Мальфри понимал, что дальше так продолжаться не может. Он душевно попрощался с хозяевами (милейшая семейная пара) и отправился на поиски нового места, где сможет продемонстрировать всем свое искусство.
В этот раз скальд решил, что пора браться за более престижные места. Ему приглянулась таверна, располагавшаяся недалеко от рыночной площади в полуподвальном помещении. Он сам несколько раз обедал там, и ему нравилась местная обстановка. А вот постоянно выступающий там певец был просто отвратителен – он совершенно не умел брать высокие ноты и откровенно визжал. Что же, пришла пора показать завсегдатаям, как правильно нужно обращаться со своим голосом.
Попросив трактирщика занять беседой его жену, скальд отправился на импровизированную сцену, которая сейчас была пуста. Он немного понаблюдал за местным певцом и заметил, что тот никогда не приходит раньше определенного времени, чем скальд и воспользовался. Привлеченные незнакомым лицом, посетители уставились на Мальфри, который как раз расчехлял свою лютню. Решив начать с чего-нибудь, что определенно придется по душе местным жителем, скальд затянул веселую песенку о вдове мельника, что пользовалась популярностью в любом уголке мира.
Конечно, фурора песня не произвела, но скальд на это и не надеялся. Сейчас для него главным было привлечь внимание посетителей, а с этой задачей он справился легко – с его-то «колдовским», как говорит Вигдис, голосом это было очень просто. Сам Мальфри считал, что голос и лишь малая капля таланта были подарены ему Ульгом при рождении, все же остальное – умение обращаться с лютней, знание множества языков, в том числе древних наречий, и сказочное обаяние – были результатом долгих и упорных тренировок, а не божественного благословения.
Отлично, вниманием публики он завладел. Теперь дело за малым – просто показать то, что он может! Песни следовали одна за другой, плавные мелодии сменялись звонкими переливами, люди прибывали. Появился здешний бард, с недоумением уставившись на незнакомца за своим обычным местом. Когда он попытался прорваться сквозь толпу к разошедшемуся скальду, дорогу ему преградила высокая островитянка. Бард несколько раз попытался обойти ее, но каждый раз терпел неудачу. Оторвав, наконец, взгляд от чужака, он перевел его на женщину. И по выражению ее лица внезапно понял, что они заодно, что все это заговор, заговор против него! Разъяренный мужчина поднял руку, намереваясь ударить загородившую ему дорогу островитянку, но она успела раньше. Перехватив занесенный кулак, она вывернула ему руку, заставив взвизгнуть от боли.
– Рука! Только не руку! – завыл бард.
Руки для него, как и для любого музыканта значили все. Больше о сохранности своих кистей заботились разве что лучники. Островитянка же, казалось, совершенно его не слышала. Или, быть может, не понимала. Не обращая внимания на крики и оборачивающихся им вслед посетителей, она в общем-то даже не особо грубо вытащила барда на улицу и выпихнула из дверей таверны. Вигдис уже хотела была вернуться в заведение, как услышала за спиной дикий крик. Обернувшись посмотреть, в чем же дело, женщина обнаружила вышвырнутого ею барда сидящим на земле и баюкающим правую руку. Похоже, он неудачно приземлился и сломал себе палец или даже два. Переменчивая Эйлив-удача сегодня совсем отвернулась от парня. Пожав плечами, Вигдис зашла в таверну, коротко кивнув в ответ на вопрошающий взгляд мужа. Сегодня их уже точно не побеспокоят, да и в ближайшие дни скорее всего тоже. А трактирщик Вигдис понравился – неплохо знает ее родной язык, с ним хотя бы поговорить можно.
* * *
Насвистывая похабную песенку, которую особенно часто просили исполнить завсегдатаи, Мальфри двигался в центр города, ловко виляя в толпе. Кошель приятно оттягивал карман, солнце после дневной грозы ласково пригревало спину, а вдохновение, не покидающее скальда уже которую неделю, заставляло душу парить в вышине. И ничто не могло испортить его настроение, даже перегородивший ему дорогу мужчина в потрепанном камзоле и с рукой на перевязи.
– Ты! – прошипел мужчина, и скальд узнал менестреля, чье место он занял. – Это все из-за тебя и твоей бабы!
Менестрель ткнул ему в лицо свой поврежденной рукой, как бы демонстрируя, что именно из-за скальда и его жены.
– Сочувствую вам, однако, уверен, вы вскоре поправитесь, – ответил Мальфри, все еще пребывая мыслями где-то не здесь.
– Ты занял мое место! – зарычал мужчина. – Занял место, а твоя бабища сломала мне пальцы!
– Это был несчастный случай, – пожал плечами скальд. – И стража посчитала так же, насколько мне известно. Ваши претензии ко мне и моей супруге не обоснованы.
Не собираясь больше тратить свое красноречие на обозленного менестреля, Мальфри обогнул застывшую фигуру и отправился дальше. Он уже давно покинул ту таверну, из-за которой злился менестрель, и сейчас радовал своим искусством посетителей одной из самых дорогих рестораций города. Пожалуй, к концу месяца у них с Вигдис будет достаточно средств, чтобы купить лошадей и отправится вглубь графств. О глупой стычке, если ее так можно назвать, скальд забыл уже через несколько минут.
* * *
– Я не пойду.
– Дорогая, тебе нужно практиковать язык. Ты уже вполне можешь использовать простые фразы, но нужно стремиться к большему!
– Я. Не. Пойду.
Мальфри тяжело вздохнул и попытался снова.
– Ну почему ты так уперлась, Вигдис? Это же так просто! Приходишь, говоришь, что хочешь двух коней, выбираешь и называешь свою цену. В них я тебя уже сориентировал. Тебе даже торговаться не надо! Просто стой на своем, и вся недолга.
– Мальфри, я уже сказала, я не пойду! Я плохо разбираюсь в лошадях, наверняка заплутаю в этом глупом городе и уж точно не смогу торговаться, если коневод не примет мою цену. Я все сказала.
Что же, делать нечего. Если Вигдис уперлась, то переубедить ее не сможет никто, ни Мальфри, ни сам Ульг. С одной стороны, женщина была права – в лошадях она действительно разбиралась не то чтобы очень хорошо, да и торговаться с таким знанием языка тяжело будет. Но ведь когда-то же надо начинать! В конце концов, Вигдис – профессиональный воин, это ее работа, но кто захочет нанять иностранную женщину, не знающую языка, женщину, которая не сможет выполнить команд, так как просто не поймет, что от нее требуют? Сейчас она в основном выполняла роль вышибалы в тех местах, где выступал муж, и было достаточно простого знака хозяина, чтобы вышвырнуть разошедшихся посетителей, но продолжаться так дальше не может, ведь совсем скоро они собрались уезжать. Решено, с завтрашнего дня скальд вплотную займется обучением воительницы, посвящая этому все свободное время, буде таковое останется. А сейчас придется уступить, и купить лошадей самостоятельно.
Пересчитав все имеющиеся деньги и забрав большую их часть – на средстве передвижения Мальфри, опытный путешественник, экономить не собирался – скальд покинул комнату и отправился на рынок. Стоимость хорошей лошади могла достигать целой кроны, а им нужно две. Мальфри надеялся уложиться в сто шестьдесят – сто семьдесят талеров, но, на всякий случай, взял больше. Мало ли на какое сокровище можно наткнутся в местных конюшнях?
Деньги приходили к скальду легко, но также легко и уходили. Если бы он был экономным, берег каждый пенни, раздумывая над покупками, то уже через два года частых выступлений смог бы накопить на весьма неплохой дом. Мальфри отдавал себе отчет, что его доходы порой превышают суммы, которые получают иные бароны со своих поместий, но не собирался ничего менять в сложившемся порядке. Дорогая одежда, хорошая лошадь, лучшее питание – скальд должен выглядеть представительно, а это стоит недешево. Он ведь не жрец, чтобы заявиться в дом графа в рубище, и получить уважение и почет, а всего лишь скальд.
К тому же, однажды Мальфри попробовал жить так как большинство. Он недавно женился, был молод и служил в доме могущественного ярла. Накопленных денег хватило на постройку собственного дома, Вигдис отложила в сторону меч и щит, обустраивая быт и хлопоча по хозяйству. Они даже наняли прислугу, так как беременной женщине было тяжело успевать все и сразу… Счастье рухнуло в один момент. Жалкая шайка разбойников, они ничего не смогли противопоставить дружине ярла, что настигла их всего через неделю, но для Мальфри и Вигдис уже было поздно. В тот день в начале зимы Мара пригласила в дом свою старшую сестру, и она знатно попировала. Умерла служанка, и смерть ее не была легкой. Слава добрым богам, беременную Вигдис не тронули, но ребенок, их мальчик, их первенец, так и не увидел свет. Мара забрала его прямо из утробы. После того случая супруги недолго оставались в доме, полном скорби. И снова голубое небо, заменяющее своды крыши да дорога под ногами. Дорога, что нынче привела их на древние земли, полные тайн, загадок и никем не рассказанных историй.
Погрузившись в воспоминания, Мальфри не сразу заметил неладное. А когда заметил, было уже поздно. Пятерка молодцев, широких в плечах и очевидно узких в кругозоре окружила его, заперев в безлюдном проулке. С удивлением посмотрев на стоящее в зените солнце, и прикинув, что находится далеко не в самом бедном квартале города, скальд четко понял, что охотились именно за ним. Удивительно, потому что уж где-где, а в Илатине Мальфри вел себя просто безукоризненно и точно никому не перебегал дорожку. Да он даже не связывался ни с чьими женами и дочерьми!
Многозначительно ухмыляясь и поигрывая узким ножом, самый мелкий из парней приблизился к скальду. Играть в несознанку было глупо, поэтому Мальфри сразу решил прибегнуть ко второму варианту:
– Можем ли мы договориться, благородные господа? Не знаю, сколько вам заплатили, но я точно могу дать вдвое от этого!
– И сами возьмем, – хмыкнул мелкий.
Хотя мелкий это по сравнению с остальными. Сам по себе он был выше Мальфри на полторы головы и вдвое шире в плечах. Мальфри попятился, но тут же наткнулся на тех двух бугаев, что были за спиной. Скальд предпринял еще одну попытку.
– Господа, я уверен…
Удар был быстрым, очень быстрым для человека таких размеров. Хотя очевидно, что били вполсилы – при такой разнице в весе, щуплый скальд должен был отлететь к противоположной стене переулка, а так лишь согнулся, пережидая боль. От следующего удара он смог увернуться, а третий приняла на себя закрепленная на спине лютня, с которой Мальфри не расставался практически никогда.
– Моя лютня! – закричал скальд, услышав жалобный «треньк» лопнувшей струны.
В глазах потемнело, но не от ярости, а от сильного удара по голове. Скальд упал. При падении перевязь перекрутилась, и лютня оказалась возле груди мужчины. Обняв инструмент, Мальфри скрутился калачиком, защищая его от ударов, как мать защищает свое дитя. Удары сыпались со всех сторон, но скальд мог думать лишь о том, как уберечь руки и лютню, единственную в своем роде и стоившую ему баснословных денег. Однако это был не конец.
Один из бандитов схватил его за руку, резко выгнув ее в сторону. Мальфри закричал от ужасающей боли и, возможно, потерял сознание на несколько мгновений, увидев торчащую из предплечья кость. По крайней мере, следующее, что он помнит, это мелкого бандита, с издевательской улыбочкой кидающего измочаленную лютню в один из многочисленных притоков питающей город реки.
– Посмотрим, какие теперь ты запоешь песенки, заезжий, – обратился к нему мелкий, прежде чем покинуть переулок.
В этот раз Мальфри потерял сознание надолго.
В очередной раз Вигдис пересчитала деньги, и раздраженно ссыпала монеты в кошель. Считай не считай, а даже пяти талеров не выйдет. Лекарь, жрица Ниневии, взяла за свои услуги огромные деньги, практически все, что у них осталось. И то, она смогла излечить только переломы, на мелкие раны ее веры уже не хватило. Теперь скальд щеголял множеством ужасающих кровоподтеков, но снова мог двигаться, а ребра его и руки были целы.
Вигдис прислушалась к разговору мужа со жрицей. Она понимала с пятого на десятое, но все же достаточно, чтобы узнать слова благодарности. Вскоре Мальфри попрощался со жрицей, и они вышли из храма. И остановились. Куда идти дальше, Вигдис не знала – денег на прежнее место жительства у них бы теперь не хватило.
– Пойдем, – коротко бросил скальд.
Они шли долго, практически через весь город – храм богини плодородия находился в южной части, а их путь лежал в порт. Именно там, в порту, Мальфри и договорился о комнате. Вигдис подозревала, что дешевле найти просто нельзя, но ничего не сказала – сейчас они были не в том положении, чтобы привередничать. Крыша есть? Кровать есть? Ну и ладно, сойдет.
Зайдя в комнату, Мальфри кинул их немногочисленные пожитки на пол и лег на кровать. Аккуратно, чтобы не потревожить раны мужа, Вигдис пристроилась рядышком. Скальд не проронил ни слова, что тревожило воительницу, но вскоре Альмос привлек ее в свои объятия, и женщина провалилась в сон.
Весь следующий день скальд молчал. Он продолжал лежать на кровати, глядя в потолок, и лишь поморщился, когда Вигдис напомнила ему о том, что неплохо бы поесть. Не дождавшись другого ответа, женщина вышла и вскоре вернулась с небольшой корзинкой, однако Мальфри отказался есть. На следующее утро, а точнее, ближе к полудню, скальд резко сел на кровати. Взглянув в глаза мужа, Вигдис с удовлетворением отметила, что в них начал возвращаться прежний блеск.
– Сколько у нас осталось денег? – спросил Мальфри.
– Три талера и шесть пенни. Нет, пять.
– Мало.
Вигдис только кивнула. Конечно мало. Для крестьян, быть может, это и была солидная сумма, но для привыкшей к хорошему снаряжению воительницы и сорящего деньгами скальда это было ужасно мало.
– Без лютни я никто, – спокойно сказал скальд. – Самая дешевая будет стоить в лучшем случае полкроны, но я не уверен, что здесь вообще можно купить что-то подобное. Значит, придется вспомнить старые навыки.
– Мальфри, нет, – заволновалась женщина. – Не стоит. Я найду работу для своего меча, отправимся в столицу, и там ты точно сможешь найти продавца…
– И кто наймет музыканта без лютни и женщину с мечом, не знающую языка? Да еще и безлошадных. Нет, Вигдис, это самый лучший вариант, я все обдумал.
– Ты не знаешь этого города. Ты не знаешь его людей, его законов. А если тебя поймают?
– Не поймают, – улыбнулся скальд. Впервые с того момента, как его избили, но улыбка это была какая-то горькая, болезненная. – В конце концов, все, что надо умелому вору – это ловкость рук, а этого у меня хоть отбавляй.
Усилием воли Мальфри унял свое волнение и отправился наперерез намеченной жертве. Уже третий день скальд хозяйничал на рынке, и за все это время лишь дважды был близок к провалу. Местные жители оказались ужасно беспечными, а может, все дело в том, что никто не мог подозревать в ловком карманничестве избитого островитянина. По крайней мере, во времена голодного отрочества, когда воровство было основным заработком юного Мальфри это казалось намного более сложным делом. Хотя выбирать «жертв» он умел уже тогда, но с возрастом только отточил умение читать чужие души с первого взгляда, в чем ему помог старый наставник, жрец Ульга. Именно он вложил в руки юного вора лютню, поставил голос и научил его старому и древнему наречию, а также множеству других языков.
Нынешняя его цель была дородная женщина, придирчиво осматривающая прилавок бакалейщика. Хорошо, хоть и не очень дорого одетая, и совершенно необращающая внимания на то, что кошель ее выглядывает из кармашка, призывно маня завязочками.