– Простынь сними, мне нельзя к вам заходить. – Послышался смешок. – И помоги ей тоже сесть, лицом к тебе.
Жутко, господи, – взмолилась Мия, – как же жутко. Тем не менее, указанное она выполнила. Белая ткань упала на пол, она обхватила чужие плечи, ощутив, что тело очень даже тёплое, и нахмурилась. Установив незнакомку в сидячее положение напротив себя на самый край, Мия соскользнула в ту же позу, одной рукой придерживая ту, что была напротив.
– Надо чтобы лицо было направлено в зеркало.
Скрипнув зубами, Мия свободной ладонью обхватила подбородок девушки и подтянула вверх. Её била крупная дрожь, но она держалась – на одном лишь упрямстве – и думала о том, что делает это не только ради себя, не теперь. Дальше всё закрутилось, смешалось в один скоростной поток, который заглотил её, засосал внутрь. Мия с ужасом отметила, как её отражение буквально слилось с чужим. Раздался пробирающий до костей то ли вой, то ли хрип, и её снесло волной дичайшей боли, разрывающей мясо, дробящей кости, разъедающей мышцы, а потом наступила непроглядная тьма.
Когда она наконец смогла открыть веки, то первым делом заметила напряжённый взгляд словно выцветших зелёных глаз, а потом различила, как приоткрываются губы Марго, и скорее поняла, чем услышала:
– С днём рождения, Мия.
***
«Мия Савицкая умерла!» – гласили все заголовки в интернете и прессе. Жадные до сенсации журналюги расхваливали талантливую девушку направо и налево: ах, какая печаль, какая трагедия умереть в день своего рождения, это ведь самоубийство, да? И ещё с две сотни выдуманных причин, подвигнувших русское дарование на такой ужасный шаг.
Её тело было найдено в реке на рассвете самим Владиславом Янковским, который – как утверждали очевидцы – кинулся в ледяную воду, чтобы вытащить свою бывшую протеже. На трупе не было обнаружено следов насильственной смерти, что и навело на мысль о суициде. Также со смертью исчезла и метка соулмейта, а ведь всем страстно хотелось узнать кем был этот человек, но на самом деле – скинуть всю вину на него. Затем люди вовремя вспомнили, что буквально за несколько месяцев до происшествия скончалась бабушка Мии, и появилась новая версия: видимо, девушка не выдержала горя.
Даже на Ландау посыпались обвинения в том, что он не уследил. Ландау и сам себя винил. Инес сокрушалась, что не смогла помочь, хотя видела, что-то с Мией не в порядке, и даже плакала: горько и долго. Мила убивалась по подруге, закрываясь в квартире и отказываясь появляться в театре ещё неделю. А Владислав задумался над тем, что ему не стоило отказываться от родственной души.
На похороны собралось немыслимое количество людей: друзья, коллеги, бывшие соперники, фанаты. С чёрно-белой фотографии Мия улыбалась живо и счастливо – это единственное фото, на которой она была такой. В тот день кладбище наполняли всхлипы, причитания, рыдания и стоны. Никто не обсуждал причин, никто не брался рассуждать «почему» и «за что», просто хоронили близкого им человека, а посторонние люди, казалось, бесконечно несли цветы на могилу.
Краем глаза Влад заметил знакомую фигуру в стороне, стоящую особняком от основной группы скорбящих, и направился к ней. Инес поспешила следом, но не из ревности, а потому что на самом деле боялась за своего возлюбленного. Они пробрались через толпу, оказываясь напротив пары: знакомого им Алекса и неизвестной девушки.
– Александр. – Владислав кивнул в знак приветствия, и тот склонил слегка голову в ответ.
– Мои соболезнования, – искренне выдохнула Инес. – Вы были лучшими друзьями.
Алекс не отреагировал, по его лицу вообще невозможно было что-то понять, а девушка, стоящая рядом, и вовсе почему-то скривилась. Волосы цвета капучино были уложены в двойное каре и прикрывали левую сторону лица, глаза орехового цвета с выделенным тёмным узором у самого зрачка, довольно высокая и щуплая – эта девушка почему-то показалась знакомой обоим.
– Твоя подруга? – Влад указал на девушку.
– Нет. – Алекс отрицательно покачал головой. – Соулмейт.
– Оу, – не смогла сдержать удивлённого вздоха Инес и тут же стушевалась. Она думала, что между этим парнем и Мией что-то было, а вот оно как.
– Останетесь на поминки?
Владиславу определённо не хотелось развивать тему предназначенных друг другу людей, потому что это заставляло вспомнить о том, что его метка всё ещё светится едва заметным голубоватым светом несмотря на то, что Мия совершенно точно мертва. Он знал это наверняка: он сам выловил тело, прибежав слишком поздно для того, чтобы успеть её спасти. И он никому и никогда не расскажет о предсмертной записке Мии. Поэтому отрицательный ответ заставлил его незаметно облегчённо выдохнуть.
Алекс не попрощался, а шатенка окинула их напоследок таким холодным взглядом, будто хотела заморозить насмерть. Они развернулись и отправились прочь с кладбища. Инес и сама не поняла, почему смотрит вслед удаляющимся фигурам, но почти у самого выхода заметила, как незнакомка подхватила Алекса под руку, словно они парочка, прижалась на мгновение головой к чужому плечу и потянула вперёд. В этот момент у Инес всё внутри замерло, оборвалось, а сердце не сразу возобновило привычный ритм. Она улыбнулась, покачала головой и вернулась к Владу.
***
Я чувствую тебя. Твое солнце сияет.
Ты возьмёшь и проведешь меня через Вавилон.
(с) песня «I feel you»
***
Мия стояла у парапета на набережной, провожая взглядом плещущиеся от сильного ветра волны. Она прижалась спиной к кованному ограждению, ожидая, пока Алекс закончит дела. На самом деле, Мие просто было велено сторожить байк, потому что в этом месте парковки не оказалось. Она думала о том, насколько скоротечна жизнь, что ничего нельзя вернуть и переиграть. Есть только миг между прошлым и будущим, и этот самый миг, её момент, растянут на бесконечность.
Вскоре подошёл Алекс, достал ключи из кармана, сел на мотоцикл, дожидаясь, когда Мия соизволит опуститься позади. Но она не спешила. Мия стянула перчатку со своей левой ладони, осмотрела чистую и непривычно загорелую кожу, зная, что там есть она – невидимая отметина, а затем перехватила правую руку Алекса. Он не стал протестовать, позволяя также снять с себя кожаную митенку, и только заглянул Мие в глаза.
Она вздохнула, нежно проводя пальцем по руке друга – а друга ли теперь? – и, не поднимая головы, просто прижала свою ладонь к его. Кожа вспыхнула, озарившись ярким свечением, будто в неё вживили сотни микроскопических лампочек, а по телу разлилось незнакомое прежде тепло. Мия крепче сжала чужие пальцы и наконец встретилась с Алексом взглядом. Она улыбнулась, разрывая контакт, натянула перчатки на них обоих и уселась за спиной своего парня.
Мотор взревел, байк сорвался с места, унося свободных людей прочь от их судьбы, навстречу новой жизни. Вечной, проклятой, но… Счастливой. Как она думала на тот момент, как оба они думали.
Потому, когда её будят перед посадкой в новой стране, она, едва разлепив глаза, искренне довольно улыбается. «Всё хорошо» – мысленно твердит себе Мия: «Теперь всё будет хорошо». Уже на улице они пересаживаются в тёмный автомобиль представительского класса, и она облегченно выдыхает, находит ладонью чужую руку и крепко сжимает пальцы, которые тут же пожимают в ответ.
Мия прислоняется к плечу Алекса и смотрит в тонированное окно, без особого энтузиазма наблюдая быстро сменяющийся пейзаж. Ей даже всё равно куда они едут, ведь главное, что вместе, что наконец свободны. Машина выезжает за пределы города и вскоре притормаживает у высоких кованых ворот с двумя стальными грифами по бокам. Створы раскрываются, пропуская внутрь авто, и уже через пару минут оно останавливается. Алекс выходит первым, помогает подруге – нет, теперь родственной душе – выбраться наружу и поддерживает под руку, пока Мия осматривает огромный особняк из серого камня. От этого дома, почти что дворца, веет чем-то странным, мистическим и мрачным.
Мия передёргивает плечами, но ступает вперёд. Навстречу им из-за массивной двери появляется человек в коричневом кашемировом пальто.
– Господин Ким, госпожа Абилева. – Он легко приветственно кивает, и Мия вопросительно вскидывает бровь. – Проходите. Хозяйка скоро к вам присоединится.
Внутри этот «замок» кажется не менее устрашающим, чем снаружи: приглушённый свет, исходящий из светильников в виде канделябров, тяжёлые гардины то ли бордового, то ли пурпурного цвета, вымощенные под камень полы, картины с утопическими пейзажами в грубых оправах – всё говорит о том, что владельцы особняка люди консервативных пристрастий, которые не особо жалуют гостей и мир в целом, предпочитая отстранённую от человеческой суеты жизнь. Мия пытается сдержаться, но едва их с Алексом оставляют наедине в огромной комнате, судя по всем признакам – гостиной, она не выдерживает.
– Лекс, а чей это…?
– Марго. Родовое поместье.
– Абилева? – Второй по важности интерес.
– Ты предпочла бы «Савицкую»?
Мия замирает, задумывается и затем отрицательно качает головой. Алекс прав: использовать настоящую фамилию, как минимум, глупо. Теперь понятно о чём они с Марго говорили в клубе – речь шла о новых документах, но остаётся ещё кое-что.
– А имя?
– То же. – Алекс хмурится и поджимает губы. – Я подумал, что тебе так будет привычнее, но если ты хочешь…
– Нет-нет, всё нормально, – спешит заверить его Мия. – Прости.
– За что?
– Я должна была спросить.
Новоиспечённая «госпожа Абилева» улыбается, повторяя вновь, что всё в порядке, и утыкается лбом в плечо друга. Вдох-выдох. Так хорошо, тепло, спокойно, даже обстановка больше не напрягает.
– Спасибо, Лекс. – Шёпот на грани слышимости.
В ответ её легко обнимают за плечи, тянут ближе и утыкаются губами в макушку. Мгновение и хриплый голос, с едва различимой улыбкой, выдыхает:
– А ты красивая…
– Правда?
Мия тут же вскидывает голову, задевая чужой подбородок и едва ли не впечатывается губами в те, что напротив. Но никакого смущения, ни страсти нет, лишь уют и умиротворение. Метка не жжёт, боль не наполняет тело, отчаяние от невозможности коснуться своей родственной души не затапливает с головой.
«Значит вот, как бывает, когда тебя приняли» – запоздалое осознание и снова это ощущение безграничного покоя. Алекс одними губами, без слов отвечает: «Да». Наверное, ещё рано, но так хочется отблагодарить его за всё, что тело реагирует раньше, чем Мия успевает осознать свой поступок. Она осторожно поддаётся немного вверх, желая впервые коснуться настоящим поцелуем своего предназначенного, почувствовать его целиком, а не посредством неловкого дружеского чмока, как это случилось ранее в прежнем теле, и до этих сжатых губ всего пара миллиметров, но громкий цокот каблуков прерывает идиллию.
– Извините, что не поехала вместе с вами, были дела. – Женщина проходит мимо, словно не замечая какое важное действие прервала. Она становится у стола с напитками и наливает себе скотча в стакан, только после этого оборачиваясь к ним. – Как тебе дом, милочка?
– Большой, – бурчит Мия, недовольная тем, что приходится отстраниться. – Почему я тут?
– Поживёшь у Марго. – Поясняет Алекс. – Пока не привыкнешь к телу. Тут много места и есть отличный зал для тренировок, а мне надо уладить дела с семьёй и квартирой, потом я заберу тебя. – Он делает паузу, словно пытаясь скрыть страх или неуверенность. – Если ты, конечно, захочешь… Жить… Со мной…
Мия только и может, что фыркнуть. Она мягко толкает Алекса в бок локтём, мол: «Ты чего, что за глупости? Конечно хочу», и её понимают без слов. Марго молча за всем наблюдает, отпивая из бокала, а затем решает напомнить:
– Думаю, Александр тебе уже сказал, что твоё новое имя – Мия Абилева, теперь тебе двадцать два, как и новому телу, семьи нет, работы тоже. Что будешь делать дальше и чем займёшься – тебе решать. Твоя жизнь отныне с чистого листа.
– Спасибо, Марго.
– Не за что, милочка. – Марго усмехается и одним глотком допивает скотч. – Демежан покажет тебе потом всё, а у меня есть дела. Алекс?
Тот выпутывается из Мииных рук и, не давая ей возмутиться, слегка наклоняется, мягко касаясь целомудренным поцелуем лба, пресекая все расспросы одной фразой:
– Надо кое-что уладить, я скоро вернусь, а ты отдыхай.
Нежное прикосновение пальцев к щеке, соскользнувших вниз на шею, вызывает дрожь во всём теле, и Мия отвлекается на это странное, ощущаемое совершенно по-новому, чувство, и упускает момент. В комнате не остаётся никого, кроме неё и этого покалывания в районе груди, от которого одновременно сладко и, почему-то, страшно.
Ненавязчивое покашливание со стороны отвлекает её от анализа собственных реакций. Тот же самый мужчина, что встретил их ранее, уже рядом, подаёт облачённую в перчатку ладонь, но Мия рискует и встаёт самостоятельно. Первые пару секунд в глазах темнеет, а затем снова проясняется, и можно более пристально разглядеть этого… Демежана, вроде бы. Тот не мешает, послушно ждёт, когда гостья удовлетворит любопытство.
– Пройдёмте, госпожа Абилева, сюда. – Он манит куда-то в сторону.
Демежан Мие не нравится, вот совсем. Он больше похож на воротилу, чем на дворецкого: высокий, мускулистый, с грубыми чертами ничего не выражающего лица и совсем узкими глазами – невозможно понять ни единой эмоции. Мия кривится, но идёт следом. Сначала ей демонстрируют личную комнату, потом кухню и тренажёрный зал. К удивлению, большинство комнат в особняке закрыты на ключ, который со слов смотрителя дома, самого Демежана, есть только у хозяйки. Однако одна дверь, прямо напротив зала, всё же приоткрыта, и Мия заглядывает туда совсем бездумно.
– Это комната занятий для младших господ.
Она осматривает оснащённый балетный зал: зеркальные стены, с расположенными по периметру деревянными станками, фортепьяно неподалёку от входа, специальный линолеум на полу. Если бы не отсутствие окон, было бы идеально, но на потолке множество маленьких светильников, восполняющих недостаток света. Вопрос вырывается раньше, чем она успевает хорошенько всё обдумать:
– А почему зал не закрыт, как остальные комнаты?
– Господин Севастьян приходит порой музицировать.
– Севастьян? – Мия игнорирует раздражающее «господин».
– Сын госпожи Марго.
– О, – вырывается тихий возглас удивления.
Точно, Алекс ведь упоминал, что у Марго двое детей. Тут же на ум приходит другой вопрос: а где они, собственно? Но от Демежана вряд ли получится добыть хоть какую-то информацию, он слова цедит так, будто они на вес золота, тут разве что клещами вытаскивать, а сил на это решительно не хватит. Потому Мия решает оставить это на потом. Всё потом. Под внимательным взглядом смотрителя она уходит в отведённую ей комнату и закрывает дверь на замок. Мия падает на кровать, как есть, не раздеваясь, и проваливается в глубокий сон без сновидений.
Глава 5. Новое тело
Пробуждение даётся с трудом. Тело будто вывернуто, и не получается сразу понять где какие конечности, вместе с этим приходит осознание того, что она сделала. Рывком Мия всё же умудряется сесть и запускает обе ладони в волосы, с силой оттягивая пряди. Что же она, чёрт побери, сделала. Одна в чужой стране, в странном постороннем доме, в новом непокорном теле… Идиотизм чистой воды. Но у неё есть Лекс, который обещал вернуться. Понимание собственной безрассудности, беспечности и слабости рвёт многострадальную душу на части, вот только уже поздно что-то менять. Единственный выход – дождаться соулмейта и свалить, как можно дальше и быстрее. А что потом?
Неприятный холодок пробирается по позвоночнику выше, сковывает каждую мышцу, заставляя напрячься. Неуклюжее движение, рывок, и Мия оказывается на полу: шипит зло, силится подняться, что удаётся только с четвёртой попытки. Она приближается к зеркалу, упираясь обеими руками по сторонам от отражения и смотрит пристально, недоверчиво, разглядывая свою внешность.