Его спокойный тон показался ей затишьем перед бурей. Вика не раз слышала, как посторонние люди говорили об отце, что он жесткий, властный и беспощадный человек. И теперь она боялась, как бы он не применил кардинальные меры к ней. Без машины она проживет, а вот как она будет жить, если он лишит ее всех остальных благ, она не представляла. И от этой мысли ее охватил неописуемый страх.
– Папочка, обещаю, я больше не прикоснусь к машине, пока не получу права, – вскинув голову, клятвенно заверила она.
– Сколько раз я уже это слышал? – вздохнул Александр Владимирович.
– Клянусь, это последний. – Она посмотрела на него умоляющим взглядом.
– Ты только представь на минуту, что будет, если ты попадешь в аварию? Хорошо, если останешься жива. А если сядешь в инвалидное кресло? Ты такой участи хочешь? – спросил отец.
Он встал и начал нервно ходить по гостиной, а Вика представила себя в этом самом кресле, отчего волосы зашевелились на голове.
– А если, не дай бог, собьешь человека или убьешь кого-нибудь, тогда что? – продолжал сыпать страшными вопросами Александр Владимирович. Он остановился напротив и вперил в нее взгляд, от которого дочь невольно поежилась. – А тогда, девочка моя, тюрьма, – отец развел руками, – и я ничем не смогу тебе помочь. Сегодня в таких случаях очень сложно отмазать человека. Везде камеры, все с айфонами, все записывается и тут же выкладывается в сеть.
Воображение Вики тотчас нарисовало картинку, как она сидит в камере за решеткой, в тюремной робе, с бритой головой, – и от этой мысли у нее все похолодело внутри.
– На, посмотри. – Александр Владимирович положил перед ней айфон, выдернув ее из ужасных видений. – Весь интернет забит вашими с капитаном фотографиями.
Вика почувствовала, как кровь ударила в голову. Ей даже не пришлось заходить на новостной сайт, ведь именно его читал отец, когда она вошла в гостиную. Вика пролистала ленту и увидела те самые фотографии. На одной из них капитан Бирюков стоит возле «порша», за рулем которого отчетливо видна она. На другой Виктория в его сопровождении идет в патрульную машину. Судя по ракурсу, с которого были сделаны снимки, она догадалась, кто их автор. Конечно, у нее не было доказательств, но она нисколько не сомневалось, что в этот раз снимки попали в сеть благодаря Максу. Вот почему он всю дорогу, пока она общалась с капитаном, торчал на противоположной стороне улицы. Как же Вика разозлилась, попался бы он ей в тот момент, она бы ему все лицо расцарапала.
– Мать очень сильно расстроится. – Отец взял чашку с чаем со стола и отхлебнул.
– Пап, умоляю, не говори ей! – Вика сложила перед собой ладони. – Она съест меня живьем.
– Дочь, шила в мешке не утаишь! – воскликнул отец, всплеснув руками. – Если я ей не скажу, ты думаешь, она об этом не узнает? – Он нахмурился, как грозовая туча. – Если сама не увидит фотографии, то обязательно найдется какой-нибудь доброжелатель, который донесет ей, – шумно вздохнул отец. – Вика, у меня сейчас очень сложная ситуация на работе. Прошу тебя, не подставляй меня больше, думай над каждым своим поступком. – Он строго посмотрел на нее. – Я все сказал. Надеюсь, ты меня услышала. А теперь можешь идти досыпать или, если хочешь, позавтракай.
Какой завтрак? В тот момент Вика мечтала об одном – быстрей спрятаться в своей комнате.
– Да, пап, я все поняла. – Она закивала, поднимаясь из-за стола.
Вернувшись к себе, Виктория в сердцах хлопнула дверью, взяла с письменного стола макбук и завалилась на кровать. Еще раз пересмотрела фотографии с капитаном, проклиная Макса на чем свет стоит. Себе тоже досталось – за то, что не прислушалась к интуиции и повелась на его провокацию. Она ведь не хотела с ним гоняться, он взял ее на слабо. Но назад уже ничего не вернешь.
Вика подумала, что можно было бы теперь на Машкиной BMW участвовать в гонках, но тут же отмела эту мысль. Она вспомнила, как в один из дней, когда состоялись очередные заезды, у нее не поучилось взять машину – мать была выходная и целый день до самого вечера работала в кабинете. А поскольку Машка сама боялась участвовать в гонках, Вика захотела села за руль ее машины. Но та даже слушать об этом не стала: «Еще чего! Не дай бог что случится с тачкой, предки меня убьют. Им же придется ее ремонтировать, а они у меня не такие толстосумы, как твой батя», – категорично заявила она.
Виктория открыла в «Инстаграме» аккаунт Давида и принялась рассматривать те видеоролики с последних гонок, что еще остались в сторис. Он всегда размещал их именно там, и на то у него было логичное обоснование: если вдруг правоохранительные органы заинтересуются ими, они там продержатся всего лишь сутки, после чего бесследно исчезнут. Вика по-быстрому пролистала невероятное количество видео и наконец дошла до того, где на старте стоит отцовский «порш» и «форд» соперника. Ни себя, ни Глеба она не смогла разглядеть, но зато сам старт засняли очень отчетливо. Увидев следующий ролик, она опешила. На нем был тот момент, когда ее машина едва не впечаталась носом в автомобиль Глеба. Она даже подумать не могла, что парень, который встречает машины на финише, заснимет и это.
В ленте тоже было полно фотографий. Кого на них только не было: и Артем возле своей «мазды» перед стартом; и Ник за рулем «форда», улыбающийся и показывающий два пальца; и Вовка, победно выбросивший вверх кулак из окна своей BMW; и Макс, сидящий за рулем «мерседеса», поджимающий от досады губы; и болельщицы, размахивающие флажками; и белокурая барышня на старте; и счастливые лица зрителей. На одной из них была запечатлена она в объятиях Владимира в тот момент, когда он поддерживал ее. «К бабке не ходи, теперь все будут думать, что он мой парень».
Весь день Вика не выходила из своих апартаментов, лишь один раз прервала добровольное заточение, чтобы сделать вылазку на кухню. Голод не тетка, долго предаваться меланхолии не даст. Впервые в жизни ей не хотелось ни танцевать, ни устраивать показы мод. Вместо этого она взяла айпад и открыла сборник рассказов «Темный карнавал». Она начала читать его при царе Горохе и никак не могла закончить, хоть ей и нравились мрачные ужастики и фантастические истории Брэдбери. Вскоре она услышала внизу разговор Валентины с матерью. То, что она первым делом заглянет к ней в комнату, сомнений не было. Она вскочила с кровати, заранее открыла дверь и, вернувшись на место, мысленно приготовилась к выносу мозга. Но каково же было удивление Вики, когда она увидела улыбающееся лицо матери. Та присела рядом с ней на постель и ласково погладила по руке.
– Как твои дела, детка? – спросила мать.
Услышав ее вопрос, Вика чуть не поперхнулась собственной слюной. «Может, она еще ничего не знает?» – промелькнула мысль в голове. Вика стала лихорадочно соображать, как поступить: сказать правду или промолчать? Хотя какой смысл скрывать, она по-любому рано или поздно все узнает. Вика только открыла рот, собираясь признаться в своих грехах, как мать ее опередила:
– Отец мне все рассказал по телефону. Дочь, я не собираюсь тебя ругать. Вы ним уже все обсудили, и, я надеюсь, ты поняла свою ошибку. Я просто пришла с тобой поздороваться, – улыбнулась она. – Иди ко мне. – Мать раскрыла свои объятия, а дочь, прежде чем нырнуть в них нежным и ласковым котенком, подумала: «Что это с ней?»
– Я соскучилась по тебе. – Мать погладила ее по голове.
– Я тоже, – ответила Вика, и это было правдой.
На самом деле она была ласковой девочкой и всегда с радостью принимала материнские объятия. Отношения у них не складывались из-за того, что мать слишком строга с ней, а Вике хотелось таких же отношений, как с отцом.
Какое-то время они так и сидели обнимку, а потом Ольга Юрьевна продолжила разговор:
– Хочу тебе объяснить, почему отец так болезненно реагирует, когда ты садишься за руль. Ты же знаешь, что у него был родной брат?
– Да. – Вика кивнула.
– Мы никогда не рассказывали тебе, что с ним случилось. Просто отец до сих пор не может спокойно об этом думать. Так вот, он разбился на мотоцикле. Олегу тогда было столько же лет, сколько тебе сейчас. Он, как и ты, часто брал без разрешения отца его мотоцикл и гонял на нем по городу. А в один из дней уехал покататься и больше не вернулся домой. Твоему папе в ту пору было четырнадцать лет, но он хорошо помнит, как родителям сообщили страшную весть о его гибели. Он до сих пор не может забыть, как рыдала мать и плакал отец на могиле брата. Его родители очень тяжело переживали это. Отец пристрастился к алкоголю и вскорости умер, а матери пришлось одной поднимать сына. Так вот он переживает, что и с тобой может случиться беда. Дочь, для нас это будет тяжелый удар. Ты же знаешь, как мы тебя любим. Прошу тебя, побереги нас. У отца сейчас большие неприятности по работе, не огорчай хотя бы ты его. – Она замолчала и тяжело вздохнула. – Ты знаешь, он однажды мне признался, что если подобное случится с тобой, тогда его жизнь потеряет всякий смысл.
Глава 7
В этот день Александр Владимирович, как обычно, вернулся домой поздно. На ходу избавляясь от галстука и пиджака, она направился прямиком в кабинет. Бросил вещи на спинку стула, а сам уселся в кресло, открыл ящик стола и вытащил какие-то бумаги. Пролистал их, часть засунул обратно, а другую принялся внимательно изучать, в задумчивости потирая покрытый легкой щетиной подбородок. Потом достал из-под стола серебристый дипломат и сложил в него документы. За этим занятием его и застала жена. С момента ее возвращения они еще не виделись. Увидев ее в дверях, Александр Владимирович оторвал взгляд от своего занятия, положил оставшиеся бумаги в чемодан и захлопнул крышку.
– Здравствуй, дорогая, – несколько натянуто улыбнулся он. – Как съездила?
– Привет. – Ольга Юрьевна подошла к нему и поцеловала в щеку. – Прекрасно, – ответила она, а потом с усмешкой добавила: – Правда, устала, как папа Карло, и наговорилась на год вперед.
Она присела на диван и закинула ногу на ногу.
– Много выступала? – спросил он.
– Да, провела четыре тренинга по три часа каждый. Вроде время и регламентировано, но ты же знаешь, как это бывает. Сначала я говорю, потом участники задают вопросы, не оставишь же их без ответа. В общей сложности выходит не три, а все пять часов.
– Хм, конечно, знаю. Стоит мне только дать волю коллегам на совещании, и все – вопросы начинают сыпаться, как из рога изобилия. Если их не остановить, можно часами говорить, и самое удивительное, что чем дольше отвечаешь, тем больше вопросов появляется. – Он откинулся на спинку кресла и поинтересовался: – С дочерью уже поговорила?
– Да, – сказала она. – Не стала скандалить, ругаться. Зачем? Если ты уже с ней пообщался. Пришлось рассказать ей, с чем связаны твои переживания. Надеюсь, теперь она поймет, что ее необдуманные поступки могут привести к трагедии и что ее поведение вредит тебе.
Ее домашний шелковый костюм оливкового цвета удачно гармонировал с зелеными глазами и темными локонами, а на ноге ритмично покачивалась полуснятая атласная туфелька, отделанная лебяжьим пухом.
– Вредит – не то слово, – вздохнул Александр Владимирович. – Весь город гудит, как осиное гнездо. Все шушукаются за спиной, а в глаза улыбаются.
Он встал и направился к небольшому холодильнику у окна. Он открыл дверцу и выудил из него бутылку боржоми.
– Хочешь минералочки? – спросил Александр Владимирович.
– С удовольствием, – вяло улыбнулась Ольга Юрьевна. – Я знаю, у тебя здесь есть аспирин. Дай мне таблетку, как раз запью. Что-то сегодня целый день голова болит и сердце давит, наверное, от всех этих переживаний.
Александр Владимирович прихватил из шкафа пару стаканов и, подойдя к столу, разлил минералку. Достал из ящика упаковку с лекарством, подал его жене вместе с водой и вернулся на прежнее место. Осушив сразу полстакана, он довольно крякнул, вытер рот тыльной стороной ладони и сообщил очередную новость:
– Завтра рано утром улетаю в Москву.
– Надолго? – тут же спросила она.
– Надеюсь, туда и обратно. Ну а там как пойдет, это уже не от меня зависит. После обеда совещание в Министерстве финансов, потом – встреча с одним бизнесменом, и если ничего не поменяется, то сразу назад. Послезавтра надо быть здесь, дел по горло, да и очередная комиссия приедет из центра.
Ольга Юрьевна тяжело вздохнула. Ох и нелегкое это дело – быть женой высокопоставленного чиновника. Мужа видишь только утром за завтраком и, если повезет, вечером за ужином. Но такое счастье случалось не каждый день. Она с ностальгией вспоминала те времена, когда он работал простым мастером на заводе. Да, денег катастрофически не хватало, жилья своего не было, проблем и забот – хоть отбавляй, но зато они чувствовали себя свободными.
Взгляд Александра Владимировича упал на дипломат. Он так и не закончил разбираться с документами, которые подготовили для него помощники, к тому же еще нужно почту проверить. Он ждал письмо от того бизнесмена, с которым предстояло встретиться в столице.
– Оль, не волнуйся, все будет хорошо. Вот завтра слетаю в Москву, и все наладится. Там и мероприятие не за горами, а когда оно закончится, все встанет на свои места, – успокоил он. – Ты пока сообрази что-нибудь перекусить, а мне тут еще нужно кое-что сделать. Зови Вику, все вместе поужинаем, а заодно и пообщаемся перед командировкой.
Ольга Юрьевна кивнула и поднялась с дивана.
– Ждем тебя в столовой, – сказала она, прежде чем покинуть кабинет.
В этот раз семейный ужин проходил в теплой дружеской атмосфере. Отец был в приподнятом настроении, которое передавалось жене и дочери. Родители шутили, как обычно, вспоминая забавные истории из своей жизни и детства Вики.
* * *
Водитель и машины сопровождения ждали Александра Владимировича возле дома в шесть часов утра. Конечно же, Вика не вышла провожать отца, встать в такое время для нее было сродни катастрофе. Но как же потом она жалела об этом. За все годы учебы в школе она с трудом переносила ранние подъемы. Как она могла быть жаворонком, если вела ночной образ жизни и зачастую спать ложилась далеко за полночь? В ее голове не укладывалось, как люди могут изо дня в день вставать ни свет ни заря и ехать на работу за тридевять земель на общественном транспорте. Ее родители тоже вставали рано, но в случае с отцом она понимала, ради должности и власти можно потерпеть и ранние подъемы, и поздние возвращения домой, и постоянные командировки. В старших классах Вика стала все чаще и чаще пропускать первые уроки – ей было просто лень вставать, а в одиннадцатом так и вовсе перестала на них ходить. Учителя делали вид, что так и надо, никому не хотелось вступать в конфликт с дочерью губернатора. Мать поначалу билась, пытаясь вразумить ее, а когда устала бороться, махнула рукой. Ольге Юрьевне было тяжело воевать с дочерью, та пользовалась безоговорочной поддержкой отца. Он всегда становился на ее сторону и находил ей массу оправданий. Стоило только Ольге Юрьевне завести с ним разговор о недопустимом отношении дочери к учебе, он тут же выходил из себя:
– Оля, не морочь мне голову. Это всего лишь школа. Она скоро закончится, и, как только Вика поступит в университет, она забудет о ней и будет вспоминать, только когда увидит фотографии своих одноклассников в социальных сетях. Так зачем рвать сердце и постоянно зудеть на эту тему? Если честно, она уже и меня достала.
На этом все разговоры заканчивались. Ольга Юрьевна понимала, что ничего не может изменить, и ей хотелось выть от собственного бессилия. Иногда она думала о разводе. Она мечтала о спокойной жизни, без постоянного пристального внимания общества, без этих бесконечных светских и деловых мероприятий, без сплетен и кривотолков. Первое время женщина очень остро реагировала на это, но со временем смирилась и стала пропускать мимо ушей. Вот только когда до нее доходили разговоры о похождениях и изменах мужа, она мириться не могла. В душе разгорался такой огонь ненависти, что она вспыхивала как спичка. А муж на все ее истерики отвечал с удивительным спокойствием: