Однако всё же смею предположить, что на вопрос: «Как надо прожить жизнь?» – мать, ни на секунду не задумываясь, ответила бы: «Ярко!» Это в её духе! Непременно ярко, шумно, в беспрерывном общении с людьми и обязательно в движении. Есть люди, которым не сидится на месте, к числу которых, без сомнения, относилась и она.
Даже зловещую женщину в белом, появление которой своей неотвратимостью страшит любого человека, она мужественно встретит не в домашней обстановке, а в пути. Как жила на скорости, в дороге, так и ушла… Вся её жизнь – это движение. Непрерывное, до последней секунды…
Любя бесконечные странствия, мать бесконечно любила и людей. Любила и жалела не за что-то, а просто за то, что тоже человек. Бесконечно уважала за честность и трудолюбие. Любому случайному свидетелю её заинтересованного общения могло показаться, что оживлённо беседующие – родственники или закадычные друзья. А ими могли быть абсолютно незнакомые люди.
А отец, полная её противоположность, ответил бы: «Незаметно!» Он всегда предпочитал внутреннюю жизнь внешней, по-настоящему открываясь только самым близким. Немногие могут похвастаться, что знали его по-настоящему. В душе он так и остался поэтом. А о том, что он в молодости им был, узнали мы, отыскав пожелтевшие листочки на чердаке бабушкиного дома.
Потом страсть к сочинительству отпустила, но не интерес к чтению и поискам интересного собеседника. И если с первым всё обстояло благополучно (новые книги в доме не переводились), то со вторым дело обстояло гораздо хуже. Почти всегда это оборачивалось разочарованием. Нечасто встречались ему люди, в той же мере разделявшие его интересы: так же страстно увлечённые русской классикой, мировой историей и географией. Мать хранила в памяти судьбы людей, отец – мировую историю от древности и до наших дней.
И всё-таки «ярко»! Ведь основной задачей их жизни было нести людям свет, причём бесперебойно. Скажете, красивые слова? Отнюдь! Оба родителя, трудясь в Мосэнерго, были энергетиками, что для шатурского края имеет особый смысл и значение.
И всё-таки «незаметно»! К свету электричества, как и к свету человека, привыкаешь легко и перестаёшь замечать, как перестаёшь замечать воздух, которым дышишь. А вот если это неожиданно исчезнет… Оказывается, много важного в нашей жизни происходит именно тихо и незаметно.
Отцовская страсть к знаниям со временем передалась и матери. Выскочив замуж восемнадцатилетней, она решилась догонять упущенное и, имея в двадцать три года трёх детей, начала с вечерней школы. А затем, напутствуемая отцом, пошла за образованием в техникум. Заочный, конечно. И её уже было не остановить! Да никто и не пытался, раз человек сам сделал выбор. А за техникумом (это было разминкой!) настала очередь института. Так и случилось, что дипломы свои мать и дети получали приблизительно в одни годы.
А тем временем дома всех терпеливо поджидал отец. Ему единственному учиться было уже не надо: он и так всё знал и умел. Коэффициент полезного действия внешне неспешного и беззаботного отца ничуть не уступал показателю привычно суетливой, мелькающей в глазах матери. А объяснением тому было железное правило – начинать каждый день с чёткого плана дел, обозначенного столь же чётким почерком, и выполненное вычёркивать «с чувством глубокого удовлетворения» (как звучало с трибун всех партийных съездов), чтобы поздним вечером под строгим взглядом матери открыть очередную книжку.
Редко покидая пределы района, отец мог дать исчерпывающую информацию о любом событии, любой стране. Я не раз была свидетелем ситуации, когда он, не переступая порога дома, умудрялся знать о событии больше, чем его очевидцы. А всё потому, что всю жизнь не переставал читать, а чьё-то нечтение воспринимал как серьёзную человеческую неполноценность.
В четвёртом классе и я начну собирать собственную библиотеку. Страсть к путешествиям – это от матери. Страсть к чтению – от отца. Именно книги помогут мне понять, что земля, на которой я родилась, по-настоящему прекрасна.
Будь живы родители, моё обращение к ним могло бы выглядеть так:
– Я хочу написать книжку.
Первой, как всегда, откликается мать:
– Да? Про что же?
Я произношу первое, что только приходит на ум (угадают или нет?):
– О многом. О двух Козловых, например.
Мать мгновенно оживляется. Мне привычно видеть именно такой: разговорчивой и любознательной.
– Это о каких Козловых? Тех, что с нашей улицы, или с Зелёной?
Я смеюсь: очень уж наивными и простодушными кажутся мне предположения матери.
– Нет! О других!
Отец, которому привычно уступать право первого голоса, смотрит в сторону матери с чувством лёгкого сожаления: «Ты, мать, как всегда…»
– Один – путешественник по Центральной Азии, – отвечает он и честно признаётся: – Второго, извини, не знаю. Значит, о Монголии? Я угадал?
Я киваю: другого и не стоило ожидать.
Мать привычно не соглашается с поражением: в её характере не сдаваться и во всём идти непременно до победного конца:
– Зато я знаю второго. Хороший такой, вежливый мужчина. Надин руководитель.
Я киваю. Теперь она смотрит на отца с видом победителя: «Я знаю то, чего даже ты не знаешь!» И о минутных случайных встречах на Ярославском вокзале она станет рассказывать не один час, из чего можно заключить, что лучшего человека в своей жизни ей ещё не доводилось повстречать. Впрочем, это тоже в её духе. По этой причине складывалось впечатление, что чужие, незнакомые люди ей порой интереснее самых близких, родных. А, может, просто чужие часто становятся для неё родными и близкими? И вот уже мать смотрит в сторону отца с чувством неоспоримого победного превосходства.
У родителей практиковались словесные дуэли, в результате которых привычно воссоздавалась целостная картина мира. Матери везло на встречи с хорошими людьми – отец встречал их в книгах.
– Вот я и хочу написать, чтобы про них узнали.
Отец в искреннем недоумении и с долей явного недоверия к сказанному:
– Неужели и о Петре Кузьмиче успели забыть?
Мне остаётся лишь пожать плечами.
– Кто-то забыл, а кто-то и вовсе не слышал. Даже про его друга вспоминают лишь по лошади Пржевальского. Лошадке больше повезло, – с горькой усмешкой подытоживаю я.
Отец мрачнеет лицом, словно получил от кого-то оплеуху.
– Да, дела! – грустно вздыхает он и заявляет решительно: – Тогда пиши!
Дети военного времени, чьи отцы воевали, родители продолжают свято верить в то, что в жизни всё должно быть по справедливости. И точка!
– А про вас? – не унимаюсь я.
Обычно уступчивый, сейчас отец непреклонен, морщится, как от зубной боли:
– Ты смеёшься? Мы люди маленькие, и наше дело маленькое. Не стоит! Ни к чему это!
Но, может быть, единственный раз в жизни я родителей ослушаюсь: этим «маленьким» людям суждено было проявить в жизни большое мужество. Впрочем, как и многим их ровесникам.
Начавшись с родителей, с годами список несущих свет для меня значительно пополнится. Несмотря на очевидную разность и абсолютную непохожесть, всех их объединит одно обстоятельство: они своим долгом считали честно служить людям, что-то нести им. Отдавать, а не присваивать. Любить самим, а не ожидать чьей-то любви. Спасать самим, а не ждать чьей-то помощи. Они несли свет и тепло в дом, искали и находили для людей воду, освещали их жизнь светом новых знаний, открывали нам нашу же любовь к миру и людям, родному краю, были примерами мужества и преданности своему делу.
Энергетики и геологи, учителя и лётчики, писатели и путешественники, они так и останутся для меня навсегда несущими свет. Люди-атланты, держащие мир на своих плечах. Вовсе не идеальные, оттого и человечные. Люди, показавшие, что смысл человеческой жизни не в том, чтобы стать героем или знаменитостью, а в том, чтобы, несмотря ни на что, остаться человеком. Разве не в этом истинная отвага и смысл всех жизненных испытаний?
Между ними века, пролетевшие, как несколько десятилетий, и десятилетия, промчавшиеся, как один год, и дни, тянувшиеся подобно вечности. По-разному назывались страны, в которых они жили: Российская империя, Советский Союз, Российская Федерация. Но это не меняет их сути и не умаляет их роли. Об этих людях я и расскажу.
Моя необыкновенная «обыкновенная земля»
Моя родина – Мещёрский край, «обыкновенная земля», по словам К.Паустовского, случайно посетившего эту землю. Всего лишь раз! И уже навсегда прикипевшего всем сердцем к этой «тихой и немудрой земле под неярким небом». К краю бесконечных лесов и полей, тихих рек и туманных озёр, с лилиями и кувшинками, чистейшим воздухом и прозрачной ключевой водой, с петушиными криками на рассвете и прощальным, печальным курлыканьем журавлей, покидающих по осени родные места. Только писатель уже не захочет расставаться с этой землёй: будучи уже взрослым человеком, он обретёт здесь свою новую родину.
Оказывается, родина – это не место рождения и даже не дом, где ты вырос, а нечто большее, чему и объяснение не сразу отыщешь. Это место особого душевного притяжения, соприкосновения, на что горячо отзывается душа. Это незримая сила, влекущая к себе, где бы ты ни был. Её определяют не по записи в паспорте. Её не покажешь на карте своим друзьям – родину находят в своём сердце.
Мог ли Константин Георгиевич ранее предположить, что эта встреча будет способна переродить его художественную манеру, его, уже состоявшегося, успешного автора? Едва ли. Но и это произойдёт! Словно сама природа этого края поможет мастеру навсегда отказаться от прежней манеры письма, кажущейся теперь неуместно вычурной и нарочитой, и сделать выбор в пользу лаконизма, благородной простоты и акварельной лёгкости слова. Писатель почувствует, что любую нотку неискренности всякому пишущему об этом крае не скрыть: она становится очевидной для читающего. А его «Мещёрская сторона»? Она станет голосом любви тех самых простых людей, неспешно проживающих здесь свою жизнь.
Где же находится этот внешне неброский, но огромной притягательной силы край? Ответ найдём всё у того же Паустовского: «…он лежит между Владимиром и Рязанью, недалеко от Москвы, и является одним из немногих уцелевших лесных островов, остатком «великого пояса хвойных лесов». Он тянулся некогда от Полесья до Урала. В него входили леса: Черниговские, Брянские, Калужские, Мещёрские, Мордовские и Керженские. В этих лесах отсиживалась от татарских набегов Древняя Русь». Последнее предложение мне показалось особенно любопытным, и на всякий случай попрошу его запомнить. Мы к нему ещё вернёмся.
Я родилась в краю, в прежние времена именуемом Приозёрной Ялматью. Большом безлесном пространстве, окруженном необозримыми хвойными лесами, в которых легко потеряться, с ожерельем озёр, словно нанизанных на тихую и неспешную речку Пра, огибающую этот лесной простор. По соседству с озером Дубовым, которое местные жители называли просто рекой: такое большое, вытянувшееся на много километров это озеро.
Родина – это самые яркие впечатления детства, на которые горячо отзывается всякая чуткая детская душа. Для меня это знойный июльский полдень, рождающий радостное ощущение бесконечности жизни. Мир вечен, прекрасен и добр! Он полон движения! А сколько света, красок, запахов и звуков! Сколько действующих лиц! Я маленький зритель спектакля под названием «Жизнь» неведомого мудрого режиссёра.
Передо мной, сидящей на лавочке в обнимку с котёнком, наш палисадник. С разноцветными шапками растрёпанных флоксов, звёздами оранжевых лилий и круглыми головками склонившихся высоченных золотых шаров, с острым запахом душистого табака, усиливающимся под вечер, пряным, сладковатым запахом подсохшей луговой травы, в которой копошатся жуки и стрекочут кузнечики. Полёт седых пушинок с трубочки отцветшего одуванчика, источающего горечь. Беспокойные метания и жалобный писк перламутровой мухи, попавшей в плен липкой паутины. Жужжанье пчёл и мохнатых шмелей, бесшумные полёты радужных стрекоз – всюду кипит неутомимая жизнь больших и малых неугомонных существ.
Я поднимаю глаза: огромный, в несколько обхватов серебристый тополь широким шатром раскинул свою мощную крону, словно поддерживая ею небесный свод. С крепкими ветвями, с темно-зелёной внешней стороной листочка и серебристой, пушистой внутренней. Он и на самом деле серебристый. Но у нас его, как иностранца, почему-то называют американским. Наверное, за необычный, неповторимый вид, ведь другого такого я нигде не встречала.
Сколько этому древнему великану лет? А может, даже веков? Священное дерево со времён Геракла, если верить древнегреческим мифам. Одно дерево, а сколько поводов отправиться в дальнее путешествие, для начала лишь мысленное!
А над тополем небесное царство порхающих птиц: стремительно пикируют ласточки, кружат стрижи и воробьи. Названий многих птиц я даже не знаю. В моём детстве их было так много! Везде хлопотливая жизнь! Настоящий разноголосый оркестр музыкантов, вдохновенно, каждый на свой лад славящих солнце и исполняющих радостный гимн жизни. И даже если прольётся предсказанный беспокойными ласточками шумный недолгий дождь, он нисколько не омрачит настроение, а, напротив, будет встречен радостным переполохом: «Скоро грибы пойдут!» И будет радуга!
Я снова поднимаю голову: надо мною прозрачное небо с целой флотилией ослепительно-белых кучевых облаков, замысловатые и причудливые очертания которых будоражат детскую фантазию.
А потом будет тихий, задумчивый вечер с кротким, чуть печальным розовым закатом, как прощание с ещё одним прожитым днём. И по небу короткий белый росчерк, оставленный на память пролетающим самолётом.
Интересно: куда он летит? Конечно, в дальние страны! Куда ж ещё? В те неведомые, далёкие-предалёкие края, о которых мы пока только мечтаем и читаем вслух по вечерам в книжках, рассказывающих о мужественных героях и отважных, неутомимых путешественниках. А когда подрастём, то и сами обязательно отправимся в дальние путешествия.
Щурясь от солнца, словно запоминая, я всматриваюсь в наш привычный мир. Что-то подсказывает, что где-то жизнь устроена совершенно по-другому и я увижу это сама. Хочется, подставив лицо обжигающему летнему солнцу, зарядиться, напитаться его теплом и энергией, чтобы хватило надолго, на всю жизнь. А остаться в родном краю? Нет! Птенцы для того и вырастают, чтобы в положенное время покинуть родное гнездо, а потом вновь и вновь возвращаться туда, где их ждут родные просторы.
Так и малая Приозёрная Ялмать заключалась в объятья более обширной лесной Мещёры, чтобы всеми своими ручейками и реками влиться в огромную Родину – Россию, подобную добродушной и приветливой русской матрёшке.
Говорят, что уже в детстве человек получает сигналы из будущего. Так и будет! Детские мечты исполнятся: старшая сестра свяжет свою жизнь с авиацией. Сама не отправится в полёт, но своими математическими расчётами будет поднимать в небо мощные самолёты, от которых дрожит земля и воздух, и, сохранив интерес к путешествиям, будет штурмовать горные высоты. Как и она, я не расстанусь с любовью к книгам и странствиям. Моими любимыми стихиями также станут горы и моря. И без сомнения, пустыни. Вторая сестра посвятит себя изучению истории родного края.
Каждая из нас встретит настоящих героев, людей высочайшей пробы. Люба – мужественных и стойких лётчиков-испытателей. Встречаясь с молодёжью, Вера вновь и вновь будто пройдёт дорогами войны, в который раз мысленно поднимаясь на боевое задание с тремя лётчиками, Героями Советского Союза, выпускниками нашей школы. Меня же свяжет дружба с крылатыми людьми и детьми настоящих героев. Я проследую бескрайними пустынными просторами, которые до меня мужественно преодолели соотечественники, ставшие легендой уже при жизни. А сама способность поделиться пережитым для меня, не имеющей крыльев, как возможность отправиться в свободный полёт. Те же чувства: и страшно, но подчиняюсь внутреннему зову!