– Товарищ комиссар. А немцы скоро здесь будут? – спросил Тарас, чутко глянув на комиссара.
Повеял тонкий ветерок. Боец Тарас Нилов выпрямил широкую спину. И быстро смахнул со лба влагу. Он прищурил свои узкие, тёмные глаза. Лицо белое, неказистое. И он смотрел прямо на командира. Сам щуплый, но широкоплечий. Торс неразвитый и плоский. Комиссар не медлил с ответом. Он прямо глянул на бойца. Глаза прищурил. И в тех виднелась дикая сила и воля.
– Уже скоро боец. Враг у ворот. Не расслабляйтесь. Делайте укрепления на совесть. Мы им врежем по первое число… Мало не покажется… А сейчас готовьте позиции…, – смело сказал Филимон.
– Так точно…
– Есть…
Комиссар Филимон Щепин, стоя на пригорке в полный рост, чутко осмотрелся. Глаза округлил. Виднелось лёгкое напряжение. Он глубоко вздохнул. Его мощный развитый торс показал свою рельефность. Филимон устремил свой зоркий взгляд вдаль. И сейчас походил на буйвола, который слегка буянил. И уже кого-то боднул своими крутыми острыми рогами. Мысли томили. «Дальше поле широкое. За ним пригорок. Дальше тоже поле. За ними перелески. Здесь они пойдут. Дорога перекрыта соседним взводом… Здесь они полезут сволочи… Слева у нас лёгкие орудия… У них танки. Много танков. Ничего такого… Мы им врежем… Они надолго запомнят наш удар…», – подумал он. Филимон, обведя взглядом всю линию обороны, чутко глянул на синее небо. Глаза прищурил. И заметил орла. Тот кружил высоко и степенно. И гулко подал свой боевой клич. Филимон слегка улыбнулся. Он чуть прошёлся по высотке. И дышал ровно. Мысли томили. «Она здесь… Где она? Связистка Маша. Она же здесь. Я сейчас найду её. Куда она ушла? Она была здесь недавно. Маша. Малышка Маша… Я должен её найти… Скоро бой. Я чувствую, что скоро здесь будет суровый жаркий бой. Наши доложили, что немцы двигаются уже сюда… Я должен её найти… Она чудесная… Просто невероятная малышка. И я её люблю… Но где она?… Куда она делась? Где она? Сейчас посмотрим. Она же здесь…», – подумал он. Филимон живо развернулся. И быстро осмотрелся. Он стремительно пошёл по высотке. Жилы развитые натужил. И смотрел прямо. Глаза округлил. И сейчас походил на дикого секача в лунной ночи. Он засеменил. И живо сбежал с пологого пригорка. Он быстро понёсся по широкому полю. И задышал неровно. На багровом лице появился влажный блеск.
Небо синее сияло белыми облаками. Дали завораживали. Круг замыкали перелески. Река Днепр вытягивалась и вилась замысловато. Вода тихо журчала. В тихой заводи осели уточки. И плавали в своё удовольствие. Они подали негромкие голоса. Связиста Маша Оладьина стояла на высоких деревянных мостках. Форма плотно прилегала к стройному телу. Кирзовые сапоги сверкали новизной. Она загрустила. И чутко смотрела на лазурную воду. Глаза прищурила. И в тех гуляло яркое озарение. На округлой щеке появилась маленькая, прозрачная слезинка. Филимон тяжело вздохнул. Он, стоя на пригорке, узрел девушку. И тут же слегка улыбнулся. Он двинулся вперёд. И на ходу сорвал несколько лютиков и ромашек. Он крепко сжал в руке ароматный букет. Маша стояла на деревянном мостке. И не замечала вокруг себя ничего. Она смотрела на лазурную цветущую воду. Она плавно смахнула со щеки слезинку. И та упала на доску. Филимон, идя на носочках, подкрался незаметно. Он резко обнял девушку за талию. И нежно поцеловал губами в шею. Маша вздрогнула. Она испугалась. И сейчас походила на лягушонка, которого схватила цапля. А тот ещё брыкался. И, казалось, может вырваться на свободу. Девушка бегло глянула на лицо боевого приятеля. И выдохнула глубоко. Холодок пронёсся незаметно.
– АААААА… Боже мой. Филимон. Ты меня напугал. Ты совсем сдурел…, – сказала Маша.
– Нисколько. У меня кружиться голова, когда я тебя вижу. Чтобы это значило…, – ответил он.
– Лечиться надо… Хиихиихиии…
– Хаахахаааа. Смотри. Какой букет ароматный… Это тебе… Самой красивой девушке на земле…, – сказал он.
– Врёшь ведь…, – ответила она.
– Нисколько не вру…
– Хиихихииии…
Повеял лёгкий ветерок. Маша взяла в свои руки букет. Она прислонила тот к лицу. И вдохнула аромат цветущих цветов. И слегка улыбнулась. Глаза прищурила. И бегло глянула на своего галантного ухажёра. Он отвечал взаимностью. Девушка неловко развернулась. И теперь смотрела прямо на своего статного визави. Она улыбнулась. Глаза спрятала. Словно смутилась немного. Он смотрел прямо и важно. Филимон мило улыбнулся. Глаза сияли. Он смотрел на её приятное лицо.
– А ты что тут одна делаешь. И меня не позвала…, – сказал он.
– А что нельзя. Решила просто отдохнуть здесь… Побыть немного наедине… Тут красиво. И как будто, знаешь, войны нет никакой. И прямо благодать…, – ответила девушка.
– Да… Но всё не так чудесно. Как кажется иногда… Враг уже рядом… Он здесь… И он не остановиться, пока мы его не остановим…, – уверенно сказал он.
Веял лёгкий и тёплый ветерок. Чутко зашелестели зелёные листья на деревьях и кустарниках. Повеяло ароматом цветущих лугов. Где-то рядом подали голоса дикие пернатые. Маша прямо и пронзительно глянула на лицо визави. И прослезилась. Маленькая слезинка покатилась по округлой щеке. Она прищурила глаза. Филимон недоумевал. Он был верен сам себе. Он дышал ровно.
– Маша ты чего? Не плачь. Всё будет нормально… Ты чего? Не плачь. Маша… А то и я заплачу…, – сказал бодро Филимон.
– Филимон… Здесь скоро будет жуткий бой. И ты это знаешь. Как всё обернётся. Никто не знает. Но у нас мало шансов уведется вновь… Ты же это понимаешь…, – заплакала она.
– Не плачь Маша. Всё будет нормально… Я верю и ты верь… Мы врежем врагу… Ещё как врежем…
– Ты меня не слышишь… Филимон ты. Ты меня не слышишь…, – срываясь, сказала она.
– Я тебя слышу малышка. И мне больно за нашу землю… За наш край… Что враг тут шагает, как у себя дома. И мы его можем остановить… А кто ещё? Только мы…, – уверенно сказал он.
– Ладно… Я больше не буду. Плакать не буду. Я больше не буду…, – ответила она.
– Не плачь Маша… Всё будет нормально… Вот увидишь… У нас отменная позиция. И танки есть и орудия… Мы врагу врежем… А ты держи связь… Ты же в этом деле мастер…
– Хиихихихиииии…, – мило засмеялась она.
– Ну вот. Ты уже смеёшься. То ли ещё будет. Машка, какая ты красивая. И просто…
– Просто…
– Ты чудная… Хаахахаааа…
Повеял лёгкий ветерок. Филимон и Маша, стоя на деревянных мостках, крепко прижались друг к другу. И пауза затянулась. Они бегло переглянулись. И тут же поцеловались в губы в засос. И вкус оказался нежным, как крем-брюле. Она прищурила глаза. И крутила языком плавно и ненасытно. Он отвечал взаимностью. Его ладони слегка заскользили по спине недотроги-красотки. И тут же спустились ниже. Он облюбовал руками её талию, и сексуальные бёдра, и икристые ягодицы. Любовники вновь переглянулись. И обменялись незамысловатой улыбкой. И тут же вновь вкусили друг друга. И поцелуй затянулся. Он имел сладкий вкус. И, казалось, им просто не насытиться. Они поцеловались ещё бегло. И вкус оказался тонким, пористым как шоколад. Сладкая парочка плотно прижались друг к другу. И они ощущали тепло летнего солнца, порывы лёгкого ветерка и шелест листьев на деревьях. И розовая романтика, вспыхнувшая в их сердцах, уносила куда-то легко и далеко.
Глава третья
Небо бирюзовое сияло во всех летних июльских красках. День десятого июля выдался жарким. И солнце палило отменно. Его тонкие яркие лучи чудно озарялись. Плавно тянулись белые облака, словно пенка набегала на песочный берег. Дали бескрайние завораживали и манили за собой. На высоте «100» растянулись широко советские окопы и дзоты. Бойцы прижались к брустверу. И все выжидали. Кто-то курил папиросу, кто-то проверял винтовку на боеготовность, а кто-то шептал свою притчу или молитву. И верил в себя и в товарища, который был рядом. Новобранцы из резерва Федот Бурко и Степан Калач бегло переглянулись. Они из одной деревни. И в одну сельскую школу ходили до седьмого класса. Федот пастух. Он часто дома пас скот на берегу реки. Сам стройный, невысокий. Лицо смазливое. Глаза раскосые, цвета пурги. Нос витой. Губы полные и вытянутые вперёд. На нём гимнастёрка. И та слегка пропотела. Уже видны пятна на спине. Он в руках крепко сжал винтовку «мосинку». Степан упитанный и невысокий. Лицо округлое, белое. И чем-то походит на мордочку хомяка. Он собою оправдывал свою фамилию. Калачи домашние он обожает. Он, держа при себе автоматическую винтовку «Токарева», слегка ухмыльнулся. Глаза прищурил. И чуть оправил округлую, зелёную каску на голове. И быстро затянулся табачным дымком.
– Слышишь Фетод. Давай поспорим, что я первым фрица уложу…, – смело сказал он.
– А на что спорим? – ответил Федот.
– А на бутылку водки…
– Хаахаааааа…
– Что ты ржёшь, сын ты шального пса…, – возмутился Степан.
– Что сказал?…Дохлый ты карась… Да я тебя сейчас первого положу… И глазом не моргну…
– Заткнись лучше…
– Хаахахааааа… Ладно… Раз ты ничего круче бутылку водки не знаешь…, – сказал навеселе Федот.
– А что ещё?
– Ладно… Спорим тогда… Если я первым оккупанта уложу… Моя бутылка водки. И ещё с тебя одна бутылка…
– Как так…
– А так… Одна за то, что ты не прав был. А вторая бутылка за то, что я был прав… Всё уяснил…, – сказал Федот.
– Погоди-ка друг… А если я первым гада уложу… Сколько мне бутылок?…
– Как сколько, одна…
– Что-то я не догоняю… Если ты попадёшь первым тебе две, а если я то одна бутылка…
– Всё правильно… Включи свои мозги… Мы же спорим…
– Ладно… Но смотри Федот… Я стреляю лучше тебя…, – смело заявил Степан Калач.
Повеял лёгкий ветерок. Степан живо облюбовал свою любимую винтовку СВТ-40. Он живо передёрнул затвор. И чутко глянул на мушку. Федот заворожился. И заглотил слюнку. Лицо багряное. Глаза округлил. И сейчас походил на каймана в запруде, которому никак не везло с добычей.
Солнце сияло ярко. Его лучи игрались не по-детски. В томной землянке в три наката сияла керосиновая лампа. На самодельном столе стоял радиоаппарат с большой трубкой. И кабель тянулся. Пахло землёй и сухой травой. Возле дверки находился капитан Сильвестр Калиныч Чародейкин. Он был собран. Спину держал прямо, глядя в бинокль. И дышал ровно. Здесь же находился крепыш старшина Демьян Захаров. Он навалился на бруствер. И смотрел зорко. Глаза дикие томные прищурил. И сейчас напоминал дикую утку, которая готовилась к перелёту. Он бегло глянул на капитана. Политкомиссар Филимон Щепин, находясь в окопе, стоял в полный рост. И смотрел прямо. Его мощный торс округлился. Руки мускулистые налились кровью. Он был спокоен, как удав. И сейчас больше походил на хищного ягуара, который вышел на охоту. Глаза округлил. Кулаки свои крепкие костистые мощно сжал. Мысли томили. «Чую сейчас начнётся оперная музыка… Как – то тихо очень… Странно тихо. Тишина бывает перед бурей… Нам доложили, что враг уже близко… Значит, бой здесь примем… И кто знает, как всё обернётся… Как мне Маша сказала. Но мы ещё увидимся с Машей… Я верю, что увидимся. Не может быть, чтобы мы не увиделись… Я обниму её крепко и поцелую. Она там сейчас за нами… Она держит связь. Всё будет у нас нормально. Я себя успокаиваю… Видимо, так я устроен… Помню, как мне нос сломали на ринге. Это был бой за пояс чемпиона военной части… Я упал на настил. И судья стал считать. Он загибал пальцы на своей руке. И показался мне очень широким. И голоса я с трудом различал. И странные голоса шептали мне на уши. Судья сосчитал до пяти. И я вскочил на ноги. Меня повело. Кровь текла быстро из ноздрей. Нос зудел и не дышал. Я не чувствовал ничего… Но боль всё же резко ударила меня по лицу. В глазах рябило. Судья схватил меня за руки. И смотрел прямо на моё окровавленное лицо. Я кивнул. И сделал шаг вперёд. Судья отошёл в сторону. И тут же я вновь получил удар по лицу. Меня повело. Я попятился. Но на ногах устоял. Я, стоя в углу, увернулся. Много раз уклонился от удара. Я действовал машинально. Будто не я стоял там… А кто-то в меня вселился. Какой-то дух. Он мне помогал… Но действовал я хладнокровно, как удав. Соперник Витя сильно замахал своими стальными натренированными руками. И помню, как его правая окровавленная перчатка пролетела прямо в нескольких миллиметрах от моего сломанного носа. Если бы он попал, не знамо, чтобы было… Но я уклонился легко. И сил накопил очень много… Всё, что было вложил в тот удар. И резко ударил тяжёлый свинг. И попал прямо в лоб Вите. Он попятился сразу… У него глаза как будто провалились. И покосились в разные стороны. Один глаз смотрел влево. А другой куда-то ввысь… У него брызнула густо кровь из носа. Губа треснула. Видимо, он силы удара… Ведь я ударил его прямо в лоб. Он сделал несколько шагов назад. Руки опустил. И те уже висели, как половики на турнике. И упал он грузно на боксёрский настил. Ринг вздрогнул заметно… Канаты качнулись… Я тяжело выдохнул. И боль навалилась жуткая… Но я выиграл тот бой… И судья поднял мою руку. Так я стал чемпионом в своей военной части… Потом защитил несколько раз свой чемпионский пояс… Его хотели отобрать у меня и Федул – Медвежье ухо, и косолапый Ваня, и стальной Коля-Брянский, и Борзый-Микула Ветреный Монгол, который всех вырубал с одного удара, и матрос Боря Киевлянин. Тогда, когда вырубил Борю в десятом раунде, я прозвище получил «пушка». Иными словами «К-53». Его до меня никто не мог вырубить. А я вырубил. Но пришлось попотеть. Боря, высокий, двужильный, таранного типа боксёр. Но малость неуклюжий. У него на тот момент было уже тридцать побед. А у меня всего несколько. Но пояс им не достался. И никто не смог у меня его отобрать… А сейчас будет бой… Только не в ринге. Но такой же бой, где нужно проявить и силу, и реакцию, и хватку…», – подумал он. Филимон выдохнул. И резко опомнился. Он чуть мотнул головой. И пришло отрезвление. Он чуть оправил на голове фуражку, где сияла красная звёздочка, на которой гладко отливался золотистый серп и молот. Филимон свёл брови. И сейчас походил на удивлённого пеликана. «Что за шум? Кажется, мелодия какая-то… Но не русская мелодия. И, правда… Мне не кажется… Это немцы… Они уже здесь… Идут весело, видимо… Музыка играет… Но не долго фраер танцевал… Как известно. Вот же сволочи. Совсем обнаглели…», – подумал он. Филимон бегло глянул на капитана и старшину. Он недоумевал. Дышал ровно. Старшина Захаров крепко сжал в руках автомат ППШ-41. Он передёрнул затвор. Капитан Чародейкин насторожился. Он зорко глянул в бинокль. Глаза округлил. И сейчас походил на хищного сыча в лунной ночи.
– Нанананана… Наннанана… Нанана… Нанана… Нананана… Нананана…, – появился ритмичный гул.
Небо сияло лучисто. Светило во всей своей красе. Веял лёгкий ветерок. Воздух сотрясся гулко. Зашипела нерусская мелодия в репродуктор. Она плыла тонко. И эхом разлеталось далеко. Вдали на пригорке показались тёмные квадратные фигуры. Немецкие танки четвёртой немецкой армии панцерваффе взяли курс в направлении Жлобин. Здесь двигались лёгкие моторизованные подвижные части вермахта. Танки-панцеры третьей и четвёртой модели рассредоточились на широком участке. И рёв их моторов становился всё объёмнее. Тут же двигались бронетранспортёры. По виду как тёмные пантеры. Но формы разные. Вперёд выехала мощная бронемашина. Впереди два колеса. Задний мост оборудован стальными гусеницами. И те заскрипели. Они рвали высокую траву. На тросе был оборудован лейбштандарт под наименованием «Великая Германия». В кабине мелькала квадратная каска пулемётчика Франго Зонса. Он упитанный и коренастый. Лицо медное. Глаза лютые, по цвету как плазма. Он крепко держался руками за мощный пулемёт 42 калибра. В кабине имелось ещё несколько фигур. По виду из офицерского авангарда СС. Выделялся стройный и подтянутый унтер-офицер СС Жорди Канс. Лицо суховатое белое. Глаза ледяные и по цвету как лёд. Нос тонкий и острый. Губы сухие. Подбородок прямой. На голове гладкая фуражка. Там красуется значок в виде весёлого роджера и свастики. На стройном теле отменный китель. На поясе ремень. Имеется тёмная кобура. В ней табельный люггер. Офицер Жорди Канс, глядя в бинокль, машинально махнул рукой. Он указывал направление движения. И был пунктуален, как истинный ариец. Он вновь взялся за бинокль. И настойчиво что-то высматривал. Из бронетранспортёров стали выскакивать автоматчики. И те зашагали ровно, держа хаотичный строй. Все вооружены отменно. У кого-то автомат МП-40, у кого-то карабин-маузер. Кто-то нёс на себе лёгкое миномётное снаряжение 50 мм. Здесь же выделялись пулемётчики, вооружённые лёгкими орудиями чешского производства ZB-26. Все шли небыстро вперёд. И бегло переглядывались. Автоматчики пустили по кругу фляжку со шнапсом. И выпивали быстро и игриво. Среди прочих впереди выделялся молодой унтер-офицер СС Крис Ванеш. Тело суховатое. Лицо белое, едкое. Фейс хищный, как мордочка у кобры. Глаза мутные, цвета белого песка. Нос слегка витой. Губы тонкие. На голове фуражка. На ней значок в виде черепа. Он шёл вразвалочку. Верхние пуговицы на гладком кителе расстёгнуты. В руках табельный пистолет-маузер. Он выглядел слегка пьяным. И чуть раскачивался. Крис бегло глянул на солдат вермахта. И замахал рукой.