Вериса невольно рванулась к оружию, но Ронин, подняв руку, преградил ей путь.
– Я же сказал: нам нужно уходить!
С этим эльфийка была не согласна, но еще раз бросила взгляд в сторону бьющихся и поняла: следопыту тут делать нечего. Раненый дракон набирал высоту, а всадники на грифонах устремились следом. Допустим, отыщет она топор, а дальше? Разве что махать им над головой безо всякого толку…
– Ладно, – наконец проворчала она.
Вновь положившись на память Верисы, оба поспешили прочь с поля боя, в сторону места назначения. Вскоре дракон и грифоны, оставшиеся позади, превратились в крохотные темные пятнышки на фоне неба – отчасти потому, что ход битвы увлек сражавшихся в противоположную сторону.
– Любопытно, – едва уловимо прошептал волшебник.
– Что именно?
Ронин изумленно приподнял брови.
– Так, значит, эти уши – не просто для красоты?
Оскорбительная остро́та возмутила Верису до глубины души, хотя доводилось ей слышать комментарии и похуже. Завидуя естественному превосходству эльфийской расы, люди и дворфы нередко выбирали длинные, заостренные к кончикам уши эльфов мишенью для шуток. Бывало, ее уши сравнивали с ушами осла, или свиньи, и даже, что самое худшее, с ушами гоблина. Нет, оружия из-за этаких замечаний Вериса не обнажала, однако чаще всего заставляла шутников весьма и весьма пожалеть о собственном остроумии.
Изумрудные глаза мага прищурились.
– Прости: тебя обидело это замечание. Я не хотел тебя оскорбить.
В достоверности сего заявления Вериса весьма сомневалась, но понимала: неуклюжие извинения придется принять.
– Что же ты находишь столь любопытным? – снова спросила она, смирив злость.
– Этот дракон появился как нельзя более вовремя.
– Если ты так считаешь, мог бы заодно спросить, откуда взялись грифоны. В конце концов, это они отогнали дракона от нас.
Ронин задумчиво покачал головой.
– Кто-то его заметил и доложил о вторжении. А всадники просто исполнили свой долг. Нет, я понимаю: клан Драконьей Пасти наверняка в отчаянии, наверняка старается поднять на бой и другие мятежные кланы, и тех, что живут в охраняемых поселениях, но таким образом к цели они не приблизятся ни на шаг.
– Как знать, что оркам взбредет в голову? Все очевидно: налет – случайность. Это вовсе не первая подобная атака на земли Альянса, человек.
– Верно, не первая, но вот интересно…
Тут Ронин оборвал фразу на полуслове: внезапно оба заметили в зарослях леса движение… движение со всех сторон.
Следопытка с привычной легкостью выхватила из ножен меч. Остановившийся рядом Ронин сунул руки в глубокие складки одеяния волшебника – несомненно, готовясь пустить в ход заклинание. Увидев это, Вериса не проронила ни слова, однако невольно задалась вопросом: много ли от него проку в ближнем бою? Уж лучше бы отошел назад, оставив первых из атакующих ей…
Но было поздно. Из зарослей разом выехали, окружив их со всех сторон, шестеро внушительных всадников. Серебро их лат ярко сверкало даже в тускнеющем свете склонившегося к закату солнца. Один немедля нацелил копье в грудь эльфийки, а на Ронина направили копья сразу двое: первое острие коснулось его груди, второе же – спины меж лопаток.
Лица тех, кто взял путников в плен, скрывались под забралами шлемов с львиными головами вместо плюмажей. Следопытка, Вериса представить себе не могла, как им в подобной броне удается хотя бы двигаться, а уж тем более – воевать, но в седлах эти шестеро держались так, словно вовсе ничем не обременены. Огромных, серой масти боевых коней, также закованных в латы, лишняя тяжесть тоже, казалось, ничуть не обременяла.
Знамени новоприбывшие при себе не имели. Объединяло их меж собой только изображение стилизованной длани, поднятой к небесам, выбитое на кирасах. Пожалуй, одного этого Верисе было довольно, чтобы понять, кто перед ней, но успокаиваться она не спешила. Помнится, в прошлую встречу подобные им люди носили другую броню и шлемы, увенчанные рогами, а щиты и кирасы их украшал буквенный символ Лордерона…
И тут из лесу не спеша выехал седьмой всадник – в более традиционной, той самой, знакомой Верисе броне. Темный, лишенный забрала, шлем его не скрывал волевого, морщинистого, обрамленного аккуратно остриженной седой бородой, исполненного необычайной (по человеческим, разумеется, меркам) мудрости лица. Символы Лордерона и собственного рыцарского ордена украшали не только щит его и кирасу, но даже шлем. Концы пояса, на коем висел огромный остроконечный боевой молот, любимое оружие ему подобных, скрепляла серебряная пряжка в форме головы льва.
– Эльфийка, – пробормотал паладин, очевидно, главный среди прочих, окинув взглядом Верису. – Что ж, сильной руке мы рады.
Затем он смерил пристальным взглядом Ронина и, наконец, не скрывая брезгливости, заметил:
– И проклятая душа. Держи руки на виду, не то соблазн отсечь их окажется слишком велик.
В то время как Ронин явно сдерживал ярость, Вериса обнаружила, что колеблется меж облегчением и неуверенностью. Их взяли в плен лордеронские паладины – пресловутые Рыцари Серебряной Длани…
Встретились они в обители теней, в краях, доступных немногим даже из их же сородичей. То было место, где снова и снова возникали, разыгрывались сцены из прошлого, где в дымке истории разума появлялись и исчезали темные, смутные образы. Какая часть этих мест существует в действительности, какая же – только в их мыслях, не знали даже они, двое, назначившие здесь встречу. Знали одно: подслушать их в этих местах не сможет никто.
По всей вероятности.
Стройные, рослые, оба прятали лица под клобуками. В одном можно было узнать волшебника, известного Ронину под именем Крас, другой же, если не брать в расчет зеленоватого отлива его серых одежд, не отличался от Краса ни в одной мелочи, словно брат-близнец. Вторым его отличием от верховного советника Кирин-Тора стала явная принадлежность к мужскому полу, обнаружившаяся, едва он заговорил.
– Не понимаю, отчего я вообще согласился прийти, – сказал он Красу.
– Оттого, что был должен. Оттого, что так нужно.
Его собеседник громко, досадливо зашипел.
– Верно, верно, но вот я здесь, и теперь могу уйти, как только того пожелаю.
Крас поднял вверх изящную, обтянутую перчаткой ладонь.
– Прежде хотя бы выслушай.
– Чего ради? Чтобы ты снова смог повторить все то же, что повторял уже много раз?
– Чтобы мои слова наконец-то, в кои-то веки, были действительно приняты во внимание!
Внезапная ярость Краса удивила обоих. Его собеседник покачал головой.
– Ты слишком долго прожил среди них. Твоя защита – и личная, и магическая – начинает давать слабину. Пора бы тебе, подобно нам… бросить это безнадежное дело.
Тут в голосе Краса, зазвучавшем так глубоко, с такой силой, какой и не снилось ни одному из прочих членов верховного совета Кирин-Тора, впервые прорезался некий намек на пол.
– Я не считаю его безнадежным. И не могу отступиться, пока она остается в неволе.
– Что она значит для тебя, Кориалстраз, вполне понятно. Но что она значит для нас… это всего лишь память о временах безвозвратно ушедших.
– Если эти времена в прошлом, отчего вы по-прежнему стоите на страже? – безмятежно парировал Крас, вновь взяв себя в руки.
– Оттого, что хотим провести последние годы в покое и мире…
– Тем больше причин помочь мне.
И вновь тот, другой, досадливо зашипел.
– Кориалстраз, неужто ты никогда не смиришься с неизбежным? План твой нас вовсе не удивляет – ведь мы же знаем тебя от и до! И марионетка, отправленная тобою на безнадежное дело, для нас не секрет. Или, по-твоему, он вправду сумеет выполнить поручение?
Крас ненадолго задумался.
– Задатки у него имеются, – отвечал он, – однако он – еще не все, чем я располагаю. Нет, по-моему, он не справится, но я надеюсь, его самопожертвование в итоге поможет мне победить… а если ко мне присоединитесь и вы, победа станет еще более вероятной.
– Выходит, я оказался прав, – с безмерным разочарованием вздохнул собеседник Краса. – Та же риторика, те же самые просьбы… Я пришел сюда только в память о некогда прочном союзе меж нашими лагерями, но теперь вижу: утруждаться не стоило и ради этого. За тобой нет ни поддержки, ни настоящих сил. Теперь ты один, сам по себе, вынужден прятаться в сумерках, в подобных, – тут говорящий широким жестом указал на окружавший обоих туман, – местах, никому не являя своего истинного естества.
В голосе Краса вновь зазвучала упругая сталь.
– Я делаю, что должен… а что, скажи, делаешь сейчас ты? Ради какой цели ты, старый мой друг, существуешь?
Вопрос угодил не в бровь, а в глаз. Собеседник Краса вздрогнул, резко развернулся и двинулся было в туман, однако, сделав лишь пару шагов, остановился и оглянулся на мага.
– Желаю тебе в этом деле удачи, Кориалстраз, – устало, смиренно проговорил он. – Искренне, от всего сердца. Я… мы просто не верим в возможность возврата к прошлому. Те времена миновали, а с ними отжили свое и мы.
– Выходит, ты свой выбор сделал.
С этим оба едва не расстались, но вдруг Крас снова окликнул собеседника:
– Постой! Об одном попрошу, прежде чем ты вернешься к своим.
– О чем же?
Силуэт мага словно бы потемнел, из уст его вырвалось шипение.
– Именем этим меня больше не называй. Никогда. Не нужно произносить его вслух. Даже здесь.
– Но ведь здесь никому не…
– Даже здесь.
Некая новая нотка в голосе Краса заставила его собеседника кивнуть, после чего он поспешил удалиться – сделал шаг и исчез без следа.
Долго волшебник, не сводя глаз с того места, где он стоял, раздумывал над состоявшимся разговором. Если бы только они вняли голосу разума! Вместе – надежда есть. Порознь же они ни на что не способны… а врагу это на руку.
– Глупцы, – негромко пробормотал Крас. – Какая же безграничная глупость…
Глава четвертая
Паладины препроводили их в ту самую крепость, в то самое безымянное поселение, о котором и говорила Вериса. На Ронина оно не произвело ни малейшего впечатления. Высокая каменная стена, а за нею – предельно практичные, ничем не украшенные постройки, где в относительной скромности проживали святые рыцари, их оруженосцы, да горстка простолюдинов. Повсюду вокруг реяли знамена рыцарского братства бок о бок с флагами Лордеронского Альянса, коему Рыцари Серебряной Длани хранили верность непоколебимо. Если б не горожане, Ронин счел бы поселение чисто военным: всеми делами в нем явно заправлял святой орден.
С эльфийкой паладины держались исключительно любезно, а кое-кто из рыцарей помоложе, стоило Верисе заговорить с ними, даже тщился проявить обаяние, однако с волшебником все они разговаривали не более необходимого – даже вопрос, далеко ли отсюда до Хасика, оставили без ответа. Так ничего маг и не выяснил бы, не спроси ради него о том же Вериса… Разумеется, несмотря на первые впечатления, пленным никто из них не считался, хотя Ронин, определенно, чувствовал себя среди паладинов изгоем. Минимальную вежливость в его отношении проявляли лишь потому, что того требовала данная королю Теренасу клятва, а в остальном сторонились волшебника, точно парии.
– Мы видели и дракона, и грифонов, – прогремел их командир, некто Дункан Сентур. – Долг и честь требовали, чтоб мы немедленно отправились посмотреть, чем способны помочь.
«То обстоятельство, что бой шел исключительно в воздухе и, таким образом, вне пределов их досягаемости, очевидно, нимало не охладило их праведного рвения, начисто затмившего собой здравый смысл», – с сухой иронией подумал Ронин. Впрочем, эльфийка в этом отношении от них мало отличалась…
Как ни странно, лишившись надобности иметь дело с Верисой самому, волшебник почувствовал нечто вроде укола ревности. «В конце концов, ее назначили мне в проводники, и ей надлежит хранить верность долгу до прибытия в Хасик».
К несчастью, насчет Хасика у Дункана Сентура имелись собственные соображения. Стоило им спешиться, плечистый командир паладинов, подавая эльфийке руку, сказал:
– Разумеется, не проводить вас до порта самым коротким и безопасным путем с нашей стороны будет небрежением. Знаю, миледи, это поручили вам, но, очевидно, высшая сила почла за лучшее привести вас обоих к нам. Дорогу до Хасика мы знаем прекрасно, и поэтому завтра утром небольшой отряд, возглавляемый мною лично, отведет вас туда.
Похоже, следопытке предложение пришлось по душе, однако Ронина оно нимало не вдохновило. В крепости все до единого смотрели на него так, будто он превратился в гоблина или орка. Досыта натерпевшись пренебрежительного отношения от коллег-чародеев, терпеть нечто подобное еще и от паладинов Ронин не желал.
– С вашей стороны все это весьма любезно, – вмешался он в разговор, – однако Вериса – следопыт опытный, и до Хасика мы доберемся в срок своими силами.
Сентур сморщил нос, будто почуяв нечто зловонное.
– Позвольте, я провожу вас в ваши комнаты лично, – с вымученной улыбкой сказал глава паладинов эльфийке и оглянулся на одного из подчиненных. – А ты, Мерик, волшебнику место найди.
– Сюда, – буркнул пышноусый, плечистый, огромного роста молодой рыцарь.
Казалось, он был готов схватить Ронина за руку и поволочь за собой, пусть даже дело бы и кончилось переломом. Конечно, Ронин мог бы продемонстрировать ему всю неразумность подобной попытки, но, ради собственного поручения и мира между различными составляющими Альянса, попросту быстро зашагал вперед, следом за провожатым, и всю дорогу не обмолвился с ним ни словечком.
Маг ожидал, что его отведут в самый сырой и грязный закуток, где со спокойным сердцем оставят располагаться на ночлег, но вместо этого обнаружил перед собою комнату ничуть не более аскетическую, чем те, что служили приютом самим суровым воителям. Сухо, чисто, глухие каменные стены со всех сторон, дощатая дверь… определенно, видывал он места и похуже. Все убранство комнаты состояло из узкой, опрятно застеленной деревянной кровати и крохотного стола, а освещала комнату лишь изрядно закопченная масляная лампа: ни единого оконца в стенах не имелось. «Не потребовать ли комнаты с окном?» – подумалось Ронину, однако он тут же заподозрил, что ничем подобным рыцари, скорее всего, не располагают. Кроме того, так оно даже лучше: меньше любопытных глаз поблизости.
– Ладно, сойдет, – наконец проговорил он.
Однако молодой воин, проводивший чародея сюда, уже вышел из комнаты и затворил за собою дверь. Волшебник невольно задумался, припоминая, была ли снаружи задвижка или еще какой-нибудь вариант запора… но нет, так далеко паладины наверняка не зайдут. Может, Ронин для них и «проклятая душа», но все же один из союзников!
Подумав, как неуютно паладинам от сего обстоятельства, волшебник чуточку развеселился: рыцарей Серебряной Длани он всегда полагал скопищем ханжей и лицемеров.
Невольные хозяева не докучали Ронину до самого ужина. За стол его усадили вдали от Верисы, похоже, сделавшейся предметом особого внимания командира, хотелось ей того или нет. Волшебнику за время всей трапезы никто, кроме эльфийки, не сказал более пары слов, и по ее завершении Ронин сразу же отправился бы к себе… если б не кто иной, как сам Сентур, не завел разговор о драконах.
– Налеты в последние пару недель учащаются, – сообщил седобородый рыцарь, отхлебывая вина. – Учащаются и становятся все ожесточеннее. Знают орки, что время их на исходе, вот и стараются побольше бед натворить, пока не настал для них судный день. Всего три дня назад пара драконов спалила селение Джурун, и это богопротивное злодеяние погубило больше половины его жителей. И, мало этого, драконы с хозяевами успели сбежать прежде, чем туда добрались наездники на грифонах.