«Святой Глеб»
Петр Альшевский
© Петр Альшевский, 2021
ISBN 978-5-0055-1820-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
НЕ ВЫПАДАЯ из относящейся ко всему сущему морозной застылости, к передней двери черного БМВ прислонился переживающий не лучшие времена криминальный деятель Максим Капитонов.
За четыре года волос у него поубавилось, подбородок отяжелел, взгляд обрел каменную безысходность; двое подручных Максима, сидя в машине, смотрят на являющиеся их боссом темное пятно и цепляют краем глаза лучащуюся через лобовое стекло светозарность.
Василию Акимову пятьдесят лет. Он вырастил трех детей и отбыл срок за грабеж.
Петру Алимову двадцать шесть. У него нервная чесотка и звание мастера спорта по самбо.
– Что он там стоит? – спросил Алимов. – И так всегда.
– С нами ему не сидится, – сказал Акимов. – Когда мы куда-то едем, он нас еще терпит, а когда машина встает, то и он выходит и стоит. Столько, сколько ему нужно. Сегодня время его поджимает.
– До встречи у нас двадцать минут. И она будет не здесь – минут за десять мы туда доедем, но он может простоять целый час, и мы опоздаем.
– О деле он помнит, – промолвил Акимов. – Если мы не поедем на встречу, то я тебе скажу, что это не из-за того, что он забыл, а из-за того, что он предпочел все отменить – что для нас неплохо. С Максом нас трое, а с «Додом» меньше шестерых не приезжает. Будь Макс прежним, я был бы спокоен – из-за мелочи тот Макс бы не сорвался, и до стрельбы бы не дошло.
– До какой стрельбы? – воскликнул Алимов. – Сейчас уже не стреляют.
– Но ствол ты взял.
– Макс рассчитывает, что он у меня есть, – сказал Алимов. – А есть или нет, Максу должно быть без разницы – сам он пойдет, а нас опять оставит в машине, и мы никаким макаром не сумеем прикрыть его задницу.
Оттолкнувшись от машины, Максим целенаправленно идет к цветочному магазину, выделяющемуся лично для него буйной яркостью среди всего, принимаемого Максимом за блеклость.
На цветы в магазине он не смотрит, работающую там девушку рассматривает с расстояния, словно бы в упор; щуплая Лиза Ильина на мгновение переменилась в лице и зябко передернулась, причиной чему послужил сам мужчина, а не впущенный им с улицы холод.
– Здравствуй, Лизонька, соседка моя и мечта, – сказал Максим.
– Добрый день. Ты за цветами?
– Да вот задумал прикупить себе на могилку: об этом же никто, кроме меня, не побеспокоится. Моя соседка по этажу не исключение, ухаживать за ней – чистая каторга, от запахов цветов она одурела и не воспринимает романтические слова… ну, из меня и прет. Похоже, все-таки психую. Зашел к тебе повидаться, а из головы не лезет дело. Сейчас я сяду в машину и поеду разговаривать с одним важным человеком – с одним… один он не ходит. А я хожу.
– Ты уже взрослый, – сухо сказала Лиза.
– Насмехаться надо мной ты научилась.
– А что? Ты не взрослый?
– Взрослый, – ответил Максим. – Но раз я взрослый, мне требуется женщина. И любая мне не подойдет. Мне требуется та, которую я добиваюсь.
– Твоя настырность удивляет, – процедила Лиза.
– И тебе, Лиза, следует…
– Мне нечем ее вознаградить.
– Как так, нечем, – хмыкнул Максим. – Есть, Лиза, не скромничай… ну да, ладно, обойдемся без пошлостей. Цветы у тебя сегодня сияют. Был удачный завоз?
– Из сказочных оранжерей. С далеких полей, где не встретишь людей.
Четыре года назад.
ПОДЕРГИВАЯ левой рукой верхнюю губу, неподвижный и самодостаточный Глеб взирает на относительно высокую гору. Он стоит в океане цветов, чья богатая расцветка не перетягивает на себя его взгляд, прикованный к чернеющему массиву горы.
За спиной Глеба, приобняв друг друга за плечи, пританцовывают Кирилл Суздалев и Анна Виноградова, симпатичные молодые люди с одинаковыми прическами, приехавшие сюда вместе с Глебом, чтобы активно отдохнуть вне мотелей и толчеи.
День близится к завершению. Цветы без солнечного света пока не остаются.
– Обернись к нам, Глеб! – крикнул Кирилл. – Мы похожи на людей без будущего?
– Вы топчете цветы, – промолвил Глеб.
– Так устроена жизнь, – усмехнулся Кирилл. – Она красивее, чем мы, вот мы от зависти их и топчем.
– Довод, как довод, – сказал Глеб. – Придраться мне не к чему.
– А ты поэтому стоишь? – спросила Аня. – Чтобы не топтать?
– Я не лучше вас – я всего лишь смотрю на гору. Отсюда она не кажется мне высокой.
– Это после коррекции, – заметил Кирилл.
– Глазомера алкоголем? – уточнил Глеб. – Но я, вроде бы, не пил, и если предметы передо мной чем-то искажены, то не выпивкой.
– Наверно, огромными знаниями, – сказал Кирилл.
– В области духа, – улыбнулась Аня. – Причина твоего дикого самомнения именно в этом.
– Ты думаешь? – спросил Глеб.
– Поблагодари меня за честность, – ответила Аня.
– Катить на Глеба ты обожди, – сказал Кирилл. – Мы в институте называли его святым не ради шутки. Довольно быстро мы увидели в нем нечто недоступное нам, и это нас не злило, а интриговало. Почему же он, почему… невнимательно слушает лектора, а потом щелкает пальцами и отворачивается к стене. На экзамене отвечает невпопад, но каким-то непостижимым образом оставляет о себе впечатление предельно четко отвечающего человека.
– Человека, который не понял вопрос, – усмехнулся Глеб. – Не обязательно убийственный, а самый заурядный. К примеру, зачем здесь цветы?
– Для красоты, – ответила Аня.
– Но не для людей? – поинтересовался Глеб.
– И для людей, – ответила Аня. – Когда в букетах, то только для людей, ну а сейчас, когда они не срезаны, они растут… для себя растут. И для всего… для всего остального.
САДЯЩЕЕСЯ солнце навевает тревогу. Анна Виноградова сосредоточенно теребит ногой густую траву у входа в поставленную палатку и с укором поглядывает на мужчин, отирающихся у старого красного джипа в пятнадцати метрах от нее.
Кирилл показывает на закрытый капот.
Глеб следует глазами за его вытянутой рукой и, не отклоняясь от прямой, пролетает взором над цветами и прочерчивает линию вплоть до горы, потерявшей из-за отдаления в размерах.
– Тут какие-нибудь твари не водятся? – спросила Аня.
– Гадюки, скорее всего, есть, – ответил Кирилл. – А покрупнее из опасных никого. Мы же не испугается изрыгающего пламя демона-мустанга? Если их не табун, бояться не стоит. Одинокого демона-мустанга я бы пригласил отдохнуть в нашу палатку, но ты на это не пойдешь, а класть его с Глебом в машину было бы неуважительно и к Глебу, и к мустангу. Ты бы рядом с ним уснул?
– А он пролезет в дверь? – переспросил Глеб.
– Едва ли, – ответил Кирилл.
– Печально, – промолвил Глеб. – А то бы я на переднем, а он на заднем: мы бы разместились. Ему бы приснился кошмар, и он бы жалобно или свирепо ревел во сне – я бы его успокаивал. Гладил по морде, шептал в ухо разные добрые слова. Ему бы почудилась забота.
– Ты можешь спать с нами в палатке, – сказала Аня. – Там все-таки удобнее.
– Я посплю в машине, – сказал Глеб. – К тому же вы уже ложитесь, а я пока не хочу спать.
– Пойдешь прогуляться? – спросил Кирилл. – Смотри, не заблудись, места тут для нас новые.
– Да я, если и пройдусь, то недалеко. До горы и обратно.
– Чего? – удивился Кирилл.
– Без тебя я на нее не полезу, – сказал Глеб. – Хотя ночное восхождение засчитывается за десять дневных.
– Ты, Глеб, меня не расстраивай. Не порти мне сон и… ты понимаешь… ночь с женщиной. Ты ведь попрешься на гору! Возьмешь в машине снаряжение, и шаг за шагом, метр за метром… как мне тебя удержать? Умолять, чтобы ты лег с нами?
– Я не намерен вам мешать, – сказал Глеб.
– Ничего ты не помешаешь! – воскликнул Кирилл. – Мы обойдемся и без секса… невелика потеря. Ложись с нами.
– Ложись с нами, Глеб, – сказала Аня. – Пожалей своего друга. Его не вдохновляет мысль начинать день с поисков твоего мертвого тела.
– Ты, девочка, заглохни! – крикнул Кирилл. – Попробуй помолчать как можно дольше. Ты прешь нарожон, отлично зная, как я отношусь к шуткам о смерти. Столь же плохо, как Глеб.
– Я отношусь попроще, – сказал Глеб. – Орать на мою женщину я бы из-за этого не стал.
НОЧЬ начинается и заканчивается.
Анна Виноградова вылезает из палатки и, пройдя по утренней росе, возвращается за кроссовками.
Из палатки доносится ворчание спящего Кирилла и беззлобный женский смех; повторно выбравшись наружу, Анна идет к джипу, на заднем сидении которого с открытыми глазами лежит Глеб.
Он смотрит на небо, видит в окне Анну, делать ей знак не заслонять обзор, тут же широко улыбается и, приподняв себя ладонью за затылок, выходит.
– Выспался? – спросила Аня.
– Ночь прошла без утрат. А вы как?
– Полночи ругались, полночи храпели, – ответила Аня. – Не слышал нашу ругань?
– Я и храпа не слышал, – ответил Глеб.
– Да мы, может, и не храпели – о храпе я так… а ругались мы серьезно. Кирилл меня весьма прессовал.
– Он тебя любит, – промолвил Глеб.
– Это я его люблю. Он ко мне, конечно, не совсем равнодушен, но о больших чувствах такие мужчины, как он, имеют смутное представление.
– А другие? – осведомился Глеб.
– Такие, как ты? Где-то даже святые? Откровенно говоря, мне не по себе, когда ты на меня смотришь. Мы знакомы полгода, и за это время я ни разу ни видела в твоем взгляде… безразличия. С первой встречи у тебя на квартире.
– Тогда Кирилл пришел ко мне в гости, – задумчиво произнес Глеб.
– Под руку со мной. Я помню, что вы с ним пили коньяк, а мне ты выставил вино, к которому я не притронулась.
– Потом я его выпил, – сказал Глеб.
– На следующий день? – спросила Аня.
– Постепенно, – ответил Глеб.
– Один или с девушкой?
– Без девушки. С девушкой оно бы ушло быстрее. Я бы смотрел на нее с болью, с надеждой, с желанием.
– На меня ты смотрел с болью, – сказала Аня. – И изредка с желанием.
– О надежде речь не идет. Кирилл – мой друг… и ты для меня – женщина моего друга.
– Твой друг меня не особенно ценит, – промолвила Аня.
– Это уже детали, – сказал Глеб. – По сути вы вместе, а я не настолько прыгучий парень, чтобы перепрыгивать через суть.
ПЕРЕМИНАЮЩИЙСЯ около палатки Кирилл ест из банки консервированные персики. Они излишне приторны, и Кирилл морщится, на Анну он не смотрит; держа в руке бутылку воды, она старательно ловит его блуждающий по живописному великолепию взгляд и, поймав, протягивает Кириллу бутылку, чтобы он запил, но Кирилл безмолвно отклоняет ее услужливость, с омерзением передергивает ртом и обильно сплевывает.
– Сегодня мы сворачиваем палатку, – сказал Кирилл. – Ты будешь мне помогать. Мы должны сделать это засветло.
– Мы возвращаемся? – спросила Аня.
– Переезжаем в деревню. Она километрах в трех – Глеб туда ходил, и он говорит, что там достаточно домов, чтобы без проблем подобрать и снять комнату.
– Глеб хочет в деревню?
– Не он, а я, – ответил Кирилл.
– Ты? – удивилась Аня. – В палатке со мной тебе некомфортно?
– Мои решения не обсуждаются, – заявил Кирилл. – Обсуждаются с Глебом, но не с тобой.
– Я не понимаю почему ты вдруг…
– Ты же сама боялась змей! – воскликнул Кирилл. – Кроме того, в деревне можно посмотреть телевизор.
– Глеб ходил туда за этим? – спросила Аня. – Посмотреть телевизор?
– Куда и зачем он ходит – его личное дело. На гору мы полезем вдвоем, а на равнине он сам себе хозяин, и не мне задавать ему направление. Он двигается! Не только в собственных глубинах, но и во внешнем мире, где он с его опытом не пропадет.
– А где он сейчас?
– В палатке, – ответил Кирилл. – Глеб! Тут с тобой желает поговорить интересная женщина. Глеб! В палатке его нет. И куда же он подевался?
– Я здесь, – высунувшись из палатки, сказал Глеб. – Я поймал змею.
– Ты брось, – пробормотал Кирилл. – Ты к чему… змею?
– Змею я не поймал, но змеей я себя представил и ползал по вашей палатке, словно бы вы в ней спите и ни о чем ни догадываетесь.
– Вранье, – отмахнулся Кирилл. – Ты не ползал.
– Не ползал, – согласился Глеб.
– Спал?
– Размышлял. Ты заметил, что в вашей палатке имеется дыра?
– Небольшая, – кивнул Кирилл. – Вверху… скорее, сбоку.
– Я приметил ее еще снаружи, – сказал Глеб.
– Ты за нами подглядывал? – спросила Аня.
– Ни в коем случае, – усмехнулся Глеб. – Подглядывать – принципиально не мое.
– А что твое? – спросил Кирилл.
– Смотреть через дыру на звезды.
– Эта дыра сбоку, и звезды через нее не увидеть, – заявил Кирилл.
– Днем тем более, – сказал Глеб. – Я же смотрел днем. Узреть что-то ценное я не пытался. У тебя персики?
– Да…
– Под твоим спальным мешком я обнаружил банку рыбных консервов, – сказал Глеб.
– Под моим им взяться неоткуда…
– Мы поужинаем в деревне, – сказал Глеб. – Попросим свежих овощей, и нам не откажут. Душевные люди у нас пока не перевелись.
УСТРЕМИВ пропитанный гордыней взгляд на далекую гору, возвышающуюся за увитым колючей проволокой забором, Максим Капитонов вальяжно выходит из здания, где производятся наркотики; сопровождающие Максима местные бандиты признают за ним право всем здесь распоряжаться, и он, осознающий это, выказывает в движениях непринужденную царственность, полагающуюся ему по статусу авторитетного авторитета из центра.
– У вас образцовая лаборатория, вернее, завод, – сказал Максим. – При всем размахе осложнений я не заметил – сырье поставляется, переработка ведется, работа отлажена буквально показательно, но присматривать за вами я буду. Я поставлен над вами равными мне людьми – мне. Для вас они боги. И, если что, они вас испепелят. И я прослежу за тем, чтобы это свершилось.
– Ты, Макс, – промолвил опытный «Макей», – у нас наездами, но мы и, когда ты отсутствуешь, как бы сказать, не халтурим. Не снижаем концентрацию и продукта, и усилий – у нас ведь проверяющих… и без тебя…
– Кто еще? – спросил Максим.
– Воронцов, – ответил накаченный «Стив». – Он нас тоже инсп… инсп… инспектировал. С понтовым апломбом, что он профессор, а мы шваль безграмотная. Я его чуть не послал.
– Посылать Воронцова опасно, – заметил «Макей».
– А кто его посылал? – воскликнул «Стив». – Я и рта и не открыл… я рублю, кто есть кто.
– Воронцов мне сказал, что он и к тебе, Макс, заедет, – заявил «Макей». – Ты уж сам его распроси, зачем он к нам шастает.
– Охотно, – процедил помрачневший Максим. – Я с ним поговорю.
В ТЕМНОВАТОЙ, на треть занятой белеющей печкой комнате деревенского дома, за столом напротив друг друга сидят две собеседницы: свесившая руки Анна Виноградова и поставившая локоть на стол Дарья Новикова, сорокалетняя усыхающая женщина с длинной шеей и плохими зубами.
На диване позади Анны лежит подогнувший под себя ноги Кирилл; его поза создает видимость того, что ниже колен у него все отрублено.
Сбоку на печи тень Глеба.
Глеб стоит в углу, с прищуром рассматривая висящую там маленькую бесцветную икону, издали похожую на паутину.
– На неделю эта комната ваша, – сказала Новикова. – Беспокоить вас я не стану, но и вы ведите себя прилично, и никаких недоразумений не возникнет. Слушайте радио, играйте в карты… телевизора в вашей комнате нет, однако если вам захочется посмотреть какое-нибудь кино или шоу, можете заходить ко мне. Я не сплю допоздна.
– Телевизор нам не нужен, – сказала Аня.
– Молодым и без телевизора нескучно, – сказала Новикова. – А вы чья девушка? Его или его?
– Моя, – сказал Кирилл. – У нас с ней давние отношения. Они построены на трепетности и оптимизме.
– Ваш друг вам не завидует? – спросила Новикова.
– Нисколько, – ответил Кирилл.
– Пусть он сам бы ответил.
– Он ответит вам то же самое, – сказал Кирилл. – Чтобы он ни чувствовал, самообладание он не утратит.
– Он такой стальной? – посматривая на Глеба, спросила Новикова.
– Святой, – ответил Кирилл. – Но нос он не задирает и на простой народ сверху-вниз не поглядывает. Когда Глеб на людях, он почти никак не показывает, что мы с вами здесь, а он где-то там.
– А когда вокруг никого? – спросила Новикова.
– Вопрос не ко мне – к нему. Вы его зададите?
– Думаю, я уже задала, – сказала Новикова. – Или это не считается?
– Вы подождите, – сказала Аня. – Глеб вам ответит.
– Я подожду, – кивнула Новикова. – Время у меня есть.
– Вы живете одна? – неожиданно спросил Глеб.
– Одна.
– Ваш муж не умер – он от вас ушел. Вы злились, вы плакали, вы ждали его возвращения, а сейчас вам не разницы. Вы тихо угасаете в собственном добротном доме.