– Там дорога в горы, и скоро уже стемнеет, а вы…
Фан Ло продолжала молчать. Но на самом деле ей было смешно, ведь она рассердилась совсем как школьница. Она невольно замедлила шаг, поскольку Ша Лу всё еще тянул ее за сумку, и ответила:
– Вы же сами предложили мне поселиться у деревенского старосты. Куда же вы теперь меня тащите?
– Но его дом вовсе не там!
Лицо у Фан Ло стало серьезным:
– Ша Лу, разве мы не договаривались, что я по поручению Сяо Дина специально поеду к вам и никуда не пойду, кроме вашего дома?
– Ну хорошо, – сдался он.
Они миновали небольшую мандариновую рощу.
– Вот мы и пришли, – сказал Ша Лу, указывая на деревянный дом впереди.
Даже для такого захолустья, как Мапинцунь, этот дом был ветхим – глинобитные стены, дощатые перекрытия, очень маленькие окна… На пороге сидел старик, внешне напоминавший Ша Лу. Его возраст тоже было сложно определить. Ему можно было дать лет шестьдесят с небольшим, но лицо его было морщинистым, как у семидесяти- или восьмидесятилетнего. Он сидел с опущенными глазами, но видел, судя по всему, неплохо, потому что уже издали заметил, что к дому подходит Ша Лу со спутницей. Губы его шевельнулись.
– Это мой отец, – сказал Ша Лу.
Фан Ло не успела заговорить, как старик поднял глаза, острые как шило, и сказал:
– Без дела к чужим не ходят.
Фан Ло испуганно улыбнулась:
– Это вы мне говорите?
Ша Лу в ответ прошептал:
– Мой отец немного чудаковат, порой говорит странные вещи…
А отец Ша Лу бормотал себе под нос:
– Разлилась великая река, наполнила реки малые, коль появится еда в котле – так появится она и в миске…
– Дядюшка Ша, – сказала Фан Ло, – я слышала, вы хорошо поете.
Отец Ша Лу продолжал, глядя вдаль:
– Если вода далеко, жажду она не утолит. Повесил на пояс жабу – и выдаешь себя за охотника?
– Что это он говорит? – спросила Фан Ло у Ша Лу.
– Учитель Фан, мой отец с утра до вечера говорит вот такое. Вы его не спрашивайте ни о чем. Заходите в дом, отдохните немного.
Он провел Фан Ло в боковую комнатку. У стены стояла старомодная кровать с подножкой и москитной сеткой – она сама могла сойти за небольшую комнату. Фан Ло с любопытством ее оглядела. Ша Лу вытащил из ящика простыню, наволочку и пододеяльник в мелкий ярко-красный цветочек. Белье источало запах камфоры. Фан Ло заметила, что постельные принадлежности новые.
– Да, – сказал Ша Лу, – это нам в деревне подарили, когда мы переезжали.
За окном уже сгустились сумерки. Ша Лу потянул вниз шнурок лампы, и комнату наполнил теплый свет.
Фан Ло, склонив голову, следила за тем, как он неуклюже и старательно стелет постель. Она не стала ему помогать, но ей стало интересно – как же он справляется с повседневным бытом? Ша Лу почувствовал себя неловко, поймав на себе ее пристальный взгляд, и робко спросил:
– Учитель Фан, вы… куда вы смотрите?
– На вас, – ответила Фан Ло.
Ша Лу покраснел, на кончике носа у него повисла капля пота, и Фан Ло рассмеялась.
Ужинали они довольно поздно. Ша Лу нарезал солонину, собрал овощи в садике за домом. Ужин очень понравился Фан Ло. Она вдруг вспомнила, что Ша Лу рассказывал о своей дочери и племяннике, и спросила, где же дети. Ша Лу ответил, что его брат должен работать в эти дни, поэтому детей оставил у сестры на другом берегу реки.
Отец Ша Лу сидел во главе стола, пил кукурузное вино и вдруг произнес:
– Тащит корова три даня[21] пшеницы – сколько из них для меня?
– Вы красноречивы, дядюшка Ша, – сказала Фан Ло.
– Братом зовешь, да за оружие хватаешься, – с серьезным видом продолжал отец Ша Лу и сделал еще глоток вина. Фан Ло отвернулась и шепотом спросила у Ша Лу:
– Ваш отец давно такой?
– Всего несколько лет, – ответил Ша Лу и добавил чуть погодя: – в тот год у него отобрали песенные палочки – вот он таким и стал.
У Фан Ло невольно сжалось сердце – она вспомнила о палочке, которую Ша Лу потерял в Пекине. После ужина он сложил столовые приборы в бамбуковую корзину, отнес их на кухню и помыл. Фан Ло видела, что лампочка там очень тусклая, но Ша Лу со всем быстро управлялся. Казалось, ему удается всё что угодно. Закончив мыть посуду, он отправился кормить свиней и коров. Фан Ло вышла следом за ним во двор, сначала ходила туда-сюда, а потом захотела пойти прогуляться, но Ша Лу поспешно ее окликнул: в поселке все держат собак – ночью они могут укусить незнакомца.
Фан Ло, не найдя для себя никакого занятия, вернулась в дом. В углу гостиной она увидела телевизор, подошла к нему, включила. В комнату неожиданно ворвался пугающий громкий звук, похожий на взрыв. Потом всё стихло. Придя в себя, она поняла, что это телевизионные помехи: изображение на экране отсутствовало, он был весь в белых точках. От этого у Фан Ло вскоре зарябило в глазах, зазвенело в ушах, и она поспешно выключила телевизор.
Рядом сидел отец Ша Лу.
– Соль на рану сыпется, – сказал он.
– Послушайте, у вашего отца возникла очень дельная мысль! – обратилась Фан Ло к Ша Лу, который ненадолго вернулся со двора.
– Нет в мире искренних людей, – старик поставил перед дверью маленький табурет и уселся на него, обхватив колени, склонив голову и глядя в пространство за дверью. На лице у него застыло пренебрежение. На улице было темно, листья шуршали на ветру, над речкой взошел месяц. Покой лежал над деревенькой, укрывшейся в горах.
Время здесь замедляло ход. Фан Ло думала, что уже очень поздно, но, посмотрев на экран мобильного телефона, обнаружила, что сейчас всего лишь восемь. В Пекине в это время только начиналась ночная жизнь. Фан Ло и Ян Цзиньгэ часто встречались с друзьями, иногда вместе ходили поесть вкусно приготовленное мясо, плавали на лодке по Хоухаю[22], потом отправлялись в бар выпить по глоточку вина, пели песни и не замечали, как всю ночь проводили без сна. А утром нужно было идти на работу. Такой у них был образ жизни: ложились поздно, вставали рано и, совершенно неотдохнувшие, ехали в пробках на работу. Тогда у Фан Ло и появились темные круги и легкая припухлость под глазами. Теперь все эти люди, шум и суматоха остались далеко-далеко.
Телефон Фан Ло прожужжал несколько раз, на экране высветились пропущенные вызовы. Сейчас ей не хотелось ни с кем разговаривать, поэтому она заранее отключила звук и отправила Сяо Дину сообщение о том, что уже встретилась с Ша Лу. Продюсер тут же велел ей пригласить певца в Пекин, где они организуют для него специальную программу с достойным вознаграждением.
Она вернулась в боковую комнату в надежде, что увидит там Ша Лу, но он всё время был занят. В тусклом свете еле просматривались очертания крыши, а он всё не возвращался. Деревянные стены пропускали все звуки: было слышно, как он стирает одежду в кухне, как плещется вода. Этот одинокий человек пробуждал в сердце Фан Ло острую жалость.
Некоторое время спустя Ша Лу принес Фан Ло кусочек мыла и горячую воду в эмалированном тазике. На дне его красовались узоры в виде ярко-красных гранатов, а с края свешивалось чистое полотенце. Девушка заметила, что глаза Ша Лу сияют, а на щеках горит румянец, и ее охватила радость. Значит, он и впрямь рад ее приезду. От этой мысли у нее потеплело на сердце, и она разом опустила руку в воду. Вода была слишком горячей, и Фан Ло вскрикнула. Ша Лу тут же бросился на помощь:
– Что случилось?
Фан Ло встряхнула рукой:
– Очень горячо.
– Дайте посмотреть. – Ша Лу взял ее за руку и огорченно сказал: – Все из-за меня. Я боялся, что вода прохладная. У нас в горах ночью очень сыро, и вам может быть холодно.
Его ладонь была горячей и влажной, не то от воды, не то от волнения. По всему телу Фан Ло пробежало тепло, и она сказала:
– Ничего, я только слегка обожглась.
– Есть хорошая мазь, давайте помажу, – продолжал Ша Лу.
Он повернулся, взял с полки маленький пузырек и объяснил, что это снадобье получают, вываривая панцирь панголина, и оно очень хорошо снимает ожоги. Ша Лу крепко держал Фан Ло за руку и растирал ее покрасневшие пальцы прохладным молочно-белым бальзамом.
– Ну, достаточно, – сказала Фан Ло, – хватит мази.
Говоря это, она не отводила рук, и Ша Лу так и продолжал растирать ее пальцы.
– Ша Лу, я вам столько забот прибавила… вам не в тягость?
Опустив голову, он глядел на ее руку.
– Но вы же мой гость! – воскликнул он и добавил: – Иногда я включал телевизор, хотел увидеть…
– Увидеть что? – спросила Фан Ло.
Ша Лу немного смутился:
– Посмотреть ваш канал… но сигнал был плохой.
Фан Ло с деланной непринужденностью спросила:
– Неужели вы искали программу, которую я веду?
Ша Лу молча кивнул, но на его щеках от улыбки заиграли морщинки.
– Ша Лу, да вы, оказывается, умеете подольститься!
Он поднял голову.
– Нет. Мне просто нравится смотреть на вас, учитель Фан.
– Не зовите меня так, – попросила Фан Ло. – Это ваш отец – учитель, только и говорит, что стихами.
– Мой отец в молодости пел, – вздохнул Ша Лу. – А теперь того, что недавно случилось, не помнит, но слова своих песен нет-нет – да по строчке выдаст.
Так они говорили и даже не замечали, что держатся за руки. Фан Ло всё время сидела с вытянутыми ногами, и они начали неметь. Она пошевелилась, и Ша Лу, будто испугавшись, отпустил ее руку. Вдруг они оба перестали находить нужные слова. Кругом было необычайно тихо. В этой тишине они слышали, как всё тяжелее и тяжелее становится их дыхание, словно посреди ночи где-то без устали работают кузнечные мехи.
Вдруг из другой комнаты долетел надрывистый кашель старика, сопровождаемый невнятным бормотанием. Ша Лу беспомощно стоял перед своей гостьей.
– Учитель Фан, – сказал он, – ложитесь спать пораньше.
И, не дожидаясь ее ответа, вышел из комнаты, будто спасался бегством.
6
Необъяснимое разочарование разливалось по сердцу Фан Ло.
Но очень скоро она удивилась тому, что вообще его испытывает. Она со смущением обнаружила, что желание, которое пряталось в ее душе, бездумно выползает наружу, копошится, как маленький безымянный зверек.
Неужели ей нравится этот мужчина? Это напоминало открытие Нового Света Колумбом. В океане ее души маленькая лодка, ведÓмая чувствами, пережила уже немало трудностей, борясь с волнами во мраке, а она этого даже не осознавала. Теперь эта лодочка добралась до твердого берега, с грохотом натолкнулась на риф – и Фан Ло внезапно прозрела. Оказывается, ей уже давно полюбился этот крестьянин, живущий в горной глуши.
Полуночный звонок не удивил Ян Цзиньгэ. Напротив, он поспешил сказать:
– Ну наконец ты позвонила! Я тебе столько раз набирал, а ты всё не отвечала, я даже испугался, что с тобой что-то случилось. Если бы ты и завтра мне не ответила, я бы обратился в полицию.
Фан Ло немного растрогали его слова. Ей всё-таки было приятно, что кто-то о ней заботится. И она ответила:
– Я выбираю места для съемки музыкального фильма «Люди царства Ба». В горах плохая связь. Хотела тебе перезвонить, но не дозвонилась.
Ян Цзиньгэ перестал волноваться, и речь его стала спокойнее.
– А, вот оно что. – Он широко зевнул. – Так поздно, а ты всё еще не спишь?
– Я уснула было, но вспомнила, что надо тебе позвонить.
Ян Цзиньгэ лукаво рассмеялся и прошептал:
– Да ты никак по мне соскучилась?
– Ян Цзиньгэ, – остановила его Фан Ло, – ты поосторожнее там, а то твоя подруга тебя услышит и три дня, не меньше, будет на тебя дуться.
– Да не волнуйся ты, – беспечно возразил Ян Цзиньгэ. – У нее более свободные взгляды, чем у тебя. Она никогда не спрашивает меня о моих личных делах. Да к тому же она и злится вполсилы, не то что ты. Ты постоянно ворчала.
– Вот из-за этого-то у нас ничего и не получилось, – сказала Фан Ло. – Иначе с чего бы мы расстались? Я видела ее фотографию, которую ты мне вчера прислал. Ей идут светлые волосы – смотрится очень современно.
– Они крашеные, – Ян Цзиньгэ, хохотнув, понизил голос.
Фан Ло догадалась по его шепоту, что он не один, и тут же заметила:
– Ага, так она сейчас у тебя!
Ян Цзиньгэ некоторое время молчал, а в душе Фан Ло зрело недовольство.
Наконец он сказал:
– По правде говоря, она давно ко мне переехала, но мы живем наполовину раздельно – в разных комнатах.
– Не надо в детали вдаваться, – попросила Фан Ло. – Хочу только напомнить, чтобы никто не трогал мою подушку. Думаю, когда я вернусь домой, заберу у тебя все свои вещи.
Когда они разводились, Фан Ло не претендовала на квартиру, потому что покупал ее Ян Цзиньгэ и за нее нужно было платить в рассрочку еще восемь лет. Фан Ло просто забрала свою одежду, а некоторые вещи на время оставила у него.
– И зачем это? – спросил Ян Цзиньгэ. – Да, брак у нас распался, но мы ведь остаемся друзьями, продолжаем любить друг друга, разве не так?
– Любить друг друга? – изумленно ответила Фан Ло. – Ну всё, заканчивай звонить мне по поводу и без. Мы уже расстались. Не притворяйся, что хочешь как-то удержать прошлое. Ты не Лу Ю, а я не Тан Вань[23].
Если бы Ян Цзиньгэ стоял сейчас перед ней, она бы непременно увидела, как у него краснеет кончик носа – обычно так бывало, когда он злился. Но она только услышала, как переменился его голос:
– Фан Ло, и ты тоже не думай, что я твой муж и ты можешь меня ругать, как тебе вздумается. Я просто проявил заботу по отношению к тебе, а ты не желаешь это принять!
Фан Ло молчала.
– Да скажи хоть что-нибудь! – воскликнул Ян Цзиньгэ.
– Уже поздняя ночь, – вздохнула Фан Ло. – Чего ты хочешь, чтобы я сказала?
– Ты тогда говорила, что к какому-то певцу едешь, – сказал Ян Цзиньгэ. – Что, доехала?
– Да, – сказала Фан Ло. И со злорадством добавила: – Я сейчас у него.
В трубке что-то стукнуло – не то сигнал пропал, не то Ян Цзиньгэ что-то уронил.
– А он… Он сейчас где? – как будто задыхаясь от ярости, спросил Ян Цзиньгэ.
Фан Ло понизила голос:
– Спит, конечно.
– То есть у него дома красавица, от которой глаз не отвести, а он спокойно заваливается спать? – В голосе Ян Цзиньгэ послышалось непонимание. – Да он ненормальный! Фан Ло, ты совершила ужасную ошибку!
Фан Ло возмутилась:
– Хватит чушь нести! Это моя работа, понял?
– Тут дьявол с богом борется, – сказал Ян Цзиньгэ, – а поле битвы – сердца людей.
– Ты еще способен на такие глубокомысленные речи? – съязвила она.
– Фан Ло, тебе бы подучить литературу. Это Достоевский.
– Хватит строить из себя высокодуховную личность. Оставь эти штучки для своих учениц.
– А ты не смотри на то, что я целые дни с девчонками провожу. Признайся – ведь ты тоже человек беспокойный. И в этом нет ничего плохого. Разве мы сейчас не разрабатываем инновации? Без инноваций не было бы и сегодняшнего Китая. Тебе, Фан Ло, просто нужно найти свое направление. Мы не вчера из-за парты вышли. Я-то могу выдержать многое, но ты, прости за откровенность, на это не способна.
Фан Ло сжала в руках телефон и прислушалась. Она смутно уловила какой-то шорох. Конечно, это Ша Лу встал – его разбудил разговор за стеной. Она перевела глаза на дверь. Они уже привыкли к темноте, а за окном разливался бледный лунный свет. Постучится ли к ней Ша Лу?
7
За окном вставал тусклый рассвет.
Фан Ло мирно спала в крестьянском доме в горах. Она не могла уснуть до глубокой ночи, и только под утро тихонько погрузилась в сон, сквозь который смутно слышала, как на улице кричат петухи и лают собаки. Через открытое окно до нее порывами долетал приятный свежий ветерок. Она снова услышала, как поет Ша Лу. По ее коже пробежали мурашки, а по телу прошла дрожь – как и в тот день, когда он впервые пел на их телеканале. Песни этого грубоватого на вид человека были так проникновенны, что взволновали Фан Ло даже во сне.
Она проснулась, но ей совсем не хотелось вставать – она любила поваляться утром в постели. В те годы, когда они с Ян Цзиньгэ еще были женаты, бывало так, что он уже возвращался из университета после занятий, а она всё была в полудреме и нежилась в кровати. Ян Цзиньгэ злился, ругался, а затем уходил под предлогом, что у него какое-нибудь мероприятие или конференция. Тогда Фан Ло лениво вставала, умывалась, причесывалась и, наконец, спускалась в кафе «Ёсиноя», чтобы поесть риса с говядиной и выпить горячего черного чая, а порой заходила в KFC. Иногда ей было просто-напросто скучно.