Всё, сказанное о психотерапии, справедливо и в отношении арт-терапии. Её сущность, на мой взгляд, состоит всё же не только в том, что человек пытается преодолевать свои трудности с помощью арт-терапевта, но и в том, как это делается, в какой психологической позиции находится человек и что он делает.
Можно сказать, что арт-терапия является такой особой практикой творческой деятельности, которая помогает человеку обратить внимание на свой внутренний мир (пространство переживания), часто труднодоступный в суете повседневной жизни, и через это найти путь к разрешению своих трудностей (что, вероятно, справедливо для всякой психотерапии). При этом трудности эти состоят не столько в неких жизненных обстоятельствах, сколько в том, как человек их переживает – в его способе жить.
Относительно того, кто может заниматься терапией через творчество, также существуют разные мнения. Некоторые специалисты высказываются против понимания любого творческого акта как терапевтического на том основании, что лечение предполагает «интеграцию» извне, то есть влияние, направленное на пациента, в то время как при творчестве активность, наоборот, исходит от самого больного11. По-моему, эта позиция недостаточно убедительна, поскольку во всякой психотерапии важен как раз внутренний процесс – пробуждение самостоятельной, инициативной деятельности. Разрешение психологических проблем, излечение психогенных расстройств и заболеваний происходит через движение человека к субъектности, к способности быть активным участником, деятелем своей жизни. На это и направлена, в сущности, терапия творчеством (а вовсе не на «лечение извне»).
Аргументы против12 приписывания изобразительному творчеству исцеляющих способностей также касаются и того, что творческие проявления, вместо оздоровления, нередко усиливают и усугубляют невротический процесс, примеры чему можно найти в жизнеописаниях известных художников. В этих возражениях искусство, по сути, приравнивается к арт-терапии. И с ними можно было бы согласиться, если бы искусство действительно было тождественно арт-терапии (терапии творчеством).
Кроме того, и творчество можно понимать по-разному: творчество творчеству рознь; искусство искусству рознь; самовыражение самовыражению рознь; художественная деятельность художественной деятельности рознь,…
Арт-терапия и искусство являются разными видами деятельности. Тем более, что «современное искусство» бывает очень разным: действительно, оно зачастую не только не обладает терапевтическими свойствами, но напротив, является фактором, усугубляющим психологические проблемы «творца».
Терапия творческим присутствием как экзистенциальный метод
арт-терапии
В основе арт-терапии лежит идея о целительной роли художественного творчества. На практике эта идея понимается по-разному и осуществляется весьма различными способами. Термин «арт-терапия» объединяет большое разнообразие подходов, среди которых есть как близкие друг другу, так и радикально отличающиеся в методологии и в практике.
Существующие разночтения в понимании арт-терапии связаны и с разными взглядами на психотерапию в целом, и с различными трактовками составляющей «арт». Немаловажно в этом понимании также и то, относительно кого рассматривается арт-терапевтический процесс: арт-терапия пациентов, страдающих психическими заболеваниями, отличается от арт-терапии тех, кто страдает психогенными расстройствами, – у них и разный смысл, и разные задачи. Наш с вами разговор касается только психотерапии психогенных расстройств и психологической помощи здоровым людям.
Два основных смысла, в которых слово «арт»13 используется применительно к арт-терапии, связаны с искусством и творчеством, и эти понятия не всегда имеют однозначное толкование.
Слово «искусство» происходит от слова «искусъ», означающего испытание. Отсюда и искушение, и искусный14. Иными словами, слово «искусство» означает наличие опыта, умение, мастерство в каком-либо деле.
Слово «творчество» происходит от глагола творити, означающего делать. Причём тварь есть, прежде всего, живое существо или лицо. И потому сотворённое, по сути, означает рождённое.
Таким образом, если искусство есть создание известного – того, что мы умеем делать и делали неоднократно, то творчество предполагает не столько умение что-то делать, сколько желание делать: оно есть порождение чего-то нового, того, чего мы делать не умеем (если бы умели, оно не было бы новым и единственным в своём роде).
Однако понятие «искусство» означает также особый чувственно-образный метод познания мира. Вместе с этим искусство всегда связано с созданием художественных произведений – это практика создания художественных форм. Другими словами, даже учитывая то, что искусство есть метод познания себя и мира, оно всегда ориентировано на создание некоего конечного продукта, а, следовательно – и на того, кто этот продукт будет воспринимать – Зрителя (даже, если единственным Зрителем является сам автор). Нет искусства без зрителя и без произведения искусства.
Понятие «творчество» не предполагает такого смыслового разнообразия. Творчество – это процесс. Причём процесс порождения, а не создания15. И это существенно, поскольку родить нечто можно только отказавшись от усилий по созданию и владению им. Другими словами, творчество существует только до тех пор, пока нет сотворённого, «продукта». В связи с тем, что творец существует только в процессе творчества, ему зрители не нужны – ему нечего им предъявить ни в качестве художественного процесса (главный процесс скрыт, так как происходит в душе, его невозможно увидеть), ни в качестве произведения (творение ему не подвластно и не принадлежит).
В связи с этими базовыми различиями искусства и творчества отличаются друг от друга и многие методы арт-терапии.
Одни из них (назовём их художественными) в большей степени тяготеют к искусству, художественной деятельности. Как следствие, эти подходы в той или иной мере ориентированы на создание произведений, поскольку руководствуются идеями последующего анализа и/или идеями гармонии художественного образа либо эстетического выражения переживания.
Другие методы (будем называть их экзистенциальными) делают акцент на творчество, и потому внимание уделяется, прежде всего, качеству пребывания в творческом процессе. Вопросы же эстетики художественного образа, создания произведений, их анализа и т. п. отходят на второй план, если вообще принимаются во внимание.
Художественная деятельность здесь становится не более чем средством сосредоточения и чувственного соприкосновения человека с самим собой. Терапия осуществляется не за счёт эстетизации переживания, создания гармоничного художественного образа или законченной композиции, не за счёт психологического анализа произведения или художественной деятельности, а за счёт погружения в переживание, его свободного выражения и присутствия в действительности своего переживания, соприкосновения с истиной этого переживания, обнаружения, признания и обретения себя-переживающего.
Опыт нашей работы говорит о том, что основой психологических изменений является определённая внутренняя деятельность человека в процессе художественного самовыражения. Без этой внутренней деятельности «художественная деятельность» остаётся пустой, и терапевтичного в ней мало.
Образы, в которых проявляет себя переживание, могут быть сколько угодно негармоничными, незаконченными, нецелостными, некрасивыми – они могут быть какими угодно. Гармония образа может служить лишь знаком того, что в переживании нечто произошло (но может и не служить, в том случае, если человек искусственно вносил «гармонию» в рождающийся образ – создавал его). То есть гармоничный, эстетически приятный образ может иметь диагностический смысл. Но этот же смысл имеет и само переживание человека, которое и является главным критерием эффективности психотерапии16.
Образ, который рождается переживанием, тоже оказывает своё влияние на переживание, поскольку имеет субъективное значение. И это значимо для психотерапии: нам необходимо данное влияние использовать как неотъемлемую часть арт-терапевтического процесса (о том, как это осуществляется, рассказано в разделе, посвящённом описанию практики). Практика показывает, что, когда участник арт-терапевтической сессии обращает внимание на композиционные качества своего рисунка, его красоту, целостность, он теряет контакт с переживанием, и вместо психотерапии начинается «художественная деятельность».
Конечно, арт-терапия всегда в какой-то мере подразумевает и художественную деятельность, но только в силу специфики используемых средств, и потому её собственно художественные особенности второстепенны. Использование художественных средств в нашей практике ценно тем, что с их помощью мы можем установить непосредственный, чувственный контакт с самими собой (с переживанием): выразительные средства, во-первых, «материализуют» переживание, делают его явным, очевидным и, во-вторых, помогают пребывать в переживании, находиться в живом потоке чувственного опыта.
Художественная деятельность есть средство, которое облегчает наш внутренний поиск, способствует ему – это особый путь, который помогает нам совершать некие открытия. Однако важно осознавать, что сам по себе этот путь никаких открытий не обещает и не обеспечивает, а только создаёт благоприятные условия. Например, путешествуя, мы можем смотреть по сторонам, любоваться видами, нюхать цветы, заглядывать в окна, подниматься на крыши или спускаться в подвалы, заходить в гости и т. д. – мы можем исследовать всё, что будет встречаться нам по пути. Но также мы можем идти, ни на что не обращая внимания, и ничего нового во время своего путешествия не узнавать. Сам путь нас ни к чему не принуждает и не обязывает. Так и художественная деятельность есть только путь, и сама по себе она поиск не обеспечивает, поскольку не обладает «поисковыми силами». Однако можно сказать, что она обладает «силами утверждения», поскольку человек всегда себя тем или иным образом проявляет – таким, какой он есть.
Давайте обратимся к опыту. Известно, что всякий продукт деятельности человека является репрезентацией его психики. Это неоднократно экспериментально проверено. На этом основано бесчисленное множество проективных методик. Попроси человека нарисовать дом, и человек нарисует «себя» – по его дому мы сможем судить о нём самом. Человек своим произведением проявляет самого себя: «Я такой. Я так смотрю на мир. И таким его вижу». Что он этим делает? Овеществляет и утверждает свой взгляд на мир.
Какой вывод мы можем из этого сделать? Художественная деятельность17, питаясь тем, что у человека есть в наличии (опытом, убеждениями, смыслами), сама по себе лишь утверждает тот взгляд на мир, который у него существует. Если человек выбрал «быть живым», то он будет проявлять и утверждать волю к жизни, приращивая жизнь каждым своим действием. Если человек выбрал отступничество от мира, если выбрал «не жить», то он будет проявлять и утверждать это отречение. Можно сказать, что художественная деятельность является видом проповеди, с помощью которой человек доносит миру свою жизненную «идеологию».
Художественная деятельность обладает силами утверждения. Но имеет ли она силы изменения? Этот вопрос не такой однозначный: может иметь, а может и не иметь. От чего это зависит? От того, какой именно деятельностью мы заняты во время художественной деятельности. Будет ли она наполнена чем-то ещё – зависит от дополнительного усилия, которого сама эта художественная деятельность не создаёт. Поиск – дело нашего самостоятельного внутреннего усилия, которым мы обогащаем внешнюю деятельность, и тогда она приобретает новое качество. Художественная деятельность существенно облегчает психотерапию, способствует ей, но всё же не стоит переоценивать её «целительные свойства»: целительным является процесс самопознания, а не создание художественного образа или пустое «самовыражение».
Сутью процесса в практике творческого присутствия является включение человека в процесс переживания и свидетельствование самого себя как «сгустка бытия». А это возможно только тогда, когда именно свидетельство себя и является для нас смыслообразующим, когда оно становится нашей основной деятельностью в арт-терапии, а не гармоничные образы, не процесс эстетизации18 переживания и т. п.
Этому способствует исследовательская позиция, когда мы намереваемся не исправлять нечто в себе, своих чувствах/состоянии, не создавать произведения и художественные образы, не анализировать продукты своего творчества19, не «отключать голову» якобы для обретения спонтанности, а исследовать себя и свою жизнь, проявлять заботу и внимание к тому, что есть (как проявляли бы его, например, к другому, неизвестному, но интересному и важному для нас человеку).
В этом случае в творческом процессе мы соприкасаемся совсем не с теми «формами», которые могут быть изображены. Переживание не может быть изображено. Мы обращаемся к «стихии» чувств и их значений, которая находится в непрерывном движении. Она может быть выражена – проявлена по своим собственным законам, но не может быть закреплена в искусственной композиции20, поскольку в этом случае мы сместим наше внимание с переживаемого на создание произведения и потеряем непосредственную связь с этим внутренним потоком чувств и значений. Но именно они нам и важны!
Когда целью нашей практики является создание какого-либо произведения, изделия, образа или особая «художественная» форма выражения, для нас особое значение приобретает внешняя форма21. И тогда мы имеем большой соблазн переключить внимание с самих себя и тех сил, которые могли бы себя выразить в творческом движении самообнаружения, на создание этой формы, ведь она является нашей целью. В этом случае зачастую появляется так называемая «инерция рисования», когда внимание отвлекается от переживания и увлекается рисунком, который начинает «требовать» своего продолжения, и возникает стремление к «украшательству» и «рисовательству» (то есть попытка создать законченный образ) в ущерб внутренней правде переживания. Рисунок может быть и красивым, и целостным, но, оторвавшись от переживания, он не обращает человека к самому себе, не становится проявителем личной истины, он так и остаётся лишь рисунком, который ничего нового не открывает человеку. Этот факт подтверждался неоднократно в нашей практике.
Внешне тогда всё выглядит так, что мы как будто «творим», создаём гармоничные художественные формы или полезные вещи, однако психотерапии не происходит, поскольку в этом случае не происходит обнаружения и осознавания себя. Между тем, именно такая внутренняя работа и превращает «арт» в «терапию». Без неё художественная деятельность если и будет иметь значение, то лишь симптоматически, в качестве психофизиологической разрядки или тренировки моторики. Что само по себе, конечно, неплохо, но для психотерапии недостаточно.