А Деникин не торопился. Его солдаты вырыли рвы по обе стороны обороны. И теперь, что из города, что в город могли смело встречать непрошенных гостей. Перекрыли ручьи, которые смогли найти, а эскадра Колчака засеяла минами весь фарватер, ловила пытающихся попасть в город чужаков. Кончилось тем, что через месяц над крепостью взмылся белый флаг. Ворота распахнулись, и потянулась длинная вереница изможденных солдат и офицеров. Кенигсберг пал к ногам победителей, но победу рано было праздновать – их ждал Брусилов и остальные генералы со своим войском. Разоружив гарнизон, и оставив там свой, Деникин скорым маршем собрался было под Десау, но армия военнопленных вязала его по рукам и ногам. Выручил адмирал Колчак:
– Этих я беру на себя, Антон Иванович, – так можете Алексею Алексеевичу и доложить при личной встрече. Их тут без малого, – тут он взял списки военнопленных, и посмотрел на количество, – ну вот, больше десяти тысяч рыл. Это сколько рабочих рук без дела простаивает?
– И что вы намерены с ними делать, Александр Васильевич? – своим шутливым баском спросил Деникин, глядя, какими голодными глазами они смотрят на казаков, с удовольствием жующими огромные ломти хлеба с салом и запивая водкой из фляжек прямо из горлышка.
А пленные и правда давились слюной, наблюдая за трапезой казаков, которым было поручено охранять немцев, как самому надежному и быстрому роду войск. Сначала немцы этого не знали, и едва выйдя за ворота, один умник, у которого силенок оставалось побольше, что было сил рванул на волю. Отбежав на приличное расстояние, он на свою беду обернулся, и увидел, что его настигает казак с шашкой наголо. Почти без усилия, тот перерубил несчастного беглеца практически надвое, затем слез с лошади, вытер об него свою шашку и вернулся обратно. Больше желающих бежать не было.
– Как что, Антон Иванович? Отправлю в Россию – матушку, конечно. Нет, сначала я их немного накормлю, а то они чего доброго съедят друг друга в пути. У меня в эскадре восемь транспортов, думаю на эту ораву хватит.
– А где вы возьмете столько провизии на эту, как вы метко выразились «ораву», позвольте вас спросить? – все еще не унимался Деникин. Этот разговор нравился ему все больше и больше. Ему было интересно, как выкрутится Колчак из этой, казалось неразрешимой ситуации.
– Очень просто. Я пошлю самих немецких солдат собирать провизию для остальных. А для пущей убедительности дам им с собой несколько ребятишек из города, самых тощих и бургомистра Кенигсберга. Уверен, через пару дней еды будет вдоволь.
– Вашими бы устами да мед пить. С радостью посмотрел бы за ходом вашего эксперимента, но меня ждет Брусилов. Но ведь мы не прощаемся. Я все доложу в рапорте Алексею Алексеевичу, как вы и просили, а теперь разрешите откланяться.
Деникин вскочил на коня, которого ему подвел ординарец, и был таков. Не прошло и часа, как в окрестностях города остались только матросы с кораблей адмирала и сотня казаков, приданая Колчаку для охраны за пленными. В тот же день адмирал начал претворять свой план в действие. Все пленные сидели огромным гуртом в поле, и своими серыми шинелями чем-то напоминали стадо овец, а вокруг них расположились костры казачков. Тут же паслись чуткие лошади, готовые сразу подать сигнал, если появится чужак. Александр Васильевич вызвал для разговора самого старшего офицера. Им оказался полковник фон Шульц и объяснив ситуацию, предложил самому скомплектовать группу для сбора продовольствия, а также подобрать аргументы для жителей, к которым эта группа будет заходить. К утру из города доставили подводы, несколько изможденных от голода ребятишек и крайне недовольного бургомистра, которого Колчак утихомирил только тем, что если тот откажется помогать немецкой армии запасаться провизией, то по закону военного времени его, бургомистра, попросту расстреляют. Аргумент сработал, и караван подвод разъехался по ближайшим хуторам. Уже на следующий день первые подводы стали поступать с провизией. Немцы были поражены, что всю еду русские отдавали их командиру, Фон Шульцу, вместо того, чтобы забрать себе, а уж полковник распределял продукты как мог. Но подводы поступали ежедневно, и скоро сытая немецкая армия начала поглядывать в лес. Колчак понял, что пора их депортировать в Россию. Пока немцы спали, он всем личным составом, который был в его распоряжении окружил поле, на котором спали немцы, а когда встало солнце то они увидели направленные на себя пики и штыки. За этой стеной стоял Колчак и полковник фон Шульц. Адмирал повернулся к полковнику, и сказал:
– Полковник, велите вашим людям идти на корабль, или мы будем стрелять. Но первым умрете вы, – и Колчак достав из кобуры наградной револьвер, приставил его к виску полковника.
Тот побледнел, как смерть и закричал:
– Я приказываю делать все, что они говорят! – он обернулся, и сказал трясущимися губами, – я им все приказал.
Матросы расступились, давая дорогу пленникам, которые сначала медленно, а затем все быстрее, как горох из дырявого мешка устремились вперед. Они догадывались, что для них наконец-то нашли какое-то место, где будет крыша над головой, а может чашка похлебки, в общем какая-то определенность. Вот и не сопротивлялись. Восемь транспортов наполнились за каких-то два часа, а трофейное оружие было загружено во флагманский корабль. После прибытия в Санкт-Петербург, пленных отправили в лагерь, где наконец сбылась их мечта: досыта поесть перед тем, как специальная комиссия определит место дальнейшего пребывания. Трофейное оружие отправили на переплавку, ведь оружие из уралия, которое было в избытке в Российской армии не шло ни в какое сравнение. Оно превосходило западные образцы по всем параметрам. А Колчака Александра Васильевича за удачное взятие Кенигсберга повысив в звании, отправили командовать Черноморским Флотом против Османской Империи. Проблема была в том, что Российская Империя проводила продуктовые караваны из Черного моря в Средиземное и наоборот, а теперь в условиях войны над ними нависла реальная угроза, а значит и над экономикой России. В дополнении к своему, устаревшему флоту Турция приобрела у Кайзеровской Германии два крейсера вместе с командой. В Севастополе на рейде, для сопровождения караванов стояли специально усиленные для этой цели флагман «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина 2». Оба дредноута в совершенно секретной обстановке были переоборудованы на закрытых стапелях. Вместо старой брони на них установили принципиально новую, из уралия, выдерживающую даже попадание торпеды. Всю ходовую часть обновили. Теперь скорость у дредноутов возросла в полтора раза, как и боевая мощь. Но и днища самих транспортов обшили листами уралия, чтобы они не стали легкой и доступной мишенью.
А между тем Деникин уже давно прибыл в Десау по железной дороге вместе со своими войсками, где его с нетерпением дожидались все остальные. Хотя, кроме Антона Ивановича ждали пополнения из России. Наконец долгожданный эшелон появился на горизонте, под охраной двух бронепоездов: «Петр 1» и «Екатерина Великая». Технология их создания хранилась в строжайшем секрете. Обшитые броней из листов уралия с шести сторон они могли, в крайнем случае, соединившись между собой дополнительными листами превратиться в мощный форпост на рельсах. Все это показывал, а точнее рассказывал тульский механик, прикомандорованный из России для консультации некоторых новинок, которые он привез с собой. Звали этого «кулибина» Логинов Денис Сергеевич, и был он фанатичным энтузиастом своего дела, а об чудо-уралии, так вообще мог говорить часами. Но в рекламе это оружие уже успело себя зарекомендовать, и только новобранцы с опаской трогали шероховатую, какую-то неземную лилово-сиреневую поверхность бронепоезда. А «старики» с восторгом вынимали из ящиков почти невесомые минометы и пулеметы из уралия, и подойдя к инженеру Логинову, в знак одобрения, кто хлопал его по спине, а кто жал руку, да так, что к концу дня он захотел обратно в Россию. Дениса Сергеевича буквально спас главнокомандующий, пригласив к себе на обед, а то не миновать инженеру лазарета, о чем тот откровенно и высказался Брусилову.
– Вам еще повезло, голубчик, что вас приняли по-дружески, – от души рассмеялся генерал, усаживаясь за стол, и приглашая гостя, – а представьте, каково тем, кого они не жалуют?
Инженер попытался представить, как эти сильные руки рвут врага на куски, и на миг аппетит пропал. Но после третьей рюмки отличной водки, настроение как-то само собой пошло вверх, и ему показалось, что рука болит уже не так сильно, как давеча, в общем жизнь стала понемногу налаживаться. После обеда Брусилов в сопровождении нескольких офицеров и Логинова отправились взглянуть на оба бронепоезда. Дело в том, что все время, пока они обедали, инженер только и делал, что нахваливал это чудо инженерной и военной техники, да так «вкусно», что заинтересовал главнокомандующего, никогда прежде этим видом вооружения особо не интересовавшегося. Приехав на вокзал на двух машинах, Брусилов и его спутники сразу направились к бронепоездам. Тут сам Алексей Алексеевич обратил внимание, что листы соединены между собой не заклепками, а тонким, еле заметным швом, что делает их более гибкими и прочными. Он повернулся к Логинову:
– Какой интересный шов. Почти незаметный.
– Это наш ученый разработал. Евгений Оскарович Патон. Выдерживает колоссальные нагрузки. Он специально для тульских и одесских мастерских два аппарата сделал.
– Кстати, а что сейчас в Одессе, а то мы тут в Европе за последнее время совсем одичали? – спросил какой-то полковник за спиной у генарала.
– Насколько мне известно, сейчас туда откомандирована группа наших тульских специалистов для работы на верфях Одессы. Им поручено в кратчайшие сроки усилить броню, как транспортов, так и всех боевых кораблей эскадры Черноморского Флота. А командовать эскадрой будет не кто иной, как сам Колчак Александр Васильевич.
– Ну уж он наведет порядок, будьте уверены, – спокойно сказал Брусилов покручивая усы.
– Да, – мечтательно сказал один офицер, хлопая ладонью по борту бронепоезда, – броня- вещь отличная, только если она закрывает тебя полностью, а не какую-то часть.
– Вы о чем, полковник? – не понял главнокомандующий.
– Смотрите сами, – и полковник развел руками, как рыбак, хвастающийся хорошим уловом, – броня слева есть, и броня справа тоже имеется, а в центре – незащищенное место.
Тут Алексей Алексеевич повернулся к инженеру и сказал:
– Парируйте, Денис Сергеевич, вы же так нахваливали свой чудо- паровоз.
Логинов сначала не понял в чем суть претензий, а затем поправил очки и сказал, уже протрезвевшим голосом:
– Господа, прошу меня извинить, просто новинок так много и я не не успел их все вам представить. Прошу за мной.
Инженер подвел всех к неприметному, опломбированному вагону и сорвав пломбу попросил открыть дверь. Когда дверь отъехала в сторону, то все увидели, что вагон до самого верха заполнен листами уралия, причем каждый лист был аккуратно просверлен в нескольких местах, а в углу стояли несколько закрытых деревянных ящиков.
– Вот ответ на ваш вопрос, господа. После прибытия на место, состав обшивается листами уралия, превращаясь таким образом в неприступную крепость, которую к тому же можно транспортировать по железной дороге.
– А сверху как же? – спросил Врангель, с уважением глядя на Логинова.
– Сверху тоже крепятся листы, способные выдержать прямое попадание авиабомбы.
– Ну и самый последний вопрос на сегодня, если не возражаете, Денис Сергеевич? – уже с улыбкой спросил Брусилов.
– На то я и послан к вам – спрашивайте.
– На кой ляд нам послали десять цистерн дизельного топлива? Аэропланы у нас пока заправляют бензином, а тут.
– Алексей Алексеевич, я должен вручить вам пакет из Штаба, – после этих слов Логинов залез за пазуху, и достав помятый пакет, вручил его ничего не понимающему Брусилову.
Тот посмотрел на печать, сломал ее и начал читать текст послания. Наконец сложил пакет в несколько раз, и убрал в карман. Повернулся к остальным офицерам и сказал:
– Господа офицеры, на сегодня все свободны, а генерала Врангеля, Деникина, Корнилова и Самсонова прошу к себе к шести часам на ужин.
Тут Максим снял наушники, выключил видеофон и тупо уставился в темный экран. Сначала возвратился слух. Тишина в комнате была, как в склепе, любое жужжание комара можно было перепутать со взлетом истребителя. Потом он понял, что хочет в туалет, и взглянув на часы, увидел, что «зависает» в ХРОНИКАХ более 16 часов. Он вышел из комнаты, зашел в ванную комнату, привел себя в порядок, и только после всего этого спустился в столовую. Там никого не было, кроме одиноко стоящих роботов-официантов, тут же подскочивших к оторопевшему капитану наперебой предлагая свои услуги. Сделав заказ, и развалясь в кресле, Максим между делом смотрел в окно, величиной в полстены. Была ночь, и мирриады звезд кто-то щедрой рукой рассыпал по всему небу. Красотища была неимоверная, аж дух захватывало! Время от времени, если очень внимательно смотреть на звезды, то можно было увидеть, как то в одном, то в другом месте с неба срывалась очередная звезда, и стремительно неслась к Земле. Поужинав, или позавтракав Максим поднялся к себе, и с чувством выполненного долга завалился в кровать.
Открыв глаза, капитан первым делом взглянул на часы, что были на браслете. Они показывали: шестнадцать часов и десять минут, то есть он проспал всего десять часов. Был бодр и свеж. Сделал небольшую зарядку, потом принял душ, и переодевшись во все чистое спустился вниз. Но в столовой сидело только трое из всей команды: это был Лу, Бобби и Люк. Но все были настолько погружены в себя, что даже не заметили появления нового едока в столовой. «Крепко же их цепануло, если они не поздоровались, и сидят, как пришибленные» – подумал про себя Максим, но подходить ни к кому не стал, решив про себя, что захотят – сами все и расскажут. Но нет – молча доели, и ни на кого не глядя разошлись, кто куда. После трапезы капитан захотел увидеть таинственного хозяина усадьбы. Теперь вопросов стало еще больше. Он подошел к ближайшему роботу, и задал прямой вопрос:
– Где Сергей Николаевич?
Оказывается хозяин не был таким уж таинственным, и его хоромы располагались этажом выше, о чем с радостью и сообщил робот, согласившись быть провожатым. Поднявшись на третий этаж Максим увидел всего несколько скромных деревянных дверей, закрытых на ключ. Его «Вергилий» показал на одну из дверей и молча помчался по своим делам. Капитан нерешительно постучал в дверь, как будто за дверью решается его судьба.
– Войдите, – послышался знакомый голос Верещагина, и всю нерешительность Максима как рукой сняло. Поистине, этот человек обладал какой-то магнетической харизмой.
– Вам нужно работать детским врачом или стоматологом, – с улыбкой сказал капитан, входя в скромное жилище хозяина и протягивая ему руку для рукопожатия.
– С чего вдруг такое распределение профессии? – поитересовался Сергей Николаевич, – нет, правда, это даже интересно, как вы пришли к таким умозаключениям, – и он заложив ногу на ногу внимательно посмотрел на гостя.
– А от вас идет очень сильная положительная энергетика, а дети ее чувствуют, ну и животные тоже.
– Да, не замечал, – задумчиво сказал Верещагин, – но вы ведь ко мне не за этим пришли, чтобы петь дифирамбы, правда? наверняка есть еще что-то, поважнее?
– Как, всегда масса вопросов Сергей Николаевич, и если у вас найдется для немного времени…
– О чем разговор, Максим, я всегда в вашем распоряжении, только я думаю, это не место для разговора, пройдемте на веранду.
– С удовольствием.
Они спустились на веранду второго этажа, причем Максим заметил, что в столовой никого не было. Вечерело, и на открытую веранду наносило пьянящее дыхание хвойного леса. Рассевшись в кресла, и налив себе кофе с коньяком, Максим наслаждался природой, воздухом и, как ни странно, полным отсутствием комаров, которые так любят досаждать по вечерам. Неожиданно сбоку звякнула пустая чашка, и капитан «Космического странника» будто вышел из транса. Поглядел вокруг, и увидел Верещагина наливающего себе очередную чашку кофе.