Веревка кинулась на него сзади, накрепко связав. Бедняга повалился на пол с криками, тщетно пытаясь вырваться из пут веревки. Та, конечно, отпустила, но, как только он забился в угол, снова стала выгибаться и угрожающе шипеть, изображая змею.
– Ты хотел убить моего хозяина, ссссссс?
– Нет! Нет! Господи, она живая!!! Помогите, сеньор!
– Иди сюда, веревка, хватит его пугать. Он хотел убить, но не смог.
– Я не хотел, сеньор. Я бы и правда не смог, – он выставил руки вперед, будто они могли защитить его от шипящей твари, и с мольбой посмотрел на меня, – я бы не смог этого сделать. Я не мерзавец.
– Сссссссс, посссмотрите на него. Он не мерзавец, он труссс. От него пахнет псссиной.
– То есть потенциальной верностью? – усмехнулся я, позволяя веревке обвиться вокруг предплечья. – Есть новости?
– Есссть, но пусть он выйдет.
– Давай, Мэт, сходи-ка погуляй по дому, но смотри не укради ничего, а то я тебя отлуплю.
– Вы мне не отец, чтобы так говорить, – обиженный Мэт резко вскочил, но тут же пошатнулся и упал.
– Ну, точно девчонка! Неуклюжий… Эй, ты чего.
Я кинулся на пол рядом с бьющимся в конвульсиях мальчишкой, изо рта которого пошла пена.
– Дьявол! Что с ним?!
– Псссина! Я же сссказала! Так пахнет изо рта того, кто отведал ярчанки! Его отравили!
– Вот тварь! – я схватил мальчишку на руки и бросился вниз к проклятой тетке.
Она как ни в чем не бывало сидела на софе, но, увидев нас, умело сыграла удивление с легким налетом паники.
Я положил мальчишку на софу и схватил за плечи черноволосую ведьму.
– Стерва! Вздумала меня травануть? Где противоядие?!
– Не знаю!
Я стал трясти ее так, чтобы слова сами высыпались из поганого рта.
– Я не знаю! Не знаю я, Карр’и! Пожалуйста, пр’екр’ати!
Ее голова тряслась, словно у куклы, вот-вот оторвется. Я поволок бездушную тварь в ее комнату и толкнул к трюмо.
– Противоядие! Быстро!
– Боже, Карр’и, мне так жаль! – она кинулась к трюмо, дрожащими руками выдергивая один за одним ящички – нарочно тянула время.
Тогда я пошел в наступление, времени играть в джентльмена не было, эта ведьма заслуживала рукоприкладства. Я схватил ее одной рукой за волосы, другой за подбородок.
– Я разобью твою морду, и тебе нечем будет торговать среди богатеев. Живо давай противоядие!
– Я не вижу моей аптечки! Ее кто-то укр’ал!
– Это сссделала Беатрис, хозяин. И она вот-вот сссмоется.
Служанка, ну конечно! Я бросился вслед за веревкой на второй этаж, та повела меня в ванную. Дверь пришлось отпирать отмычкой, которая всегда была при мне. Там я и настиг паршивую девку, которая пыталась удрать через окно, прихватив с собой аптечку.
– Окажи мне услугу, свяжи ее крепко и не отпускай! – крикнул я веревке, мгновенно бросившейся на свою жертву. Сам я полетел вниз к издыхающему на софе Мэту.
Вильфионеда уже крутилась возле него, бестолково наводя суету.
– Быстрее, помоги.
– Так. Так-так, – она нервно перебирала все эти похожие друг на друга склянки, – вот оно!
Она подбежала к мальчишке и залила ему в рот пару капель антидота.
– Налей больше!
– Больше не нужно, Ка! Не лезь туда, где ничего не смыслишь, – она окатила меня такой волной презрения, будто это я сам на себя смотрел.
Мэт перестал хрипеть, веки тяжело сомкнулись, и он обмяк на софе.
– Он поспит несколько часов и пр’оснется с хор’ошим настр’оением от того, что все-таки выжил.
Но я в ужасе смотрел на ползущую по лестнице веревку.
– Какого черта ты здесь делаешь? Я приказал тебе следить за служанкой!
– Ссссссс, а чего ссследить за трупом? Она уже никуда не убежит, сссссссс.
– Что случилось? Ты все-таки придушила ее?
– От нее тоже пахло псссиной. Но противоядие было у вассс.
– Что ты так смотр’ишь, Ка? Все же очевидно. Она получила четкие инстр’укции. Отр’авить тебя и самой выпить яд на случай неудачи, чтобы никому ничего не р’азболтать. А если бы она успела сбежать вместе с аптечкой, то выпила бы пр’отивоядие вовр’емя и все бы обошлось. Она бы получила свою нагр’аду. Она же не знала, что ты не один явишься.
– Я, пожалуй, отнесу Мэта в комнату. Пусть там отлежится.
Она махнула рукой небрежно и равнодушно, грубое «проваливай» было бы даже учтивее этого жеста. Впрочем, я его вполне заслужил.
К вечеру у Мэта поднялась температура, Вильфионеда сказала, что его организм слишком слабый. Поначалу она помогала мне сменять холодные примочки на голове мальчишки, но, увидев, что я справляюсь, довольно быстро ушла спать, сославшись на усталость и головную боль.
К утру температуру удалось сбить, и я смог оставить Мэта под присмотром веревки и занялся трупом Беатрис.
Через пару часов тщательно вымыв руки с мылом и опустошив полбутылки коньяка, я все же улегся спать в гостиной на софе.
Меня срубило почти сразу под недовольное шипение со второго этажа. Конечно, не для таких мирских дел была создана эта вещичка.
Глава 4. Темир-агач
– Безусловно, я не буду этого делать! – Вильфионеда, конечно же, восприняла мою идею негативно, но я ожидал, что первая реакция у собравшихся за столом будет именно такой. Мэт молчал, но всем своим видом поддерживал хозяйку дома.
– Объясняю еще раз, – я был готов объяснить еще десять раз, если потребуется, – мы будем каждое утро принимать яд маленькими порциями, постепенно приучим организм, таким образом, никто в этом доме не умрет от отравления.
– Мы можем погибнуть от чего угодно помимо яда! Ты понимаешь, что значит пить яд каждый день? Это значит каждый день по своей воле испытывать боли в животе, анемию, тошноту и остальные мучительные симптомы. И для чего? Ну, напали на тебя, что с того?
– Напали один раз – нападут еще. А отравление – самый простой способ добраться до человека.
– Ха! Вот еще! Обойдусь как-нибудь без этого, тем более не хочу, чтобы от меня плохо пахло.
– Брось, этот запах могут уловить лишь веревки.
– Даже если и так, – она резко поднялась из-за стола. – И долго еще мой дом будет гостиницей для обездоленных? Мальчишка жив, сыт, пусть уходит.
– Он обязательно уйдет чуть погодя. Мне он временно нужен.
– Я не стану долго этого выносить! У тебя есть еще день, и я не хочу больше его видеть.
С этими словами она удалилась на террасу и демонстративно поставила соломенный стул к нам спинкой.
Была во всем ее поведении какая-то странность, которую я не мог уловить.
– Ну, Мэт, давай попробуем привлечь твоего заказчика. Мне важно выйти на него.
– Конечно, сеньор Варковски, – голодранец набил рот сыром и шоколадом, подобно хомяку, – мжт мы ппрубуем избрзить Вшу смерть?
– Прожуй уже и потом скажи!
– Попробуем изобразить Вашу смерть? И тогда заказчик сам выйдет на меня.
Я закурил прямо в гостиной, веревка при виде огневички оскорбленно зашипела и отползла подальше.
– Изобразить смерть…
– Сссмерть, сссмешной хозяин, ты не уссспеешь.
– Выкладывай, что ты выяснила, бечевка. Вечно все скрываешь до последнего.
– Тебя будут пытатьсся убить еще тринадцать раз.
– Боже, сеньор, да за что же Вам все это?
– Как это за что, ссссссссс, он же у нассс…
– Замолчи ты, – прикрикнул я на веревку. Не собирался я посвящать мальчишку в свою биографию.
Тринадцать раз после неудавшихся двух покушений. Именно столько раз пробовали убить сенатора Энберри, прежде чем я выполнил задание.
Если переживу пятнадцать покушений, у них не будет другого выбора, как принять меня в клан Янемага.
До конца срока расследования оставалось четыре дня. А значит, тринадцать покушений должны были уместить в четыре несчастных дня! Почти по три попытки в сутки.
– Не нужно никакой инсценировки. Мы не успеем, Мэт.
Я едва успел закончить фразу, как дверь сотряслась от властного стука.
– Полиция Медины, именем закона откройте дверь!
Вильфионеда будто материализовалась из ниоткуда и уселась на свою софу, как королева на трон, впопыхах поправляя прическу.
– Матин, стучат! – крикнула она лакею. – Кстати, думаю это за вами, точнее за мальчишкой. Должно быть, соседи увидели слишком много незнакомых лиц. Таким, как он, не место в Медине. Сейчас вас уведет конвой. Печально так, – она наигранно вздохнула и как победительница раскинула свои тонкие руки, увешанные браслетами, по спинке софы.
Матин выбежал с террасы и помчался к двери, а я, схватив веревку и мальчишку, понесся по лестнице наверх.
– Ссссссссссс, как меня доссстало ссслужение тебе! Ссскорее бы уже они тебя убрали! Теперь тебя посссадят за укрывание мальчишки здесссь, а в тюрьме тебя уж убьют сссссс первой попытки, – шипела гадюка, извиваясь в руке.
Испуганный Мэт придерживал очки на бегу и только и делал, что причитал о невозможности спрятаться. Полиция найдет везде.
Мы забежали в мою комнату, и я запер дверь.
Шкаф – бесполезно, это первое, куда она полезут. Под кровать, но мы же не играем в прятки? Ванная. Нет. Везде найдут. Балкон – бестолковое решение. Куда бы спряталась Мару? Она умела прятаться так, что обнаружить ее мне всегда стоило больших усилий. Зачастую я просто сдавался и умолял её выйти из укрытия в страхе, что, пока я тут играю в прятки, ее кто-нибудь уже украл. Я закрывал глаза, затыкал уши и громко считал вслух до десяти. Это был наш уговор, чтобы она могла выйти ко мне, не раскрыв тайное место.
Гадючка продолжала извиваться в руке, предсказывая мою неудачу, скорую смерть и прочие неприятности, чем, наконец, и привлекла мое внимание.
– Господа, в доме находится мой племянник, но я не видела, как он заходил в дом. Я спала, слишком утомилась за эти тяжелые дни.
– Сеньора, нам нужно обыскать весь дом, есть информация, что у вас проживает беженец с Левого берега.
– Боже! Не может быть! В доме должен быть только мой племянник, господа.
Голоса вплотную приблизились к двери, и раздался ожидаемый стук.
– Сеньор Варковски! Полиция Медины! Откройте дверь!
Я медленно встал с кровати и прошаркал навстречу незваным гостям.
– Доброе утро, господа, – я выглядел сонным и взъерошенным настолько правдоподобно, что Вильфионеда в недоумении и вместе с тем злобно сверкнула глазами, бегло осматривая комнату.
– Мы должны обыскать комнату, сеньор.
– Пожалуйста.
Они уж точно играли в прятки! Заглядывали под кровать, в шкаф, рыскали в ванной, выглядывали в окно, шарили на балконе среди цветника, даже трясли моим одеялом, чем вызвали мой искренний смех.
– Господа, это уже смешно! Должно быть, произошла какая-то ошибка!
– Мы должны осмотреть все комнаты.
Обыск шел около часа, они все ходили и ходили по дому, с каждой минутой теряя надежду на удачный улов.
Мы с Вильфионедой пили чай в гостиной в полном молчании, конечно, она не желала со мной разговаривать. И я ее понимал. А я еще я так же прекрасно понимал, что это именно она вызвала полицию.
С каким высокомерием она пила этот чай, вынужденная проводить время со мной, пока полицейские шарили по ее трюмо.
– Будто некто может спр’ятаться в тр’юмо! Идиоты! – прошептала она, едва не раскрошив в руках фарфоровую чашечку.
Но вскоре мучения Вильфионеды были окончены: удрученный безуспешными поисками, конвой покинул дом.
– Точно смер’ч пр’онесся! – она вскочила с софы и разъяренно зашипела на ни в чем не повинную прислугу. – Живо вер’ните этому дому надлежащий вид! Одна, неумеха, пытается нас отр’авить! Втор’ой не может вовр’емя откр’ыть двер’ь полиции! Если вы не убер’ете здесь все в течение получаса, я всех выгоню к чер’товой матер’и! Бездельники! – с размаху чашечка полетела из руки сеньоры Энберри, и мелкие осколочки, точно карнавальные конфетти, осыпали пол. – Ненавижу!
Оставшиеся в живых две горничные кинулись собирать осколки, будто одна точно бы с этим не справилась, лакей помчался убирать стол на террасе. Никто не решился направиться в комнату сеньоры, чтобы разобраться со всеми ее пестрыми тряпками, скинутыми на кровать и на пол, с выдвинутыми и выпотрошенными, точно праздничные перепелки, ящичками.
– В доме слишком мало слуг! – она снова предалась ярости и бросилась вверх по лестнице. – Где он? Куда он исчез за две минуты?
К тому времени, как Вильфионеда забежала в комнату, Мэт стоял прямо посередине как вкопанный, в ожидании расправы.
– Где ты был? – срываясь на визг, завопила доносчица. – Где ты был, сукин ты сын?!
– Не пристало леди так выражаться, – я уже успел забежать в комнату и встать между ними.
– Чтоб ты … да чтобы… – она давилась от злости и никак не могла подобрать нужное пожелание для меня.
– Сдох? – подсказал я тетушке.
– Сдох! Да!
Она попыталась кинуться не то на меня, не то на Мэта. Но ее агрессивное состояние снова вызвало во мне странные эмоции. Какой же она жила жизнью, если по каждому поводу взрывалась, как неисправная петарда, не в силах контролировать себя? Что случилось с ее нервной системой, если она работала ей во вред?
– Тебе нужно больше слуг? Потерпи немного. Я помогу тебе с сенатором Касти. Станешь его супругой, и у тебя будет немерено слуг. Будешь бить их плетьми без зазрения совести. У тебя будет большой дом, гораздо больше этого, и бесконечное количество трюмо с тряпками. Мне нужно пережить сегодняшний день. Только дай мне покоя, не трогай мальчишку.
От этих простых, ничем не подкрепленных обещаний она, казалось, немного успокоилась, отошла от нас к двери, долго и тяжело дышала, приходя в себя.
– Я дам тебе один день, Ка. Но пусть этот не попадается мне сегодня на глаза. И твое обещание я запомню.
Когда ее шаги стихли, Мэт позволил себе заговорить.
– Сеньор, эта женщина хуже самого капризного ребенка.
– Думаю, здесь дело в другом.
– В чем?
– Пока не могу объяснить. Но я разберусь в этом.
– Сеньор, спасибо, что в очередной раз спасли меня. И Сайко, спасибо, – он наклонился было, чтобы погладить веревку, но та яростно зашипела и заползла на кровать, сворачиваясь клубочком.
– Вы познакомились, пока висели под балконом? – усмехнулся я.
– Да, Сайко рассказывала мне про себя. Про свою службу, предназначение и про Веревочного короля.
– Не удивлен. Что ж, ты оставайся здесь и не вылезай до утра из комнаты. Если к утру не вернусь, постарайся сбежать отсюда живым.
– Сеньор, куда Вы?
– Интересссно, куда это ты?
– Ты? – я подхватил веревку с кровати. – Мы с тобой идем вместе прямо к Янемагу.
– Сссшсшсшсшшшсссшс, сумасссшедший!!! В ссссмысле? Сссмертник!
– Нет, я просто не собираюсь ждать очередных покушений. До скорого, Мэт.
Я не желал жить в роли мишени для непутевых убийц, я не желал, чтобы все мои восемь лет стараний пошли псу под хвост, нельзя было ошибиться в конце пути.
Я желал одного: забрать Мару из приюта и создать для нее ту жизнь, которую отнял у нас отец. Ту жизнь, которой была достойна моя Мару.
Щелчок огневички заставил веревеку, шипя и причитая, переползти с правой руки на левую. С особенным наслаждением я закурил, осматривая раскинувшийся передо мной галдящий город. Декораторы трудились над его украшением в преддверии главной ночи Карнавала, точно горничные, наряжающие девицу на выданье.
Очищенная вода Гран канала искрилась на солнце, заставляя задуматься о защитных очках. С ажурных мостиков, на которых расположились грузчики с огромными мешками, посыпались апельсины, обтянутые пористой шкуркой, и ярко-синие цветки барвинка. Через пару часов нудной совместной работы декораторов и грузчиков Гран канал будет радовать жителей ярким сочетанием оранжевого и синего. Начищенные до блеска черные гондолы с золотыми узорами будут рассекать апельсиново-цветочную воду под звуки музыки и беспечные женские разговоры.
Жизнь в Медине – непрекращающийся праздник.
Пекарни и кофейни с распахнутыми настежь дверьми рады принять в свои объятия гостей и наполнить утренний воздух головокружительными запахами свежего хлеба и крепкого кофе.
– Ссссоветую приобрести троссссссть, – зашипела вещичка, завязываясь узлом на запястье и сокращаясь в длине.
– Зачем мне это?
– Тросссть в лавке Сссссарини Брунгенвальда, у него осссобенные тросссти. Без его тросссти тебе не выжить, глупый хозяин.
– Давай, веди меня, будем смотреть, что там за особенные трости.