С предельной осторожностью вписавшись в следующий поворот, я увидел двух мужчин, стоявших посреди дороги. Черные макинтоши блестели от дождя в свете фонарей, которые они сжимали в руках.
Когда один из них приблизился, я сбросил скорость и выглянул из окна машины.
– О, мистер Торстон, здравствуйте, – приветствовал он меня, и вода, стекавшая с полей его шляпы, полилась мне на рукав. – Хотите добраться до Три-Пойнта?
Я тоже его узнал.
– Здравствуй, Том, – сказал я. – Смогу я проехать?
– Не то чтобы не сможете. – Его лицо от дождя и ветра приобрело оттенок кровавой отбивной. – Но это будет непросто. Как по мне, лучше бы вам повернуть назад.
Я включил зажигание:
– Я все же рискну. Как думаешь, дорогу не завалило?
– Большой «паккард» проехал около двух часов назад. Обратно не возвращался. Может, впереди все в порядке, но смотрите в оба – ветер наверху будет адским.
– Если «паккард» сумел проскочить, я-то уж и подавно смогу, – хмыкнул я, поднял стекло и медленно покатил дальше.
Миновав еще один крутой поворот, я начал взбираться на холм, почти прижимаясь к склону, и через несколько минут выехал на горную дорогу, ведущую к Большому Медвежьему озеру. Лес как-то разом остался позади, и, кроме нескольких зазубренных каменных обломков на горном склоне, ничто не защищало от ветра узкую ленту дороги.
Ураган налетел на машину, едва я выехал из-под прикрытия деревьев. Ее качнуло, и колеса с одного бока на несколько дюймов оторвались от земли. Я выругался. Случись такое на повороте, я бы в два счета слетел в долину. Переключившись на низкую передачу, я сбросил скорость. Дважды «крайслер» буксовал из-за шквальных порывов ветра. Каждый раз двигатель глох, и я едва успевал среагировать, не давая машине покатиться назад.
Добравшись до вершины, я почувствовал, что мои нервы на пределе. Дворники не справлялись с потоками воды, и, чтобы разглядеть путь, мне приходилось высовываться в окно. Дорога была не шире двадцати футов, ветер хлестал машину, тряс и подбрасывал, и в следующий поворот я вписался скорее благодаря везению, чем мастерству. К счастью, за поворотом ад кончился. Дождь по-прежнему усердно барабанил по крыше, но я смог перевести дыхание: дорога пошла под уклон с подветренной стороны.
До Три-Пойнта оставалось всего несколько миль. И хотя я понимал, что худшее позади, все же не терял бдительности. Как оказалось, не напрасно. Внезапно свет фар выхватил из темноты стоящий посреди дороги автомобиль, и я едва успел ударить по тормозам. Колеса заклинило, «крайслер» повело юзом, и на какую-то неприятную секунду мне показалось, что я сейчас отправлюсь на небеса. Потом мой бампер со скрежетом вписался в зад перегородившей дорогу машины, и меня бросило на руль.
Проклиная идиота, оставившего машину без сигнальных огней, я встал на подножку и нащупал фонарик. Дождь не унимался, и, перед тем как спрыгнуть на землю, я направил луч вниз, чтобы посмотреть, что меня ждет. Вода доходила до колпаков колес. Осветив брошенную машину, я понял, что случилось. Ее передние колеса были полностью погружены в воду, и она, по всей видимости, попала в карбюратор.
На дороге, которая, как я знал, следующие несколько миль круто шла вниз, по неизвестной причине образовалось небольшое озерцо. Я осторожно спустился с подножки, и мои ноги погрузились в воду до середины икр. Ботинки тут же засосала вязкая грязь и смачно зачавкала при каждом шаге на пути к брошенному автомобилю. Дождь превратил мою шляпу в размокший блин, и я раздраженно смахнул ее с головы. Добравшись до машины и заглянув в окно, я обнаружил, что там никого нет. Я взобрался на подножку и направил луч фонарика вперед. Дороги дальше попросту не существовало. Деревья, камни и грязь завалили путь, образовав подобие дамбы.
Брошенная машина оказалась «паккардом», о котором, похоже, и упоминал Том.
Ничего не оставалось, как идти пешком. Я вернулся к «крайслеру», подхватил меньшую из двух сумок, запер дверцы и зашлепал мимо «паккарда» к завалу из деревьев и камней. Стоило выбраться из воды, и вскарабкаться по нему не составило особого труда. С вершины завала открывался обзор на дорогу к озеру, и она, насколько хватало взгляда, была свободна от каких-либо препятствий.
Спуск оказался куда сложнее, и разок я чуть было не упал. Ноги разъехались в стороны, и, чтобы устоять, я бросил сумку и ухватился за корни дерева, а потом долго не мог ее найти.
После завала задержек больше не было. Минут за десять я добрался до ворот Три-Пойнта, вышел на подъездную аллею и увидел в гостиной свет. Я тут же подумал о водителе «паккарда». Слегка рассердившись, попытался сообразить, как ему удалось проникнуть внутрь.
К дому я подходил осторожно, чтобы успеть взглянуть на гостя прежде, чем обнаружу свое присутствие. Оставив сумку на веранде, я стянул промокшую насквозь куртку и бросил на деревянную скамью у бревенчатой стены. Потом прокрался к окну и заглянул в ярко освещенную комнату. Кто бы ни вломился в мой коттедж, он разжег камин, и теперь в нем весело плясал огонь. В комнате никого не было, но пока я в нерешительности топтался у окна, из кухни вышел мужчина, держа в руках мою бутылку виски, два стакана и сифон.
Внешность пришельца показалась мне весьма примечательной. Его невысокий рост компенсировала ширина плеч. У него были злые голубые глазки и ручищи такой длины, какую редко встретишь у созданий, более цивилизованных, нежели орангутанги. Я невзлюбил его с первого взгляда.
Он встал перед камином, щедрой рукой наполнил стаканы скотчем, потом один из них поставил на каминную полку, а другой поднес к губам. Он попробовал виски с видом знатока, слегка сомневающегося в этой конкретной марке. Можно было разглядеть, как он перекатывает виски во рту, вскидывает голову и задумчиво изучает содержимое стакана. Наконец он кивнул, очевидно удовлетворенный напитком, и проглотил остаток. Вновь наполнив стакан, он развалился в кресле у камина, поставив бутылку на стоявший рядом журнальный столик.
На вид ему было сильно за сорок. Он не очень-то походил на владельца «паккарда»: костюм слегка поношен, да и хорошим вкусом, судя по рубашке, мой гость похвастаться не мог. Мне совсем не импонировала перспектива провести вечер в его обществе.
Беспокоил и второй стакан на каминной полке. Это могло значить только одно – у моего незваного гостя был товарищ, и я уже стал склоняться к мысли не выходить из укрытия, пока тот не появится. Однако ветер и мокрая одежда придали мне решительности: мерзнуть дольше совсем не хотелось. Я подхватил сумку и направился к входной двери. Дверь оказалась заперта. Достав ключи, я бесшумно отпер замок и вошел в прихожую. Пока я, поставив сумку на пол, размышлял, то ли идти в гостиную и разбираться с визитером, то ли прямиком направиться в ванную, в дверном проеме появился он сам и уставился на меня, как баран на новые ворота.
– Какого черта вам здесь надо? – Его голос был грубым и хриплым.
Я смерил его взглядом:
– Добрый вечер. Надеюсь, я вам не помешал. Так уж вышло, что я здесь хозяин.
Я полагал, что теперь он сдуется, как проколотый шарик, но мои слова лишь прибавили ему агрессивности. Его глазки злобно буравили меня, а на висках вздулись вены.
– Вы хотите сказать, что это ваш дом? – напористо поинтересовался он.
Я кивнул:
– Пусть вас это не смущает. Выпейте пока – виски в кухне. Я только приму ванну и сразу же вернусь. – Оставив его тупо смотреть мне вслед, я прошел в спальню и закрыл дверь. И тут я действительно рассердился.
Через всю комнату протянулась дорожка из женских вещей: сначала я увидел черное шелковое платье, потом дамское белье, чулки и, наконец, у двери в ванную – пару заляпанных грязью черных замшевых туфель.
На кровати лежал открытый чемодан из свиной кожи, из которого выглядывали другие предметы женского гардероба. Сшитый на заказ синий пеньюар с короткими рукавами был наброшен на спинку стула перед обогревателем.
Я стоял, взирая на этот кавардак, и не находил слов от злости, но прежде чем смог как-то отреагировать – а я уже был готов войти в ванную и высказать все, что думаю о манерах хозяйки чемодана, – дверь спальни открылась, и вошел мужчина.
Я повернулся к нему.
– Что все это значит? – спросил я, указывая на разбросанную по полу одежду и беспорядок на кровати. – Вы что, решили, что здесь отель?
Он смущенно поправил галстук:
– Ну не сердитесь. Здесь никого не было, и…
– Ладно, все в порядке, – смягчился я, подавив досаду. Не имело смысла устраивать сцену. Им просто не повезло, что я вернулся. – Вижу, вы уже чувствуете себя здесь как дома. Впрочем, не берите в голову, я вымок до нитки и потому не в духе. Адская ночь, не находите? Если позволите, я воспользуюсь свободной ванной комнатой.
Протиснувшись мимо него в дверь, я прошел по коридору к комнате для гостей.
– Я налью вам выпить, – крикнул он мне вслед.
Восхитительно! Ну разве не мило, когда незнакомец угощает тебя твоим же собственным виски? Я хлопнул дверью гостевой спальни и снял наконец мокрую одежду.
После горячей ванны я почувствовал себя лучше, а побрившись, уже настолько воспрял духом, что начал гадать, какого сорта женщина делит со мной кров. Но, вспомнив о мужчине, передернулся. Если она хоть немного похожа на него, мне предстоит неописуемый вечер.
Облачившись в серый шерстяной костюм, я посмотрелся в зеркало и пригладил волосы. На свои сорок я не выглядел – обычно мне давали тридцать с хвостиком. Чего скрывать, это было приятно. Как говорится, все мы люди… Я взглянул на свою квадратную челюсть, высокие скулы, ямочку на подбородке и с удовлетворением подумал, что действительно недурен. Высокого роста, несколько худощав, но костюмчик сидит превосходно. К тому же могу считаться выдающимся драматургом и романистом, хотя этот ярлык газетчики на меня еще не навесили.
Я помедлил у двери в гостиную. Оттуда слабо доносился мужской голос, но разобрать слов было невозможно. Расправив плечи и напустив на себя равнодушный, скучающий вид, припасенный для этого вынужденного знакомства, я повернул ручку и вошел.
Глава третья
У камина на корточках сидела тонкая темноволосая женщина. На ней был синий пеньюар с короткими рукавами, тот самый, что висел на стуле в моей спальне. Головы она не повернула, хотя, по всей вероятности, слышала, как я вошел. На протянутой к огню руке я заметил обручальное кольцо. Обратил внимание и на то, что ее плечи были немного шире бедер. Мне нравится, когда женщины так сложены.
Я ничего не имел против того, что она проигнорировала мое появление, не возражал и против обручального кольца. Но вот пеньюар мне решительно не понравился.
Ни одну женщину не красит халат. Даже если она не знала, кто я, ей следовало, по крайней мере, приодеться. Мне и в голову не пришло, что ей может быть совершенно безразлично, как она выглядит. Я подошел к ней с теми же мерками, что и ко всем знакомым мне женщинам, которые скорее согласились бы предстать передо мной обнаженными, чем в халате.
Признаться, я был избалован слабым полом – с моей репутацией, внешностью и состоянием этого было не избежать. Поначалу я наслаждался женским вниманием, хотя и сознавал, что многие обхаживают меня, как обхаживали бы любого перспективного холостяка в Голливуде. Им нужны были мои деньги, имя, вечеринки, которые я устраивал, короче – все, кроме моей персоны как таковой.
Меня же волновали почти все обладательницы привлекательной наружности. Красивые, хорошо одетые женщины являлись обязательной частью моего окружения. Они вдохновляли меня, развлекали, укрепляли мое эго. Мне нравилось окружать себя красотками, как некоторым нравится развешивать по стенам дорогие картины. Но довольно скоро они мне наскучили. Я обнаружил, что подобные связи сводятся к серии стандартных тактических ходов, и тут обе стороны были настоящими профессионалами. Они жаждали развлечений, подарков и внимания, а я – нескольких часов удовольствия без каких бы то ни было иллюзий.
Единственным исключением оставалась Кэрол. Мы познакомились в Нью-Йорке, когда я ждал постановки своей пьесы. Тогда она была секретаршей Роберта Роувана. Я понравился ей, и, как ни странно, она понравилась мне. Именно Кэрол убедила меня перебраться в Голливуд, где она теперь писала сценарии для «Интернешнл пикчерс».
Полагаю, я не способен долго любить одну женщину. Возможно, меня стоит пожалеть, ведь в старомодном обычае жить всю жизнь с одной женщиной должно быть множество приятных сторон. А иначе зачем столько людей женятся? И я начал чувствовать, что лишен чего-то в силу своей исключительности.
Было время, еще до переезда в Голливуд, когда я всерьез подумывал жениться на Кэрол. Мне нравилось ее общество, к тому же я считал ее гораздо умнее всех других знакомых дам.
Но Кэрол была завалена делами на киностудии, и мы редко встречались днем. А у меня завелось множество приятелей, и часто я был занят не только днем, но и по ночам. Кэрол поддразнивала меня насчет моих подружек, но, казалось, не особенно возражала. Лишь однажды ночью, когда я был слегка пьян и признался ей в любви, она выдала себя. Может, она тоже была немножко пьяна, но я так не думаю. Пару недель я ощущал уколы совести, когда встречался с другими женщинами, но в конце концов перестал заморачиваться. Наверное, просто привык к мысли, что Кэрол любит меня, как легко привыкал ко многому другому.
Пока я разглядывал гостью, мужчина отошел от стойки, где смешивал напитки, и протянул мне виски с содовой. Он был уже слегка нетрезв, и при хорошем освещении стало заметно, что ему не мешало бы побриться.
– Меня зовут Барроу, – представился он, дохнув перегаром мне в лицо. – Харви Барроу. Мне, конечно, неловко за наше вторжение, но у нас не оставалось выбора. – Он приблизился ко мне почти вплотную, и его плотная туша загородила женщину у камина.
Меня он совершенно не интересовал. Я не обратил бы внимания, повались он замертво к моим ногам. Отступив на несколько шагов, я встал так, чтобы видеть женщину. Она грелась у огня, словно не подозревая о моем присутствии, и почему-то ее нарочитое безразличие приятно волновало.
Барроу похлопал меня по плечу. Я неохотно оторвал взгляд от женщины. Он снова принялся извиняться за то, что вломился в дом без спроса, и я прервал его, заявив, что все нормально и на его месте я сам поступил бы так же. Потом как бы невзначай представился, понизив голос, чтобы женщина не разобрала моего имени. Если она хочет таким образом произвести на меня впечатление, я не назову ей себя до самого последнего момента, а затем с удовольствием понаблюдаю за смятением, которое охватит ее, когда она поймет, кого игнорировала.
Мне пришлось повторить свое имя дважды, потому что с первого раза он его не расслышал, но и тогда оно не произвело должного эффекта. Я даже помог ему, присовокупив «писатель», однако было очевидно, что он ничего обо мне не знает. Он оказался одним из тех тупых невежд, которые никем не интересуются. Отныне я решил его игнорировать.
– Рад знакомству, – торжественно произнес он, пожимая мне руку. – Так мило, что вы не рассердились. Другие бы вытолкали меня взашей.
Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, но я солгал:
– Все в порядке. – И посмотрел на женщину за его плечом. – Скажите, ваша жена окоченела от холода, глухонемая или просто необщительная?
Он проследил мой взгляд, и его грубое красное лицо напряглось.