Легенды Царьграда

Введение

Везде, где возникает город, через некоторое время появляются городские легенды. Мы видим это на протяжении всей истории нашей цивилизации, от «Описания Эллады» Павсания до «Легенд Невского проспекта» Михаила Веллера. Особое место в этой чреде принадлежит Константинополю, который на протяжении столетий был крупнейший и важнейшим городом христианского мира. Возникнув по мановению руки императора Константина, он впитал в себя языческое прошлое города Византий, который стоял на этом месте почти тысячу лет, а затем и сам стал обрастать легендами о своем прошлом и своих памятниках.

Первый сборник таких легенд Константинополя появился в эпоху его расцвета – при императоре Юстиниане I. В последовавшие за этим «темные века» грандиозные постройки древнего города стали казаться чем-то сверхъестественным, созданным при помощи потусторонних сил, и это породило новые собрания константинопольских легенд. Наконец, в Х веке, в эпоху возрождения интереса к древности, был создан большой свод городских легенд Константинополя, куда вошли и ранние сборники, и новые разделы.

Именно это произведение – «Патрии Константининополя», мы и предлагаем вниманию читателя в настоящей книге. Эта книга – о Городе, которого нет, но который проступает сквозь руины памятников и, самое главное, сквозь тексты о нем, представляющиеся современному читателю чуть ли не более темными, чем те века, когда они начали складываться. Но чтобы понять эти тексты, читатель должен получить сперва представление о жанре и составе «Патрий Константинополя».

Жанр

В византинистике сборники городских преданий принято называть патриографией, по названию позднеантичного литературного жанра патрий, к которому, пусть и не в полной мере, но все же принадлежат «Патрии Константинополя» (Пάτρια Κωνσταντινоυπόλεως, далее просто Патрии). Первое упоминание патрий как жанра зафиксировано в III веке н. э.: так называлась работа Каллиника из Петры, жившего во времена императора Диоклетиана. Посвящена она была Риму и до нас от нее дошло лишь несколько небольших фрагментов. Сам греческий термин πάτρια буквально значит «отеческие обычаи», а написанные в этом жанре тексты были историческими сочинениями, где повествование выстраивалось вокруг прошлого какого-то города и его окрестностей[1].

Патриография была, таким образом, лишь частью более обширной традиции локального историописания, которая существовала как альтернатива всеобщим историям. Примеры подобных местных «хроник» известны еще в классической Греции, но широкое распространение они получили позднее, уже во времена Римской империи, по большей части в восточной части Средиземноморья, где многие города, пытаясь вписаться в контекст эллинистической культуры, начинали конструировать собственную историю и часто приписывали основание своего родного места известному греческому герою, вроде Геракла или Персея. К III веку патрии выделяются в отдельный жанр и, судя по всему, на протяжении следующих двух столетий переживают свой расцвет. Нам очень сложно судить о форме и содержании этих текстов, так как до нас они практически не дошли, а известны лишь по упоминаниям в гораздо более поздних источниках. Например, в «Библиотеке» патриарха Фотия, написанной в середине IX века, или в словаре Суда, появившемся столетием позже, есть упоминания патрий многих провинциальных центров Римской империи, таких как Тарс, Никея, Милет и др. Однако помимо того, что эти тексты читались и в целом были известны в византийской культуре, нам ничего неизвестно ни о том, что же конкретно представлял из себя этот жанр, ни как он изменялся с течением столетий. Поэтому, несмотря на общее название, прямую связь «Патрий Константинополя», возникших только в конце I тысячелетия н. э., с позднеантичной традицией можно лишь предполагать.

Без понимания исторического контекста эпохи сложно понять, почему вдруг именно в конце Х века появляется текст, написанный в жанре, который на протяжении нескольких столетий находился почти в полном забвении. В научной литературе византийскую культуру IX–X веков принято называть Македонским ренессансом[2] или, используя более точную характеристику великого французского византиниста Поля Лемерля[3], «эпохой византийского энциклопедизма». Не вдаваясь здесь в нюансы ее культурных особенностей, отметим, что эти определения указывают на две главные тенденции культуры того времени. Во-первых, это возобновление в Византии интереса к «эллинскому» прошлому и попытки возрождения форм античной культуры, начавшиеся после длительного периода «темных веков»[4].

Вторую тенденцию связывают обычно со временем правления Константина VII Багрянородного и десятками его энциклопедических проектов, призванных словно инвентаризировать всю римско-византийскую историю и культуру: это и описание распорядка жизни двора «О церемониях», и энциклопедия нравов «Excerpta», и даже сборник сведений о сельской жизни «Геопоники». Примерно в то же время создается уже упомянутый словарь Суда, который по объему и значению для своего времени можно, пожалуй, сравнить со знаменитым «Толковым словарем наук, искусств и ремесел» просветителей XVIII в. Даламбера и Дидро. Даже мученичества и жития святых в эту эпоху тщательно редактируются и собираются Симеоном Метафрастом в единый корпус Минология.

Появление «Патрий Константинополя» вполне соотносится с этими тенденциями: с одной стороны, они возрождают старый античный жанр локального историописания, а с другой, их в полной мере можно считать энциклопедическим собранием сведений о столице Византийской империи. Стоит, однако, заметить, что этот текст сильно выделяется стилистически: он прежде всего стремится удивить своего читателя и рассказать ему о прошлом Города в занимательном ключе, что роднит его скорее с византийскими хрониками IX–X веков, чем с довольно сухими или же стилистическими выверенными энциклопедиями и трактатами этой эпохи. Константинополь здесь представлен удивительно отличным от того образа столицы христианского мира, к которому мы привыкли по другим памятникам придворной культуры: автор (или правильнее сказать составитель) Патрий наделяет античные статуи магической силой, способной пророчествовать о будущем, а в надписях на колоннах видит тайные предсказания о приближающемся конце света. Патриографическая традиция конструирует совершенно особый городской миф, который основан на довольно неожиданном для нас восприятии истории и топографии Константинополя[5].

Состав и источники

Однако, прежде чем перейти к содержанию текста, следует описать ту форму, в которой он дошел до нашего времени. Как это часто бывает со средневековыми произведениями, о точной датировке Патрий можно судить лишь на основании косвенных свидетельств и содержания самого текста. В книгах III (гл. 152) и IV (гл. 30) мы встречаем два хронологических указания, в которых сообщается, сколько лет прошло со времени возведения одного из упоминаемых зданий «до сего дня». Сведения эти немного разнятся, но на их основании можно довольно уверенно предположить, что самая ранняя редакция Патрий была завершена между 989 и 995 годами. Что касается авторства текста, то о нем, к сожалению, столь же уверенно сказать ничего нельзя. Более поздняя рукописная традиция ложно приписывала его перу византийского писателя Георгия Кодина, который жил в первой половине XV века, и по этой причине современные ученые иногда называют автора Патрий Псевдо-Кодином. Но это имя никак не раскрывает реальной личности их составителя, который, на самом деле, был скорее компилятором более ранних источников, чем автором в современном смысле этого слова.

Для понимания состава Патрий следует сперва обратить внимание на особенности его рукописной традиции. Первая версия текста (т. н. редакция P), та самая, что датируется концом X века, состояла из четырех книг, посвященных следующим темам:

1. ранняя история Города (книга I);

2. статуи (книга II);

3. постройки (книга III);

4. Св. София (книга IV)[6].

В XI веке при императорском дворе на ее основе была создана т. н. топографическая редакция Патрий[7], где все описываемые памятники расположены по трем городским маршрутам с добавлением списка цистерн, стен и монастырей. Ее ценность состоит в том, что благодаря топографической привязке она позволяет локализовать местонахождение многих не сохранившихся до нашего времени построек. Еще позднее возникают т. н. свободные редакции В (начало XII века) и G (XIII век), которые очень вольно обходятся с текстом оригинала, а также смешанная редакция Н. Эти тексты не представляют какого-то содержательного интереса, так как они полностью вторичны по отношению к редакции Р. Наконец, уже в XVI веке возникает новогреческий пересказ части Патрий (II, 28 – III, 10), на котором завершается текстологическая история памятника. Всего до нашего времени дошло более 60 списков разных редакций этого текста, что является внушительной цифрой для греческого средневековья и говорит о невероятном и непрекращающемся интересе к нему среди византийских читателей, которые продолжали дополнять текст Патрий[8]. Данный факт не позволяет говорить о Патриях как о некоем маргинальном явлении, которое практически не имело значения для культуры Византийской империи, – напротив, этот текст транслировал представления, разделяемые значительной частью византийского общества.

В настоящем издании перевод дается по оригинальной (и самой полной) редакции Р с учетом разночтений по другим рукописям. Эта редакция представлена основной рукописью I XI века и 17 рукописями семьи А XIV–XVI веков. На основании этого материала текст Патрий был воссоздан Теодором Прегером, с чьего издания и сделан наш перевод[9]. Помимо этого, текст был подробно исследован Жильбером Дагроном[10] и Альбрехтом Бергером, на чьи выводы мы часто опирались в своих комментариях[11].

Как уже было сказано, текст Патрий далеко не всегда оригинален и часто заимствует содержание из более ранних источников. Чтобы иметь более полное представление об этой особенности памятника, стоит в общих чертах рассмотреть его структуру и указать происхождение сведений, которые столь щедро заимствуются его составителем.

Схема редакций по А. Бергеру

Книга I (состоит из 73 глав) основана по большей части на историческом сочинении Гесихия (Исихия) Милетского[12], судя по всему, язычника по убеждениям[13], имевшего высокий сенаторский титул иллюстрия и жившего при императоре Юстиниане I. Первая половина книги (I, 1–47, 55, 57) передает «всемирную историю» Гесихия почти дословно, вторая же представляет собой пространный парафраз последних глав этого сочинения с некоторыми добавлениями, где описывается процесс превращения Константинополя в Новый Рим. Раздел про новую столицу Римской империи был частью гесихиевой концепции передачи власти над миром от Ассирии через Грецию к Риму, однако в самих Патриях проследить ее не так просто, да и само сочинение Гесихия не сохранилось целиком.

При этом составитель копировал текст не напрямую из работы Гесихия. Вышеуказанные отрывки передают текст анонимной выдержки из его труда (т. н. Псевдо-Гесихий), составленной еще до Патрий и известной по единственной рукописи Х века (cod. Vaticanus Palatinus 398; другая, афонская рукопись XIII века утрачена), а также по одному из вариантов «Жития Константина Великого» (cod. Angelicus gr. 22, далее – Ang.). В Патрии эта выдержка была перенесена практически без изменений, вероятно, из какой-то другой неизвестной нам компиляции, откуда происходят также главы I, 47–48. Во второй части книги (I, 49–53, 58–73), которая следует Гесихию лишь в общих чертах, говорится о постройках Константина I и сухопутных стенах Феодосия II. Хотя эта часть и содержит некоторые уникальные сведения, все же по большей части она повторяет материалы книг II и III, а также других источников, прежде всего, вышеупомянутого «Жития Константина Великого» (I, 58, 63–67). Эти главы были написаны практически одновременно с составлением первоначальной редакции Патрий в 989–995 годах, так как в I, 70 есть упоминание о византийском походе на Болгарию 971 года.

Книга II также в значительной степени основана на более раннем и крайне интересном источнике – «Кратких представлениях из хроник» (Παραστάσεις σύντоμоι χρоνικαί)[14]. Но, как в случае с Гесихием, в Патрии он попал не напрямую, а через посредничество т. н. Анонима Троя[15] – другого источника, содержащего выписки из этого текста (см. табл. 1). Сами «Краткие представления из хроник» сохранились лишь в одной дефектной рукописи – cod. Paris. gr. 1336 первой половины XI века.

Несмотря на позднюю дату единственной дошедшей до нас рукописи, ее издатели – Эврил Кэмерон и Джудит Херрин[16] – относят само произведение к началу царствования Льва III (717–741), а Альбрехт Бергер – к рубежу VIII–IX веков. На самом деле, текст датируется, по всей видимости, серединой VIII столетия, так как последнее упомянутое в нем историческое событие – это восстановление стен Города при Льве III и Константине V (741–775) после землетрясения 740 года (Par. 3[17]): Лев III назван здесь «благочестивым Львом Великим», т. е. смешан со Львом I (457–474), носящим и в других местах текста (Par. 14, 29, 45, 61, 64, 67, 88) устойчивый эпитет «Великий» (μέγας), – поэтому, вопреки Бергеру, не следует рассматривать его обязательно как переосмысление эпитета Льва III «Старший» (по отношению ко Льву IV «Младшему»). Но даже если в тексте первоначально и подразумевался Лев III Старший, то его датировку нет необходимости сдвигать далеко за середину VIII века, так как Лев IV был коронован уже в 751 году, как соправитель своего отца Константина V. На преследование последним иконопочитателей указывает также рассказ о сожжении монаха Анастасия (Par. 63), произошедшем «при нас»[18], и, вообще, автор произведения настроен к императорам-иконоборцам скорее негативно, называя Льва III «неразумным» (Par. 5d). Более поздних вмешательств в тексте нет[19].

Стоит понимать, что текст «Кратких представлений из хроник» и сам является более древней компиляцией, причем еще более неоднородной по своему составу, чем Патрии. Хотя ее составитель ссылается на множество ранних свидетельств, прежде всего, церковных историков, часть их он читал в составе антологий, часть путает, а источники некоторых заимствований и вовсе остаются непонятными. Композиция произведения отличается рыхлостью, что связано с нежеланием составителя гармонизировать отрывки, взятые из разных источников: здесь присутствуют цитаты из некоего Феодора Чтеца (Par. 27–29, 41), отличного от известного под тем же именем церковного историка VI века и жившего не ранее начала VIII столетия, из некоего Папия (Par. 44–45), из «Жития Феодора Сикеота» (Par. 74), а также из собеседника автора – префекта (эпарха) Константинополя Филиппа (Par. 61–62), ниоткуда более, впрочем, не известного. Автор проявлял особый интерес к эпохе Зинона (474–491), началу VII века (правлениям Фоки и Ираклия) и началу VIII столетия (царствованиям Юстиниана II, Филиппика и Льва III) и, очевидно, пользовался источниками данных периодов: например, в Par. 82 говорится, что изображение Филиппика в банях Зевксиппа очень на него похоже, – такое мог написать только современник этого императора. В центральной части произведения присутствуют тексты писем (Par. 27–28, 41–42), где адресатом автора выступает некто Филокал, однако скорее всего это не настоящее имя, а псевдоним – φιλόκαλоς («любитель красивого»). В общем и целом, «Краткие представления» совершенно неисторичны: Визант превращается здесь в Виза и Анта, а Константин I воюет с Септимием Севером, жившим на столетие раньше.

Легенды Царьграда - Виноградов Андрей Юрьевич