На миг показалось, что Солнце рухнуло на землю. Нестерпимо пронзительный гул заставил всех упасть на колени. Ревущий, ослепительно яркий шар, пронёсся вдоль реки, разрезая сгустившуюся тьму. Пролетев над водой, он вдруг поднялся в облака и, развернувшись, превратился в огненную, крылатую собаку. Взмах её огромных крыльев разгонял последние клочки тумана. Пролетев над их головами, пёс сделал ещё круг и взмыл в небо, за миг, превратившись в далёкую, невидимую точку.
– Симаргл (7)!!! – прошептал пораженный ант. Голт с Бертом удивлённо озирались по сторонам. Тем временем развеялись последние клубы пара. Река за бортом вернулась в своё прежнее состояние.
Осторожно, готовый в любую секунду отдернуть руку, старший силур зачерпнул воду ладонью.
– Нормальная! Что это было?
– Симаргл! Крылатый огненный пёс – вестник богов! Я надел на Кайели оберег Яровита и тот послал нам Симаргла на помощь! – отозвался Бренн.
– Первый раз такое вижу!
– И я!
– И я тоже! – подтвердил ант – Может всё случилось из-за того, что на оберег попала кипящая кровь Кайели!?
– А где барабаны? Я их больше не слышу!! – вскрикнула девушка.
Только щебет птиц и плеск воды раздавался над рекой.
– А что ты говорила, перед тем как это всё началось?
– Когда? – удивилась силурка
– Когда обрезалась!
– Я не помню! – испуганно проговорила она. Оглянувшись, словно ища у спутников поддержки, чуть не плача повторила – Не помню!
– Как это звучало?! Тананан Дурнанан…. Как-то так!? Это, что-то значит?
– Может Туата Де Даннан? – побледнев, проговорил Голт.
– Люди богини Дану!!! – в один голос вскричали силуры.
– Так вот кто гонится за нами!
– Как же так! Откуда они тут взялись!?
– Что же делать!?
Взволнованные спутники анта, казалось, ничего не замечали вокруг. Они принялись горячо обсуждать, что-то на своём языке. Бренн почувствовал себя лишним.
– Да что это такое!? Кто они?! – закричал он, не выдержав.
Разговор тут же стих, и силуры молча уставились на него, как будто впервые увидев.
– Кто они? – повторил юноша.
Любша
Осада Любши
Снова прохрипел тревожный рог. Со стен Любши ему ответил другой. Густой дым повалил в небо с сигнальной башни. В дали, в ответ ему, потянулся к облакам второй, за ним третий. Гнездово, Ретра, Старград – дулебская земля встречала врага закрытыми воротами своих городов и насупленным молчанием воинов, сжимающих копья на заборолах.
Первые конные разъезды вырвались из лесной чащи и бросились к воротам Любши. Поняв, что опоздали, кочевники с воем пронеслись вдоль городского вала. Звякнули тетивы быстрых луков. Пара неосторожных голов полетело с высоты в ров. С бойниц ответили самострелы. Конники, повернув враз, отпрянули от стены.
А лесная опушка тем временем, выплёскивала на городское предполье новые отряды. Чёрные Румцы – потомки степных богатуров, пришедших когда-то в то место, что сейчас зовётся Румом. Они не стали боилами и тарханами. Их удел был пасти стада и в перерывах между джутом и морами ходить в набеги за удачливыми предводителями. Некоторые сложили головы в тех набегах, некоторые возвращались домой с добычей. И потом, несколько сезонов, род удачливого, мог не бояться голода. Правда, проходило время и всё начиналось по новой. Вот и сейчас, эта «соль земли румийской», эта «чёрная кость», чёрная от извечного въевшегося в кожу дыма кизяка и пота пропахшей попоны, пошла за своим боилом в набег к северянам. По чести сказать, с большей радостью они отправились бы разорять кочевья торкетов или грабить купцов из Солдайи. Но их повелитель по приказу нового короля и его Белого мага вёл их в лесные земли дулебов.
Стремительная конная масса уже охватила со всех сторон Любшу! Тут и там стали собираться спешенные группы степняков. Появились наскоро сделанные лестницы. Но и на стенах всё больше прибывало воинов! Горожане, торговцы и ремесленники со всех концов города спешили занять свои места у бойниц!
Давыд бежал среди вооруженных жителей гончарного конца. Впервые сегодня он надел отцовский шлем, взял в руки копьё и тяжелый щит. Сколько раз он представлял себе, как будет красоваться в воинской справе. Сегодня впервые мать не гнала его от отцова наследства, а терпеливо ждала, пока он затянет ремешок шлема под подбородком. И всё-таки чувства были не такими, как он себе их представлял. Что-то тревожное сжималось вокруг сердца.
Гончары, наконец, добрались до своего участка стены! За каждым концом в Любше было закреплено своё, определенное, место для обороны и в случае нападения именно туда должен был бежать вооруженный горожанин. Гончарный староста Владан расставил воинов у бойниц, наказав Давыду и его погодке Степке, не высовываться и делать всё как велят старшие. Вскоре молодых отрядили к огромному железному чану с водой. Костёр под ним теперь их забота! Краем глаза парни успели заметить, как проскакали к воротам два дружинных витязя из свиты князя Беляя!
– Лестницы готовят! – проговорил седоусый воин у ближней бойницы, – Давай пацаны, нам сейчас кипяток понадобится!
Проклятая вода никак не закипала и Давыд беспокоился, что степняки пойдут на штурм, а он так и не успеет её вскипятить! Большего позора и представить себе было сложно!
Между тем снаружи что-то изменилось. Повсюду заныли протяжные сурны и словно в ответ им запели на стенах звонкие дулебские дудки!
– Идут! – пронеслось по заборолам!
– Парни! – подлетел к костру Владан, – Готовь черпаки! Куда покажу, туда и лить будете! Только сморите, своих не ошпарьте!
Стрелы пролетали над головами, не причиняя ребятам вреда. Защитники Любши огрызались сверху из луков и самострелов!
– Готовь сулицы! – прокричал гончарный староста, – Давай!
На врага, добравшегося до рва, обрушились сотни дротиков. Но и в ответ на стену неслись смертоносные стрелы. Седоусому, оперённое остриё, вскользь чиркнуло по шлему, не причинив вреда. Наконец-то проклятая вода стала пузыриться!
– Лезут! – пронеслось над Любшей. Несколько бывалых воинов схватились за длинные багры, пытаясь ими оттолкнуть забитые карабкающимися степняками лестницы. В двух местах это им удалось, но румцы тоже не сидели без дела. Их кривоногие, привыкшие к седлу воины уже взбирались на городскую стену.
– Воду давай! – услышал Давыд. Зачерпнув кипящую жидкость деревянным черпаком на длинной ручке, парень сунулся к бойницам.
– Аккуратно, замри! – руководил старшой, осторожно выглядывая из-за стены,
– Переворачивай! Лей! – закричал он.
Опорожнив черпак, так и не увидев куда, юноша метнулся за новой порцией. Рядом Степка тоже несся с пустым ковшом. Еще несколько раз опрокидывался кипяток на головы штурмующих. Давыд уже стал опасаться, что вода в чане закончится. В это время на стене что-то изменилось. Слева от них началась какая-то суета и только приглядевшись, молодой воин, вдруг охнув, понял, – «Румцы на забаролах!» Два пожилых гончара на мечах резались с поднявшимися на стену врагами, а в проёме бойницы показалась лицо нового степняка.
– Стёпка, за мной! – заорал Давыд и с кипящим черпаком ринулся на встречу взбирающемуся румцу. Кочевник завизжал, когда обжигающая жидкость в одно мгновение обварила его лицо. Подоспевший приятель сверху опорожнил над проёмом свой черпак. Дикие вопли внизу показали, что вода не пропала даром. В это момент уже со всех сторон к месту прорыва, сбегались свободные воины. Оставшихся кочевников сбросили со стены. А молодых парней тычками оттерли обратно к жбану!
Сколько раз ещё ребята носились с кипящими черпаками, в какой-то момент Давыд сбился со счета. Седоусый, дважды сбрасывал вниз с бойниц почти забравшихся врагов. Накал битвы постепенно спал. Везде обороняющимся удалось отбить первый натиск. Несколько сотен кочевников навсегда остались лежать под стенами Любши.
Приходили в себя, сидя прямо тут, у опустевшего чана. Мать принесла хлеб с квасом, Степкин младший брат притащил вяленую рыбу, а седоусому гончару – дядьке Заславу, жена принесла кусок пирога. По стене мимо них прошли с осмотром дружинные витязи князя Беляя, и Давыд с удивлением услышал, как их старшой хорошо о них отозвался. Осторожно выглянув из бойницы, парень увидел внизу румцев. Всё пространство от опушки леса до города было занято степными пришельцами. Кони, шатры, телеги и множество воинов с кривыми саблями. Костры задымили над станом.
Так закончился первый день осады Любши. Дни потянулись один за другим.
Как не опасались любшанцы ночного штурма, кочевники на него не решились. Деловито обложив со всех сторон город, они с нетерпением ждали, когда можно будет рассыпаться по дулебской земле в поисках добычи и пленных. Сколько заимок и деревень могло быть разграблено? Но пока Боил не спешил распускать своё войско.
Следующий штурм случился на рассвете. Без барабанов и сурн, в полной тишине румцы ринулись к стенам. Неожиданным броском, им удалось преодолеть половину расстояния, когда опомнившись, на башнях тревожно загудели боевые рожки дулебов. Соловый со сна Давыд кое-как застегнул ремешок шлема и сунулся раздувать огонь под осадным жбаном. Это был самый долгий и тяжелый штурм для защитников города. Вода в котле закончилась, и юный воин встал у бойниц, сжимая побелевшими пальцами отцовское копьё. Вскоре румцам удалось забраться на стену, и тут и там завязалась упорная схватка. Всё больше защитников Любши остервенело резалось с врагами и всё больше штурмующих забиралось по лестницам. Первого степняка, юноша и не сообразил, как ткнул остриём копья, пока тот протискивался между зубцов. Кочевник завалился набок и его место тут же занял другой. Опытный воин отмахнулся саблей от копья и, защитившись щитом, стал оттеснять парня от бойницы. Он убил бы Давыда, если б на стене не появились бы княжеские витязи. С ног до головы, облитые в искрящуюся под восходящими лучами солнца кольчужную сталь, они резко изменили ситуацию на заборолах (8). Бывший соперник молодого гончара попытался отбить меч щитом, но дружинник как бы и не заметил этого. Сверкающая сталь вроде бы и не задела румца, но у того вдруг брызнул фонтан алой крови из горла. Витязи князя Беляя прошлись по стене, сметая врагов на своём пути. Не многих оставшихся, добили любшанские гончары.
После этого Боил только к вечеру смог послать своих воинов в очередную атаку, правда шли они вперед не охотно, и защитники города почти без потерь отбили и этот приступ. Почти… В схватке на стене получил сабельный удар седоусый гончар, дядька Заслав. Он ещё какое-то время был в сознании и, зажимая рукой кровящуюся рану, звал в беспамятстве свою жену.
Старшина Владан заметив вражескую кровь на наконечнике Давыдова копья, похвалил парня и оставил его у бойницы, на зависть Степке. Следующий день прошел спокойно, румцы пока на очередной приступ не решались. С утра и до позднего вечера они хоронили своих убитых.
Вылазка
Как-то, среди защитников, прошел слух, что князь Беляй набирает по нескольку человек от каждого прясла (9) для участия в вылазке за стеной! От гончаров пошли два молодых мужика и Давыд со Степкой. Весь день до самого заката их нещадно гонял пожилой дружинник. Учил, как стоять строем, как выходить за ворота, расширяя шеренги и не ломая ряды, как раздаться вдруг в стороны, пропуская летящую конницу и как сомкнутся за ней, ощетинившись копейными остриями!
В темноте, ещё до рассвета, парней растолкал старший и шепотом приказал строиться во дворе. Перед самыми воротами уже стояла Любшанская дружина. Сам князь Беляй возглавлял их. Юноши заняли своё место в шеренге пешцев, переминаясь с ноги на ногу.
– Когда же, Давыдка? – прошептал Степка.
– Чую, щас и начнется! – отозвался Давыд.
Словно в ответ, распахнулись тяжелые створки, и конные воины устремились в открывшийся проём. Пешцы двинулись следом. Юному гончару, со своего места в строю, ничего не было видно, но через некоторое время он услышал, как к глухому топоту копыт, вдруг, прибавились гортанные вскрики, а потом им ответил многоголосный дулебский клич:
– Слава! – разнеслось над полями.
– Слава! – завопили пешцы.
– Слава! – Вторили им воины с заборолов.
Долгое время вокруг ничего не происходило, только вдалеке слышался рёв сражения.
Дружина Беляя прошлась по сонному лагерю, едва не дойдя до шатра самого Боила, но тут стояла нукерская гвардия, и чтобы не погубить своих воинов, князь завернул отряд, по широкой дуге пройдясь по становищу. На краткий миг ему показалось, что еще немного, и они опрокинут, мечущихся в панике кочевников, но опыт бывалого воина вовремя подсказал, что пора выходить из боя. Нукеры и рядовые румцы, до которых не дотянулся конный удар, пришли в себя и грозили отрезать дружину от стен.
– Уходим! – прокричал Беляй.
Любшанские витязи ринулись навстречу спасительным рядам пешцев.
Давыд едва не прозевал, когда старший дружинник рявкнул, что есть мочи:
– Раздайсь!
Замешкавшегося парня кто-то за шкирку оттащил в сторону, а в образовавшийся проём уже влетали первые конники. Беляй остановился перед строем, пропуская свою дружину внутрь ворот.
– Князь, смотри! – старшой показал на восток. А там от самой опушки неслась выскочившая из леса сотня конных воинов.
– Старградцы! – прохрипел Беляй, – Надо им помочь прорваться!
– Вперед! – старшой махнул рукой, и ряды пешцев двинулись размеренным шагом, обтекая со всех сторон, стоящего князя.
– Стой! – пройдя всего ничего, любшанские пехотинцы встали. Этого должно было хватить для того, чтобы несущиеся во весь опор страградские конники смогли попасть внутрь Любши. А тем временем пешцы прикрывая их, готовились встречать летящих на перехват румцев.
Давыд в этот раз оказался в первом ряду. Судорожно сжимая копьё, он смотрел, как увеличивались мчащиеся на него степняки. Конские копыта взбивали землю. Оскаленные лица всадников, круговерть сверкающих на утреннем солнце сабель, вся эта неистовая масса, казалось, неслась на него одного! Липкий страх поселился в груди, хотелось в ужасе развернуться и побежать что есть мочи от всего этого кошмара!
– Упереть копья! – команда старшого лишь частично разрушила это наваждение.
Копейное древко прочно вошло в землю, нацелившись остриём наконечника в приближающуюся лошадь.
– Ни чё, парень! На всадника не смотри, целься в грудь коню и жди, пока сам наткнётся! – успокоил его сосед справа.
Задние ряды, по команде выпустили по врагу залп из сулиц, частично замедлив несущуюся лаву. Давыд так и не смог сообразить, как это произошло, но на копейное жало напоролась рвущаяся к нему лошадь, её наездник перелетел через голову и упал где-то в задних рядах. Парень устоял даже тогда, когда перед ним рухнул очередной конь, зацепив его своей падающей тушей. Повсюду возник хаос из смятых и проколотых тел, живых воинов и мечущихся в агонии, недорезанных лошадей. Первый натиск был остановлен, кочевники отпрянули назад и уцелевший, но слегка помятым старшой любшанской пехоты скомандовал всем отходить к воротам.
Тут-то всё и случилось! Обрадованный, что выжил и победил свой страх, Давыд замешкался и прозевал момент, когда свистнувший аркан степняка обвил его тело и выдернул из общего строя. Что было дальше, и как волочился в петле, за несущейся лошадью он почти не помнил. С какой-то отрешенностью, будто наблюдая за всем этим со стороны, отдал остановившимся степнякам отцовский шлем и позволил связать руки. Потом он долго лежал у полога роскошного шатра, пока кривоногий нукер (10) в кольчуге, не поставил его на ноги.