Всё относительно. И её ежедневные занятия.
***
Лил дождь третий день. Работать не хотелось. Было так холодно, что пришлось включить кондиционер. Анастасия сидела в кресле, смотрела в потолок и не знала, почему находится в дикой апатии, сковавшей даже её бренное, никому не нужное тело.
Взгляд снова упёрся на доску, застыл на фотографиях.
Долго сидеть девушка не выдержала. Встала и направилась в следующую комнату. Там, где она спала. Небольшая комнатка, в которой умещался письменный стол, шкаф с одеждой, диван-кровать, большой приятный ковёр, а также книжные шкафы до потолка в основном научной направленности. Здесь не было окон, комната находилась внутри помещения, а потому была скрыта от всех глаз и находилась в большей безопасности. Девушка раздвинула диван-кровать, подняла вверх и достала оттуда мощный сундук с десятью замками. Частично железный, немного деревянный. Надёжный.
Сердце застучало бешено. Анастасия взволнованно выдыхала, руки её дрожали. Впервые можно было заметить её смятение и искреннее незнание. Она почти ничего не слышала: держала в руках сундук, проверяла. Покусывала от напряжения губы, смотрела в стену и подумывала открыть искусные ларец, и уже пальцы потянулись за ключами, лежавшие внутри её кармана, как уже нащупали замок, как позади послышался низкий грудной воздух.
– Насть! – окликнули её. Девушка вздрогнула и чуть не выронила некрасивый сундук. Она поспешно сложила его в ящик, где обычно содержались подушки и другие постельные принадлежности.
– Почему пришёл? – девушка встала и посмотрела на знакомого мужчину. Потерянность быстро скрылась. Вновь проступили холодность и безразличие.
– Ты должна хотя бы иногда приходить.
– Меня там никто не ждёт, так что лучше здесь.
Мужчина замолк от неловкости и напряжённости между ними.
– У тебя есть проблемы или чего-то, может, хочешь? – спросил он. Двое медленно переместились на кресла в гостиной.
– Мне скоро восемнадцать.
– И больше не увидимся?
– Только на выпускном, – Анастасия сжала губы. Руки были сложены замком, на коленях, что выдавали в ней скованность, говорили, что девушке не комфортно. Её взгляд расфокусировался. Не мог обхватить полностью мужчину, не мог смотреть прямо в его глаза, как делали с одноклассниками, незнакомцами и с почти незнакомыми людьми.
– Я принёс некоторые продукты, а ещё вот это, – мужчина поставил на стол стопку тестов, справочников для подготовки к экзаменам. – И дедушка передал тебе малиновое варенье. Ты же любишь его, верно?
Анастасия кивнула. Взгляд ещё более потяжелел. Она смотрела на стол, на котором вместе с учебниками, техникой, были другие вещи: банка с вареньем, тесты, некоторая еда, принесённая другим человеком. Всё это от чувства вины, а не от искренности. Анастасия принимала всё со спокойной горечью и старалась скрыть тяжёлый вздох.
– Учись хорошо. И не болей. Если температура, не доводи до скорой, звони – приеду, – и подобные слова. Анастасии стало даже жаль человека, сидящего рядом; она слышала его дыхание, прерывающееся томными вздохами.
Протараторив все слова поддержки, заботы и внимания, мужчина вскоре ушёл. Анастасия вновь осталась одна. Почти гений сидел сгорбившимся, был несчастным на вид. Его руки, как титаны, удерживающие плоскую Землю, теперь удерживали голову.
Тишина угнетала. Она будто яд расплёскивалась по всем комнатам, ложилась на уши живого существа, сковывала неподвижностью и отчаянием. Долго сидела в мрачном одиночестве Анастасия, ничего не чувствуя и не ощущая, но постепенно тишина рассеивалась, и на место неё странный треск пробился к человеку, а там и отблески грома с улицы и в самом помещении, полыхание огня, журчания вод, свист ветра, удары металлических пластин друг за другом. Все звуки смешивались в один непонятный гул, идущий из спальной комнаты. Анастасия красными от напряжения глазами смотрела в сторону комнаты. Слышала. Чувствовала.
– Срочная новость: по северному микрорайону прокатилась серия убийств. Подозреваемый зарезал четырёх человек и скрылся. Полицейские патрули… – поток реши всколыхнул гром, – воздержитесь от ночных прогулок. Будьте бдительны… – снова гром. – А теперь перейдём к прогнозу погоды на завтра.
Радио включилось само по себе? Анастасия тяжело задышала и откинулась назад. Что-то упёрлась в ягодицу. Это был пульт от радио. Всё ясно.
– Жаль, что это не сон, – усмехнулась девушка и слегка гневным тоном произнесла про себя: «Это просто долбанная реальность, застрявшая в горле, как рыбья кость».
Девушка встала, вновь окинула взглядом доску и молча направилась в свою комнату.
Глава 2. «Шаги по лужам»
Нельзя понять психологию маньяков, серийных убийц и психопатов. Нельзя оправдывать убийства без цели самозащиты. Жестокость не перестает быть жестокостью, даже если для неё имеется причина. Мы не можем быть равны, потому что у каждого разные возможности и способности, так что равенство, справедливость – это только сказки. И даже если среди нас появится герой, кричащий за права всех и ничьи, он, кроме раздражения, ничего не вызовет. Хорошо смотреть на него с экранов ТВ, поедая попкорн. Плохо, когда такие герои выходят из кинотеатров и начинают разрушать, требовать, поднимать плакаты, взрывать и уничтожать. За равенство же! За справедливость!
Как мало тех, кто умеет усмирять амбиции и своё эго. По нашему скромному мнению, это и есть герои. Не простачки, отдающие всё, что есть, ходящим по автобусам с коробами для денег от мутных фондов; не матёрые, что могут быть хоть где и проворачивать миллионные дела, понимая, что на небесах деньги никому не будут нужны, а за жизнь столько денег не потратить. К тому же, бессмысленно, так как жизнь коротка, а смерть вечна.
Герои – это те, кто не жертвуют собой, у них достаточно чувства собственного достоинства, они самодостаточны и делают, что хотят, не вырывают из себя помощь, благодарность, честность и рационализм. Им не нужна слава. Им не нужно признание. К ним нужно просто уважение.
И как легко перешагнуть грань морали, нравственности и этичности, когда все твои потребности удовлетворены, в том числе и потребность в самореализации. Для этого нужна воля и самые жёсткие, порой невыносимые принципы жизни, которые многим покажутся насилием над собой.
***
Шаги по лужам. Тень вышагивает ровно, загоняет своей степенностью жертву в угол. Жертва бежит, воет, и как часто случается, падает лицом в грязь, закрывает голову и просит сжалиться. Потом ползёт на коленях, пытается встать и принимается реветь – начинает искриться вода, переливаться белыми молниями, исходящими от тени, облачённой в неизвестно во что. Жертва в лихорадке страдает от разрывов по коже. Зовёт на помощь. Зеваки выглядывают из окон и думают, вызвать ли полицию, а после, вспомнив о маньяке, торопливо берут телефон в руки.
– Если ты потеряешь сознание и из-за этого тебя поместят в дурку, не будет ли наказание несправедливым? Так что сохрани себя, чёртов ублюдок, – и резкий пинок переворачивает мужчину с живота на спину. Треск. Сломано несколько рёбер. Тень возвышается над возомнившим себя богом. Не видать лица. Не понять голос. Всё в металле. Всё скрыто. Неестественно. Тень исчезает, вновь шагая по тротуару, оставляя корчиться человека в муках, в ослабевающих искрах, в ужасе и безумии.
Дождь всё ещё идёт. Горят с начала улицы сине-красным цветом проблесковые маяки полицейских машин. Прошло всего четыре минуты, и они здесь, во всём обмундировании. Жестокие. Слегка надменные. И злые из-за того, что не могли поймать его уже как пару лет. Двадцать убийств. Двадцать. Над ними хохотали в Москве, а в родном городе грязью поливали.
Мужика повязали. Вызывали скорую. И всё завертелось.
***
– Кто ты? Твоё ФИО.
– Р-решетник-ков Игорь С-семёнович-ч.
– Год рождения?
– Т-тысяча девятьсот-т-т семьдесят-т восьмой.
И так начался допрос. Прошла неделя после поимки настоящего преступника, убившего двадцать человек.
Его основной целью были женщины, изменившие своим мужьям. Однако в последнем случае, когда претворял безумную идею об очищении от скверны в жизнь, его заметили несколько человек, и началась дикая рубка.
***
Тень находилась в тесной комнате. Повсюду бутылки из-под алкоголя, пачки от сигарет, изорваны семейные фотографии, склеенные и порванные по тысячу раз. Всё понятно. Один взгляд, и тень нашла и причину, и цель, и желание. Один взгляд, и глаза под маской заиграли неистовой ненавистью.
Тот, что убил. Тот, что возомнил себя создателем, в ужасе выбежал на улицу. Босяком. Тень пошла за ним.
***
– Он… Он… – выл, заикаясь, мужчина, вспоминая все детали о дикой ночи, после которой на теле осталось сотни отвратительных шрамов. К нему невозможно испытывать сочувствие. Животное, блеющее, блюющее. Сопли стекали, гниль стекала. Он выкрикивал слова ненависти и боли, шипел и заикался, как пресмыкающаяся шваль, боящаяся возмездия не перед законом, а перед нечто, способном изничтожить не только его тело, но и мелочную, прогнившую душонку, от которой остался лишь обрубок наточенного ножа. – Он! – вскрикивал, повторяя детали мрачного образа, падал. Чужие ладони вдавливали его в плечи, чтобы тот не рыпался. – Он! – ещё громче буквально взвыл мужичок, – п-появился из ниот-ткуда!
***
Тень возвышалась на одной из крыш северного района типичного города России на реке, углубившегося в материк, к лесам и океану, и находилась в неподвижном состоянии, будто бы анализировала ситуацию со всех сторон, прислушивалась к звукам через ливень.
Сверкали молнии. Предвещали скорую развязку.
***
– Всего неделя. Ты даже не дышишь через трубки, – разочарованно прозвучало в комнате. Мужчина вздрогнул, покрылся потом.
– Не-ет! Этот голос! А!.. – заорал во всё горло. Медсёстры услышали рёв и поспешили к убийце. Следователь с прокурором посмотрели друг на друга, ничего не понимая.
– Предупреждаю. Не сходи с ума. Ты должен получить смертную казнь, а после она заменится пожизненным, – снова раздалось в палате.
Пациент задёргался как полоумный, вырвал из себя капельницу, повалился на пол, пытаясь в жалких поползновениях сбежать из-под карающего, пугающего до костей гласа. На полу его уже подхватили члены правоохранительных органов и скрутили посильней.
Следователь и прокурор стояли в курилке, находившейся на заднем дворе больницы.
– Уже третий подобный случай, – сказал справный мужичок, невысокий, поджатый. Следователь.
– Кто-то выполняет работу за нас. Радоваться этому или нет? Уже давно как посмешище ходим, – кивнул прокурор, стоящий в синем пиджаке.
– Уже с этой зимы дело лежит, не понятно, ни кто это, ни зачем. Его камера не засекла, очевидцы в непонятках. Говорят, молниями умеет управлять. Боюсь, это ещё тот отморозок – борец за справедливость.
– Я такого ублюдка также бы изнохратил. Жалкий урод.
***
Анастасия сидела за большим обеденным столом, на котором было столько еды, что можно было накормить целый дом: запечённая индейка, варёный картофель с репчатым слегка поджаренным лучком и чесноком, огромная миска зелёного салата, морковь по-корейски, сыромясная нарезка, и салат из капусты, была и корзинка с хрустящим свежим хлебом. Ароматы невидимыми змеями выливались из приоткрытых окон на улицу, просачивались через щели и оказывались на сырой лестничной площадке, как бы извещая: «А в такой-то квартире ужин семейный, а тебя ждёт некормленый кот и лапша. Так что мечтай и пускай слюни, неудачливый человек». На месте главы семейства сидел знакомый нам мужчина, слева – женщина тридцати восьми лет, симпатичная, подтянутая, при прическе и макияже. Рядом с ней сидел мальчик пятнадцати лет, с короткими волосами, шатен, а вблизи мужчины – девочка, порядка лет десяти, в домашнем платьице, а уже за ней Анастасия. Хмурая. В фирменной цветовой палитре. Отрезвляющая радость от вечерней встречи.
Девушка словно была лишней на данном мероприятии. Дело даже не в одежде. Сидела, ела, почти не отвечала на вопросы и не смотрела на других детей, вгоняя их в ещё большее смущение. Роскошный зал, где с одной части такой же роскошный кожаный диван, напротив него плазма, с другой обеденная зона со входом на кухню. Много позолоченных стильных деталей, дорогие вещи на полках. И всё было красиво, выверено, по-дизайнерски. И было даже уютно, но не для гостьи. Ей было неприятно. И этого не скрывала, как и женщина, сидящая на месте хозяйки дома, занимая его полновластно и законно.
Женщина расспрашивала, как прошла учебная неделя у детей, об их планах на выходные, хвалила, бранила – заполняла тишину бессмысленными разговорами, отгоняя все темы от Анастасии, намеренно делая её белой вороной. Всё это подмечал мужчина: юркий внимательный взгляд охватывал всю картину, происходящую за ужином. От этого он выглядел хмурым, но радостных черт на лице было всё же больше – полуулыбка, скрытая за трёхдневной приятной щетиной, выдавала в нём положительный настрой. Она ему шла, давала чуть больше возрастного, делала вид менее серьёзным и важным.
Глава семейства отвечал учтиво, любяще, старательно. Разряжал обстановку, шутил. И пытался каждому уделить внимание. Хотя бы раз за день, за прекрасным и сытным ужином.
Семьянин? Не особо. Отец на выходные через раз, через два.
Ему нравилось быть главой большой семьи; у него было достаточно финансов, чтобы обеспечивать и детей, и жену. К тому же, жена владела неплохим свадебным салоном, так что мужчина даже не напрягался. У него сложилась жизнь. Ему было комфортно в ней жить. В меру честно, справедливо, правильно, иногда с хитростью и лукавством.
– Насть, что думаешь о поездке в зоосад? – спросил он, вспомнив недавнее предложение детей. Мальчик и девочка встрепенулись. Лицо женщины неприятно вытянулись.
– Нет времени.
– Верно-верно, тебе сдавать экзамены, – закивала женщина, обрадовавшаяся отказу. Она даже усмехнулась, а не сцедила губами яд, как делала обычно. Анастасия отложила столовые приборы и взглянула на мужчину.
– Надеюсь, ты не станешь задерживать дело и примешь самую жёсткую меру наказания.
Все разом сглотнули и с удивлением уставились на невозмутимую Анастасию.
– Тебя тревожит тот полоумный? – уточнил мужчина.
– Чем скорее сядет, тем будет проще всем.
– Он уже находится под стражей. Не волнуйся.
– Вы о маньяке с северного? – поинтересовался мальчик.
– Ещё будете говорить за столом о таких делах! – буркнула женщина и, показательно взяв со стола грязную тарелку, артистично встала и понесла её на кухню. – Всегда об этом, как приходит. Только криминал и интересует, – высказывала недовольство так, чтобы её услышали.
– Тебе не стоит становится юристом. Ты очень жёсткая и принципиальная, а жизнь не только чёрная или белая, – глава семейства занёс руку над головой, чтобы почесать её, и взглянул на серьёзную старшеклассницу, старавшаяся не обращать внимание на выкрики с кухни.
– Я уже сказала о своей просьбе, – выдохнула девушка и, взглянув краем глаза на присмиревших детей, произнесла: – Мне не за чем здесь оставаться. Я лучше пойду в офис. Спасибо за ужин, – Анастасия поднялась на ноги и засобиралась в убежище, несмотря на попытки мужчины остановить её. Дети скромно сидели и наблюдали за семейной сценой.
– Игорь, оставь её. Она лучше всех знает, как ей быть, – выглянула с кухни женщина и окинула мужа хищным взглядом. Он проглотил язык.
Девушка попрощалась со всеми, хмыкнула детям и исчезла из квартиры, в которой бы хватило места на всех.