Рассказ сопровождался тем же издевательским ржанием подонков, абсолютно безразличных к судьбе ни в чём не повинных людей. И это гневило Кузю.
Он не испытывал ни холода, ни голода, ни других потребностей, но в этом была его исключительность, обеспечиваемая невидимым скафандром, однако отсутствие со стороны полицейских человеческого понимания в данном вопросе по отношению к запертому в клетке также возмущало и гневило. Только ради проверки Кузя попросил еды у дежурившего офицера, и тот сразу вышел. Вскоре пришёл довольный подполковник, который накануне указал мочить, и с издёвкой проблеял: «Чё, жрать захотел?!» Его сопровождали два майора, которые сразу стали насмехаться, косясь на Кузю.
– Вы принесёте мне поесть? – укорил Кузя, стараясь выглядеть спокойным.
– Г – -а будешь? – съязвил майор. – У нас оно есть для тебя! Мы все из внутренних органов!
Издевательство продолжалось. Кузя понимал, что сам спровоцировал его, но едва сдерживался, чтобы не взорваться.
Но обстановка резко изменилась: в комнату вошёл человек в сером костюме – ржание прекратилось, и прочие спешно удалились.
Кузя стоял у решётки. Серый костюм встал напротив, вытаращившись в упор, и, состроив противную гримасу, желчно съязвил, не предвещая ничего хорошего:
– Так как ты стекло сломал?!
– Показать?! – вспылил Кузя, не успевший остыть.
– Пока-ажеш-шь! Ты у меня всё покажеш-шь! – прошипел тот, выпучив глаза.
– Змей! – догадался Кузя.
– Ты, с – а, меня надолго запомниш-шь! – продолжал тот угрожать.
– А Рыжего за что упёк, если знаешь, что не он?..
– Я вас, б – — й, всех в – -у и высушу!.. – перебил Змей, потянувшись рукой во внутренний карман.
С непрекращающимися угрозами он достал резиновую перчатку и надел её, продолжая упираться выпученным взглядом. Затем извлёк из кармана баллончик и направил его в лицо Кузе.
Кузя, не сводя взгляда с врага, оценил расположение прутов.
Большой палец перчатки нажал на красную кнопку, и струя ударила в лицо. Редкие брызги отлетали на пруты и кипели на них. Пузырящаяся жидкость стекала с лица вниз. Кузя взглянул под ноги: линолеум пенился, как кипящее молоко. Что-то вскипело и в Кузе – его рука пронеслась между прутами и, выбив баллончик, схватила пиджак.
– А теперь оближи! – потребовал Кузя и притянул рожу врага к решётке.
Змей злобно застонал сквозь зубы, пытался вырваться, но добротная ткань припирала к прутам, принуждая лично отведать подаренное… Враг неистово заскулил, обезобразившись ещё более, а затем взлетела его рука с пистолетом, направленным в лицо, и раздались выстрелы.
Кузя видел, как пули останавливались прямо перед глазами и падали вниз.
Он в ярости так же добавил воздействие второй рукой, и шея врага хрустнула.
Кузя ещё удерживал жертву, осознавая произошедшее, как в кабинет влетели трое, ещё недавно глумившиеся.
– З – — – е его!!! – орал подполковник.
В руках одного майора был красный лом, а у другого – красная лопата. Лом сразу нацелился в лицо, но Кузя успел отвести голову, и лом проскочил мимо. Лопата тоже намеревалась пронзить, но остановилась возле живота. Кузя отпустил Змея и на лету схватил пролетевший лом. Змей ещё не успел упасть, а лом уже полетел обратно и пригвоздил подполковника к столу. Майоры спешно ретировались, подсказав и Кузе, что надо действовать. То же самое просигналило звонком в кармане Змея.
Кузя подскочил к двери и собрался ударить ногой, но вовремя сообразил, что могут наказать сварщика.
Вновь взлетев к верхнему углу клетки, он оторвал её от стены и выбрался. Пара секунд ушла на то, чтобы забрать тренькающий фон Змея. Рука машинально прихватила и пистолет.
Из злополучного здания Кузя выбежал с оттопыривающимися карманами.
Мысли вновь были заняты Еленой и узбеком.
– Чё там? – с форсом процедил парень, стоявший на дороге.
Нос у парня был обычным, но его манеры и тон говорили о принадлежности к «синему» клану.
– Бардак! – честно определил Кузя.
– Я братка фонарю по срыву. Чё там, будут выкидывать?
Кузя не вполне понял сказанное, но, уловив общий смысл, брякнул:
– О-о! Сейчас им точно не до этого!
– А ты чё?
– А я сам ушёл.
– В бегах?! – воспрянул парень с радостью.
– Да вроде того.
– Падай, братан, отвезу, куда надо! – оживившись, парень показал на открытую дверь кара.
– Это было бы кстати! – согласился Кузя.
Машина тронулась и набрала скорость. Кузя на ходу выбросил фон узбека в окно. Потом с фона Змея отослал Елене сообщение, что есть срочное дело. Ответа не было.
– Чё там, насвистели, что Змей снова засветился?! – снова форсанул парень.
– Допрыгался Змей!
– Допрыгался?! – удивился парень, утратив наигранный форс.
– Ты передай всем, что шерстить снова будут, и пуще прежнего! Лучше мотать из города.
– А кто?! – не мог успокоиться парень.
– Да всё тот же.
– Так Рыжий пайку хавает?!
– А Фунтика знаешь?
– Фунтика?.. – силился вспомнить парень.
– Нет… Мурзика, – поправился Кузя.
– Да чё не знать?! Но он слабак, и не в уважухе он…
За разговором доехали до рынка.
– Это тебе Змеев ствол, – Кузя забросил пистолет в бардачок, – а Мурзику передай своей почтой, что Змей допрыгался.
– О-о! Дарагой! – обрадовался узбек.
– Сразу к делу! – урезонил Кузя. – Тот номер, на который я звонил в прошлый раз, был на прослушке ментов.
– Так фон-то не мой, – догадался узбек, – их тут продают пачками!
– О-о! Тогда всё хорошо! – успокоился Кузя.
– А что случилось? – поинтересовался узбек.
– Передай, кому надо, что снова облавы будут.
– Передам! – пообещал узбек, и Кузя поспешил удалиться.
Найдя укромное местечко, Кузя вновь отправил сообщение и подписался, но ответа опять не последовало.
«Возможно, их достал этот номер», – предположил Кузя и позвонил Михалычу. Михалыч тоже не отвечал. Тогда Кузя отослал и ему сообщение, и адресат отозвался.
Предположение подтвердилось: номер был в чёрном списке, переданном Еленой.
Михалыч был безмерно рад вновь услышать Кузю и говорил о возможном приезде, а Кузя его, напротив, огорошил: необходимо срочно спасать Елену и всех близких. Михалыч, пообещав перезвонить, отключился.
Перезвонила сама Елена и сообщила, что она не дома, а в центре – выяснилось, что они в двух шагах друг от друга.
Они встретились тепло, по-родственному, и разработали план действий.
Елена почему-то нисколько не волновалась, не сетовала, а приговаривала довольно: «Ой! Как интересно!»
Перво-наперво они направились в школу за дочкой Лены – Настей. Настю забрали прямо с урока, пояснив срочностью семейных обстоятельств, и поехали домой за документами и ценностями.
Машину благоразумно остановили во дворе дома за квартал от своего.
Пока Кузя, вняв инструкциям, отправился в их квартиру, Елена и Настя «отдыхали» во дворе, держа свою (Михалыча) машину в поле зрения на значительном расстоянии.
Кузя нашёл их и сообщил, что дом окружён, а они показали на полицейский кар, остановившийся неподалёку от их машины. Елена поделилась, что забыла фон в машине, а Кузя похвалил за эту предусмотрительность и, разбив, выбросил фон Змея. Пройдя закоулками, они вышли на внутреннюю дорогу и остановили случайное такси, которое вернуло их в центр, где они обзавелись несколькими новыми – бывшими в употреблении – фонами.
Кузя вновь подошёл к узбеку и поинтересовался, не будет ли снова грузовика. Узбек с сожалением поцокал, сказав, что долго не будет.
– Как выбраться из города? – напрямую выдал Кузя.
Узбек понял всё в плане предыдущей информации и уточнил: «Адин?»
– Ещё женщина и девочка.
– Тагда хадити магазин. Машина будит! – заверил узбек.
– Денег нет, но могу это отдать, – силуэт пистолета обрисовался на растянувшейся ткани спортивных брюк.
– Э! Не нада! – снова поцокал узбек, но, подумав, добавил: – Вадила адаш.
Кузя уже собрался уйти, но узбек остановил вопросом:
– Куда ехать, дарагой?
– Как можно дальше, – ответил Кузя и предупредил: – На дорогах могут быть проверки. И хотелось бы побриться.
– Харашо-харашо! – снова заверил узбек.
Кузя, Елена и Настя, сидя в той же комнате под замком, угощались очередным шедевром восточного кулинарного искусства. Кушали втроём из общей посуды. Вкус был превосходный, но Кузя позволил себе съесть лишь для пробы.
– Что-то вы мало кушаете, – заметила Елена.
– Вы кушайте побольше. Не смотрите на меня: я сыт. Неизвестно, когда ещё доведётся, – пояснил Кузя.
Покушали молча.
– А что будет с квартирой, машиной, моими вещами? – поинтересовалась Настя.
– Придумаем что-нибудь, – пообещал Кузя. – По-любому они дешевле свободы.
Ожидать пришлось долго. Женщина принесла упаковку одноразовых бритв, и Кузя сменил вид на общепринятый. Вечером пришла машина, и троица спряталась в кузове за кучей пустых коробок. Судя по звуку, машину догрузили мешками из магазина: видимо, теми же, которые разгружали ранее.
Кузов закрылся, и стало темно. Елена и Настя присели на корточки, а Кузя сел на пол, прислонившись к стенке, зная, что ни холодный пол, ни жёсткая стенка не проявят себя.
– Ну почему мы так должны ехать! – возмутилась Настя.
Елена взяла её за руку и прошептала:
– Успокойся! Всё так, как должно быть.
– Я хочу хотя бы сесть нормально! – продолжала капризы Настя.
– А вы попробуйте сесть на мои ноги, – предложил Кузя.
– Да мы раздавим вас, – мягко отказалась Елена.
– Только попробуйте. Если будет тяжело, то я скажу, – уговаривал Кузя так же шёпотом.
– Вот и садись! – скомандовала Елена, обращаясь к Насте, а Кузя почувствовал намаренность грубого тона.
– Я?! К нему?! – ещё больше возмутилась Настя. – Да не буду я!
– Вот и не хнычь тогда! – а тон с обеих сторон был фальшивым.
Машина долго стояла в ожидании. Наконец пришёл водитель и, хлопнув дверью, громко выдал в открытое окно:
– Поехали!
– Звани, Муса! – послышался голос узбека. – Аллах акбар!
– Бисмилляхир рахманир рахим! – ответил водитель.
Кузя каким-то чутьём определил, что это пожелание добра, доброго пути, а, видя попутчиц в зелёном свете, заметил, что они испугались.
Машина тронулась.
– Это пожелание удачи, – прошептал Кузя Елене.
– А вы откуда знаете?! – удивилась она.
– Догадываюсь, – признался Кузя.
– Что-что?.. – вякнула Настя, склонившись к матери.
Машина в этот момент повернула, и Настя по инерции повалилась на мать, а та – на Кузю.
– Вот так и лежите, чтобы не падать, – посоветовал Кузя.
– Пол-то не чистый, – посетовала Елена, а Настя всё-таки приняла прежнее положение: на корточках.
Кузя взял коробку и, сложив её, попросил Елену приподняться. Та оперлась локтем в пол, а рукой о ногу Кузи, но он это не почувствовал, как и предшествовавшее падение. Он подложил под Елену картонную подстилку и прикосновением дал знать, чтобы она опустилась. Она последовала совету, а Кузя почувствовал, как её рука, опиравшаяся на него, коснулась ноги в тот самый момент, когда он сам прикоснулся.
«Интересно!» – подумал Кузя.
Елена положила голову на бедро Кузи и улеглась поудобней.
Машина то ехала, то останавливалась, то поворачивала туда-сюда. Настя упорно сопротивлялась толчкам и поворотам, всякий раз рискуя упасть, а Елена, в темноте, лежала с открытыми глазами, о чём-то думая.
Наконец машина остановилась, и водитель вышел.
– Чё, Миха, за товаром? – спросил кто-то.
– За товаром, капитан, – ответил водитель.
– А чё зачастил-то?
– Да, бараны, погрузили не то, что надо. Менять везу.
– Открывай! – потребовал капитан.
Двери кузова открылись, и потолок осветился.
– Разгружать придётся, – выдал капитан.
– Зачем?! – удивился Миха.
– «Перехват» объявили.
– О-о! Тогда я обратно поеду, – протянул водитель.
– Ладно! – смилостивился капитан. – Двойной тариф, и я сообщу, чтоб не тормозили.
Дверь закрылась. Прошло некоторое время, и машина вновь поехала. Елена заснула, а Настя продолжала сопротивляться. Кузя взял ещё одну коробку и, сложив её много раз, подал Насте, чтобы присела на неё, но Настя не видела поданный предмет, а только измученно озиралась. Кузя, протянув руку, молча взял её за мизинец, чтобы не будить Елену. Настя сначала взглянула испуганно на Кузю, а потом блаженно закрыла глаза. Кузя положил её руку на приготовленную «табуреточку», и она, догадавшись, присела на неё, став чуть ближе к Кузе.
Отпустив руку, Кузя любовался ею, её откровенными эмоциями, предполагавшими, что никто не видит их в темноте.
Вдруг её взгляд снова стал беспокойным, и Кузя догадался, что она хочет в туалет: этот же взгляд уже был у неё и пропал, когда он взялся за палец. Кузя уже подумывал отвести на это дело одну коробку, но Настя протянула руку, явно стремясь прикоснуться к Кузе, и он вновь взял её мизинец. По её лицу промчалось удивление, а потом лицо расслабилось, и глазки закрылись, словно в забытье.
Машина долго катила по прямой. Кузя догадался, что это та самая трасса, которую он строил.
Наконец машина сбавила ход, и Кузя вновь догадался, что она заезжает на заправку. Настя спала, и наверняка должна была свалиться на Кузю при повороте. Кузя, не отпуская её мизинца, приготовил вторую руку, и вовремя – машина свернула, и Настя упала в его объятья. Одной рукой Кузя по-прежнему держал её за руку, а другой, так получилось, удержал её от падения, положив ладонь на грудь и плечо, но Настя не проснулась. Елена тоже продолжала спокойно спать. Кузя осторожно прижал девушку к себе, слегка сжимая её девичью грудь, что возбуждало и напоминало о Кате.
Заправившись бензином, а не сменив аккумулятор, как это делали кары, машина поехала дальше. Впереди было ещё три четверти пути. Воздух посвежел. Склонив голову, Кузя прикоснулся губами к носику Насти: так он всегда определял, не холодно ли Мале, – носик был тёплым.
Девушка никак не отреагировала, и Кузе захотелось – очень захотелось – коснуться её губ. Он долго любовался её длинными ресницами и бутоном губ и наконец решился поцеловать, но Настя вдруг открыла глаза…
Она водила туда-сюда глазами, посмотрела на его руку, сжимающую грудь, хотя в темноте не могла видеть её, и хотела было подняться, но ей, почти упавшей на Кузю, это было непросто, и она смирилась. Ещё раз посмотрев в сторону серебряной перчатки, улыбнулась, игриво покривилась личиком и, прислонившись щекой к плечу Кузи, снова закрыла глаза.
– Приехали! – услышал Кузя и проснулся.
Он посмотрел на попутчиц – они по-прежнему спали, и он всё так же держал Настю. Дверь кузова отворилась.
– Ну как вы? Не замёрзли? – озаботился Миха.
– Нет. Всё в порядке! – ответил Кузя, и Елена зашевелилась.
– Сможешь выбраться?
– Постараюсь, – выдал Кузя и тихо скомандовал: – Просыпаемся.
Тихое слово оказалось действенней громкого. Елена потянулась и привстала. Кузя помог Насте надёжно сесть на «табуреточку» и стал выбираться поверх коробок и тюков.
– Ой, как холодно! – послышалось вослед.
Стояла глубокая ночь. По дороге то и дело проезжали машины. Придорожная закусочная по другую сторону дороги и стоянка перед ней освещались жёлтыми фонарями. Миха пристроил грузовик к высокому кирпичному забору так, что свет фонарей падал только на кабину, а кузов затеняли деревья. В свете фонарей блестела изморозь на траве. Миха оказался вполне славянской внешности, и говорил без акцента.
– Как вы не замёрзли?! Минус показывает! – удивился Миха, поёжившись.
– Как дверь открыл, так холодно стало, – ответил Кузя в тон последней фразы Елены.
– А кушать будете? – Миха кивнул на закусочную.
Кузя переспросил попутчиц и получил отрицательный ответ.
– Тогда я покушаю, – решил Миха и пояснил: – В общем-то мы уже приехали. Вам куда надо?
– Нам всё равно. Лишь бы подальше.
Миха замялся, а потом попросил:
– А покажи!
Кузя достал пистолет и подал:
– Возьми себе, Михаил.
Тот взял, уверенным движением вынул обойму и, глянув на неё, вставил обратно.
– Вообще-то меня Мидхатом звать, – представился он и кивнул на пистолет: – Грязный, наверное?
Кузя не понял, о чём речь. Пистолет он правда не почистил после пары выстрелов в него, но в грязь он не падал, хотя это не должно было иметь значения.