– Кхм, Марго… Понимаешь, тут такое дело. – Боже, как же сложно это сказать! – У меня бабушка… Она в больнице, и я хотела бы…
– Нет. – Слишком резко и холодно прервала просьбу Марго. – Если она умирает. – Какая догадливая, стерва! – То тут ничего поделать нельзя. Это душа умирает, уже поздно что-то менять. – Марго прижала острый ноготь к нижней губе, бросила взгляд в сторону и вздохнула. – Если бы вы обратились, скажем, года три назад, ну или до того, как болезнь – она ведь болеет, верно? – начнёт проявлять себя, то можно было бы что-то придумать, а так нет.
Марго не извинилась, не посочувствовала, не объяснила больше ничего и просто скинула звонок. Мия уткнулась лбом в плечо Алекса, а он обнял её свободной рукой, провёл ладонью по предплечью выше, опуская на затылок и начал гладить, нежно-нежно.
– Я думаю, тебе стоит провести с ней как можно больше времени и хорошенько постараться, чтобы она тобой гордилась.
Хриплый шёпот Алекса завораживал, обволакивал и наполнял пропитанную горечью грудную клетку ощущением покоя и смирения. Мия не сразу поняла, что ядовитый шипастый цветок внутри её сердца начинал тускнеть и терять свой блеск, когда рядом оказывался Алекс, впитывал обратно токсичный дым и втягивал колючки.
– Мне жаль, что я не могу тебе помочь.
– Ты и так мне помог. – Не осознавая зачем, Мия потянулась вверх, прикрыла глаза и вполне целомудренно коснулась губ Алекса своими.
– Не за что, – ответил тот на тактильное «спасибо».
Мия принесла в больницу распечатку с официального портала, где в топе лучших было указано её имя. Она красовалась, стоя перед больничной койкой, даже улыбалась почти искренне, вызывая улыбку в ответ. Лидия гордилась ею и не уставала это повторять, говорила, что у неё самая лучшая внучка в мире, что она стала совсем взрослой и самостоятельной, и просила пообещать только одно:
– Будь счастливой.
С того момента Мия принялась регулярно копаться в себе в поисках простого вопроса: «Что значит для меня счастье?». Счастье – это здоровая бабушка, с гордым видом смотрящая на неё. Счастье – это улыбающийся Алекс, без того странного разбитого выражения в глазах, что можно заметить только если присмотреться. Счастье – это взаимная любовь, не вызванная связью и не обусловленная ею же. Счастье – это отсутствие рамок и ограничений в выборе собственного жизненного пути. Мия ещё никогда не чувствовала себя такой несчастной.
Она продолжала разрываться между репетициями и больницей, всё реже созванивалась с Алексом, каждый раз удивляясь тому, насколько взрослым он становится, меняясь и возмужав. Неосознанно Мия любовалась им на экране смартфона, глядя, как Алекс стягивает пиджак и расслабляет галстук. Такой серьёзный, деловой – усмехалась она про себя. Алекс в свою очередь вслух замечал, что и она изменилась, даже в характере. Мия накручивала прядь светлых волос на палец, смотрела на него с хитрецой, но никак не комментировала его слов. Видимо, Алекс был прав, она действительно преобразилась в некотором роде.
Чаще Мия стала замечать, что ей уже плевать на мнение критиков, Ландау и даже зрителей, что не волнует больше Владислав, хотя боль в бедре никуда не ушла, а душевные терзания при вечернем «эротическом киносеансе» вызывают только отвращение и немного раздражение. Танцы больше не заполняли лёгкие и душу, ведь смысл её жизни сейчас дотягивал последние месяцы в больнице, и осознание этого приносило страх в каждый будний день, который мог стать для Лидии последним.
– Нет ничего важнее семьи, – говорил Алекс.
Мия его понимала, как никогда, и хотела извиниться за тот раз, когда накричала на друга, решившего покинуть любимое дело ради семейного бизнеса, но так этого и не сделала, ведь на неё никто не держал зла.
– Как думаешь… – Она решила перевести тему. – Марго согласится меня научить?
– Хочешь научиться худу? – С выражением эмоций у Алекса всё стало только хуже, будто у него не лицо, а железная маска, но в этот раз с лёгкостью удалось прочесть удивление в голосе.
– Почему бы и нет. – Мия пожала плечами. – Это ведь интересно. – Она откинулась на подушку, вытягиваясь, завела руку за голову, второй на весу придерживая телефон. – Да и надо будет чем-то заняться вечность, верно?
– Не думаю, что это работает так, – фыркнул Алекс и в свою очередь тоже улёгся на кровать.
– Какая разница, всё равно интересно.
Мия проследила за тем, как Алекс подтягивает к боку ноутбук, хотя с ней говорит по телефону, и что-то на том проверяет. Она недовольно сощурилась.
– Опять берёшь работу на дом? Может, ночевать там будешь?
– Может и буду, – хотел пошутить Алекс, но вышло как-то обречённо. – Так получается.
– Ты совсем не отдыхаешь, – попыталась вразумить его Мия.
– А ты?
– Туше.
Она замолчала, дожидаясь, пока Алекс что-то быстро наберёт на клавиатуре – не хотела сбивать его с мыслей. Сейчас внимание Мии было приковано к широкой горловине светло-серой футболки, из-под которой виднелись ключицы и совсем немного обнаженное плечо. Выглядело это так привлекательно и… Красиво. Алекс вскинул на неё недоумённый взгляд.
– Что красиво?
Чёрт, чёрт, чёрт. Надо было так глупо попасться и последнее слово произнести вслух. Мия судорожно искала в голове пути отступления и впервые не знала, стоит ли, или, если быть точной, просто не хотела оправдываться и лгать. Закусив нижнюю губу, она перевела взгляд на пристально наблюдающего за её терзаниями друга и скривила уголок рта в подобие ухмылки.
– Я говорю, футболка на тебе хорошо сидит. Эстетично так, сочетается с кожей и открывает красивый вид.
– Ты и правда сильно изменилась. – Алекс словно не услышал комплимент и нажал ещё пару кнопок на ноуте, затем его отталкивая. – Спасибо.
– За правду спасибо не говорят, – автоматически отозвалась Мия.
– Скоро новая постановка.
Мия кивнула, потянулась, отложив на мгновение телефон, снова взяла его в руки, перевернулась на бок и подтянула смартфон поближе к лицу.
– Так быстро время идёт, да? Кажется, только вчера познакомились.
– Нам некуда спешить. – Алекс скопировал её позу, оглаживая взглядом лицо. – Сладких снов, Мия.
– Сладких, – ответила она и скинула вызов, добавляя уже в пустоту: – родной.
«Семья превыше всего» – из раза в раз повторяла Мия слова Алекса, вникала в их смысл, и вполне разумно делала вывод, что в её семью уже давно входит не только бабушка, но и сам Лекс. От этого осознания становилось капельку проще, по крайней мере так казалось, ведь она не останется одна после ухода бабушки, с ней всегда будет лучший друг, такой же как и она сама: проклятый. Тем не менее, как ты не готовься к неизбежному, судьба наносит удар совсем неожиданно, когда, получив должность мечты, став примой, не ждёшь ничего плохого в ближайшем будущем.
Новый год Мия встречала у двери в реанимацию: сидела на полу, раскидав длинные ноги на весь проход, прижималась затылком к холодной стене и из последних сил пыталась верить в благополучный исход. Когда измученный врач наконец вышел ей навстречу, она даже не подняла головы. Мия не слышала, что ей говорят, но различила интонации: уставшие, отстранённые, но сочувствующие.
Лидию Савицкую хоронили на местном кладбище, долго пытаясь раскопать промёрзшую землю и навалившийся огромными сугробами снег. Саму могилу завалили венками исключительно коллеги Мии по сцене, больше в живых у Савицких не было никого, кто смог бы приехать.
После похорон, Инес взяла её за руку и предложила поехать домой к ним со Славой. «И чем она только думает?» – было добавлено мысленно, ибо предложение француженки не принесло ничего кроме тихого неудовольствия, а вот прикосновение её руки не нервировало должным образом, хотя по идее должно было. Мия только отмахнулась, сказала, мол, не надо, достала телефон и привычно нажала на видеовызов, запоздало вспоминая, что Алекс на работе и не сможет ответить. К её удивлению звонок приняли, и на экране появился как всегда собранный друг.
Алекс ответил прямо на ходу, поэтому Мия не смогла различить где он сейчас находится: весь обзор перекрывал широкий шарф крупной вязки, тоже серый. Это второй любимый цвет Алекса после чёрного. Тот опустил взгляд вниз на камеру и достаточно громко произнёс:
– Сейчас, подожди.
Мия нахмурилась, не понимая чего ей следует ждать, когда кто-то толкнул её аккуратно в плечо и указал пальцем в сторону, где через дорогу виднелся тот же шарф, что и недавно на экране. Алекс поднял руку, привлекая к себе внимание. Он уж совершенно точно не ожидал, что Мия сорвётся с места, разом перебегая трассу и кинется к нему в объятия. Этого вообще никто не ожидал, даже сама Мия.
Она обнимала его так сильно, до боли сжимая в своих руках и чувствуя, как у самой от тесноты выбивает воздух из лёгких. Ощутив дрожь чужого тела, Алекс уткнулся носом и губами в её висок, выдыхая тепло. Мия вжималась в него отчаянно, словно весь мир в этот момент был заключён в Алексе, слепо вдавливая пальцы куда-то в область шеи, зарываясь в шарф лицом, и честно изо всех сил старалась не расплакаться, потому что была уверена – сейчас сможет. Алекс придержал её уверенно, сильно, наклонился слегка, чтобы губы коснулись уха, и прошептал:
– Мы нашли её.
Мия резко вскинула голову, встретилась взглядом с чёрными омутами чужой души, словно спрашивая: «Правда?», и её поняли. Одним взмахом ресниц: «Да». Она хотела спросить когда всё произойдёт, но из-за спины донеслись голоса и один, особенно громкий, вернул их в реальность.
– Надо бы помянуть.
– Пойдёмте.
Мия подхватила друга под руку, совсем как женатая пара, а на самом деле зацепилась, чтобы не упасть – ноги её не держали. Алекс сразу догадался, позволил о себя опереться и повёл следом за идущими впереди Ландау, Инес и Владом. Изредка Инес оборачивалась через плечо, смотрела на них внимательно: на белое, бескровное лицо Мии, на сосредоточенного Алекса, на их – совершенно без необходимости – переплетённые пальцы, и понимала что-то ей одной известное.
Поминки проводили у Мии на квартире, просто потому что она так настояла. Пили любимую бабушкину настойку, закусывали и вспоминали. Особенно много говорил Ландау, ибо Лидию Савицкую он знал много лет, пусть и не так близко, как мог бы, но всё же. Когда он замолкал, слово брал Алекс: они встречались несколько раз, пили вместе чай, даже готовили бок о бок на одной кухне. А Мия слушала их, поддаваясь нахлынувшим воспоминаниям, и даже не замечала, что по щекам стекает пара слёз, только чувствовала, как Алекс большим пальцем стирает влажные дорожки с её лица под пристальными взглядами всех присутствующих.
Ландау уехал первым, и Мие захотелось ему вдогонку выпихнуть и остальных, кроме Алекса, конечно же. Только, видимо, именно в этот день Владислав решил побить свой рекорд упрямства и отказался куда-либо уходить, пока не убедится, что его родственная душа – да, да! именно так и сказал! – будет в порядке. В другой раз Мия огрызнулась бы, ответила что-то в стиле: «Вспомнил, твою мать!», но она была слишком измотана. Мия достала раскладушку, размещая её возле дивана, а сама утянула Алекса следом за собой на кровать. Даже не раздеваясь так и завалилась, сразу же прильнув к его тёплому телу.
Алекс притянул её к себе головой на плечо, извернулся и натянул на них одеяло, даже не думая перечить. Последовав примеру Мии, он тоже закрыл глаза, позволяя закинуть ногу себе на бедро и уткнуться лицом в грудь. Они не обратили внимания на шокированные взгляды в свою сторону, третий раз за день, между прочим, шокированные. Инес склонила голову набок, наблюдая за ними, хотела что-то сказать, но вовремя передумала, оборачиваясь уже к своему возлюбленному. Влад только развёл руками и также одетым улёгся на раскладушку, чем поразил Инес даже сильнее, чем те двое в постели.
Глава 4. Воспоминание о смерти
Мия уже давно совершеннолетняя и не нуждается в присмотре, однако Ландау всё равно пытался её опекать, замечая, что танцевать его любимая воспитанница стала хуже. Мия портила абсолютно все элементы, даже самые простые, и ругать её было бесполезно. Инес была единственной, кто что-то подмечал, и пыталась поговорить с Мией, но её игнорировали так же, как и всех остальных. День икс стремительно приближался, но никто об этом даже и не догадывался. В тайну посвящены были лишь трое.
Незадолго до знаменательного события Мия перебирала в памяти всю свою жизнь, думала над тем, что останется после неё. Ведь сейчас она – живой эталон балета. Пока что живой. Переплюнув всех, кого могла, и обзаведясь сумасшедшим набором поклонников, Мия – практически богиня театра. Но это всё меркло для неё на фоне потери родного человека и, как бы не хотелось признавать, родственной души. Осталось ли у неё хоть что-то важное, весомое, а не просто материальное? Чёртовы грамоты, награды… Остался ли хоть кто-то, кто будет любить её такой, какой она была, а не за заслуги в искусстве? Чёртов Владислав с его непонятными взглядами.
– Да, – вслух подвела итог Мия, договаривать и продолжать рефлексию не было смысла.
Это был последний день февраля. Мия пробралась в клуб джазовой музыки, игнорируя табличку «Закрыто». Внутри царил приятный полумрак, играла ненавязчивая мелодия, а помещение заполнили клубы дыма – так знакомо, прямо дежавю. В центре зала были установлены параллельно два продолговатых стола, один из которых явно был кем-то занят и прикрыт простынёй, у второго стояла, прижавшись поясницей к углу, Марго и курила. Заметив Мию, она сделала непонятный жест рукой, то ли в знак приветствия, то ли подзывая, и та, не думая, подошла ближе.
Откуда-то со стороны вынырнул ещё один человек: высокий, мускулистый, бородатый, со смешной шапкой, сдвинутой по самые брови, и закатанными до локтей рукавами. Поставив на стул небольшой чёрным чемодан, он достал машинку для татуировок. Теперь ясно для чего он тут: будет набивать новую метку. Всё это время Марго молчала, а Мия боялась прервать словесную тишину, словно это могло стать спусковым крючком, правда для чего – непонятно. Она подала голос только когда татуировщик закончил все приготовления.
– Какую метку хочешь, милочка? Оригинальную или, – в глазах Марго промелькнула явная усмешка, напополам с пониманием и каплей ехидства, – ту, что уже имеется у кого-то?
Мия ответила не задумываясь. Никаких сомнений, это ведь само собой разумеющееся. Она наблюдала, как бородач вытянул бледную руку из-под простыни, перенося на неё узор с выданной Марго бумажки. Мия старалась дышать глубоко и размеренно. Она так не волновалась даже перед своим самым первым выступлением. Напряжение сковало тело, но никто, кажется, не обратил внимания. Она хотела, чтобы Алекс был сейчас тут, рядом, поддерживал её, хоть это и до жути эгоистичное желание, ведь он сейчас занят улаживанием проблем со смертью и подготовкой к её, Мии, новой жизни.
Это был последний шанс отказаться от идеи, плюнуть на всё, уйти в свой мир, где она – гордость российского балета, отвергнутая своим предназначенным, потерявшая самого близкого человека, одинокая, нужная миру только для победы. Остаться – начать жизнь заново, с новой судьбой, найти иное предназначение, стать свободной и, возможно, обрести любовь. Остаться – значит стать счастливой, как завещала бабушка. За этими думами Мия не заметила, что обстановка несколько поменялась, а мужчина, закончив своё дело, удалился. Вокруг столов были расположены зеркала, а по периметру образованного круга – свечи.
– Садись на стол, – обыденным тоном приказала Марго.
Мия послушалась, стараясь не дышать слишком громко, хотя её трясло от страха. Она уселась на указанное место по-турецки и проследила за мелькающим в полумраке женским силуэтом. Раздавшийся из-за спины голос заставил её буквально подпрыгнуть на месте: