После драки я стал «авторитетом» в классе. Ребята считали меня крутым бойцом. Помню, однажды я не стерпел и предложил выяснить один на один отношения одному из садистов, который унижал мальчика-изгоя. Он был повыше меня. Крепкого сложения. И честно сказал, что он не дурак, чтобы драться со мной один на один. Подобные ситуации повторялись позже со школьной шпаной. Задирались, а один на один встречаться отказывались. Я недоумевал. Недоумеваю до сих пор. Противоречивость этой истории живёт во мне. Саднит. Хочется убедить себя, что на самом деле я крутой, но сердце знает, что я струсил.
Вижу вход в школу. Ряд покоцанных дверей. Стеклянный верх. Кое-где – треснутое или выбитое стекло, заставленное фанерой. Общее чувство недружественной среды. За стёклами шпана ждёт, когда мы пойдём драться. Сердце шепчет: «Неужели? Нет! Не хочу! Я пойду. Я не трус! На меня смотрят». Эти пацаны неадекватные. Таких уродов я ещё не видел. На что они способны? Что мне делать? Вокруг жажда «хлеба и зрелищ». Им наплевать на меня, а ведь там были ребята из моего нового класса. Для них это было просто развлечением. Возможно, от этого новый класс так и остался для меня чужим. Каждый сам за себя. Жестокая реальность большого города после прекрасного Ливадийского «парника».
Так трус я или нет?
Солнечная тропа
Вижу солнечную тропу. Дорожку, усыпанную желтоватой крошкой. Она выступает в буйной ялтинской растительности, соединяя Ливадийский дворец с Ласточкиным гнездом. По тропе бежим мы, группа ребят одиннадцати-двенадцати лет. У нас приключение. На днях мне пришла идея: совершить утром пробежку от нашего интерната до солнечной тропы и по ней до Ласточкиного гнезда. Всего около восьми километров в один конец. Я тогда уже самостоятельно по утрам бегал около десятки, так что с учётом остановок на отдых это выглядело вполне реально.
Ребята загорелись моим энтузиазмом. И вот рано утром мы тайком покинули закрытое здание интерната, спустились из окна изолятора по лестнице на трубе кочегарки. Мы были возбуждены свежим воздухом и восторгом от начавшегося приключения. Ребята были уверены, что смогут преодолеть весь путь бегом. Я знал, что важно грамотно распределять силы, выбирать верный темп, следить за дыханием. Сосредоточиться на беге. Ребята этого не понимали и болтали на бегу о том о сём. Делились впечатлениями. Я чувствовал давление их эго и был слегка обескуражен их самоуверенностью. Не помню, разъяснял ли я им свою стратегию. По-любому они оставались беспечными и ей не последовали.
Когда я представлял себе наше приключение, то думал, как мы бежим по солнечной тропе, наслаждаясь открывающимися красотами. Чёрное море под восходящим солнцем, волшебное представление. Фантастические картины облаков над гладью воды. Сочный, напитанный тысячами южных ароматов и пением птиц, воздух. Растворение в этом чуде. Поющая от восторга и физического наслаждения душа сливалась с красотой внешнего мира. Это была медитация на бегу.
Но в итоге этого почти не случилось. Из-за пустой болтовни, оттого, что у каждого было «своё кино», свой ритм, и каждый слышал только себя самого, мы двигались медленно и впустую расходовали силы. Многие быстро устали. Мы останавливались на отдых чуть ли не каждые триста метров. Я понял, что нам всем будет сложно добежать до Ласточкиного гнезда. При этом усталость «слабых звеньев» заражала остальных, отнимала у них энергию. Мне стало тревожно. Но отступать не хотелось. Жгло желание воплотить мечту. Поддерживало моё жизненное кредо: доводить до конца.
Когда я бегал один свои десять километров, наматывая десятки кругов вокруг интернатской клумбы, то часто агонизировал, хотел остановиться, сдаться, но поддаться этому чувству было для меня смерти подобно. Такое иногда случалось – редко, из-за самочувствия. И каждый раз я терзался, наказывая себя за эту слабость воли. Разочаровываясь в себе, в поисках новых испытаний выходил на пробежку следующим утром. Реванш приносил облегчение, принятие себя.
Но тут я не мог управлять ситуацией. Команда меня подвела. Мы продвигались всё медленнее. Стало ясно, что мы не сможем возвратиться в интернат вовремя. Нас хватятся, и будет грандиозный скандал. Уголовная ответственность воспитателей за нас. Советские времена. Мы получили письменное разрешение родителей делать с утра перед школой пробежки в Ливадийском парке, однако это приключение переходило все границы допустимого.
Мы не добежали до Ласточкиного гнезда меньше километра, когда стало ясно, что пора срочно возвращаться. Бежать обратно не хватало ни сил, ни времени. А Ласточкино гнездо уже показалось из-за деревьев. Но мы повернули. У нас не было никакого плана. Просто наудачу поднялись на проезжую часть. Нам повезло. Проезжающий мимо санаторный автобус подбросил нас до Ливадии. Оставалось лишь пробежать до интерната около километра. Так мы и сделали, изображая, словно возвращаемся с пробежки в Ливадийском парке. В итоге мы прибыли вовремя, и никто ни о чём не догадался.
Я испытал облегчение, что авантюра сошла нам с рук, и разочарование, что задуманное не реализовалось, что мы не прошли это испытание, сдались под давлением обстоятельств. Кажется, это волновало только меня. Остальные выглядели вполне довольными. Думаю, если бы я был один, то добежал бы до Ласточкиного гнезда во что бы то ни стало. Возможно, я опоздал бы и случился бы скандал. Они потом случались, и какие.
И всё же я с теплом вспоминаю об этом забеге.
Как я тонул в Устье
Однажды мальчик двенадцати лет и его отец пошли на рыбалку. До реки от дома было километра три. Мальчик не интересовался рыбалкой, но любил гулять с отцом по лесу, вместе наслаждаться природой. Они шли и говорили обо всём на свете. Отец что-то с увлечением рассказывал, фантазируя. Сыну нравилось его слушать.
Лес был сосновым. В нём базировался полигон, где регулярно проводили учения войск Императора. Путники находили следы боевых колесниц, муляжи катапульт и осадных орудий. Пустые ящики из-под боеприпасов, обломки арбалетных стрел, окопы и заброшенные укрепления. Хотя мальчик не был увлечён военной тематикой, всё это будоражило его воображение. Их с отцом мысли текли в одном направлении, создавая общий мир фантазий.
За разговором находили грибы. «Здорово! Это мой». Они не искали их специально, просто бродили. Им было хорошо.
Пришли к речке. Она была метров сто в ширину. Глубокая, холодная, с сильным течением. Устроили лёгкий обед у берега. Простая еда: огурцы, помидоры с солью, хлеб, что-то ещё. Вкусно. Мальчик чувствовал гармонию и благость: «Да. Всё так, как надо. Мне хорошо. Я живой».
Отец начал рыбачить, а сыну разрешил поплавать. Окунулся. Кожу обожгло речной прохладой. «Холодно. Она всегда такая». Тело на несколько мгновений напряглось, сопротивляясь условиям, и расслабилось, приняв новую среду. Мальчик вспомнил рассказы отца, как тот переплывал Большую Реку. И ему тоже захотелось доплыть до противоположного берега, который казался близким. В путь.
Вскоре он заметил, что берег приближался слишком медленно. Мальчика сносило течением в сторону. От осознания этого по спине пробежали мурашки. Мелькнула мысль: «А что если мне не хватит сил?» В памяти стали возникать истории, как в этой реке тонули люди. Паника заставила обернуться и обнаружить себя ровно на середине реки. Между двух берегов. Мальчик почувствовал себя в ловушке: «Что если я утону?» Вспыхнувший страх переходил в ужас. Внезапная усталость растеклась по телу свинцовой тяжестью. Мысль о гибели обогнала остальные, стала реальной: «Внизу глубоко, течение относит в сторону». Мышцы окаменели. Сердце забилось сильнее. Пронзило ощущение неумолимого рока. Мальчик жадно хватал ртом воздух, из которого, казалось, исчез кислород: «Кажется, вернуться не получится».
Приложил огромное усилие и повернул обратно, стараясь грести изо всех сил. Ещё больше устал. Выдохся. Берег приближался медленно. Слишком медленно. Мальчик почувствовал себя обессиленным. Борьба была бесполезна. Казалось, что он слышит удовлетворенный смех злого духа: «Вот и всё!» Тело окатило ознобом: «Неужели правда?» И протест: «Нет. Нет!» И другая мысль: «Я знал». И ещё: «Да. Да. Да. Это случилось. Поверь».
Мальчик начал тонуть и, захлебываясь, закричал отцу: «Папа, я тону!»
Отец вздрогнул. Увидел сына. Медленно положил удочку, спустился к берегу и стал спокойно разговаривать с ним, одновременно раздеваясь, чтобы нырнуть: «Расслабься. Дыши. Плыви ко мне. Я с тобой. Всё хорошо».
Внимание мальчика переключилось на отца. Ум ухватился за его голос и слова, как за спасительную соломинку. Он стал проникаться его спокойствием, доверием к себе. Дыхание выровнялось: слушал, медленно плыл на голос. Мальчику казалось, что отец рядом и поддерживает его.
Ноги коснулись дна. Мальчик вышел из воды. Отец, даже не дотронувшись, спас его. Сын всё сделал сам на его энергии. Облегчение. Успокоение. Шок. А фоном мысль: «Жив. Надо сделать вывод – больше никогда. И ещё один – сил-то в итоге хватило». Тогда мальчик осознал важность доверия к себе: возможности человека значительно больше, чем он думает. Важно не ограничивать себя. Игры разума могут утопить не только в реке, но и в реальной жизни.
Жизнь – та же река. Я не знаю всех скрытых течений, не знаю, сколько придется плыть и сколько потребуется сил. Но знаю, что могу больше, чем говорит разум.
Заметки финансиста
Долг – это боль, от которой хочется пуститься наутек.
Идея долга вызывает во мне сопротивление, желание избежать его, не отдавать. Для меня это рабская, низкоуровневая мотивация, дверь во фрустрацию, прокрастинацию и преодоление себя.
Воспитание в парадигме долга свойственно тоталитарным системам и многим корпоративным культурам, которым нужны рабы. Раб не будет действовать по собственной воле. Только через насилие. Человек, которому должен, автоматически превращается в надзирателя, потенциального палача. Тёплый контакт становится затруднительным. Мы превращаемся в шестерёнки механизма.
Сам вырос на этой почве. И хотя в этом есть свои преимущества – творить в состоянии ограничения было источником вдохновения для многих художников, – сейчас эта часть пути уже позади.
По этой причине не люблю брать в долг у близких и друзей. Ничего не обещать. Не гарантировать. Когда обязательство всё же возникает, то действую не из чувства долга. У меня иной подход. Действую из понимания ценности и важности того, что делаю.
В моём стремлении сделать что-то лежит личный интерес, понимание выгоды, которую получу в процессе или в результате выполнения. Это не обязательно должны быть материальные блага. Кайф, развитие и удовлетворение от того, что делаю – тоже выгода.
Свобода – осознанная необходимость.
Остаюсь осознанным.
***
«Кто о чём, а вшивый о бане». Формула лицемерия в корпоративной культуре
Достаточно прочитать лозунги на входе, чтобы понять, какие у компании проблемы. Из-за этого не хочу заниматься проектами в командах, которые заявляют, что у них «дружный коллектив единомышленников».
Ситуация ещё сложнее, когда фирма позиционирует себя как «семью». Полагаю, люди не вполне понимают, что они на самом деле декларируют. Представим семью из нескольких десятков человек. А из нескольких сотен? Тысяч? И что они все живут вместе. Какие бы там были отношения? Не возненавидели бы они друг друга? С одной стороны, ложь, интриги, бедные родственники и любимчики. С другой – тайны, двойные стандарты, нечестная игра.
Думаю, именно это часто случается в «семейных» компаниях. Не самые благоприятные условия для работы. У меня есть личный опыт.
Мне ближе среда, где культура не декларируется, потому что она на самом деле есть. Где люди просто бережно относятся друг к другу. Это не про «обнимашки» и дежурные пожелания хорошего дня. Это про мелочи, которые создают душевный комфорт и чувство взаимопонимания, что мы на одной волне. Это уважение, понимание и принятие без лживого пафоса: «Я тебя понимаю. Это естественно. Ведь я такой же».
Это место, где не проверяют друг друга на профессиональную компетентность и «стрессоустойчивость», а в нужный момент подставляют плечо. Где доверяют естественно. Без борьбы. Как хорошему врачу или профессиональному водителю. Где, когда находят скрытые выгоды в сложных ситуациях, стремятся поделиться радостью находки, а не показать свою крутизну. Где субординация – метод решения организационных вопросов. Где думают о проекте, а не об ответственности перед начальством, если что-то пойдёт не так. Где дискуссию воспринимают не как спор, борьбу эго, а как мозговой штурм, игру, совместный творческий процесс. Где есть естественный взаимный интерес людей, увлечённых профессией. И при этом не трогают частную жизнь. Не потому, что наплевать, а из уважения к личному пространству.
Где не переходят на личности. Никогда. Это семья? Нет, это нечто большее.
***
Успех приносит удовлетворение. Провалы – развитие. Когда побеждаю, основной вывод: «Я всё сделал правильно». В чём польза этой информации? Как она помогает в развитии?
Удовлетворённость результатом приводит к тому, что мозг не хочет идти дальше. Анализировать, как прошёл бой, проводить работу над ошибками. И если за одной победой следует другая, а потом ещё и ещё, удовлетворение сменяется равнодушием и скукой. Происходит пресыщение и остановка в развитии.
Видимо, из-за этого в карате талантливые ребята, которым всё давалось легко, и они быстро получали первые медали на соревнованиях, редко становились чёрными поясами. Ещё реже настоящими сенсеями, наставниками, Учителями.
И наоборот. Сколько раз наблюдал, как неловкие, неспортивные, неуверенные в себе мальчишки, проходя через опыт многократных поражений, обретали настоящее мастерство.
Это и моя история.
Каждый провал приносит много вопросов. Сообщает о чем-то важном. Иногда даже против нашей воли. Следует прилежно расшифровывать такие послания. Хотя порой хочется забросить кимоно в угол и забыть о нём навсегда. И тогда голод неудовлетворённости становится тем ресурсом, который возвращает на путь, заставляет сделать ещё один шаг вперёд.
«Что не убивает, то делает нас сильнее», – сомнительный афоризм. Можно попасть в такую мясорубку, что в выжившем теле останется только труха измолотой души.
Благодарен жизни за то, что, получая её уроки, дух не сломался, хотя иногда казалось, что это произошло. Что, несмотря на сопротивление, пусть не с первого раза, но я их усвоил. Благодарю за каждый проигранный бой, за каждый пропущенный удар. Ведь они приближали меня к мастерству. Благодарю за каждый провалившийся проект, несостоявшуюся сделку, сорвавшийся контракт. За мазохистское упорство оставаться там, где плохо, где мне не место. Ведь так я пришёл к профессионализму.
Благодарю жизнь за то, что она продолжает держать меня в меру голодным и неудовлетворённым. Благодарю за уроки, которые она приготовила впереди. Надеюсь, что буду прилежным учеником, и ей не придётся повторять их дважды.
***
Деньги дают счастье. Дипломы – ум. А ум – успех и деньги. Однако всё это мёртвые механизмы, пока в них не залили топливо, главный ингредиент которого – вдохновение. Здесь работает закон спирали: от необходимости к вдохновению. От вдохновения к результату. Пока нет вдохновения, нет результата. Когда уходит вдохновение, уходит и результат.
С детства хотел быть богатым. Это не афишируемая мечта многих советских семей. В моей повторяли: раз уж пришлось работать, пусть это будет престижно и за большие деньги. Всё подкреплялось культом оценок – мама была отличницей в школе. Мне же первые классы давались с трудом. Возможно, от этого оценки стали самоцелью. Упирался, пыхтел. Однако пятёрок было маловато, пока в какой-то момент я не «загорелся». Стал появляться интерес к отдельным предметам, темам, видам спорта. Возникло стремление к интеллектуальному и физическому развитию. И стало получаться. Начался мой личный Ренессанс. Первый виток спирали.