Лорен Магазинер
Тайна старого особняка. Суперкнига-головоломка! Напряги извилины!
Посвящается Брианне Джонсон, благодаря которой появилась эта книга.
И Бену Розенталю, который вдохнул в нее душу.
Серия «Дело закрыто!»
Суперкнига-головоломка! Напряги извилины!
Перевод с английского языка:
Маргарита Петрова
MYSTERY IN THE MANSION,
Book 1 Книга публикуется по согласованию с Writers House LLC и Synopsis Literary Agency Магазинер, Лорен.
Copyright © Lauren Magaziner, 2018
© Петрова М. В., перевод, 2021
© ООО «Издательство АСТ», 2021
День первый
ППППППИИИИИИИИППППП!!!
ПИП-ПИП!!!
Мамин будильник звонит уже второй раз за утро. От этого звука в моей комнате трясется стена.
Уффф. Со стоном переворачиваюсь на другой бок. Я весь взмок от пота. Этим летом каждое утро я просыпаюсь только так. Мы больше не можем себе позволить включать кондиционер. Сейчас начало июля, и вентилятор не справляется с жарой.
ППППППИИИИИИИИППППП!!!
Я стучу в стену:
– Мам! Выключи будильник!
Потом я скатываюсь с кровати и ковыляю в ванную. Сегодня утром изо рта особенно плохо пахнет, поэтому я тщательно чищу зубы. Я не так уж и «случайно» забыл их почистить вчера вечером, ведь будем честны – у зубной пасты отвратительный вкус. Обычно мама заставляет меня это делать, но вчера она была так занята подготовкой к сегодняшнему делу, что ей было не до того.
Мама – совладелица детективного агентства, но это не так круто, как кажется на первый взгляд. Честно говоря, это еще похуже, чем запах у меня изо рта. Полгода назад мама вела дело, которое провалилось, и много денег ушло на издержки.
Кроме того, это подпортило репутацию агентства, и с тех пор клиентов не было. Но вот наконец появился новый заказ – причем крупный! Миллиардерше Гвиневре Лекавалье присылает угрозы таинственный недоброжелатель, и она наняла маму, чтобы выяснить, кто за этим стоит! Сегодня утром мама должна в первый раз побеседовать с Лекавалье.
ППППППИИИИИИИИППППП!!!
Мамин будильник звонит… Опять? Странно. Обычно она подскакивает как ужаленная сразу после первого сигнала.
Я шаркаю по коридору и стучу в ее дверь.
– Мам! Ты проснулась? – Приоткрываю дверь и заглядываю в спальню.
– АПЧХИ! – чихает мама.
Я вхожу и сажусь у ее кровати.
– Ээээ… Мам? Ты в порядке?
– Я заполела!
– Заболела? Но ты не можешь заболеть. Только не сегодня! Эта работа очень важна. Для нас обоих!
– Калос, пожауйста, позвони моему палтнелу и скажи, что я заполела.
– Что?
– Кол! Отплавь Кола на это дело!
Коул – мамин партнер по бизнесу, который по уши занят другим делом – впервые за много месяцев.
Я с ужасом представил себе, что будет, если мамина фирма обанкротится. Коул явно не сможет вести два дела одновременно. Сложность в том, что у мамы и Коула нет других сотрудников, чтобы помочь им в расследовании.
– Но, мама… Коул не сможет взяться за дело Гвиневры Лекавалье. Разве он не работает сейчас над другим заказом?
– Ему пйидется вести опа, – мама одновременно выдыхает слова и сопли из носа.
– Маааааааам! – Я трясу кровать: – Вставай, вставай, вставай! Ты должна взяться за это дело! Тебе нельзя его упустить! – Моя мокрая от пота пижамная рубашка еще сильнее прилипает к телу, но я стараюсь не думать об этом, когда склоняюсь над мамой: – Давай же! – Я, кряхтя, тяну ее за запястья, пытаясь посадить в кровати.
Но она плюхается обратно:
– Уиииии! Почему эта кобната так куужится? – После этих слов она снова долго кашляет и стонет. – Паааабищай, што позвоишь Колу! Калос! Пожауйста! Я не багу потеять этого кийента.
– Я…
– Кааалос! – Мама говорит и одновременно тянется за платком. – Пожааауйста!
– Хорошо. Пойду позвоню ему.
Я медленно бреду прочь из комнаты, загребая ногами, а в кухне неожиданно вижу, что моя лучшая подруга – Элиза – сидит за столом.
Хотя чему тут удивляться? Элиза всегда заходит без стука. Мы с ней дружим еще с дошкольного возраста. Она живет по соседству, через две улицы от меня.
В последнее время мне почти неловко видеть ее у себя, в пыльном одноэтажном доме с облупившимися деревянными панелями на стенах и с лохматым ковром. С тех пор как дела у маминого агентства пошли на спад, мы не можем себе позволить починить даже мелочи: протекающий кран, засоренную раковину в ванной, неисправную посудомоечную машину, сломанный пылесос. И я не хочу, чтобы Элиза заметила, что мы вынуждены сократить многие траты вроде расходов на кондиционер и дорогие продукты. Нам даже пришлось продать некоторые вещи, например часть ламп, книг и кое-что из мебели, чтобы свести концы с концами.
Мне не хочется, чтобы она ко мне приходила. Не хочется, чтобы она это заметила. Но я ничего не говорю, потому что летом мы с Элизой всегда вместе. Дома или в дневном лагере – который мы тоже больше не можем себе позволить.
Лагерь откроется через две недели, а Элиза еще не знает, что в этот раз я туда не пойду. Каждый раз, когда она говорит о том, как нам там будет весело, мне хочется съежиться. Я вовсе не в восторге от мысли, что мне придется торчать дома, пока она будет заниматься спортом и играть. Но я стараюсь не думать об этом. Пока она не отправилась в лагерь, я хочу провести с ней как можно больше времени.
– Элиза! И давно ты здесь?
– Только вошла. Я сама себя впустила.
– А-а, – я плюхаюсь на стул рядом с ней.
Мне нужно срочно позвонить маминому партнеру, но совершенно не хочется этого делать.
Элиза пристально смотрит мне в глаза:
– Что случилось, Карлос?
Я вздыхаю:
– Мама велела мне позвонить в ее детективное агентство и попросить Коула сходить.
– Куда сходить?
– Мама должна была начать работу над делом Гвиневры Лекавалье…
– Это той старой леди из фешенебельного района?
Я киваю:
– Ага. Ее угрожают убить. Мама слишком больна, чтобы взяться за дело. А Коул и так по уши занят. Но если они упустят этот заказ…
Я отвожу взгляд. Но чувствую, что Элиза смотрит прямо на меня. Я мечтаю взять и заползти в какую-нибудь дыру. Или канаву. Или яму. (Я непривередлив.)
Честно говоря, я бы охотнее согласился заползти в канализацию, полную нечистот, чем говорить о наших денежных проблемах.
Элиза кладет свою руку поверх моей:
– Ты чего-то недоговариваешь, Карлос. Что ты скрываешь?
– Ничего, – бормочу я, глядя на свои ноги.
Элиза хмурится, и я беру трубку, чтобы позвонить Коулу.
Отстой. Это дело могло вернуть былую славу детективному агентству Лас Пистас. Оно бы в корне изменило мамино положение. Наше положение.
Я замираю в середине набора номера.
– Мы должны пойти.
– Что? – переспрашивает Элиза.
– Ура! – раздается приглушенный голос из-под дивана.
– О нет, – вздыхаю я. – Только не Фрэнк!
Фрэнк – младший брат Элизы, и он вечно везде таскается за нами. Ему шесть лет, и Элиза любит повторять, что для чудовища Франкенштейна он маловат. Но говорить о нем гадости позволено только ей. Она даже на меня злится, стоит мне назвать его надоедливым.
Я подхожу к дивану. Голова Фрэнка находится под ним, а вот остальное тело – нет. Его задница гордо торчит вверх.
– Фрэнк! Ты даже спрятаться толком не можешь! Я тебя вижу!
Фрэнк выползает из своего укрытия:
– Я нашел пятак! И пуговицу! И клочок пуха. Можно мне его съесть?
Он смотрит на Элизу.
– Нет, тебе нельзя есть всякий мусор, – Элиза отворачивается, чтобы скрыть усмешку.
Как только она перестает смотреть на Фрэнка, тот запихивает пух себе в рот и ухмыляется мне.
– Погоди, давай-ка еще раз. Ты хочешь заняться делом Гвиневры Лекавалье?
– Калос? – кричит мама из своей спальни. – Что поооисходит… ааааааапчхииии!
– Ничего, мам! – кричу я в ответ. – Это просто Элиза и Фрэнк. Затем я наклоняюсь к Элизе и шепчу, чтобы мама не услышала. – Мы должны это сделать. Мама в нас нуждается. Мы же справимся, правда?
Элиза улыбается:
– Три ребенка почти равны по размеру одному взрослому.
Я не понимаю, что она имеет в виду, но Элиза очень умная. Вообще-то, она самая умная из всех, кого я знаю.
– Так ты в деле? – спрашиваю я, вытирая пот, капающий с моих волос. – Гвиневра Лекавалье заплатит нам кучу денег, если мы раскроем ее дело. А деньги нам очень нужны.
Вместе мы обязательно раскроем дело и спасем мамино агентство. Элиза – гений. Она может распутать все что угодно. А Фрэнк отлично умеет искать вещи – может быть, он отыщет какие-нибудь улики. Единственное слабое звено – это я, потому что непонятно, какой от меня толк команде.
– Конечно, я в деле, – отвечает Элиза.
– Я тоже! – кричит Фрэнк.
У меня самый лучший друг и самый лучший младший брат лучшего друга на всем белом свете.
Дом Гвиневры Лекавалье располагается в фешенебельной части нашего города, в районе под названием Ривер Вудс. Только там нет ни леса, ни реки[1]. Это что-то вроде открытого поля, усеянного огромными постройками размером с Белый дом.
Я обычно появляюсь тут только на Хеллоуин. У богатых самые лучшие конфеты.
Мы бродим в поисках дома номер 1418 – у мамы записано, что это адрес миссис Лекавалье. Но пока безуспешно. Элиза и Фрэнк проверяют дома на одной стороне улицы, а я на другой. Большой голубой дом. Белый. Коричневый. И ни один из них не тот, что нам нужен.
Фрэнк все время орет:
– ЭТОТ! НЕТ, ВОТ ЭТОТ! НЕТ, ВОТ ЭТОТ!
Он кричит просто ради того, чтобы пошуметь.
– Карлос! – внезапно произносит Элиза. – Посмотри сюда.
Элиза кивает в сторону желтоватого дома с большими белыми колоннами снаружи и странной лужайкой с живой изгородью в форме йоркширских терьеров.
– Эээээммм. Это он?
– Нет, – отвечает она. – Взгляни на окно рядом с входной дверью.
Я прищуриваюсь и смотрю на окно, однако из-за палящего солнца трудно что-либо разглядеть. Но вот я вижу его. Вернее – ее. Там стоит женщина и смотрит на нас в бинокль.
Я вздрагиваю:
– Она что, шпионит за нами?
Элиза пожимает плечами.
– И кто же это?
– П. Шноцледур, – говорит Фрэнк, глядя на надпись на почтовом ящике.
– П. Шноцлетон, – поправляет его Элиза.
– Мне стало скучно на середине ее фамилии, – объясняет Фрэнк. – Поэтому конец я придумал.
Я всеми силами стараюсь не закатывать глаза.
Элиза восклицает:
– Она ушла!
Теперь жалюзи на окнах опущены. Интересно, подглядывает ли женщина сквозь щелочки.
– Но кто такая П. Шноцлетон? Это она?
– Я не знаю, – отвечает Элиза, заметно нервничая. – Это было очень странно.
На другой стороне улицы мы наконец-то находим номер 1418 – дом Гвиневры Лекавалье. Подъездная дорожка длинная и извилистая, как червяк, а на другом ее конце находится большой, ГИГАНТСКИХ размеров дом из серого камня. У него четыре трубы и миллион окон, и он настолько хорош, что трудно смотреть на него без комка в горле. Надеюсь, когда-нибудь мы с мамой сможем себе позволить дом хоть на четверть такой восхитительный, как этот. Я даже согласен на двухэтажный. Или на дом с камином. Или на дом, в котором хотя бы нет странного запаха. Или, на худой конец, на дом, где можно пользоваться кондиционером.
Мама говорит, что деньги не растут на деревьях. Но, может быть, она ошибается. Потому что Гвиневра Лекавалье, похоже, нашла огромный денежный дуб.
– Карлос? – обращается ко мне Элиза. – Мы зайдем?
Нельзя допустить, чтобы она догадалась, что я сейчас чувствую. И мечтать о деньгах нельзя тоже – это не поможет раскрыть тайну. Нужно сосредоточиться на поиске улик. И тогда у мамы появится возможность спасти свое агентство.
Как говорит мой тренер младшей лиги, надо думать только об игре.
– Пошли, – говорю я Элизе и бегу к двери прямо по траве, чтобы срезать путь.
– Извините! – раздается вдруг голос, и кто-то выбегает из стоящего рядом с домом сарая для инструментов. – Что это вы делаете? – кричит этот человек с другого конца двора.
Он высокий и худой, с растрепанными светлыми волосами, ярко-голубыми глазами и ямочкой на подбородке.
– Нет-нет-нет! – восклицает он, подходя к нам на цыпочках по земле, посыпанной удобрениями. – Я только привел газон в порядок! Не топчите его ботинками! Вы помнете траву!
– Упс! – ойкает Элиза. – Простите!
– Все в порядке, – вздыхает мужчина. – Я не хотел кричать на вас, ребятки. Вы ведь просто не знали.
– А кто… – собираюсь спросить я, но Фрэнк меня перебивает.
– Простиииииииииите, пожааааааалуйста, – кричит он и тычет в незнакомца пальцем. – У вас подбородок в форме задницы, – констатирует Фрэнк и разражается истерическим хихиканьем.
Мужчина расплывается в улыбке:
– Меня зовут Отто Патерностер. Я ландшафтный дизайнер миссис Лекавалье.
– Кто такой лошадный дизайнер? – уточняет Фрэнк.
– Я помогаю ухаживать за ее прекрасным садом, огородом и лужайками. Сажаю овощи, выпалываю сорняки…
Отто продолжает говорить, но мои глаза стекленеют, и я пропускаю его слова мимо ушей. Я частенько проделываю этот трюк со взрослыми, особенно с учителями.
– Но вам, ребятки, это, наверное, неинтересно, – слышу я слова Отто.
– Что? Что вы! Конечно нет! – восклицает Элиза. – Очень интересно!
Но я понимаю, что это неправда, потому что она краснеет. Элиза не умеет врать.
– А что вы, ребятки, тут делаете? Вы родственники миссис Лекавалье?
– Нет, – отвечает Элиза.
– Мы дефективы! – заявляет Фрэнк, гордо выпятив грудь.
– Детективы, – поправляет его Элиза.
– Детективы? Что… Зачем…
– Мы здесь, чтобы выяснить, кто присылает миссис Лекавалье письма с угрозами. Вам что-нибудь известно об этом? – спрашивает Элиза.
У него глаза расширяются от удивления. Радужки становятся похожи на голубые блюдца.
– Нет! Явпервые об этом слышу! Что все это значит? Какие угрозы? Она в опасности?
Яне могу обсуждать подробности дела с первым встречным. Это, можно сказать… первое правило в профессии детектива.
– Не волнуйтесь, мистер Отто, сэр. Все под контролем.
Затем я хватаю Элизу и Фрэнка за руки и тащу их к бронированной входной двери Гвиневры Лекавалье.
– Это нехорошо, что меня распирает от восторга? – шепчет Элиза, пока я звоню в дверь.
Нам открывает высокий мужчина. На нем дорогой костюм, который, похоже, ему жмет – особенно в области рук и плеч. У мужчины проблески седины в волосах, на макушке лысина, и глаза с обвисшими веками, как у бассет-хаунда.
– Да? – роняет он и хмурится, глядя на нас, словно ему под нос сунули тарелку с тухлятиной.
– Здравствуйте, сэр, – начинаю я. – Мы из детективного агентства…
– ЗДРАААААААААААВСТВУЙТЕ! – раздается громовое приветствие.
За спиной великана по лестнице спускается пожилая дама. Волосы у нее серебристо-белые, а лицо худое и морщинистое. Она вся увешана жемчугами, брильянтами, рубинами, сапфирами и еще брильянтами, словно рождественская елка в человеческом обличье.
– В сторону, Смит! – требует старушка, и верзила бросает на нас свирепый взгляд.
– Здравствуйте, – приветствую ее я. – Вы Гвиневра Лекавалье?
– Ну разве ты не румяная сливка? Я могла бы съесть тебя прямо сейчас! – Она опасно близка к тому, чтобы потрепать меня за щеки.
Почему взрослые так любят щипать, тискать и слюнявить детей? Мерзость!
Я улыбаюсь:
– Мы из детективного агентства Лас Пистас.
– Вы намного моложе, чем я себе вас представляла.
Прежде чем я успеваю подумать, что ответить, вмешивается Фрэнк:
– Эй, вы злюка.
– Нам… Мы… очень болезненно переносим тот факт, что выглядим куда младше своих лет, – вступает в разговор Элиза.
И даже я ей не верю.
– Обещаю, что мы справимся с вашим делом, – говорю я твердо. – Верьте нам.
Гвиневра поднимает одну бровь:
– Возможно, вам удастся доказать, что вы достаточно взрослые для этого задания. Хмммм… Что там положено делать взрослым?
– Ходить на работу, которую ненавидишь, – ворчит мужчина у нее за спиной.
– Платить налоги? – роняет Элиза.
– Много беспокоиться? – предлагаю я.
– Быть скучными? – вступает Фрэнк.
– Делать колоноскопию? – говорит Элиза.
– Носить парные носки! – восклицает Фрэнк.
– Да, это звучит достаточно по-взрослому, – отвечает Гвиневра. – Заходите. Смит! – кричит она, хотя тот стоит рядом: – Приготовь нам чаю.
Внутри дом Гвиневры Лекавалье еще более навороченный, чем снаружи. Стены инкрустированы драгоценными камнями. В окнах витражные стекла. Потолки высотой пятнадцать футов[2]. Тут даже есть бальный зал. И очень много лестниц.