– Предложил деньги и не отдал сразу? – Алексей посмотрел на Ленку с изумлением.
– Нет, не отдал. Он же меня знает, наверняка думал, что я их не возьму. А тут пришлось раскошелиться, – было видно, что эта ситуация Ленку забавляет, и она добавила: – Я же отказалась уволиться. Вот он, видимо, решил отыграться таким образом. Но мне пофиг. Будет совсем тяжко – машину продам.
– Ну и сволочь же он! – говоря это, мужчина покачал головой.
– Да ладно тебе! – Ленка махнула на него рукой. – Без штанов не оставил – уже счастье. Я до сих пор не пойму, как он на покупку этой квартиры согласился, если уже тогда знал, что жить со мной не собирается. Наверное, все-таки побоялся Бога, раз за все труды и работу без зарплаты на протяжении стольких лет он решил не вышвыривать меня на улицу.
– А как ты свой уход одним днём решила? На тебе же столько всего в клинике завязано!
– Да… я сама дура. Уже давно подготовила всё для того, чтобы меня можно было пнуть и не бояться последствий. Там везде порядок и с бумагами, и с контрагентами, и персоналом. Он знал прекрасно, что не опущусь до мести и не сделаю пакостей. Через месяц забудут, что я там и была. Особенно, если фотографии в Димином кабинете снимут. Ой, что-то я опять завожусь. Давай сменим тему. Не могу больше про это ни говорить, ни думать.
Она нервно сложила приборы на тарелку и отодвинула её от себя.
– Давай, – согласился Алексей. – Только ты, пожалуйста, помни, что я у тебя есть. Ладно? Если что-то нужно будет, прошу тебя, обращайся. Всем, чем смогу, помогу.
– Хорошо, Лёш, я обязательно буду это помнить.
Завтрак был завершён. Ленка убрала посуду со стола в раковину. «Придётся вымыть руками – не включать же посудомойку из-за двух тарелок и чашек, тем более, что это растянется на пару часов», – подумала она и уже включила воду, как сзади к ней подошёл Алексей, положил руки ей на плечи и тихо сказал: «Иди, суши волосы, я сам всё вымою».
Окончательные сборы заняли ещё час. Поработав с феном и доделав всё необходимое по дому, Ленка забила свою сумку-рюкзак доверху, скидывая в неё то, что под руку подворачивалось. Всё это, как ей казалось, должно пригодиться. Остатки трапезы тоже были упакованы в фольгу и заняли своё достойное место в разбухшей от содержимого «дамской сумочке» – может, в пути захочется перекусить.
Они «присели на дорожку», оба молчали. Напряжение снова разлилось по венам и вышло за пределы тела, пронизывая воздух, которым становилось всё труднее дышать. Каждого мучали десятки личных вопросов, но на них не было ни одного ответа. Так же молча они спускались в лифте. Молча он закинул в багажник машины неподъёмный чемодан, а она обошла вокруг автомобиля, чтобы проверить, в порядке ли колёса.
Ленка открыла дверцу со стороны водителя, бросила на соседнее сидение сумку и, повернувшись лицом к Алексею, прервала «торжественное молчание»: «Ну, что же, давай прощаться. Очень непростая выдалась ночка… Даже не знаю….» Не дав договорить, он быстрым движением притянул её к себе и одной рукой со всей силы сжал в объятьях. Удерживая другой рукой её голову, Алексей впился сначала в Ленкины губы, потом начал покрывать короткими поцелуями лицо и шею. Его трясло, а она, остолбенев от напора, обмякла, не пробуя, а может, и не желая вырваться, но и не отвечая ему взаимностью. Всё закончилось так же резко, как началось. Оторвав губы от её лица, взглядом «раненой лани» он посмотрел на неё и сказал: «Ничего не говори. Я всё равно буду тебя ждать». Затем, разжав объятья, отвернулся и стремительно зашагал прочь от места, где несколько секунд назад его просто разрывало от страсти и боли.
Ленка села в машину, положила обе руки на руль, а на них опустила голову, в которой в бешенном ритме закружились мысли, а потом собрались в один невероятного размера клубок. Но ни одной нити из этого клубка, чтобы связать хоть что-то путное, вытянуть не получалось. Если бы в этот момент спросили: «О чём ты думаешь?» – она бы не смогла ответить – настолько хаотично сейчас работало её сознание. Ленка уже была готова разрыдаться, но в самый последний момент, как бывает в экранизированных боевиках, пришедший на помощь спасительный внутренний голос жёстко сказал ей: «Прекрати ныть! Сколько можно лить слёзы и жалеть себя? Ты ничего уже не изменишь! Прими всё, как есть, – это единственный способ не сойти с ума. Ты никого не спасёшь, если не спасёшься сама». Последнюю фразу она повторила вслух. Глубоко подышав, ещё пару минут посидела, глядя в лобовое стекло. Затем завела машину, внесла в навигатор необходимый для движения ориентир и, со словами: «Ну, с Богом!», медленно направила свой автомобиль по установленному маршруту.
***Она часто вспоминала те годы. И не было ничего странного в том, что сейчас память снова унесла её во времена ушедшей юности. Скорее, это было даже закономерно – путь длинный, машин на трассе много, и двигались они медленно. Ни радио, ни музыку Ленке слушать не хотелось, а потому, не теряя контроля над дорогой, она погрузилась в раздумье о прошлом, собирая в длинное кино кусочки знаковых событий своей жизни.
Часть вторая «Дорога в прошлое»
Глава первая
Ей было семнадцать. Окончив школу и уехав из Твери в Москву, она с треском провалила вступительные экзамены в мединститут и, решив не возвращаться домой, зачем-то пошла в медучилище. Медицина никогда не прельщала её, даже в детстве она не играла в доктора, не «лечила» своих многочисленных кукол. Но, уступив напору матери, сказавшей: «Ты всё равно не знаешь, кем хочешь быть, так иди на врача! Без куска хлеба не останешься», поехала подальше от дома, учиться зарабатывать этот хлеб. Оценки в аттестате позволяли рассчитывать на успех, но…
Шумное общежитие действовало угнетающе, это усугубляло и без того нелёгкую учёбу и тяжёлое душевное состояние. Отец в то время уже пристрастился к спиртному и втянул в это дело мать, деньги из дома поступали редко, их ни на что не хватало, жить приходилось, перебиваясь с копейки на копейку. Ей нужно было учиться хорошо, чтобы хотя бы стипендию получать. К счастью, мир не без добрых людей. Видя, как тяжело приходится её любимой ученице, одна сердобольная преподавательница пристроила Ленку работать в больницу в хирургическое отделение.
Это была еще та работёнка! Мытьё полов и вынос «уток» за лежачими больными по выходным и вечерами некоторых будних дней, превратили Ленку в «тень». Она сильно исхудала, вид у неё был болезненный. Но даже это считала лучшим вариантом, чем сдаться и вернуться домой. Плюсом работы была возможность бесплатно питаться в больничной столовой. А иногда бывало так, что к Ленке подходил кто-нибудь из родственников прооперированных пациентов и, опустив в карман её халата денежку, просил присмотреть получше за его родичем. Ей было стыдно брать деньги. Но их так не хватало! И Ленка отрабатывала каждую копейку по полной.
В отделении она почти ни с кем не контактировала. Не находилось на это ни времени, ни сил, а главное – желания. Кроме приветствия по приходе на работу и прощания по убытии, она мало что ещё произносила. Сплетен с коллегами не поддерживала, с больными больше общалась улыбкой, нежели словом. При этом все были к ней добры и, может, именно потому, что ни к кому не лезла с лишними вопросами и разговорами. Иногда старшая медсестра под «страшным секретом» позволяла Ленке остаться в больнице на ночь, но это уж когда сил на дорогу совсем не оставалось и приходилось просить о помощи. Время шло. Понимая, что дальше так продолжаться не может, Ленка решила перевестись на вечернюю форму обучения, а днём продолжать работать. Заведующий отделением откликнулся на просьбу милой девушки о возможности трудиться ежедневно, и тогда она стала заступать на свой пост каждое буднее утро.
Однажды, в середине рабочего дня, набрав в ведро для мытья полов большее количество воды, чем обычно, Ленка шла по коридору от туалета к палате, держа эту «гирю» правой рукой, а левой волоча за собой швабру с намотанной на неё тряпкой. Неожиданно металлический крючок ручки соскочил с одного края эмалированного ведра, и оно с грохотом рухнуло на пол. Падать ведру было не высоко – при маленьком Ленкином росте и физической неподготовленности к переносу тяжестей, таскала она этот груз, склоняясь практически до земли. Поэтому, встретившись с полом, ёмкость не перевернулась. Только расплескавшаяся вода огромной лужей растеклась по кафельной плитке.
– По-моему, вы решили взять вес больше своего, – послышался приятный мужской голос за её спиной.
– Что? – обернулась она.
За ней стоял высокий парень плотного телосложения. Волосы у него были густыми, тёмно-русыми, но, несмотря на молодой возраст, на лбу уже обозначились залысины. Цвет его глаз вторил голубой униформе врача, что мягко обтягивала сильное тело. Из-под короткого рукава рубахи выступали мощные бицепсы, а треугольный вырез обнажал слегка волосатую грудь. Его довольно крупное лицо не имело классической красоты, которая обычно привлекает внимание, но оно освещалось такой лучезарной улыбкой, что первые несколько секунд Ленка не могла отвести взгляда от незнакомого мужчины.
– Я сказал, – медленно повторил он, – что эта ноша, должно быть, вам не по силам. Давайте помогу? – не дожидаясь ответа, он подошёл к ведру, быстро воткнул крючок на место и, продемонстрировав силу своих рук, загнул его так, чтобы у этого «шкодника» больше не было шанса выскочить. – Ну, вот… Куда вам его отнести?
– В восьмую палату, – произнесла Ленка, не узнавая собственного голоса.
Он подхватил ведро, словно то было лёгкое пёрышко. А она со скоростью электрошвабры вытерла лужу и побежала догонять неизвестно откуда появившегося героя. Возле двери палаты номер восемь он опустил ношу и дождался, пока Ленка подойдёт к нему.
– Груз доставлен, теперь можно и познакомиться, – протянув девушке правую руку, он произнёс: – Дмитрий.
– Я не смогу с вами за руку поздороваться, – подняв обе кисти вверх, она продемонстрировала резиновые перчатки. – Пока получится их снять, полчаса пройдёт.
– Не волнуйтесь, – сказал он и, взяв Ленку за запястье, слегка потряс его. – А вас?
– Лена.
– Будем знакомы, Елена Прекрасная! – и, одарив её той же гипнотической улыбкой, добавил: – Не набирайте столько воды, а то потом мне придётся лечить ваш позвоночник.
После этих слов он повернулся, зашагал в сторону ординаторской и уже через несколько секунд скрылся за дверью.
Нужно ли говорить, что с минуты этой встречи больше ни о чём другом, как о нём, думать Ленка уже не могла. «Кто он? Почему я раньше не встречала его здесь? У кого спросить?» – весь оставшийся день только эти вопросы занимали её голову. Прошла неделя, прежде чем, собрав обрывки информации, она смогла составить для себя хоть какую-то картину. Ей пришлось начать общаться с людьми. Ненавязчиво, стараясь не выдать настоящего интереса, где-то подслушав, где-то спросив, по капельке выуживала сведения об этом парне. В итоге портрет сложился так: сын известного кардиолога, только что закончивший ординатуру, подающий неплохие надежды молодой хирург. И на этом всё. Но теперь у неё появилось предположение, что не виделась она с ним раньше потому, что в выходные работали только дежурные врачи, впрочем, как и вечером. А его, видимо, на такие дежурства просто не оставляли. Хотя, какая разница, где он был всё это время? Теперь она знала, что он есть и он здесь!
Между тем, Дмитрий (как оказалось, Николаевич) ежедневно здоровался, посылая ей свою удивительную улыбку вместе с одним и тем же приветствием: «Здравствуйте, Елена Прекрасная!», и спешил по своим хирургическим делам. А Ленка переставала после этого дышать, и её тело, будто отрываясь от земли, парило следом за ним, словно, проходя мимо, он забирал с собой весь воздух коридора, оставляя полный вакуум. Ох, как же она влюбилась в этого человека! В первый раз ощутив, что никакие проблемы уже не давят на неё и есть только одна: «Я редко его вижу!»
Учёба стала даваться ещё тяжелее, и, если что-то удерживало Ленку в стенах училища, то это был «подающий неплохие надежды хирург» – доведётся с ним когда-нибудь пообщаться, можно будет сказать, что она тоже медик.
Глава вторая
Спустя пару недель после «расследования», когда Ленка заканчивала работу, наводя порядок в кладовой, он неожиданно и беззвучно возник рядом.
– Какие планы на выходные, Елена? – прозвучал его весёлый и беззаботный голос.
– Я учусь, – она сказала первое, что пришло в голову.
– Ух, ты! И где?
Он с любопытством посмотрел на Ленку, наклонив голову и сузив глаза.
– В медучилище.
Ей показалось, что этот его взгляд был провокационным, и она покраснела от смущения.
– Ну, в воскресенье всё равно учёбы нет, так что я приглашаю вас в кино. Пойдёте?
– Не знаю, – она опустила глаза.
– Ну, раз вы не знаете, тогда я вам говорю, что в воскресенье мы идём в кино. Вы, я и мой друг со своей девушкой. Куда за вами заехать? И какой у вас номер телефона?
– У меня нет телефона. Это слишком дорогое удовольствие для девушки, работающей санитаркой и живущей в общежитии.
Она почему-то так разозлилась на него из-за вопроса про мобильник, что произносила эти слова с явной агрессией. А он приблизился, поднёс руки к Ленкиной голове и, слегка приподняв резинку шапочки, аккуратно заправил рыжий локон, выбившийся из-под прозрачной ткани. Она была обескуражена его действием и даже не дёрнулась, когда он его совершал, а только смотрела снизу вверх в тёмно-голубые глаза.
– Не нужно так волноваться, всё будет хорошо. В общежитии есть телефон? – тихо спросил он.
– Наверное, есть, я не пользовалась.
– Ладно, тогда поступим так, – он опустил руки на её хрупкие плечи. – Завтра я куплю билеты и скажу время сеанса, мы условимся о месте и времени, где и когда я вас заберу. Хорошо?
– Да, – только и смогла ответить она.
У неё дрожали губы, и очень хотелось плакать, а он ушёл, оставив её одну с вверенным арсеналом тряпок, швабр и вёдер.
В Москве было уже тепло, но, из-за неимения весеннего пальто, Ленке пришлось надеть старенький каракулевый полушубок (куртка, которая была у неё на все сезоны и случаи жизни, сейчас никак не подходила). Сокурсница одолжила ей длинную юбку. Из-за Ленкиного роста та была почти «в пол», и ею можно было прикрыть поношенные сапоги. А блузка бирюзового цвета была единственной любимой вещью, относящейся к её собственному гардеробу, и потому надетая с радостью.
Проведя перед зеркалом больше часа и умудрившись обжечь руку плойкой, Ленка навела кудри, которые под тяжестью своей длины вытянулись в прекрасные локоны, накрасила тушью огромные ресницы, обрамляющие выразительные зелёные глаза, и намазала губы гигиенической помадой. Впервые за долгие месяцы она преобразилась – стала похожа на ростовую куклу с симпатичным, но бледным лицом. Обратив внимание на эту бледность, Ленка добавила румян и, махнув на отражение рукой, подумала: «Будь что будет. Он же видел меня, когда я выглядела совсем печально».
Ленка не пожалела, что надела полушубок, – Дима опоздал на двадцать минут, и она сильно озябла к тому моменту, когда к ней подкатила чёрная «Вольво». За рулём сидел её доктор, на заднем сидении размещались девушка и парень. Дмитрий открыл окно и смерил Ленку оценивающим взглядом.
– Привет, Елена Прекрасная! Нужно сказать, что ты сегодня ещё прекраснее, – он улыбнулся присущей только ему улыбкой и уточнил: – Я надеюсь, уже можно быть на «ты»? Садись. Мы немного задержались, будем навёрстывать упущенное.