Глава 2
Он проснулся от настойчивого стука. Окинул комнату рассеянным взглядом, соображая, где находится. Сквозь неплотно задернутые ночные шторы пробивалось солнце, оставляя яркую полоску на кейсе гитары. Нераспакованный чемодан привалился к платяному шкафу. Из расстегнутого рюкзака свисали вещи. На письменном столе, в бутыли, декорированной салфетками, – большой букет сухих физалисов. Бабка любила эти цветы, называя «разбитыми сердцами». По осени собирала в саду охапками и расставляла по комнатам в хрустальных вазах.
Максим взял с тумбочки мобильник и взглянул на экран:
«Ого! Полпервого. Ну я и дрыхну». – Вскочил с кровати, натянул штаны, босиком подбежал к двери и отпер щеколду.
На пороге стоял Иван Семенович в темно-сером костюме и при бабочке. Выбритый, густо пахнущий одеколоном.
– Добрый день. Через час выезжаем.
– Куда?
– К нотариусу.
Максим взъерошил густые волосы:
– Забыл, – и начал оправдываться: – Обычно рано встаю, а тут…
– С дороги не грех поспать.
На кухне раздался звон разбитой посуды. Иван Семенович недовольно поморщился:
– Жанна Яковлевна.
«Домработница», – в памяти Максима мгновенно всплыл облик плотно сбитой курносой женщины. В детстве он ее побаивался.
После завтрака садовник, как обычно, отвозил бабку на лекции в консерваторию. Максим сидел на кухне, жевал ароматный оладушек, макая его в пиалу со сметаной, и нахваливал стряпню Жанны Яковлевны:
– Вам на шоу поваров надо выступать, – он старался усыпить бдительность домработницы.
– Ешь, ешь, – она улыбнулась, обнажив верхние десны, и подложила Максиму добавки.
«На пирата похожа. Зубы, наверно, специально вставила, чтобы надежнее золото спрятать», – Максим брезгливо поморщился, увидев, как Жанна Яковлевна помешала суп, зачерпнула ложкой из кастрюли дымящуюся жидкость, подула на нее и шумно втянула губами.
«Сколько раз бабушка просила из общей посуды не пробовать! Не буду ее борщ!» – он соскочил со стула, бочком подошел к большой деревянной кадке, стоявшей у батареи. Приподнял накрахмаленную тряпицу, отщипнул кусочек липкого теста и незаметно запихнул в рот, облизнув пальцы.
– Спасибо, Жан Якливна!
– Иди, уроки делай, – она собрала со стола грязные тарелки и загрузила в посудомойку.
Максим добежал до своей комнаты и нарочито громко хлопнул дверью. Осторожно, стараясь не скрипеть ступеньками, поднялся на второй этаж. Минуты три наблюдал за домработницей, прячась за перилами:
«Котлеты жарит».
Он преодолел коридор, вдыхая терпкий чесночный запах, юркнул в гостиную и включил телевизор. Сразу убавил звук. Компьютер бабка строго по часам выдавала и то после проверки домашнего задания. А в одиннадцать передача про животных!
Максим переключил на детский канал, забрался с ногами на кожаный диван и мгновенно переместился вместе с диктором в саванну.
Африканские слоны, радуясь долгожданным дождям, набирали воду в хоботы и окатывали друг друга. У самого берега торчала рельефная морда крокодила.
– Берегись! – предупредил Максим об опасности зазевавшуюся антилопу.
– Та-а-ак! – раздалось за спиной.
Максим ойкнул и вжал голову в плечи, словно кровожадный хищник только что клацнул зубами около его шеи. Перед ним возникла Жанна Яковлевна и уперла руки в бока:
– Это мы так уроки учим? Вот я сейчас Алисе Вита…
Максим заткнул уши.
«Дождевая лягушка. Один в один. Глаза выпучила, надулась, того гляди лопнет! Рот маленький. Обиженный такой ротик, – он непроизвольно хихикнул, – и платье маскировочное, светло-коричневое. Сливается с обоями».
Жанна Яковлевна шевелила губами.
«Бородавок только не хватает. А, может, есть?» – Максим разжал пальцы.
– … Семенович с города приедет, вот он тебе задаст трёпку! – продолжая верещать, домработница взяла с журнального столика пульт и нажала на кнопку. Саванна исчезла. Максим вскочил с дивана:
«Теперь не узна́ю, чем схватка с крокодилом закончилась!»
Он увернулся от Жанны Яковлевны, размахивающей руками:
– Неправда! Иван Семеныч меня ни разу не наказывал! – и шустрой мышкой проскочил в свою комнату.
– Там полотенце свежее. Зубная щетка и паста, – Иван Семенович прервал воспоминания Максима, – бритву на свой вкус купил, не знаю, какой пользуешься.
– Спасибо.
– Будешь готов – спускайся. Надо распоряжения дать домработнице.
– Распоряжения?
– Ты хозяин теперь. Она справлялась, что и когда готовить. И во сколько приходить.
Максим нахмурился:
«Какой я хозяин?! – он не собирался тут задерживаться, – дом продам, куплю фургон и уеду».
Словно подслушав его мысли, садовник сказал с досадой:
– Хотя… Молодежь теперь все больше деньги интересуют, да городская жизнь, – он повернулся и поплелся на кухню.
Максим сконфузился:
«Будто ростом меньше стал».
Послышался заносчивый возглас домработницы:
– И долго мне еще дожидаться?
– Сколько надо, столько и подождёте, – отрезал садовник.
Максим наскоро заправил постель, распахнул шторы, открыл форточку, впуская порыв свежего ветра и птичий гам.
В ванной тщательно брился. Глядя в зеркало, хмурил брови, чтобы в разговоре с домработницей выглядеть солиднее. Пока умывался холодной водой, вспомнил случай из детства.
Бабка всегда прятала сладости. То на верхнюю полку буфета, то в кладовку, среди коробок с обувью. Но у Максима словно нюх обострялся, и ноги сами несли к «тайнику». Попытки стащить пару конфет редко удавались, когда домработница была дома. Он ненавидел ее за привычку неслышно подкрадываться и портить удовольствие.
– Ну-с, и что ты тут делаешь, а? – победоносно звучал над самым ухом ее противный голос.
Максим вздрагивал и застывал с развернутой шоколадкой в руке, а Жанна Яковлевна доставала из кармана фартука блокнот и карандаш.
– Украл конфеты из ящика для рассады, – записав, она удивленно подняла брови: – Я ж сама Алисе Витальевне посоветовала сюда схоронить; думала, в теплице точно не найдешь.
«Я везде найду!» – Максим злился и пытался сообразить, как перехитрить противную Жабу. С того дня он решить следить за ней.
«Должна же она проколоться?!»
И однажды случай представился.
После обеда обитатели дома расходились на тихий час. Садовник – во флигель. Бабка – к себе наверх. Мама облюбовала диван в гостиной, а Жанна Яковлевна обычно устраивалась в холле, у печки. Она сдвигала два мягких кресла, застилала их пледом и укладывалась, как в люльку. Ноги в плотных колготках не умещались и торчали, словно куриные лапки из хозяйственной сумки.
Максим подозревал, что Жаба выбрала это место специально, чтобы надзирать за ним. В тихий час не разрешалось ни читать, ни рисовать. Дверь в его комнату держали приоткрытой. Иногда удавалось заснуть, особенно, если уставал на тренировке по брейку. Но чаще всего мучился, ворочаясь с боку на бок.
В тот день за завтраком Жанна Яковлевна проворно налила бабке кофе:
– Алиса Витальевна, мне бы отлучиться после обеда.
– Надолго?
– Всего на часок.
Бабка посмотрела на мать:
– Софья, у меня репетиция к прослушиванию. Ты никак свою встречу отменить не можешь, Максимушку чтоб одного не оставлять?
– Нет, я заранее предупреждала, что уеду, – мама сделала глоток, поставила чашку, встала. Отмерила Максиму дежурный поцелуй в макушку и упорхнула.
Бабка тяжело вздохнула, отложила на блюдце кусок тоста и молча вышла из-за стола.
«Опять из-за меня ссорятся», – от досады Максим пролил какао. Жанна Яковлевна тут же затерла пятно на скатерти и посыпала солью:
– Аккуратнее!
– Я не специально, – настроение скатилось, как ледянка с горки. Максим поблагодарил за завтрак и побрёл в свою комнату.
В холле одевалась бабка:
– Максимушка, поднимись ко мне. На столе оставила либретто. Перечитай «Аиду» – в выходные в Большом дают, – а вечером перескажешь мне.
«Ненавижу оперы!» – Максим сжал кулаки.
– Можно я телевизор посмотрю? – спросил он с вызовом.
– Вот он когда-нибудь и погубит человечество, – назидательно произнесла бабка, – там много полезного, но только безумец оставит ребенка в его сетях без присмотра.
– А глаголы учить за шестой класс вместо четвертого я значит не ребенок?!
Бабка часто заморгала:
– Но тебе же легко дается английский, репетитор отзывается очень лестно.
– Ага, ему деньги платят, вот и льстит, – пробурчал Максим себе под нос.
– Что?
– Ничего.
После обеда Жанна Яковлевна вперевалочку протопала к калитке. Максим спрыгнул с окна и бухнулся в одежде на кровать. С полчаса разглядывал лепнину на потолке и соединял в узоры мелкие трещинки в побелке.
«На печку что ли забраться? Ага! Сразу Жаба появится по закону подлости, – он промаялся еще какое-то время и вдруг услышал, как открылась входная дверь. – Вернулась?! – Второпях скинул покрывало и залез с головой под одеяло. Замер и плотно зажмурился.
Знакомые шаги осторожно проследовали к его комнате. По спине пробежал неприятный холодок. Скрип. Тишина. И снова вкрадчивая поступь домработницы. Теперь уже по лестнице на второй этаж.
«Пронесло, – Максим встал. Любопытство побороло страх. – Надо посмотреть, что она делает». – Бесшумно прокрался к двери и выглянул из комнаты.
Никого. Пол неприятно холодил босые ноги. Максим на цыпочках поднялся по лестнице. Вжимаясь в стену, двигался по коридору, проверяя двери. В гостиной пусто. В туалете с ванной темно. Гостевые комнаты заперты.
«К бабушке? Зачем? – его вдруг осенило. – А вдруг это воры? Жаба им сказала, что я один остался, вот и залезли. – От страха затряслись руки. Зря не взял лук или кочергу! Он вернулся в гостиную и выхватил из чехла бильярдный кий. – Отбиваться буду».
Перед дверью бабкиной комнаты остановился и прислушался. Ни звука. Не мог же он ошибиться? Точно кто-то проник в дом! Максим заглянул в замочную скважину.
Домработница рассматривала в большую лупу какую-то вещицу. Максим поднял кий, напряг шею и пинком открыл дверь:
– Что вы здесь делаете?!
– А-а-а! – Жаба вскочила, уронив деревянную резную шкатулку. Драгоценности рассыпались по полу.
– Это бабушкино! – продолжал вопить Максим.
Жанна Яковлевна кинулась подбирать бусы, кольца, сережки, браслеты, большие красивые ленты с камнями – Максим не знал, как они называются – и складывать всё в шкатулку.
– Конечно, конечно, – красная, Жаба пыхтела, ползая на коленях, – Алиса Витальевна просила свезти к ювелиру сережки: замочек заедает.
– А почему вы крадетесь, как шпионка? – наседал Максим. Страх исчез. Осталось злорадство.
– Чтоб тебя не разбудить, Максимушка.
– Я не спал. Все слышал. И ви-дел! – он взял со стола «Сто балетных либретто», засунул книгу подмышку и чинно проследовал вон.
«Пусть теперь только попробует бабушке на меня пожаловаться!» – вернул кий на место в гостиную, прошел к бабушке, уселся поудобнее и принялся за «Аиду».
Максим перестал таскать конфеты. Всякий раз, как находил лакомства, перед глазами вставала Жаба, копающаяся без спроса в бабкиных вещах. А уж на нее он точно не хотел походить.
Как-то раз он включил телевизор. Домработница тут как тут. Достала свой блокнот, но Максим вытащил из кармана припрятанную бумажку и громко зачитал:
– Десятое апреля двухтысячного года. Шкатулка, – он насмешливо наблюдал, как лицо Жабы покрылось красными пятнами. Она шумно задышала и поджала тонкие губы. С того дня домработница присмирела.
Максим покончил с утренним туалетом, вернулся в комнату, облачился в джинсы, водолазку и заспешил на кухню. В дверях приостановился. Жанна Яковлевна стояла у окна вполоборота к садовнику, раздувая ноздри. Презрительно сжатый рот напоминал куриную гузку. Иван Семенович в длинном белом фартуке поверх пиджака хлопотал у плиты.
Домработница скрестила руки и насмешливо наблюдала за ним.
– Может, вы у нас в кухарки заделаетесь?
– Может, – ответил садовник спокойно и налил в глубокую тарелку три половника супа. Поставил на плоское блюдо и посыпал рубленой зеленью. – Не велика премудрость.
– Ну-ну, – домработница поправила воротничок и переместила кружевную наколку на затылок.
«Раньше на жабу походила, а сейчас матерый такой бульдог. Цапнет, если бдительность потеряешь. Манжеты на запястье не сходятся. Ноги расставила, как на ринге», – Максим представил, как Жанна Яковлевна боксирует и рассмеялся.
Садовник и домработница обернулись.
– Всем добрый день, – Максим уселся за стол, разложил на коленях салфетку и понюхал первое, – традиционный английский сырный с курятиной?!
– Сам варил, – садовник придвинул плетеную корзинку с хлебом.
– Лучше б щи или борщ с пампушками, – подала голос домработница.
– Мы на кулинарном деле готовили такой, – заметил Максим, зачерпнул полную ложку дымящегося супа, подул на него и отправил в рот. – Очень вкусно, благодарю.
Иван Семенович впервые улыбнулся:
– Обедай и поедем. И да… – он вынул из кармана фартука большую связку ключей и положил на стол, – все что есть.
Жанна Яковлевна воскликнула:
– По какому праву вы их у меня забрали?
Садовник невозмутимо поставил второе – внушительный кусок мяса в окружении зеленого горошка – и растер ладони. Максим приподнял брови:
– Ростбиф?
– Да, сэр.
Максим отрезал небольшой кусок, отправил в рот и прикрыл глаза:
– Признавайтесь, петрушку добавляли?
– Грешен, – на лице садовника отобразилось блаженство.
Домработница подскочила и хотела взять ключи, но Иван Семенович опередил ее.
– Что вы себе позволяете? – взвилась она: – Мне на ужин муку и… уборку по средам делаю!
– А вы не торопитесь с уборкой, может ваши услуги не понадобятся.
«Гениальная идея!» – Максим осознал, что садовник озвучил его давнишнее желание.
Домработница взмахнула руками:
– Как не понадобятся?! Я без малого сорок лет в этом доме! Раньше вас, между прочим, намного раньше вас! И жалование Алиса Витальевна обещала в следующем месяце прибавить.
Иван Семенович смотрел в пол. Максим отложил салфетку, встал и заговорил, тщательно подбирая слова:
– Уважаемая Жа… – чуть не выскочило «Жаба», – Жанна Яковлевна. Я вам очень признателен за то, что вы все эти годы верой и правдой служили моей бабушке. Но ее больше нет, а мне помощь по дому не требуется – нас и с готовкой муштровали в колледже, и убираться могу не хуже пылесоса.
Садовник отпустил смешок. Жанна Яковлевна побледнела. Покраснела. Кашлянула. Повернула голову набок, пристально вглядываясь в лицо Максима, и завопила:
– Вы не можете так со мной поступить! – она топнула ногой, – Я верой, правдой… Верой и правдой.
– Мне очень жаль, но это мое окончательное решение. Выходное пособие вы получите… – он запнулся.
– У нотариуса вся информация, – подсказал садовник.
– Нотариус! Точно! – злобно выкрикнула Жанна Яковлевна. – Вот кто вас на место поставит! Я знаю. Мне Алиса Витальевна говорила.
– Что говорила? – уточнил садовник.
– А это не вашего ума дело! – домработница развязала передник, содрала с головы кружевную наколку и швырнула на подоконник. – Увидимся на оглашении.
– Вас подвезти? – предложил Иван Семенович.
Жанна Яковлевна презрительно фыркнула, выскочила в холл, на ходу скидывая тапки. Достала из шкафа пальто. Кряхтя, вытащила ботинки, уронив стойку для обуви. Натянула берет и вышла, хлопнув дверью.
Иван Семенович посмотрел на часы и снял фартук:
– И нам пора.
Максим быстро вымыл посуду, не обращая внимание на протесты садовника. Заскочил в свою комнату за рюкзаком, накинул куртку и через пять минут сидел в машине.
Ехали быстро. Иван Семенович вёл одной рукой. Вторую вальяжно положил на подлокотник. Максим откинул сиденье. За окном мелькали подмосковные просторы. В голове привычно застучало:
«Зеленое поле преследует взгляд
Сквозь сито осин и берез.
Уж сам от погони отделаться рад: