В этот момент я ещё больше стал ощущать себя проституткой, однако почуял вероятность будущего заработка и, понимая свою постоянную нужду в деньгах, продиктовал Лидии свой мобильный.
Мы попрощались и, в кои-то веки, я перешагнул-таки порог этой злосчастной квартиры. Я спустился на лифте и, немного пошатываясь от алкоголя, зашагал домой, пытаясь забыть всё, что произошло за этот день.
Однако такой возможности, к большому сожалению, не представилось. Ненависть и отвращение к людям, с которыми мне только что не посчастливилось общаться, желание массово скидывать в открытый космос всех подобных им, мучили меня всю дорогу до дома.
Лидия – типичная разведёнка, которая живёт на алименты. Сытая свинья, обиженная жизнью и пытающаяся сублимировать различными способами: от интерьера квартиры и выбора одежды до «стихосложения» и воспитания сына. Вот только в каждом из этих способов она проявляет максимум лицемерия и глупости. Выбирая обои, потолки и одежду, она отдаёт предпочтение только самому дорогому, ведь доминировать больше не в чем, а чувствовать себя значимой хочется, к тому же других критериев качества Лидии не найти. В воспитании ребёнка и сочинении стихов она руководствуется только собственными знаниями, находясь в полной уверенности в своей правоте. На самом же деле знания эти гроша ломаного не стоят. Нет, правда, ты подумай, лечить сына «народными методами» и гомеопатией, навязывать ему своё мировоззрение, да ещё и настраивать против его же кумира – это не назовёшь иначе, чем «свинство». А её «стихи» на уровне детского сада вообще обсуждать нет смысла. Не подумай, что мне есть дело до искусства, а тем более до детей, просто действует на нервы уверенность Лидии в своей правоте при всём этом.
Причём больше всего удручает тот факт, что Лидия и её окружение – типичные представители тех самых «нормальных людей», о которых я говорил ранее и которых, как ты помнишь, большинство. А теперь вообрази, что творится с этой планетой, если в большинстве домов обитают такие упыри или даже хуже. С другой стороны, мы все рано или поздно умрём, а в могиле тебе нет дела до того, что происходит наверху. Пусть даже десятки бомб разнесут всю планету на куски, пусть даже сотни миллионов Лидий губят жизни своих детей – побоку.
Не понимаю, почему такое количество людей боится смерти? Ведь она разом избавляет тебя от всех проблем и забот, приносит абсолютный покой и бесконечную безмятежность. Я считаю, при нынешнем положении дел, когда весь земной шар превратился в один огромный сумасшедший дом, единовременная смерть для всех и каждого – лучший исход. Только так можно наконец добиться абсолютного равенства между людьми, отсутствия насилия, войн, убийств, лжи и вообще всякого зла, только так можно навсегда успокоить всех непринятых, отвергнутых, брошенных, обиженных, одиноких, рыдающих, только так можно восстановить справедливость и дать планете, наконец, от нас отдохнуть и, возможно, через миллиарды лет породить новую цивилизацию.
А для того чтобы цивилизация эта превзошла нашу и не совершала тех же ошибок, необходимо перед глобальной смертью любыми способами законсервировать лучшие плоды науки и культуры на чрезвычайно длительный срок. Есть ли смысл в развитии населения Земли при бессмысленности всего сущего или нет – это уже другой вопрос. И обсуждать его, как по мне, бесполезно, ведь если этого самого злополучного смысла действительно нет ни в чём, то его нет и в данной теории, а значит, её можно не учитывать – Бритва Оккама[37]. Ты, наверное, спросишь, почему в таком случае я не убью себя? Отвечу очень просто: во-первых, это больно, а во-вторых, бессмысленно, если со мной не сгинет вся планета.
С такими мыслями я возвращался домой, проходя мимо рекламных постеров, панельных домов, магазинов, баров и кафе с нелепыми названиями и, конечно же, тысяч стандартных унылых лиц русской действительности. Такого рода окружение, особенно на фоне пережитого сегодня идиотизма, вгоняло меня в серьёзную депрессию. Но ещё большую тоску нагоняли мысли о будущем. Нет, не сопливые страдания о смысле жизни, собственной никчёмности, потерянной любви и так далее, а один единственный вопрос: «На что я буду жить, когда заработанные на выходных деньги закончатся?»
В голову решительно ничего не лезло. В офисе, по некоторым причинам, я работать не могу, ничего сверхъестественного делать не умею, родственников нигде нет. Единственным приемлемым вариантом оставалась анкета в интернете, однако по поводу неё мне не звонили уже лет сто. Есть, конечно, ещё общепиты, рестораны, различные магазины, но работать там я считаю ниже своего достоинства, хотя, если уж совсем будет не на что жить, придётся работать где придётся. К тому же после сегодняшних «игрищ» ниже падать уже некуда. Может, к доктору своему устроиться секретарём? У него вроде дочка симпатичная, можно подмазаться. Я, правда, совершенно забыл, как её зовут, и внешность толком не помню, но уверен, что милашка заигрывала со мной не один раз. Странная амнезия напала на меня последнее время.
Я думал обо всём этом, ехал в полупустом вагоне метро, смотрел на всё те же унылые лица, о которых говорил тебе не раз и которых с каждой станцией набивалось всё больше и больше. Стандартное окончание рабочего дня, стандартная жизнь в России.
Но знаешь, что донимало меня больше всего, Джонни? Долбаный пират… С каждым шагом, с каждым своим вздохом, с каждой новой мыслью я всё больше убеждаюсь, что я и есть этот хренов пират. Костюм не снимается, понимаешь, Джонни? С некоторых пор я стал долбаным пиратом.
Но вот, спустя двадцать минут испытаний морозным питерским вечером, я, наконец, добрался до своей квартиры. «О, заветная входная дверь, о, чудесная холостяцкая берлога, о, божественный бардак, как я скучал по вам все эти долгие выходные», – пронеслось у меня в голове. Я разулся, скинул куртку, повесил её на крючок, тут же поспешил в гостиную и плюхнулся в кресло. От долгожданного наслаждения я даже закрыл глаза и пару мгновений просто сидел в такой позе.
Из сладостной нирваны меня вырвала одна простая, но очень колкая мысль: «Чёрт возьми, я забыл отдать сумку» … Открыл глаза – всё подтвердилось… Я. Забрал. Сумку. С костюмом.
Как вообще можно было не заметить долбаной сумки на плече? Иногда мне кажется, что я наблюдаюсь у доктора не просто так. С другой стороны, Лидия ведь тоже не заметила, что я унёс реквизит. Но это и неудивительно, она ведь не самый умный человек на земле, мягко скажем. Я даже подумывал присвоить костюм себе, но тут же смекнул, что моя заказчица с её самолюбием никогда не подумает, что сама потеряла сумку, к тому же она мой потенциальный клиент в будущем, так что лучше всё же вернуть. Думаю, завтра-послезавтра пересекусь с ней и всё отдам. А жаль, в детстве мне очень нравились пираты.
Размышляя над всем этим и прикидывая степень своего сумасшествия, я вдруг вспомнил о таблетках. Доктор П несколько дней назад прописал мне какой-то новый препарат. Он сказал пить ежедневно в течение трёх дней, но из-за долбаного алкоголя и наркоты я ни хрена не помню, когда это вообще было. Я посмотрел в аптечке, проверил все полки в доме, перевернул вверх дном всю квартиру, но таблеток нигде не оказалось. «Наверно, – подумал я, – мой курс уже закончился. Док что-то такое говорил, что последний день будет “необычным”. Может, поэтому мне так память отшибло? Тем лучше. Возможно, этот кретин, наконец, поймёт, что я адекватный, и отвалит со своим дневником».
Делать было, как обычно, нечего, и я решил сесть за дневник. И вот только я завёл диалог с тобой, Джонни, только начал описывать свой сон, как меня снова посетила одна простая, но очень колкая мысль. «Чёрт возьми, – подумал я, – да я ведь забыл отослать доктору П отчёты за последние… Твою мать, да сколько я вообще не писал ему?» Дабы исправить эту ошибку, я зашёл на почту и скинул ему этот самый документ. Без последнего дня, правда, ведь на тот момент я только начал его писать, но, надеюсь, доктор меня простит.
Прости, что опять отвлёкся, Джонни. Представляешь, мне только что позвонила Бека! Сама позвонила, прикинь?! Да не просто поговорить – она прямым текстом и без лишних намёков предложила свой визит. «Нам нужно увидеться… Эрл. Срочно», – так она сказала. Джекпот, Джонни! Уж не знаю, что у неё на уме, девушки так прямо мне никогда не писали… Может, случилось чего? А может, по мужчине соскучилась, если понимаешь, о чём я. В любом случае отказывать даме в визите у меня не в чести. О, звонок в дверь. Должно быть, это она…
Заметка
Анастасия МурзаЗнаю, хочется повернуть всё вспять, monami.Нам уж поздно кричать псалмы –Им свободу у нас не отнять.Либо к чёрту взорвём всё,Либо сами сгорим мы…
Мир бесконечно огромен. Он не ограничивается тем, что находится по ту сторону наших глаз, тем, что можно потрогать, услышать, или попробовать на вкус. Есть множество вещей, скрытых от человеческого восприятия… По крайней мере, мне очень хочется в это верить.
Когда я позвонила в дверь, Эрл открыл не сразу, видимо, приводил себя в порядок. Щелчок замка, тусклый свет старенькой лампы в прихожей. Поехали.
– Ну здравствуй, дорогая моя, – ехидно улыбнулся Эрл, приглашая меня в свою берлогу.
– Привет, – коротко ответила я, вошла в квартиру и спешно начала снимать уличную одежду.
Воодушевлённый хозяин дома что-то говорил, пытался заигрывать, шутить. Я не слушала.
– Чай, кофе? – улыбнулся он.
– Нет, спасибо.
– Ты так и не объяснила, зачем пришла. Что-то случилось или так?..
– Где у тебя компьютер?
Эрл немного замялся, а затем кивком головы указал на дверь в свою комнату. Без лишних слов я поспешила туда.
Ручка будто расплавилась под моей ладонью. Первые признаки. Времени оставалось всё меньше. Я села на побитое временем кресло. Эрл начал нервничать.
– Может, всё-таки объяснишь, что здесь происходит? – спросил он, начиная терять самообладание.
– Некогда, – коротко ответила я. – Скоро сам всё поймёшь, обещаю.
Компьютер уже почти запустился, но тут Эрл развернул кресло и угрожающе надо мной навис.
– Погоди, погоди, – выпалил этот нахал, уже переходя в откровенное негодование. – Мы знакомы всего пару дней, а ты уже вламываешься в мою квартиру и, без каких-либо объяснений, занимаешь компьютер. Личное пространство – слыхала про такое?
– Послушай, – тяжело вздохнув, начала я, – ты ещё много чего не знаешь… Видишь ли, я прочитала твой дневник и, кажется, всё поняла…
– Что? – удивился Эрл. – Мой дневник? Как?
– А ты, видать, совсем ничего не помнишь, да? Ладно, сейчас это неважно, просто доверься мне.
Я попыталась придвинуться обратно к компьютеру, но Эрл сразу одёрнул меня обратно. Это было довольно грубо.
– Послушай, там моя личная информация! Как ты вообще умудрилась найти дневник? Чего ты хочешь, в конце концов? И откуда такая спешка, мать твою?!
– Взгляни-ка ты на свои стены, дружок… – скрестив руки на груди, ответила я.
Эрл огляделся и обнаружил, что, действительно, на некогда белых стенах появились странные надписи и символы. Он подошёл, начал разглядывать таинственные знаки. По всей видимости, личное пространство беднягу перестало интересовать. Я не преминула воспользоваться.
Здравствуй, Джон. Давненько мы с тобой не виделись. Жаль, что это наше последнее свидание. Сегодня я не расскажу тебе, как прошёл мой день, но это и неважно. На стенах уже появились странные жёлтые шестиугольники. Оно набирает силу. Уже совсем скоро всё случится.
Слава богу, Эрл потерял дар речи и с головой ушёл в постижение окружения. О, а вот снег за окном пошёл… какой-то очень странный снег, тем более в такое время года. Я указала на это Эрлу, он молча уставился в окно. Видимо, что-то вспомнил.
Так вот, Джон, сегодня я пришла не к твоему владельцу – я пришла к тебе. Нам нужно серьёзно поговорить, друг мой. И результатом нашего разговора в идеале должно стать спасение мира… или хотя бы нас с Ваней (или как там его правильно называть сейчас). Тучи сгущаются, абсурд уже лезет со всех сторон.
Эрлу стало плохо, он сел на диван, схватился за голову и вдруг обратил внимание на то, что под ногами у него натуральная трава.
Времени мало. Прости, Джонни, я вторгнусь и в твоё личное пространство тоже. Мне… мне нужно внести правки в дневник. Прости, но это необходимо. Только так я смогу встретиться с Ваней, выйти на его уровень, понимаешь? Главное – убедить читателя… Мне придётся много редактировать, но я постараюсь успеть.
.
.
.
Уже совсем стемнело. На стенах, помимо надписей, появились какие-то странные шрамы, будто бы на живом теле. Я судорожно стучала и пыталась правильно собрать пазл, Эрл ходил туда-сюда, разглядывал разные мистические объекты, возникающие прямо у него на глазах.
Конечно, функция замены слов в твоей программе существенно ускорила процесс – все нужные имена я смогла заменить в два счёта, но всё же процесс занял довольно много времени, так что Эрл в какой-то момент разделся, лёг на кровать и стал молча смотреть в потолок. Мир к тому моменту уже почти полностью погрузился в абсурд, ну а Эрл, в свою очередь, почти полностью погрузился в сон. Главное, чтобы он не проспал завтрашнее мероприятие. Пожалуй, поставлю ему будильник.
Осталось самое главное, Джонни. Завтра, когда Эрл проснётся, он, скорее всего, опять всё забудет. Более того, забуду, наверно, и я. Для нас с Эрлом, как и для тебя, происходящие вокруг вещи окажутся шокирующим кромешным бредом, но постарайся сохранить трезвый рассудок. Мы должны найти Ваню, и ты нам в этом поможешь. Ты – та самая невидимая рука, что может провести нас к нему.
Хочешь знать, что нужно делать? Для начала тебе необходимо устроить всё так, чтобы мы с Эрлом встретились в кафе «Ротерс», а там уже всё пойдёт по накатанной. Вероятно, завтра ни я, ни Эрл не захотим вставать со своих кроватей, поэтому придумай что-нибудь, чтобы нас растормошить. И помни, главное – найти Ваню, во что бы то ни стало. У тебя получится, я верю. В конце концов, ты же дошёл до этого места, читатель…
Сон
Мой сон был в крайней степени абсурден и беспорядочен, и запомнил я лишь небольшую его часть.
Первое, что мне приходит на ум, – прогулка по огромному замку с башнями, винтовыми лестницами и тронными залами. Постройка была полностью сделана из облаков, за исключением фонтана из радуги, который располагался где-то посредине двора. Начало сна отразилось в моей голове очень смутно, но я помню, что тогда был окружен безмятежностью и даже, можно сказать, счастьем. Однако длилась идиллия недолго – совсем скоро какая-то неведомая сила потянула меня вниз.
Неожиданно облака разрушались, и я стал стремительно падать на землю. Всеми силами я пытался сопротивляться неведомому воздействию, но тщетно. Падение закончилось ровнёхонько на острие секиры здоровенного минотавра, который, тут же стряхнул меня в грязь, лягнул со всей силы задними копытами и убежал, источая инфернальные крики: «Ущербность – не порок! Перейдёшь мне дорогу ещё раз?! Сколько тебе насыпать?! Свобода – это иллюзия!» Я лежал лицом в луже и не мог пошевелиться, пока не почувствовал нежное прикосновение женской руки.
Я тут же вскочил и увидел, что это не девушка, а девочка лет 15. Лица её я не запомнил, но до сих пор могу воспроизвести в сознании эти стеклянно-голубые глаза, этот чрезвычайно печальный взгляд. К тому же фраза, которую она произнесла, до сих пор звучит эхом в моём сознании: «Катастрофа, катарсис, а дальше что?» Произнеся это, девочка развернулась, побежала прочь и в какой-то момент просто испарилась в воздухе, оставив после себя лишь лужицу, в которую я тут же швырнул комок грязи.
Затем я приблизился к отголоску маленькой принцессы (лужице) и увидел в зеркале воды своё искажённое отражение: огромные прыщи, рытвины и волдыри по всему лицу, двойной подбородок и горб. Сначала такая картина меня ужаснула. «Неужели я правда так экзистирую?» – почему-то вслух произнёс я. Тут прямо из густой пелены тумана вышел лис с пышным хвостом и чрезвычайно проникновенным, тяжёлым взглядом.