Маковое море - Сафронов Александр А. 11 стр.


Едва решили эту проблему, как возникла другая. В гостиной имелся комплект серебряных приборов с костяными ручками, а также английский столовый сервиз, стоивший немалых денег. Его использовали только для нечистых чужеземцев, которые ели говядину, и хранили в запертой горке, дабы не заразить остальную утварь. Но сейчас Паримал ужаснулся, когда, открыв сервант, увидел, что почти все тарелки и серебряные приборы исчезли. Того, что осталось, хватало для сервировки стола на четыре персоны, но факт воровства породил неприятные подозрения, вылившиеся в мордобитие на буксируемой кухне. После того как двум охранникам расквасили носы, потребовалось вмешательство хозяина; мир был восстановлен, но приготовления к обеду так затянулись, что раджа не успел хорошенько перекусить. Это был жестокий удар: теперь предстояло поститься среди пирующих, ибо правила были крайне строги по части того, с кем раджа мог сотрапезничать, и нечистые мясоеды в этот круг не входили – даже Элокеши ужинала отдельно, когда раджа оставался у нее на ночь. Неукоснительное правило требовало вежливо сидеть за столом, не прикасаясь к горам снеди, и потому во избежание соблазна Халдеры всегда подкреплялись до прихода гостей. Нил тоже собрался закусить, но из-за кухонной суматохи был вынужден удовольствоваться лишь горстью печеного риса, смоченного в молоке.

Солнце уже садилось, и над рекой плыл напев вечернего азана[42], когда раджу известили, что все его нежнейшие хлопчатые дхоти и муслиновые курты, приберегаемые для торжественных случаев, отданы в стирку. Пришлось облачиться в шершавое холщовое дхоти и полотняную курту. В своем багаже Элокеши раскопала шитые золотом туфли, которые были ему впору, и укутала его плечи шалью тончайшего голландского полотна с золотисто-алой парчовой каймой. Когда от “Ибиса” отвалила шлюпка, танцовщица спешно отправилась к компаньонкам, дабы провести последнюю репетицию.

Нил, церемонно поднявшийся навстречу гостям, отметил костюм для верховой езды мистера Бернэма и то, что двое других визитеров явно постарались принарядиться: двубортные сюртуки, из галстука мистера Дафти выглядывала рубиновая булавка, жилет мистера Рейда украшала изящная часовая цепочка. Их пышные наряды впечатляли, и раджа, смущенно запахнувшись шалью, сложил перед собой руки:

– Господа, я счастлив, что вы почтили меня своим визитом.

Англичане в ответ поклонились, а Захарий испугал раджу тем, что шагнул вперед, намереваясь пожать ему руку. Слава богу, мистер Дафти успел перехватить американца.

– Держите руки при себе, черт бы вас побрал, – шепнул лоцман. – Коснетесь его, и он побежит мыться, тогда обеда будем ждать до полуночи.

Прежде никто из гостей не бывал на плавучем дворце, и потому все охотно согласились его осмотреть. На верхней палубе Радж Раттан все еще запускал змеев.

– Стало быть, это и есть расхальский цесаревич? – крякнул мистер Дафти, познакомившись с мальчиком.

– Да, маленький раджа, – кивнул Нил. – Мой единственный отпрыск и наследник. Как сказали бы ваши поэты, нежный плод моих чресл.

– Ага, зеленый побег. – Лоцман подмигнул Захарию. – Позвольте узнать, ваши чресла – ствол или ветка?

Раджа одарил его ледяным взглядом:

– Нет, сэр, дерево целиком.

Мистер Бернэм проявил себя опытным спортсменом: его змей парил и нырял, поблескивая унизанной стекляшками веревкой. Когда Нил отдал дань его ловкости, судовладелец усмехнулся:

– Я прошел обучение в Кантоне, а там лучшая школа по запуску змеев.

В гостиной их ждала бутылка шампанского, поставленная в ведерко с мутной речной водой.

– Шипучка! Вот это дело! – обрадовался мистер Дафти. Налив себе бокал, он адресовал радже широкую ухмылку: – Мой папаша говаривал: “Держи бутылку за горлышко, а дамочку за талию. Смотри не перепутай!” Бьюсь об заклад, вашему батюшке это понравилось бы. Ведь он был большой озорник, а?

В ответ Нил сдержанно улыбнулся. Отвратительные манеры лоцмана дали повод еще раз возблагодарить предков за милосердие: спиртное не входило в перечень того, что нельзя делить с нечистыми чужеземцами; если б не вино, общаться с ними было бы невозможно. Раджа пропустил бы еще стаканчик шампанского, но заметил Паримала, подавшего знак о готовности обеда. Подхватив складки дхоти, раджа встал:

– Господа, полагаю, наша трапеза готова.

Слуги отдернули бархатную штору, явив огромный полированный стол, в английской манере сервированный ножами, вилками, тарелками и бокалами для вина, сиявшими в свете двух громадных канделябров. В центре стола красовался объемистый букет поникших кувшинок, напрочь скрывший вазу. Еды на столе не было – согласно бенгальской традиции, блюда подавались поочередно.

Нил устроил так, чтобы мистер Бернэм оказался напротив него, а Захарий и мистер Дафти соответственно слева и справа. Согласно этикету, за каждым стулом расположился лакей в ливрее расхальского поместья. Нил заметил, что униформа – рубаха, чалма и перепоясанный чапкан[43] до колен – сидит на них плохо, и лишь тогда вспомнил: никакие это не лакеи, а молодые лодочники, в спешке нанятые Парималом и еще не освоившие новую роль, что было видно по тому, как они беспокойно переминались и стреляли глазами.

У стола возникла долгая пауза – гости ждали, когда им подвинут стулья. Переглянувшись с камердинером, Нил понял, что лодочников не уведомили об их действиях в этой части церемонии и теперь они тоже ждут, когда господа усядутся. Парней явно озадачило, что едоки намерены вкушать яства в отдалении от стола, но откуда им было знать, что между столами и стульями предполагалось более близкое соседство?

Тем временем один лодочник проявил инициативу, участливо хлопнув мистера Дафти по плечу – дескать, вот он, стул-то, свободно, садись, только маленько сдай назад. Лоцман побагровел, и раджа срочно вмешался, на бенгальском приказав лодочнику подвинуть стул. На самого юного парнишку, стоявшего позади Захария, резкая команда так подействовала, что он пихнул свой стул, будто лодку, застрявшую на мелководье. Подкошенный сиденьем Захарий от неожиданности поперхнулся, однако был доставлен к столу целым и невредимым.

Нил рассыпался в извинениях, но Захарий ничуть не оскорбился – эпизод его скорее повеселил. За недолгое знакомство он произвел на раджу приятное впечатление своей врожденной элегантностью и сдержанным поведением. Нилу всегда хотелось знать о корнях и родословной чужаков; с бенгальцами просто – одно имя уже извещало о вероисповедании, касте и месте рождения, а вот с чужеземцами поди разберись, кто есть кто. В мистере Рейде можно было предположить выходца из древнего аристократического рода – раджа где-то читал, что европейская знать не брезговала отправлять своих чад в Америку. Эта мысль родила вопрос:

– Скажите, мистер Рейд, ваш город поименован в честь некоего лорда Балтимора?

– Может быть… точно не знаю… – промямлил Захарий.

– Вероятно, лорд Балтимор ваш предок? – не отставал Нил.

В ответ немногословный гость вздрогнул и смущенно помотал головой, что только укрепило мнение раджи о его благородном происхождении.

– Намерены вернуться в Балтимор? – Раджа чуть не добавил “милорд”, но вовремя осекся.

– Нет, сэр. Вначале “Ибис” отправится на Маврикий, а затем, если обернемся в срок, пойдем в Китай.

– Понятно.

Ответ напомнил радже об истинной цели обеда – выяснить, нет ли перемен в положении дел главного кредитора.

– Стало быть, ситуация в Китае изменилась к лучшему? – обратился он к мистеру Бернэму.

– Нет, раджа Нил Раттан, – покачал головой судовладелец. – Отнюдь. Сказать по правде, положение настолько ухудшилось, что уже всерьез поговаривают о войне. Вот в чем причина возможного похода “Ибиса” в Китай.

– Война? – опешил раджа. – Но я ничего не слышал о войне с Китаем.

– Немудрено, – усмехнулся мистер Бернэм. – Да и зачем вам себя обременять? Наверное, и без того хватает забот с чертогами, гаремом и плавучими дворцами.

Уловив насмешку, Нил вскипел, но от резкого выпада его удержало вовремя появившееся первое блюдо – дымящийся суп. Серебряную супницу украли, и потому угощение подали в серебряной чаше для пунша, имевшей форму морской раковины.

Мистер Дафти понюхал воздух и довольно улыбнулся:

– Кажется, пахнет уткой?

Раджа понятия не имел, что подадут к столу, ибо до последней минуты повара рыскали в поисках провианта. Путешествие подходило к концу, и запасы съестного на корабле истощились, а потому весть о роскошном обеде повергла кулинаров в панику; армия слуг отправилась на поиски продовольствия, но раджа не знал, чем увенчался ее поход. Паримал шепотом сообщил, что блюдо приготовлено из плоти существа, чей жир пошел на полировку стола, и Нил, опустив последнюю деталь, поведал гостям: перед ними действительно утиный бульон.

– Великолепно! – Мистер Дафти залпом осушил бокал. – И винцо превосходное!

Однако раджа не забыл пренебрежительного отзыва о своих занятиях. Он полагал, что судовладелец намеренно сгущает краски, дабы уверить его в больших убытках фирмы. Нил постарался говорить спокойно:

– Конечно, вас, мистер Бернэм, удивит мое стремление быть в курсе событий, но я ничего не слышал об упомянутой вами войне.

– Значит, на мою долю выпало сообщить вам, сэр, что с недавних пор власти Кантона усиленно противодействуют потоку опия в Китай. Все, кто занят этим бизнесом, единодушны во мнении: мандаринам воли давать нельзя. Прекращение торговли станет крахом не только моей фирмы, но и вашим, и вообще всей Индии.

– Крахом? – мягко переспросил раджа. – Наверняка мы сможем предложить Китаю что-нибудь полезнее опия.

– Хорошо бы, да не выходит, – ответил Бернэм. – Проще говоря, китайцы ничего не хотят – втемяшили себе, будто им ни к чему наши продукты и товары. А вот мы, дескать, не обойдемся без их чая и шелка. Мол, если б не опий, отток серебра из британских колоний стал бы неудержим.

– Беда в том, что китаезы надеются вернуть старые добрые времена, когда еще не отведали опия, – встрял мистер Дафти. – Но черта лысого – обратной дороги нет.

– Обратной дороги? – удивился Нил. – Но ведь уже в древности Китай был знаком с опием, разве нет?

– В какой еще древности! – фыркнул лоцман. – Когда я мальчишкой очутился в Кантоне, опий втекал к ним хилой струйкой. Китаезы, они ж твердолобые! Уж поверьте, стоило немалых трудов приманить их к зелью. Нет, сэр, надо отдать должное упорству английских и американских купцов – если б не они, опий так и остался бы уделом знати. Все произошло на нашей памяти, за что мы должны благодарить таких людей, как мистер Бернэм. – Он поднял бокал: – Ваше здоровье, сэр!

Нил хотел присоединиться к здравице, но тут подали второе блюдо – целиком запеченных цыплят.

– Будь я проклят, если еще утром они не пищали! – возликовал мистер Дафти и захрустел птичьей головкой, мечтательно закатив глаза.

Нил угрюмо пялился в свою тарелку; он вдруг так проголодался, что если б не слуги, тотчас набросился бы на еду. Однако он заставил себя отвести взгляд от цыпленка и чуть запоздало поднял бокал:

– За вас, сэр, и ваш успех в Китае!

– Да, это было непросто, – улыбнулся мистер Бернэм. – Особенно вначале, когда мандарины были несговорчивы.

– Вот как? – Не сведущий в коммерции Нил считал, что поставки опия официально одобрены китайскими властями, это казалось вполне естественным, поскольку в Бенгалии опийная торговля была не только санкционирована, но являлась британской монополией под эгидой Ост-Индской компании. – Я удивлен. Стало быть, китайское правительство осуждает торговлю опием?

– К сожалению, да. Какое-то время опий поставляли нелегально. Однако власти не рыпались и охотно закрывали глаза, ибо все мандарины и другие шишки получали десятипроцентный откат. Теперь они артачатся лишь потому, что хотят урвать больше.

– Все просто: косоглазые должны отведать палок, – разъяснил мистер Дафти, обсасывая крылышко.

– Пожалуй, я соглашусь, Дафти, – кивнул мистер Бернэм. – Своевременная порка всегда на пользу.

– Значит, вы уверены, что ваше правительство начнет войну? – спросил раджа.

– Увы, но, скорее всего, так. Британия долго терпела, однако всему есть предел. Как китайцы поступили с лордом Амхерстом?[44] На корабле, набитом подарками, он ждал у входа в Пекин, но император, извольте видеть, не удосужился его принять.

– Ох, не вспоминайте, сэр, это невыносимо! – вскинулся мистер Дафти. – Чего удумали – чтобы его светлость принародно пал ниц! Еще прикажут нам отрастить косички!

– С лордом Нейпиром[45] обошлись не лучше, – напомнил мистер Бернэм. – Мандарины уделили ему внимания не больше, чем этому куренку.

Упоминание птицы вновь привлекло мистера Дафти к еде.

– Кстати, цыпленок весьма недурен, – пробурчал он.

Взгляд Нила метнулся к его нетронутой тарелке – цыпленок объеденье, даже пробовать не надо. Однако статус хозяина требовал цветисто прибедниться.

– Вы чрезмерно великодушны, мистер Дафти, – сказал раджа. – Это всего лишь паршивый кусочек мяса, не достойный таких гостей.

– Паршивый? – Захарий встревожился и опустил вилку, лишь сейчас заметив, что хозяин ничего не ест. – Вы даже не притронулись, сэр… Что, в этом климате не рекомендуется…

– Нет… то есть да, вам вполне рекомендуется…

Нил смолк, придумывая учтивое объяснение, почему цыпленок негож для расхальского раджи, но очень даже подходит нечистому чужеземцу. Отчаявшись, в немой мольбе он посмотрел на англичан, которые прекрасно знали застольные правила Халдеров, но те отвели глаза. Наконец мистер Дафти булькнул, точно закипающий чайник, и пропыхтел:

– Да ешьте вы, не отравитесь. Он просто пошутил.

Вопрос был исчерпан с появлением рыбного блюда: обжаренное в сухарях филе латеса окружали овощи в кляре. Мистер Дафти внимательно изучил угощение:

– Залупонь, если не ошибаюсь, и оладушки! Да уж, сэр, ваши поварята расстарались!

Нил уже заготовил вежливый протест, но тут увидел нечто, отчего едва не рухнул со стула. Букет поникших кувшинок в центре стола был помещен не в вазу, как ему показалось, а в старый ночной горшок. Видимо, нынешнее поколение обслуги забыло об историческом предназначении сего сосуда, однако Нил прекрасно помнил, что его приобрели специально для нужд престарелого судьи, чей кишечник пребывал в тягостной осаде глистов.

Задушив возглас отвращения, раджа отвел взгляд от мерзкого предмета и стал лихорадочно соображать, чем занять внимание гостей. В голосе его еще слышалась гадливость, когда, найдя тему, он воскликнул:

– Однако же, мистер Бернэм! Вы полагаете, Британская империя затеет войну, чтобы приучить Китай к опию?

Ответ последовал мгновенно.

– Вижу, вы неверно меня поняли, раджа Нил Раттан, – сказал судовладелец, пристукнув бокалом о стол. – Война, если начнется, будет не ради опия, а ради принципа и свободы – свободы торговли и свободы китайского народа. Право свободной торговли, дарованное человеку Господом, к опию применимо не меньше, чем к любому другому товару. А может, и больше, ибо без него миллионы коренных жителей лишатся весомых преимуществ британского влияния.

– Как это? – не понял Захарий.

– По той простой причине, Рейд, – терпеливо разъяснил мистер Бернэм, – что британское владычество в Индии зиждется на опии, все это знают, и не надо притворяться, будто дело обстоит иначе. Полагаю, вам известно, что в некоторые годы наша прибыль от опия была почти равной государственному доходу Соединенных Штатов, откуда вы родом. Нежели вы думаете, что без такого финансового источника наше правление было бы возможно в обнищалой стране? И если задуматься о выгодах, какие приносит Индии английское господство, то следует сделать вывод, что опий для нее – величайшее благо. А стало быть, наш долг перед Богом даровать такие же выгоды другим народам, верно?

Назад Дальше