Представляется целесообразным проследить основные вехи на пути становления геополитики как науки и ее воздействие на формирование международных отношений.
«Политика, – утверждал Наполеон, – это география»17. С этой точки зрения, нашедшей свое достаточно полное отражение в политической географии, один из решающих факторов мировой политики состоит в том, что пространственно-географическое положение государства является стержнем преемственности его политики, пронизывая стрелой державных интересов целевую директрису прошлого, настоящего и будущего.
Раскрывая это положение, традиционная геополитика в своих построениях опирается на несколько классических концепций.
Согласно концепции американского адмирала А. Мэхэна (1840–1914), основу мирового развития составляет глобальное противоборство континентального и морского могущества, олицетворяемого, соответственно, Россией и США, Великобританией, позже Германией. США и их союзники должны, как анаконда, сдавливать Россию со всех сторон: с запада – при помощи Германии и Великобритании, с востока – Японии. Историческим «оправданием» данной борьбы выдвигалось извечная вражда между латинской и славянской расами.
Английский географ и политик Х. Маккиндер (1861–1947) рассматривал всю Евразию, куда он включал и Северную Африку, как Мировой остров, центром которого, сердцевиной территории – хартлендом – является часть суши между Белым, Восточно-Сибирским, Каспийским морями и Байкалом. Вокруг хартленда лежат государства Внутреннего полумесяца (Китай, Индия, Турция, Австрия, Германия) и Внешнего полумесяца (Канада, США, Япония, Южная Африка, Великобритания). Поскольку тот, кто контролирует Восточную Европу, контролирует хартленд; кто контролирует хартленд, тот контролирует весь Мировой остров, а значит, правит миром. Следовательно, страны Внешнего и Внутреннего полумесяца должны давить на Россию. Позже Н. Спайкмен, обосновывая лидирующую роль США в мире, подверг некоторому пересмотру концепцию Маккиндера: кто контролирует римленд («прибрежные» пространства по дуге Балтика – Западная Европа – Средиземноморье – Ближний Восток – Центральная и Юго-Восточная Азия), тот контролирует Евразию, а кто контролирует Евразию, тот контролирует весь мир.
Германский профессор, генерал К. Хаусхофер (1869–1946) главным смыслом существования государства считал обеспечение и расширение его жизненного пространства. Этот принцип наиболее лаконично и содержательно сформулировал известный идеолог и политик Британской империи XIX века С. Родос: «Расширение – это все».
Хелфорд Маккиндер
(1861–1947)
«Тот, кто контролирует Восточную Европу, тот доминирует над Heartland׳ом; кто доминирует над Heartland׳ом, тот доминирует над миром».
«Географическая ось истории»Классическая европейская геополитика видела в борьбе государств за пространство, и стало быть за выживание, условие их существования18, а мировые реалии трактовались в контексте биполярной политики «море – суша». Однако уже к концу 60-х годов среди исследователей наметился сдвиг от дихотомического континентально-морского к полицентрическому пониманию мирового устройства.
Основными традиционными геополитическими закономерностями являются следующие: континентальные и морские державы находятся в перманентном противоборстве19; природные границы постоянно входят в противоречие с политическими. Мировая мощь зависит от географических детерминант, контроль над ключевыми пространствами является ее составной частью; особая роль в глобальной системе принадлежит недоступной для морских держав «срединной» или «сердцевинной» территории, образуемой Россией, Казахстаном, Синьцзяном и Монголией20, контроль над этими землями обеспечивает глобальное политическое преимущество21; не бывает неконтролируемых пространств, с потерей контроля над пространством одним геополитическим субъектом, его приобретает другой субъект22; колонизация государствами больших пространств начинается в широтном направлении – с востока на запад, по мере освоения которых вектор военно-экономической экспансии меняется на меридиональный – с севера на юг23; экспансия ведущих мировых держав или региональных блоков в меридиальном направлении – с севера на юг – носит естественный и стабилизирующий мир характер, а в широтном – с востока на запад или с запада на восток – дестабилизирующий и провоцирующий, к таким же деконструктивным последствиям ведет пересечение широтных и долготных экспансий24.
Поскольку, с одной стороны геополитические категории были скомпрометированы их активным заимствованием нацистами, а с другой – не оправдались важнейшие геополитические прогнозы, после Второй мировой войны многие ученые стали сомневаться в научности геополитики как области знаний. Тем не менее в последние десятилетия кризис доверия к геополитике в значительной мере преодолен, хотя споры о ее предмете, сущности и категориях продолжаются.
А теперь поговорим более подробно об основных законах геополитики. Закон фундаментального дуализма. Теоретическую основу этого закона сформулировал англичанин Х. Д. Маккиндер (1861–1947): «Мировая история есть непрерывная борьба двух начал, двух цивилизаций – океанской и континентальной»25. Американский адмирал А. Мэхэн (1840–1914) заложил теоретические основы талассократии (морской цивилизации) и стратегию борьбы с континентами: «Морская мощь в значительной мере определяет исторические судьбы стран и народов»26. Для борьбы и достижения победы над континентами он предложил «стратегию анаконды» – блокады и сжатия континентальных стран с моря. Немецкий геополитик генерал К. Хаусхофер (1869– 1946) разработал теорию континентального блока по оси Германия – Россия – Япония, выдвинул идею Евразии как жизненного пространства народов: «…Только прочная связь государств оси Германия – Россия – Япония позволит нам всем подняться и стать неуязвимыми перед методами анаконды англо-саксонского мира»27.
Закон фундаментального дуализма гласит, что человечество разделено на две суперцивилизации – континентальную и морскую, находящихся в вечном противостоянии друг другу. Западные геополитики выстраивают сущность этого закона на ограниченном понятийном аппарате: пространство (география), государство, сила. Русская школа геополитики, не отвергая деление человечества на два начала, придает этому делению и противоборству иной смысл, уходя от географического детерминизма к идейно-духовным основаниям, к философии смысла жизни человечества. При этом, признавая наличие двух геополитических сущностей – континентальную и морскую, – русская геополитика не считает конфронтацию между ними неизбежной и необходимой. Русской школе свойственен мессианский цивилизационный подход. Западной – конфронтационный.
Закон контроля пространства. Формулировался с конца XIX столетия в связи с завершением эпохи великих географических открытий. Основы его закладывали классики западной геополитики (Ф. Ратцель, Р. Челлен, Х. Д. Маккиндер, А. Мэхэн, К. Хаусхофер и др.). Суть его в том, что нет неконтролируемых пространств, и за контроль над пространством ведется постоянная борьба. За наиболее важные пространства борьба принимает ожесточенный, бескомпромиссный характер. На основе этого закона сформировались теории мирового господства (Д. Монро, Ф. Тернер, А. Мэхэн), расширения жизненного пространства (Ф. Ратцель, Р. Челлен), больших пространств (К. Хаусхофер, К. Шмитт), атлантического пространства (Х. Д. Маккиндер, Н. Спайкмен), мировой финансовой империи, концепция мирового правительства, процессы глобализации и др. Отношение русской геополитической школы к этому закону определенно отличное. Если западные классики от геополитики во главу угла ставят географическое пространство – территорию, то русские приоритет отдают конкретному человеку, культурно-цивилизационному и духовному пространству. Что мы и увидим в следующих главах.
Закон цивилизационной предрасположенности и несовместимости цивилизаций. Истоки – Н. Я. Данилевский, Л. Н. Гумилев, Ф. М. Достоевский, Ф. И. Тютчев, славянофилы, евразийцы. Суть его в том, что этносы и цивилизации, чьи культурно-цивилизационные коды, духовно-ценностные матрицы, смысл жизни и целеполагание идентичны, близки или сходны в основных параметрах, то таковые легко уживаются друг с другом и могут образовывать долгосрочные союзы, проживать совместно в рамках единых пространств, совместно выстраивать государства и цивилизационные объединения. Если же таковые диаметрально противоположны – между этносами и цивилизациями всегда присутствуют соперничество, противостояние и вражда. Если же цивилизации или этносу одного типа навязывается код и ценностная система общества совершенно другого типа, то первое вырождается, превращаясь, как правило, в лимитроф без четкой национальной идентификации (что наблюдаем сейчас в России, на Украине, в Польше, странах Балтии и т. д.).
Современная геополитика отмежевалась от географического детерминизма и вообще не считает какой-либо фактор решающим, рассматривая их в системе. К традиционным факторам мощи она добавляет новые: обладание оружием массового поражения и существования контроля над ним, контроль над воздушно-космическим28 и информационным пространствами и др. Хотя разделение на «морские» и «континентальные» страны еще сохраняет актуальность, прежде всего в сознании элит, существенно изменились представления о превосходстве одних над другими с точки зрения их уязвимости или защищенности. Интернационализация хозяйственной деятельности, ракетно-ядерное оружие, новые средства связи и коммуникаций изменили прежнюю трактовку соотношения между хартлендом и римлендом, теллурократией (державой преимущественно сухопутной мощи) и талласократией (державой преимущественно морской мощи).
Итак, несомненно, что геополитика, как инструмент анализа, и особенно прогноза, ограничена в своих возможностях. Как и всякая общественная наука, она полна неточностей, догадок, метафор, спорных мест. Тем не менее, будучи наукой междисциплинарной в самом широком смысле, она позволяет по-новому осмыслить фундаментальные геополитические изменения, происшедшие в мире, определить становление новых геостратегических реалий, произвести переоценку устоявшихся представлений и осуществить развернутый поиск адекватных ответов на новые вопросы.
Возвращение геополитики в науку и политику позволяет осуществлять системное восприятие внешне-политических и военно-политических проблем, дает возможность определить потенциал напряженности в тех или иных регионах, оценить глобальные и региональные угрозы безопасности, проанализировать с точки зрения геополитических закономерностей крупные геополитические ситуации.
Именно к таким масштабным проблемам относится узел противоречий Россия – Запад.
Россия и запад в контексте геополитического анализа
Она (Европа) стремится к безличному производству и бесцельному накоплению, ибо производимое и накопляемое в малой степени нужно ничтожному меньшинству, да и то в значительной мере потому, что производство рождает новые и чаще всего вредные потребности.
П. Н. Савицкий,выдающийся русский евразиец
Геополитические тенденции имеют две взаимосвязанные основы – вещественную, в которой важная роль принадлежит природно-географическому фактору, и духовную, где определяющим является социокультурный фактор.
Россия и Запад: социокультурный аспект геополитического противоборства
Их противопоставление и противостояние в мировой истории и ее интерпретациях приобретает даже не столько эмпирическое, как конкретный геополитический процесс, сколько мистико-трансцендентное значение, как сакрализованное противоборство двух цивилизаций. Для Запада это уходящая в тьму веков и преданий схватка Хаоса и Космоса, Стихии и Порядка, Света и Тьмы, Варварства и Культуры, Церкви и Схизмы, Европы и Азии, Мордора и Валинора29.
Для Руси-России это «мы» и «не мы» («немцы»30), «псы-рыцари» и дружинники Александра Невского, Ливония, Смоленск и Смута, «православное лыцарство» и «униаты та католики», Санкт-Питерсбурх и «шведы под Полтавой», «нашествие двунадесяти языков» и сожженная Москва, «что русскому хорошо, то немцу смерть», «…помнят польские паны», июнь 41-го и май 45‐го, план «Дропшот» и октябрь 93-го… Заметим, что даже в этих ассоциациях у русских отсутствует инфернальная демонизация соперника, столь привычная для политической мифологии Запада. Вспомним еще раз великого А. С. Пушкина, его отношение к Наполеону.
Мощно, благородно, по-русски.
В чем причина и суть столь длительной вражды, столь противоположных оценок, столь омраченного прошлого и шаткого будущего?
Большинство крупных русских мыслителей не раз обращались к этому вопросу. Все они отмечали безусловное наличие контроверзы «Восток-Запад», «Россия-Европа», существование между этими полюсами пропасти непонимания и отчуждения. «Мы не избалованы сочувствием других народов, не избалованы также и их пониманием», – напоминал известный своими западническими симпатиями А. И. Герцен31.
Истоки такой дуальной интерпретации цивилизованного развития восходят, по мнению Ясперса, к античности. «…Шифром, проходящим через всю историю Запада, является противопоставление Азия – Европа», – пишет он, отмечая присутствие в западном сознании архетипа извечной азиатской угрозы, трактуемой как неизбывное желание варваров покорить Европу. Тогда «исчезнет западная свобода, значимость личности, широта западных категорий, ясность сознания. Вместо этого утвердится вечное азиатское начало, деспотическая форма существования, отказа от истории, от принятия решений, стабилизация духа в фатализме Азии»32. Образ варварской Скифии, нарисованный еще фантазией Геродота и Овидия и лишь по-разному преломляемый в разные эпохи, по сути, оставался неизменным.
Русское мировоззрение, русский национальный характер всегда оставались для Запада Terra incognita.
Своеобразие русской цивилизации как геополитической и социокультурной целостности невозможно представить без обращения к особенностям русской истории, основная из которых – беспрерывная череда войн, преимущественно вынужденных и оборонительных. Давление силы на становящееся русское пространство шло почти по всем азимутам, за исключением разве что севера и востока: с юга – кочевники, затем поощряемые турками татары, с юга-запада, с Дуная и Причерноморья – сами турки, с запада – поляки и подданные Габсбургов, с северо-запада – Тевтонский орден, с северо-северо-запада – датчане и шведы. Русское государство должно было сражаться или исчезнуть.
Согласно данным историка С. Соловьева33, Руси в течение уже своего первого, относительно спокойного периода истории (ок. 800–1237 гг.) пришлось отражать нашествия каждые четыре года, причем это было время, когда Западной Европе было еще не до Руси: она билась с норманнами, отвоевывала «гроб Господень», покоряла западных славян, устраивала династические и конфессиональные кровопускания…
В 1237–1241 гг. последовало страшное татаро-монгольское опустошение.
В следующие за этим 20 лет (1240–1462) Россия отбивала двести вторжений, то есть почти каждый год. В Прибалтике уже хозяйничал Тевтонский орден, на западе объединились Литва и Польша, все новые татарские орды разоряли страну.