Определенное значение в вопросе канонизации имели мощи. По учению Православной церкви, мощами святых являются как полностью сохранившиеся (нетленные мощи), так и отдельные частицы от тел прославленных от Бога праведников. Чудотворения от мощей в практике Русской православной церкви часто были началом прославления святого. Однако мощи святых нередко износились из земли уже после канонизации, из чего можно заключить, что наличие святых останков оставалось лишь одним из сопутствующих обстоятельств прославления святого.
Если суммировать все эти условия, то кратко их можно выразить так: основными критериями канонизации подвижников веры в Русской православной церкви являются: праведное житие, православие безукоризненное, народное почитание и чудотворения.
При многообразии причин и оснований к канонизации святых в различные периоды существования Церкви одно остается неизменным: всякое прославление святых есть явление святости Божией, оно всегда совершается по благословению и волеизъявлению самой Церкви.
Наряду с ликами святых по характеру их церковного служения и подвигу, ими подъятого (мученики, святители, преподобные, Христа ради юродивые и др.), в Русской церкви святые различались и по распространенности их почитания местнохрамовые, местноепархиальные и общецерковные. В современной практике канонизации различаются только местночтимые (т. е. те, чье почитание не выходит за пределы какой-либо епархии) и общецерковные (т. е. те, чье почитание имеется во всей Церкви). Критерии к прославлению общецерковных и местночтимых святых одинаковы. Имена общецерковно прославляемых святых сообщаются предстоятелям братских православных поместных Церквей для включения их в святцы.
Первой Христа ради юродивой принято считать св. Исидору Тавенскую. Она жила в IV веке в одном из монастырей Египта. Вообще среди блаженных совмещение подвигов юродства и монашества было вовсе не редкостью. Такие монахи-юродивые есть и в наше время.
В разное время в Ромейской империи жили юродивые преп. Серапион Синдонит (V век), преп. Виссарион Чудотворец (V), св. Симеон Палестинский (VI), преп. Фома Сирийский (VI), св. Андрей Константинопольский (IXX века).
Наша цель рассказать о юродстве преимущественно отечественном и к тому же недавнем, по крайней мере, последних двух веков. Но понять это явление, не зная хотя бы поверхностно его истоков, не имея представления о юродстве древнем и греческом, и русском, едва ли возможно. Потому что христианские подвиги всегда преемственны, им не может быть перерыва. Как у преподобных, так и у блаженных. Поэтому начать повествование о времени недавнем нам придется издалека. И вот один пример преемственности. Знаменитый московский юродивый XIX века Иван Яковлевич, прославившийся своими пророчествами, немедленно раздавал все съестное, что приносили ему многочисленные почитатели. Вообще подобным образом поступали почти все юродивые: если у них появлялась возможность кого-то чем-то одарить, они отдавали решительно все, чем владели, без остатка. Опять же надо иметь в виду, что речь идет лишь о настоящих избранниках. Профессионалы, естественно, прежде всего радели о собственном благополучии. Так вот, за полторы тысячи лет до Ивана Яковлевича жил в Палестине блаженный Симеон. Как и полагается юродивому, он бродяжничал, побирался. Однажды он зашел в некую харчевню, надеясь, верно, поживиться здесь чем-то съестным. Хозяин же, не зная, что его посетитель юродивый, не только угостил Симеона, но и предложил поступить к нему в службу. «Будет тебе скитаться, старче, сказал сердобольный харчевник. Оставайся у меня, поставлю тебя торговать сочивом, бобами и крупами. Сыт будешь всегда и при деле». Симеон согласился. Получив в свое распоряжение хозяйские припасы, он, однако, не продавать их стал, а раздавал даром всем, кто бы ни заглянул в харчевню. Наелся, конечно, и сам вволю. Когда же спустя какое-то время хозяин поинтересовался узнать, как там идут дела у нового работника, он, к ужасу своему, обнаружил, что по милости этого Божиего человека остался без товаров и без выручки. Хозяин натурально разгневался, побил несчастного Симеона и выгнал его вон.
Вот, может быть, одна из самых важных и ярких примет неподдельного юродства: совершенно не дорожить любыми материальными ценностями, и не только своими, но и чужими (!), то есть вообще даже не понимать, что материальные блага имеют какую-то ценность, это общий для всех юродивых характерный признак. Душа не больше ли пищи и тело одежды?
Первым русским юродивым был опять же монах Исаакий (ум. в 1090 г.). Современник знаменитых преподобных Антония и Феодосия, он жил в затворе в киевских пещерах и, как повествует его житие, усердно боролся там с докучавшими ему бесами. Ну а в последующие века число юродивых на Руси возросло до такой степени, что, начиная с Петра I, они стали вполне официально преследоваться, и не кем-нибудь, а самой Церковью, причем странных блаженных ловили и насильственно помещали в монастыри, по замечательному предписанию, «с употреблением их в труд до конца жизни».
Широкое распространение юродства на Руси произошло приблизительно по тем же причинам, что и в Древнем мире. Победив и вытеснив язычество и сыграв важнейшую консолидирующую роль в эпоху ордынского ига, православие сделалось затем необходимым, но ни к чему не обязывающим опознавательным признаком «своих», превратилось в чисто бытовую сторону жизни, в традицию, которой русскому человеку нужно было непременно держаться, чтобы не быть заподозренным в неблагонамеренности. Но не больше. Показывай только миру, что ты эту традицию соблюдаешь, а в личной жизни, да и в самой душе будь хоть каким угодно греховодником и безбожником.
И тогда по русским городам и весям появились эти безумные голодырые, как прежде говорилось. Едва прикрыв наготу, босые в самые суровые зимы, обвешанные веригами, юродивые ходили от двора ко двору, от храма к торгу, призывали всех покаяться и обратиться и грозились карою небесною за грехи. Они пророчествовали и обличали, совершенно не разбирая сословий и званий. Опять же вспомним пушкинского Николку. «Вели их зарезать, как зарезал ты маленького царевича», запросто говорит юродивый всесильному царю Борису. Отсутствие какого бы то ни было чинопочитания это еще один общий для большинства блаженных признак.
Некоторые юродивые так в свое время прославились, что и спустя многие века народ хранит память о них и почитает наравне с самыми великими и любимыми святыми. Достаточно вспомнить, например, московского Василия Блаженного или псковского Николу Салоса. Хотя нужно заметить, юродивые, даже если они прославлены общецерковно, почитаются преимущественно в месте их подвижничества. В Москве, конечно, хорошо известна юродивая св. Ксения Петербургская, но ее почитание в столице вовсе не идет в сравнение с тем, какой необыкновенной популярностью она пользуется у верующих в городе на Неве. Точно так же святая блаженная Матрона Московская довольно известна по всей России. Но в Москве она хотя и канонизирована недавно, любима до такой степени, что, если только уместно в данном случае применять рейтинговую оценку, опережает теперь с большим отрывом даже старых знаменитых общеправославных святых. В столице в церквах и в монастырях выставлены для поклонения мощи многих святых, в том числе патриархов, архиереев, но ни к кому из них не стоят очереди подходят изредка молитвенники, прикладываются к раке, и снова никого. В Покровском же монастыре, у мощей св. Матроны, бывшей-то всего лишь какой-то блаженной, ежедневно натуральное столпотворение!
В редком русском городе, в редком монастыре не было своего блаженного. В Новгороде очень почитаются юродивые Николай Кочанов, Феодор, Михаил Клопский, Иаков Боровичский, в Устюге Прокопий и Иоанн, в Ростове Исидор и Иоанн, в Калуге Лаврентий, в Вятке Прокопий, в Томске Домна, в Дивееве Пелагея, Параскева, Мария.
В России юродство приобрело такой размах, какого оно не знало нигде больше в мире. Может быть, этот подвиг именно в нашей стране нашел какую-то особенно благодатную почву. Но в который раз вспомним, что юродство неоднородно. Если настоящие блаженные существовали для того, чтобы призывать мир помнить о вечности и стараться жить по-божески, что, в общем-то, никогда для русского общества не было лишним, и таких подвижников Русь знала немало, то еще больше на наших необъятных просторах бродило лжеюродивых, которые эксплуатировали природную русскую сострадательность ко всякому несчастному убогому, сирому, обездоленному.
Церковная литература обычно обходит вниманием этих самозваных юродивых, вообще предпочитает о них не говорить как о чем-то греховном, бросающем тень на святое. Мы же в нашей книге и некоторых из них упомянем наравне с блаженными, признанными Церковью. Потому что наша цель показать не столько сакральную сторону юродства, сколько его социальное или, если угодно, культурное значение. И для нас в этом смысле настоящие блаженные и лжеюродивые равноценны.
Будем иметь в виду, что понятия юродивый и блаженный также равноценны и равнозначны.
II. Древняя Русь
Во веки в жизни нескончаемой
Андрей Константинопольский
В десятом веке появился новый праздник Покров Пресвятой Богородицы. Он отмечается 1 (14) октября. И более всех христианских народов этот праздник почему-то полюбился именно русским людям. Сколько по всей Руси стоит Покровских храмов! Кому не известны знаменитые московские храмы Покрова что на Рву (Василия Блаженного) и Покрова в Филях? Или владимирский Покрова на Нерли? Такие достодивности обычно называют визитными карточками городов. Или даже всей России. А сколько поговорок связано с Покровом! На Покров день часто выпадал первый снег, и поэтому говорили: «Покров землю покроет». А поскольку наступали и холода, мужички просили: «Батюшка Покров, натопи избу без дров». Это же прямо точно по щучьему велению! К этому времени у русских крестьян обычно заканчивались полевые работы, и наступал срок до Рождественского поста, когда можно было справлять свадьбы. И девки на посиделках тогда говорили: «Батюшка Покров, покрой землю снежком, а меня, молоду, женишком, или: бел снег землю прикрывает, не меня ль, молоду, замуж снаряжает?»
Этот замечательный праздник пришел на Русь от греков, из Константинополя. Но появлению его крещеный мир обязан не императору, не патриарху, а всего-то юродивому, безумному Христа ради.
Блаженного Андрея Константинопольского нередко называют славянином по происхождению. Естественно, особенно популярна такая версия в России и у других славянских народов. Основанием для этого послужили слова из его жития, что-де он «был родом скиф». В древности греки называли скифами все население Северного Причерноморья Скифии. И хотя к тому времени, когда жил блаженный Андрей, собственно ираноязычных скифов в тех краях уже давно не было, народы, населяющие эту область, у греков так и именовались скифами. В девятом же веке там жили в основном именно славяне. Поэтому предположение, будто бы Андрей был русским человеком, очень даже правдоподобно. Вот почему мы относим его к разделу древних русских юродивых.
Каким образом Андрей попал в греческое рабство, неизвестно. Скорее всего, он угодил в плен к каким-нибудь кочевникам, испокон шнырявшим по южнорусской дикой степи, а те уже продали его грекам. Но Андрею, можно сказать, повезло: хозяином его оказался довольно высокопоставленный ромейский вельможа человек, видимо, добрый и великодушный, который отнесся к новому малолетнему рабу своему едва ли ни по-отечески. Андрей был работником прилежным и сметливым. Одно делает семь выходит. И хозяин, видя, как усердствует слуга, призрел его он отдал Андрея учиться всяким книжным, как тогда говорили, премудростям.
В учении Андрей ревновал не менее, нежели в труде тягловом. И скоро вполне освоил мудреную греческую грамоту. Особенно он любил изучать жития святых и прочие богодуховные книги. Тогда же, видимо, он и крестился. Потому что все свободное время неизменно проводил в храме.
Однажды во время богослужения стал вдруг сон одолевать Андрея. И как ни крепился он, как ни боролся, все не отпускает его напасть, хоть прямо тут же ложись на пол. Отошел тогда Андрей куда-то в сторонку, выбрал местечко поукромнее, да и вздремнул. И снится ему, будто собрались сражаться два воинства адово и небесное. Впереди нечисти всякой огромный бес похаживает, силою своею похваляется, предлагает побороться с ним, коли смелый есть. Тогда выходит против него Андрей во имя Господа, как Давид против Голиафа, и поражает наповал лукавого. И тут является ему с горних мест Сам Господь в образе прекрасного юноши и говорит: «Отныне ты Наш друг и брат, ступай же на добрый подвиг, будь наг и юродствуй Мене ради, и ты получишь великую награду в день Моего царствия».
Итак, получив благословение от Самого Христа, Андрей пошел исполнять трудный и самый, пожалуй, неблагодарный подвиг юродства.
Житие рассказывает, что Андрей, прежде всего, позаботился убедить всех в том, что он ополоумел, сделался безумным Христа ради. Для чего он взял новую свою одежду, только что подаренную ему искренне благорасположенным хозяином, и изрезал ее на кусочки.
Хозяин натурально опечалился от такого бедствия, приключившегося с его любимцем. И, не сомневаясь, что Андрей всерьез помешался умом, велел его, как бесноватого, заковать в железа и посадить на цепь при храме Св. Анастасии целительницы душевных недугов. Но здесь юродивый еще более утвердился в своем подвиге. Он увидел однажды св. Анастасию, беседующую со св. Иоанном Златоустым. Величайший отец Церкви спрашивал Анастасию: «Не уврачуешь ли сего Андрея?» На что святая мученица отвечала: «Врачевание ему не нужно, ибо его врачевал Тот, Кто сказал ему: юродствуй Мене ради».
В другой раз Андрей увидел целый легион бесов, вознамерившихся убить его. Но на помощь праведному пришел св. Иоанн Богослов и разогнал темные силы, причем апостол опять подтвердил Андрею, что его подвиг угоден Господу.
Наконец, подвижнику было третье чудесное явление. Андрей увидел он находится в великолепном чертоге у престола Самого Небесного Царя. Господь подал ему чашу с уксусом и, когда Андрей пригубил этой горечи, сказал ему: «Таков скорбный путь служащих Мне в настоящей жизни». Потом дал отведать ему снеди, как написано в житии, «сладше манны», и изрек: «Такова у Меня пища работающим Мне и мужественно терпящим все до конца. Соверши и ты подвиг свой мужественно, как начал: мало постраждеши, во веки в жизни нескончаемой будеши пребывати».
Четыре месяца сердобольный хозяин Андрея боролся за его благоразумие. И все эти четыре месяца юродивый оставался в оковах при Анастасьинском храме. Видя, что лечение не приносит результата, вельможа отказался продолжать пользовать слугу. Он велел его расковать и отпустить. Мало того, вообще выдал ему вольную.
И Андрей, как и полагается юродивому, пошел бродяжничать. Он скитался по улицам Константинополя, причем переносил бесконечные насмешки, оскорбления, издевательства. Большинство людей считало его дурачком, шутом, этаким развлечением, явившимся им на радость. А уж для детей он сделался просто первой забавой. Они ходили за ним целой ватагой и всё старались ударить блаженного, толкнуть его, повалить. И если им это удавалось, радости их не было предела.