– Не извиняйся, Брайан. Ты тут точно ни при чём.
– Вы так из-за той газеты, Тузейло Фридрихович? – спросил Брайан.
– Какой газеты? – Тузик сделал вид, что не понял.
– Про вас и вашу дочь утром писали, – сглотнув, ответил доберман, сам уже не сильно довольный тем, что решил затронуть эту тему.
– Писали, – согласился Тузик. – Хотелось бы теперь поотрывать им все эти «писалки»…
– Я не навязываюсь, но я мог бы заняться поиском Вашей дочери вместо сеньора Фейджа, – аккуратно произнёс Брайан. – Он пёс, занимающий высокую должность. А я теперь просто штатный сотрудник. Моё участие в этом деле не может вызвать осуждения и скандала. Тем более у меня есть опыт. Руководитель службы безопасности из меня куда лучше, чем «пёс на побегушках» у мэра…
– Тебе после выхода статьи это в голову пришло? – старательно скрывая появившуюся настороженность, поинтересовался Тузейло.
Тузик был в курсе придуманной Армоном Афонсо игры с «липовыми поисками дочери Озейло», целью которой было словить на живца тех, кто в эту «липу» поверит. Неужели поймали?
– Я прошу об этом сеньора Афонсо ещё с событий в «Виктории», – выпалил Брайан, в голосе которого чувствовалась обида. – Он не желает, чтобы я участвовал хоть в чём-то. На мне клеймо верного пса Гастона Ортеги, поэтому он и относится ко мне настороженно. А я хочу участвовать, я могу быть полезен…
Тузейло примерно понимал, в чём была истинная причина прохладного отношения бигля к Брайану. Причина плавала на поверхности: Брайан Кортес был начальником службы безопасности Гастона Ортеги. А Ортега убит. Таким образом, на добермане действительно было клеймо, только вот не «верного пса», а никудышного начальника охраны. У Афонсо есть своя проверенная годами охрана, и вводить в её ряды добермана, амбициозного и привыкшего быть правой лапой своего руководителя, бигль считал лишним.
– Я поговорю с ним, – дежурно ответил Тузик, прекрасно понимая, что разговор этот будет совершенно бесполезным. – Может, он что-то и решит. Хочешь услышать моё мнение?
– Да разумеется, Тузейло Фридрихович, – кивнул Брайан.
– Каждый должен заниматься своим делом, – рассудительно продолжил он. – Саппи Фейдж занимается поисками преступников и пропавших без вести собак. Я сижу в этом кресле и руковожу Автономией. А Брайан Кортес занимается тем, чем ему приказали заниматься. Ни к чему вся эта лишняя возня, она только мешает, как правило. Моё мнение.
– Я вас услышал, – разочарованно ответил Брайан, понимая, что разговор закончен.
Доберман поднялся с кресла и, понурив голову, направился к двери. Телефон снова завибрировал. Это Марта всё не оставляла попыток дозвониться до него. На этот раз Тузик не стал сбрасывать, а только выключил звук, дожидаясь, когда доберман покинет его кабинет.
– Не забудь передать Андреасу, что я хочу увидеться с ним лично, – напоследок напомнил он доберману, прежде чем тот вышел в приёмную.
Брайан едва заметно кивнул и наконец покинул помещение. Телефон всё ещё продолжал звонить.
– Да, Марта. – Тузик поднял трубку.
– Тузейло Фридрихович! – послышался голос горничной. Голос был взволнован.
– Что у тебя там случилось?
– Мне кажется, вы меня утром так и не поняли…
– Я не обижаюсь на тебя, Марта. – Тузик начинал злиться. – «Вот же сука» я сказал репортёрше из газеты, а не тебе за то, что ты эту газету мне принесла. Хватит уже раздувать из мухи слона…
– Я о том же! – воскликнула Марта чуть ли не в отчаянии. – Выслушайте меня, прошу!
– Слушаю.
– Пока вы читали газету, я говорила про миссис Беррингтон, а вы меня либо не услышали, либо не поняли. Она разговаривала по телефону. По-английски. Скорее всего, она думала, что я не знаю языка, а я знаю! Эту собаку специально подослали в ваш дом, чтобы она что-то нашла. Или выяснила. Она собиралась к вам подселиться надолго. Это они по телефону и обсуждали утром…
– И ты молчала?! – взревел Тузик, едва не опрокинув свой стол.
– Когда вы выругались, я была уверена, что вы меня услышали. – Марта почти что уже плакала. – Но потом вернулась она, и по вашей реакции я поняла, что мои слова до вас не дошли. При миссис Беррингтон я не могла повторить это снова. Я пыталась вас задержать, но вы спешили. Простите меня…
И заплакала. Горько и чисто. Прямо как его Анька, когда происходило что-то по-настоящему грустное и несправедливое. У Тузика потеплело на сердце.
– Ладно, не реви, – как можно бодрее сказал ей Тузик, хотя мысли его уже были совсем не о служанке. – Спасибо, что сказала. Про ужин к восьми пока что всё в силе.
– Простите меня, Тузейло Фридрихович! – повторила Марта, продолжая всхлипывать.
– Всё, пока, – настойчиво произнёс Тузик и положил трубку.
Потому что теперь, в отличие от утра, у него действительно не было времени на лишние разговоры.
***
Пока Тузейло в обход пробок мчался к Армону Афонсо по лабиринтам озейских улиц, тот уже успел навести справки об Александре Беррингтон, о её загадочном визите в Российскую Автономию, а также о подлинном месте работы. Вернее, службы.
– Александра Беррингтон. – Бигль, уставший и с отложившимися огромными мешками под глазами, выложил перед Тузиком распечатку факса. – Сотрудница МИ-20.
– Британцы, – опешил Тузейло. – Эти откуда вылезли?
Тузик был готов к шпионам ОБА из Буэнос-Айреса, к ищейкам ФРБ из Нью-Йоркшир Терьера. Но чтобы его скромная персона начала вдруг интересовать псов со Спринг-Гарденс в Лондоне, он никак не мог себе представить.
– Где мы британцам успели хвосты прищемить?
– Мне кажется, что наши отношения с британцами тут не при делах, – задумчиво произнёс Афонсо, проводя лапой по бороде.
– Лондон просто решил помочь своим «кузенам»? – предложил Тузик.
– Скорее всего. – Вслед за бородой бигль принялся чесать голову. – Похоже, что Нью-Йоркшир Терьер чисто «по-братски» попросил Спринг-Гарденс пошпионить за вами, узнав, что их сотрудница, Александра Беррингтон, и вы когда-то давным-давно учились вместе в одной школе.
– Это довольно грубо, даже для Нью-Йоркшир Терьера, – заметил Тузейло. Вопреки сложившемуся общему мнению в собачьем мире, интересы ФРБ и МИ-20, несмотря на общность идей, довольно часто расходились. Не мог Лондон просто так выслать за океан своего сотрудника.
– У спецслужб свой бартер, – пожал плечами Афонсо. – Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, что именно там у них послужило платой за услуги.
– Осталось только, чтобы у меня под столом какой-нибудь заблудший пёс с рояльской Солянки нарисовался, – невесело пошутил Тузик. Афонсо шутку оценил, но так же невесело. – Сумасшедший дом какой-то!
– Вообще, забавно, – произнёс бигль. – За Торресом охотятся псы из ОБА, а за вами шпионят МИ-20. Интересно, кто следит за мной?
Вопрос был риторическим. Тузик это уловил.
– Шутки шутками, конечно. А если серьёзно, то с этой Беррингтон надо что-то делать.
– Выслать в Лондон, – просто заключил Тузейло. – Я бы её, конечно, прибил бы за то, что она сделала, но это не мои методы, вы знаете. Я пёс гуманный.
– Хорошо, что и она вас пока не прикончила! – Бигль рассмеялся. – Я прямо сейчас отправлю отряд к вам в дом. Пусть прочистят его. Эта мадам наверняка успела прослушку установить.
– Может, пока понаблюдать? – предложил Тузик. – Если мы прямо сейчас пинком под зад вышвырнем её обратно в Лондон, то мы никогда не узнаем причину, по которой её сюда направили. ФРБ, скорее всего, не остановится и подошлёт ко мне ещё кого-нибудь. И не факт, что его мы так же быстро раскусим.
– То, что мне удалось выяснить про её службу в МИ-20, – это чистой воды случайность, – согласно закивал Афонсо. – Не будь у меня знакомого в Лондоне, который её тут же опознал, то эта бумажка из факса вылезла бы не раньше, чем через неделю, а то и через месяц. Стоит признать, что так красиво взять кого-нибудь «за жопу», как вашу Беррингтон, мы вряд ли ещё раз сможем. Но я за вас боюсь. Мало ли она сюда прилетела не за оперативными сведениями, а на полноценную операцию? Прирежет вас как-нибудь ночью и улетит к себе домой преспокойно. А наутро потом весёлые заголовки будут: «Лондонская путана русского происхождения всадила нож в Тузика Озейло». Такого даже пиарщики моего сына не придумают!
– Выгнать всё-таки?
– Лучше было бы оставить, конечно. Но правильней – выгнать, – заключил Армон. – Нечего змей возле себя держать. Тем более таких ядовитых.
Тузик задумался. Афонсо молчаливо выжидал.
– Нужны данные её паспорта, – Тузика осенило. – У меня есть план.
Аргентинский квартал
Супруги Веласко прибыли в Байас к полудню. Этот район Озея находился на нижнем склоне горы Сальвафьён и был словно «аргентинским» оазисом среди огромного бетонного мегаполиса. В районе полностью отсутствовали наштампованные высотки, возведённые по всему городу в ускоренном темпе во время тотальной отстройки два года назад. Строения в большинстве своём были одноэтажные, реже – двухэтажные. Район не являлся ни элитным, ни бедным. Самый обычный аргентинский жилмассив, расположившийся на юго-западе столицы Российской Автономии, со своим непохожим ни на один другой городской квартал духом.
Конечно, тотальная русификация Озея постепенно добралась и до Байаса. Открытая здесь полгода назад станция монорельса получила название «Ягодная», что было негативно встречено местным населением, в большинстве своём по-русски даже не говорящим.
Именно в этом районе и находился дом Федерико Торреса, в котором он до недавнего времени проживал со своей супругой Камиллой.
– Надеюсь, она нас действительно ждёт, Вальтер, – говорила Сельвина, выходя из машины.
– Афонсо же сказал, что с ней договорились, – пожал плечами Вальтер.
– А ещё Афонсо добавил, что Камилла Торрес весьма сложная личность, – продолжила Сельвина. – И не особо идёт на контакт…
– А что ты хотела от жены «главного следака» города? – хмыкнул Веласко. – Чтобы она с радостью приглашала в свой дом каждого и накрывала столы?
Сельвина промолчала. Никаких накрытых столов она не желала – она просто пыталась донести до мужа тот факт, что законная супруга Торреса была той ещё штучкой, и разговаривать с ней нужно предельно осторожно.
Вельш-корги позвонили в дверь. Отворять её с той стороны не спешили. Вальтер даже успел повторно нажать на звонок, прежде чем на крыльце показалась собака породы ротвейлер – Камилла Торрес собственной персоной.
– Документы, – не удосужившись поздороваться, потребовала та.
Супруги Веласко, немало опешив, развернули перед сеньорой Торрес свои паспорта.
– Проходите, – сухо сказала Камилла и пропустила пожилых вельш-корги внутрь.
Втроём они прошли в гостиную. Вопреки всем ожиданиям, стол всё же был накрыт.
– Я слушаю. – Сеньора Торрес разлила кофе по чашкам и села напротив Сельвины и Вальтера, поочерёдно награждая то одного, то второго серьёзным взглядом.
– Мы пришли по поводу вашего мужа, сеньора.
Камилла усмехнулась, всем своим видом показывая, что не удивлена.
– И?
– Мы всё ещё в поисках, – продолжила Сельвина, чувствуя, что разговор начался не совсем так, как ей бы хотелось.
– Есть информация, что Федерико Торрес уехал в Ла-Аделу, – вступил в диалог Вальтер. – Нам необходимо выяснить, что могло его заставить туда выехать.
– Не имею понятия, – ответила Камилла и, глядя на вытянувшиеся морды супругов Веласко, добавила: – Правда не имею. Ко мне уже приезжали псы, интересующиеся моим мужем. И с вашей стороны, и из Буэнос-Айреса. И тем, и другим я сказала, что у нас с Федерико есть ещё один дом в Уотсоне. Но там его нет. Если бы был, то он бы уже нашёлся.
– Кто к вам приезжал? – оживилась Сельвина.
– Следственный комитет Озея.
– Фейдж? – уточнил Веласко.
– Нет, – покачала головой Камилла. – Майкл Корнерс, пудель.
Пока всё сходилось. Майкл Корнерс действительно посещал сеньору Торрес в прошлое воскресенье.
– А из Буэнос-Айреса кто? – поинтересовалась Сельвина.
– Отдел Безопасности, – Камилла закатила глаза.
– Когда это было?
– Корнерс был здесь уже на следующий день после исчезновения Федерико. А ОБА заезжали вчера.
– Что вы им сказали? – спросил Вальтер, поставив чашку на стол.
– Ничего, – пожала плечами сеньора Торрес. – Терпеть их не могу! И Федерико их на дух не переносит. Если бы можно было их вообще не пускать сюда, то я бы так и сделала.
– Тут так душно, у меня больные сосуды! – Сельвина подскочила как ошпаренная. – Может, продолжим разговор на уличной веранде?
Псы из ОБА посещали вчера эту самую гостиную. Наверняка теперь здесь полно их ушей. Не хватало ещё, чтобы Буэнос-Айрес узнал, что семейство пожилых вельш-корги теперь работает на Афонсо!
– Но на улице дождь, – удивлённо протянула в ответ Камилла. – Может, просто не пить кофе? Я могу налить простой воды. И лекарство есть – сама мучаюсь с давлением…
– Нет-нет, – пролепетала Сельвина, хватая мужа под локоть и направляя того в сторону выхода. – Дождь как раз будет к месту. Прохладный свежий воздух – то, что мне сейчас необходимо. Нам, мопсам, это, как правило, очень помогает…
Камилла не была дурочкой. Благо она не один год прожила в браке с Федерико Торресом, поэтому быстро смекнула, что к чему.
– Как скажете, сеньора. – Супруга Торреса медленно поднялась из-за стола и направилась к выходу.
На улице и вправду моросил дождь, но это нисколько не помешало всем троим с комфортом разместиться на уютной летней веранде.
– Я так испугалась, что вы произнесёте наши имена! – призналась Сельвина.
– Хорошо, что я вовремя сообразила вообще, что происходит, – укоризненно покачала головой жена Федерико Торреса. – Вы в таких случаях на бумажках писали бы, что ли…
Вальтер едва не сдержался, чтобы не ответить ей в самом грубом виде. Если эта ротвейлериха много лет прожила в браке с главой Следственного комитета, это не даёт ей право учить сотрудников ОБА, пусть и на пенсии. Всё, что он смог из себя выдавить в тот момент, – это один-единственный вопрос:
– Вы не любите ОБА?
– А кто их любит? – в тон ответила Камилла. – У меня муж, можно сказать, полицейский. Пёс непростой, уж поверьте мне. А ОБА – те же самые полицейские, только в гипертрофированном виде. Вседозволенность, наслаждение властью, слепая уверенность в своей правоте, и не всегда при этом с большой долей ума. Даже самые порядочные псы оттуда хоть раз, но предавали себя. Я уже не говорю про всех остальных, которых в той организации большинство.
Вальтер продолжал отчаянно сдерживать себя, чтобы не высказать этой самоуверенной выскочке всё, что он о ней думает. Сравнить службу в ОБА, элиту страны, с какой-то полицией! Такой наглости Веласко не слышал ни разу за всю свою жизнь.
– Вы не любите Аргентину? – аккуратно спросила Сельвина, внутри которой тоже что-то заскребло. Конечно, не так как её мужа, Вальтера, но всё же ей тоже было немного неприятно.
– А при чём тут Аргентина, простите? – искренне удивилась Камилла. – Я не люблю ОБА и терпеть не могу правительство в Буэнос-Айресе. Но я обожаю Аргентину – я выросла в ней. Я люблю её культуру, ценности, историю, язык. Я Российскую Автономию не люблю…
– Вам не нравится Тузик Озейло, – заключила Сельвина, качая головой.
– Да вы с ума сошли! – воскликнула Камилла. – Вы что, не понимаете, что любить страну и любить её руководство – совершенно разные вещи? Я не люблю Российскую Автономию, я не люблю этот город, наспех и наперекосяк построенный по российским «лекалам» сорокалетней давности, мне не нравится навязывание чуждого мне языка. Я люблю Аргентину, в которой выросла. И буду любить её. При этом мне нравится Тузик Озейло. Я знаю, что это очень порядочный пёс. Настолько порядочный, что нигде во всём собачьем мире вы не найдёте в политике никого, кто был бы хоть на миллиметр был приближён к Озейло. А Буэнос-Айрес и все, кто в «Розовом доме» сидит, – шакалы. Наглые, жадные шакалы, которые никогда не насытятся! Кто бы там в кресле ни сидел. И ОБА я терпеть не могу, потому что для всех, кто там служит, понятие любимой страны, которую нужно сердешно оберегать, априори приравнивается к креслу «императора», какая бы гнида в нём ни сидела.