– Что ж, я вернусь часикам к шести, надеюсь, к этому времени он очнётся.
– Полагаю, что так, потому что сегодня вечером у него было какое-то важное дело.
– И ты не выяснил какое? – усмехнулся я.
– Нет, мы обсуждали предстоящее восстание и Аманти, мне было не до его сугубо личных дел.
Мы поговорили ещё немного, а потом я распрощался и вышел из «Гриняка».
Извилистый, хорошо знакомый переулок, где я взял все, что срочно потребовалось, привёл меня на параллельную улицу, и я пробрался к трактиру с чёрного входа.
Есть различные виды поджогов. Некоторые делаются для того, чтобы просто припугнуть. Некоторые для того, чтобы сжечь только лишь имущество.
Я планировал дать возможность спастись тем, кто окажется на первом этаже. И надеялся, что Пивака не поднялся наверх, чтобы вздремнуть.
В такой час в «Гриняке», как и во всех близлежащих общественных домах, трактирах и тавернах, все ещё отсыпались после буйной ночи. А потому я, спокойно пробравшись на второй этаж через подсобное помещение, успел обработать керосином коридор и разбросать огневички по полу возле каждой из комнат.
У меня была ровно минута до того, как они зажгутся и превратят трактир в полыхающий кошмар.
Сбегая по лестнице в подсобку, я услышал вдалеке голос Пиваки, он отчитывал трактирщика за какой-то пустяк. Вскоре и трактирщик, и Пивака будут страшно жалеть о глупой перепалке, из-за которой они не сразу обратят внимание на надвигающуюся гибель «Гриняка». И переулок впадёт в страшную панику. Конечно, через время Пивака догадается, кто сгубил его любимое место и лишил дохода, но к тому времени я ему возмещу все сполна.
Возможно.
Азиак погибнет, скорее всего, от удушья во сне. Разве может его смерть быть более гуманной?
В полумиле от таверны меня резко остановила передавшаяся по наследству презренная совесть, вечно она путалась под ногами.
Я ничем не лучше Азиака, просто быстрее его. Продал душу дьяволу окончательно еще вчера, когда вошёл в дом сенатора и теперь действовал как заядлый убийца. Более того, как человек без понятий и чести.
– Мне не нужна эта честь, – процедил я сквозь зубы молчаливым стенам базилики святого Макуса. Со временем потеряв часть лица, его каменная статуя все еще смотрела с укоризной на землю Левого берега и людей его с их прескверными делами.
Зеленоватая вода канала исказила наши лица. Вот мое, грешное, пропащее, качается по волнистой поверхности воды. Чуть выше – его неполноценное лицо, сдавшееся течению времени.
Кто я – трус или же расчётливый убийца?
Боковым зрением я уловил движение между камнями.
– Веревка!
– Сссссссссс, чудовищно.
– Мне нужна твоя помощь, – я опрометью кинулся назад к трактиру, позволив веревке обвиться вокруг руки, чтобы она смогла выслушать мои указания.
Целый этаж людей.
Кто руководил мной в тот момент, когда я устраивал чертов поджог? Все животный страх за свою никчемную жизнь.
Черный дым уже поднялся над крышами домов, зловеще рассматривая бегущих к пожару людей, властно накренился над улицей, выбирая жертв, когда мы с верёвкой, наконец, оказались в гуще галдящей толпы.
Святой Макус! Свидетели пожара всюду одинаковы, в основном никогда не знают, что нужно делать в чрезвычайной ситуации. Второпях разливают воду, не успев добежать до очага пламени, иные стоят как вкопанные, когда каждые руки на счету и могут стать спасением.
– Огневик!!! Помоги! – взревел Пивака, беспомощно бегая вокруг трактира. – Помоги, дружище, горит! Горит родимый!
Я бы удивился, если бы он переживал за горящих заживо людей, конечно, он рыдал из-за здания.
– Тащите песок, а не воду! – заорал я на глотающих горький дым зевак.
– Зачем песок?! – вопил Пивака не в силах понять моих указаний.
– Песок тащите! Сыпьте под окна, люди будут прыгать в него!
Не из милосердия я оставил им шанс спастись через окна, лишь от нехватки времени, а также от понимания того, что, спрыгнув, они в лучшем случае останутся калеками.
– Веревка, если на районе есть кто-то из твоих, пусть мгновенно ползут сюда.
– Я тебе говорила мы не ссспасатели, мы шпионки!
– Тогда пошпионь-ка ты за мной.
Я бросился по лестнице соседнего здания, попутно срывая простыни с верёвок. Разве возможно в нашем влажном климате заиметь сухое белье за одну только ночь? Очевидно, что нет, но сейчас… С обмотанной головой и руками я выскочил на крышу здания, трактир, к счастью, был чуть ниже, и я смог перепрыгнуть на него. Знакомая дыра размером с городской люк так и осталась незаделанной. Пивака хоть и любил свое детище, но никак не мог заставить себя доводить дела до конца. Вместо того чтобы починить крышу, он застелил дыру непромокаемой тканью. Я прыгнул вниз, прорвав ее, и свалился прямо в полыхающий коридор второго этажа.
Снова в самом сердце пожара. Быть огневиком – это не только поджигать, это ещё и уметь усмирять свершившуюся катастрофу.
Но в данном случае моей целью были бедолаги, запертые в комнатах.
Вдруг ночью в трактир забрела беженка с детьми из раздираемой религиозной войной Риохии? Или же Пивака дал приют пилигриму, бредущему за прощением к святой Алейской горе? Или нищему старику?
Но порой судьба имеет прескверное чувство юмора.
Обжигая руки, задыхаясь от нависшей гари, я обнаружил пять из шести комнат пустыми. И в шестой метался в предсмертной панике мой будущий убийца.
– Шикарно, просто шикарно, – зашуршала веревка, прячась от огня мне под рубашку, – и что теперь, ссссс?
– Помогите! Помогите, пожалуйста!
Дверь открыть я смог, но огонь заполонил весь проем.
– Выбегай, давай! – прикрикнул я на метавшегося по комнате парня.
– Не могу! Пожалуйста, помогите, сеньор!
«Помогите, сеньор» и этот голос. Сколько ему лет? Заядлые убийцы не употребляют слово «сеньор». Бред какой-то.
– Веревка, прижмись.
Я рванул в комнату сквозь полыхающие прожорливые языки пламени. Когда тело загорается, нужно не паниковать. Я знал, что внизу нас должен ждать песок. Знал не наверняка, однако. Додумались ли эти идиоты насыпать горку песка или просто побросали мешки под окна? Достаточно ли там песка? Горящими руками я схватил свою несостоявшуюся жертву с голосом мальчугана и странным лексиконом и бросился в окно. Если что, мой убийца смягчит мое падение.
Благо песка хватило на то, чтобы приземление было максимально мягким в сложившихся обстоятельствах. Я зарыл полыхающие части тела в песок.
Люди охали, хлопали, подбадривали. Подняли с песка ошалелого паренька. Пивака подбежал ко мне:
– Гриню спаси! Потуши пожар!!!
– Не могу, я же не волшебник. Сгорит к чертям твой трактир! И крышу не пришлось заделывать.
– Да что б тебе всю жизнь гнилью питаться! Столько времени потерял на мальчишку! Все ради списков! – сплюнул Пивака и бросился к трактиру, в истерике хватаясь то за ведра с водой, то за мешки с песком в бесконечных стенаниях.
Догорал «Гриняк», старейший трактир Левого Берега, а передо мной стоял шестнадцатилетний юнец с благодарными глазами.
– Спасибо, сеньор, что спасли меня. Я перед Вами в неоплатном долгу.
– Как твоё имя?
– Азиак Ставински, сеньор.
Произошла какая-то чудовищная ошибка. Этот парень не мог быть мокрушником, о котором говорил Пивака. Но никого в трактире больше не было.
Веревка не могла ошибиться с именем моего убийцы.
И не могли люди Янемага дать такое задание неопытному подростку.
Я невольно коснулся веревки, которая взобралась по руке к самому уху.
– Это он, хозяин, это Ссставински.
Глава 3. Яд ядом делает только доза
– Еще раз! Повтори все, что сказал мне! – я втащил мальчишку за шиворот в «Гондольерку», главную конкурентку «Гриняка», где Пивака уже запивал свой траур.
– Повторяй!
Парнишка прерывисто вздохнул и заново повторил все, что уже рассказал мне дважды.
Его звали не Азиак, а Мэт. И ему было всего шестнадцать. Вся его семья погибла при пожаре, который устроили конкуренты. Мэт в ту ночь дежурил на маяке. Рассказывая об этом в третий раз, он вновь начал всхлипывать.
– Да прекрати ты ныть, как девчонка! Дальше говори!
– Если Вы не теряли близких, сеньор, Вам не понять, – шмыгая носом, он яростно вытирал слезы, но они продолжали по-девчачьи орошать впалые щеки. – Вам повезло в жизни.
– Что дальше?
– Дальше решил во что бы то ни стало отомстить поджигателям.
– И как же ты решил отомстить?
– Я решил, что попаду в хороший список, стану богатым и уважаемым человеком и уничтожу всех этих тварей.
– Это все понятно! Дальше, богатый и уважаемый, что случилось после?
– Я жил и работал какое-то время на маяке, стал посещать ваш район, познакомился с Пивакой и стал периодически помогать ему.
Я кинулся на Пиваку, все это время безучастно наблюдающего за нами, и уткнул его мордой в тарелку поленты.
– Что же ты за мразь? И где этот пресловутый мокрушник, который год был в списке ожидания? Это с этим мальком ты нажрался вчера ночью?
Утром в «Гондольерке» не было завсегдатаев, а потому те, кто мирно попивал утреннюю порцию пива, лишь столпились в качестве зевак, но не помощников несчастному Пиваке.
Он пытался освободиться, но захмелевший и опечаленный человек всегда слабее трезвого и взбешенного.
– Сеньор, не надо, пожалуйста, – заскулил мальчишка, испугавшись, что Пивака попросту захлебнется в тарелке поленты, – он просто меня защищал. Вчера я пришел к нему и спросил про Вас.
Я толкнул Пиваку и сел рядом.
– Рассказывайте, что за дерьмо происходит!
– Да пошел ты! – Пивака сплюнул прямо на стол, грубо вырвав салфетку у подбежавшей к нему официантки.
Я дождался, пока он вытрет лицо и наступит на горло своей гордости.
– Мальчишка получил на тебя задание. А еще его выгнали с маяка, поэтому я дал ему возможность переночевать в «Гриняке». Я не знаю, кто и почему дал ему это задание, более того он даже не был в списке ожидания.
– Кто тебе дал задание?
– Я не видел, сеньор Варковски. Я сидел у одного из каналов.
– Где именно?
– Возле розового канала, сеньор.
– Что ты там делал?
– Ничего.
– Что ты там делал?! – прикрикнул я на малька.
– Да ничего не делал! – огрызнулся он в ответ. – Просто маму с папой вспоминал.
– Ревел, значит. И что дальше? Явилась крестная фея и дала тебе задание, чтобы ты поскорее попал на бал?
– Почти, сеньор. Не смейтесь.
Мы с Пивакой, который получил новую порцию поленты и чашку сладкого чая, не сдержавшись, заржали во весь голос.
– Кроме шуток, Огневик, он рассказал мне то же самое.
– Ну, если мы его кипятком обдадим, он перестанет сказки рассказывать.
– Это не сказки! Подплыла гондола с черной крышей, меня пригласили сесть. Знали и мое имя с фамилией, и все, что произошло с родителями. Дали задание убить Вас, сеньор.
– И как ты собирался это сделать?
– Я не знаю. Я никогда не делал ничего подобного.
– Мальчишка, правда, почти святой. Отпусти ты его с миром, – вступился за него Пивака, – он даже медяка не украл.
– Однажды я украл на базаре бусы для мамы. Но потом вернул. Она отругала сильно.
Мы с Пивакой переглянулись.
– Какой-то бред. Какой идиот мог дать задание на убийство ребенку?
– Я не ребенок!
– Почему ты не рассказал мне правду? – обратился я к Пиваке.
Тот хотел было оправдаться, но мальчишка влез в диалог.
– И если вам интересно, это был не «идиот», а, если уж на то пошло, «идиотка».
– Женщина?!
– Да, она говорила шепотом.
– Ты хочешь сказать, что получил задание от кого-то из клана Шепчущих? Полный бред.
Пивака попросил для нас вина, но я не собирался терять время. Только сейчас я заметил отсутствие веревки. Возможно, она принесет мне какую-нибудь информацию, если все же решит быть полезной.
– Вставай, мы уходим, – бросил я Мэту.
– Мы?
– Да, мне нужно будет разобраться со всем окончательно. Поживешь пока что у меня.
– Далеко Вы живете, сеньор?
– Выпейте со мной за помин «Гриняка» хотя бы? – раскинув руками, протянул Пивака.
– Увы, не могу. Мы спешим.
Мальчишка собрался было послушно хлебнуть из бокала, но я дернул его за собой.
По соседству с «Гондольеркой» выживал некогда процветавший текстильный магазинчик. Оставшийся в нем продавец, он же хозяин, знал меня с детства. Зачастую люди с достатком трясутся за каждую копейку, а бедствующие обладают такой щедростью, будто познали нечто выше материальных ценностей. Сеньор Викотти дал нам два комплекта одежды в долг, не рассчитывая на то, что я смогу его вернуть. Но я не забывал такие вещи…
Моя временная обуза шла за мной, то и дело спотыкаясь.
– Какого дьявола ты такой неуклюжий? – окончательно взбесился я через четверть пути.
– Очки свои оставил в сгоревшем трактире, сеньор. Я очень плохо вижу.
Пришлось сделать крюк в поисках оптики. Мы устроили целое представление перед продавцом, правда, Мэт и не подозревал, почему мы меряем столько очков, почему на каждую новую пару я нахожу пару крепких слов о том, как паршиво он выглядит, тем самым заставляя продавца все больше смеяться и терять бдительность.
Более десятка очков перемерено, одна приветственная чашечка разбавленного кофе выпита, ноль очков куплено, одни украдены.
Мы распрощались с продавцом, насмеявшимся вдоволь, и покинули магазинчик.
Я схватил Мэта за шиворот, и мы помчались по переулкам.
– Почему? Почему мы… так бежим?
Я впечатал мальчишку в стену дома – штукатурка осыпалась на непослушные волосы – и нацепил на переносицу краденые очки, сделав его образ еще более нелепым и смешным. А выражение лица, полное безуспешного возмущения, разочарования и вместе с тем восхищения, завершило смехотворную картину.
Такой вот идиот – мой неудавшийся убийца.
Когда мы зашли в дом Вильфионеды, она с недовольным лицом сидела на той же софе, на которой встретила меня вчера. Но в этот раз, к счастью, не была одета так непотребно. Туго затянутая изумрудным атласом талия, забранные на затылок черные волосы, массивные браслеты на руках и множество колец – создавалось впечатление, что она собралась выйти из дома и никогда больше не возвращаться.
– Не будешь против, если этот молодой человек немного у нас погостит?
– Что я могу сделать? Мужеложство нынче в моде.
– Я понимаю вашего покойного мужа, сеньора Энберри, – я толкнул Мэта в сторону лестницы. – На втором этаже третья комната слева, жди там.
Вильфионеда проводила его надменным взглядом, а потом свысока уставилась и на меня.
– Чтобы понимать покойного, нужно самому быть покойным, мой др’уг.
– Сколько ваш супруг не ночевал дома? Больше месяца? Это потому что жизнь с тобой, тетушка, невыносима. Лучшим решением было бить тебя. А всего лишь три-четыре раза в неделю – слишком по-джентельменски.
Она рассмеялась, закидывая ногу на ногу с таким видом, будто это была лучшая поза для словесной битвы.
– Бер’егись, я ведь могу пойти в полицию.
– Это вряд ли. Иначе твой дом не стал бы пристанью для такого, как я.
– Может, мой дом – это ловушка?
– Слишком долго для ловушки. И слишком прескверно, ловушки все как на подбор сладкие.
– А тебе здесь несладко, Ка?
– Мне здесь временно. Поэтому не переживай.
Она ответила мне что-то, но я уже не слушал, быстро взбежал по лестнице и, зайдя в комнату, запер дверь.
Мэт сидел на подоконнике, постукивая башмаками и создавая незамысловатую мелодию.
– Сеньор Варковски! У Вас на столике стояли бутерброды с рыбкой, я не выдержал и съел один. Простите, пожалуйста.
– Да черт с ними. Давай лучше подумаем, как нам выйти на твоего заказчика.
– Давайте, сеньор. Может, мне снова сесть у розового канала?
– Тебе дали какой-нибудь контакт, с кем связаться, когда ты меня убьешь?
– Нет, мне сказали, что со мной сами свяжутся.
Я увидел, как веревка подползла и выгнулась, точно змея перед нападением. Явно она ждала позволения испугать мальчишку, и, несмотря на то, что он сегодня пережил, я кивнул ей.