В романах все не так. Там зубная щетка с замечательной быстротой возвращается в свой стаканчик, и о ней забывают. Время течет, завихряется, извивается, и у людей есть возможность расти и меняться на наших глазах. Весь великолепный жизненный хлам крутится вокруг: комоды, наперстки, кошки, столь любимый и до дыр зачитанный каталог всякой всячины, с содержанием которого романисты хотят нас познакомить. Я не хочу сказать, что у них нет системы, проницательности, упорядоченности. Только предполагаю, что форма не так довлеет над ними, как над поэтами.
Дверь романа, как и дверь стихотворения, тоже закрывается. Но не так быстро, не так болезненно, не с такой неоспоримой законченностью.
Пятнадцатидолларовый орел
На Мадиган-сквер есть несколько тату-салонов, но ни один из них не идет ни в какое сравнение с заведением Карми. Вот кто настоящий художник иглы и краски, подлинный артист своего дела. Подростки, портовые бомжи, проживающие за городом супружеские пары, приезжающие попить пивка, все до одного останавливаются и прилипают к витрине Карми. У всех есть мечта, говорит Карми, на сердце роза, на мускулах орел, в душе Иисус сладчайший, так что приходите ко мне. В этой жизни можете носить сердце на коже я тот человек, который может это сделать. Для любителей животных собаки, волки, лошади и львы. Для дам бабочки, райские птички, улыбающиеся или плачущие детские личики, делайте свой выбор. Есть самые разные розы: крупные, небольшие, в бутонах и распустившиеся, розы с именем, розы с шипами, розы с головками дрезденских кукол, пронзенных по центру стрелами, с розовыми лепестками, зелеными листьями, красиво выделенными черной обводкой. Змеи и драконы для Франкенштейна. Не говоря уже о девушках-ковбоях, гавайских танцовщицах, русалках и кинозвездах с розовыми сосками или, если хотите, совсем голых. Если желаете рисунок на спине, могу предложить Христа на кресте, с ворами по обе стороны и ангелами сверху, растянувшими слева направо свиток с надписью «Гора Голгофа» рукописным староанглийским шрифтом, схожим с позолотой, как схож с ней желтый цвет.
Снаружи люди тычут пальцами в цветные картинки, нанесенные на штукатурку от пола до потолка. Они дружно делятся впечатлениями, и кое-что доносится сквозь стекло:
Дорогой, только взгляни на этих павлинов!
Безумие тратить деньги на татуировки. Я заплатил только за одну пантеру на плече.
Хочешь сердце? Я скажу ему, куда нанести.
Впервые я увидела Карми за работой благодаря моему давнему другу Неду Бину. Привалившись к стене с сердечками и цветами в ожидании клиентов, Карми проводил время в обществе мистера Томолилло, плюгавого человечка в шерстяной куртке, накинутой на несуществующие плечи и не способной ни украсить, ни слегка подкорректировать его фигуру. Куртка вся в коричневых квадратиках, каждый размером с сигаретную пачку и дерзко обведен черным. На ней вполне можно играть в крестики-нолики. Коричневая фетровая шляпа надвинута до бровей, вроде как шляпка у гриба. Узкое, треугольное, сосредоточенное лицо самца богомола. Когда Нед представляет меня, мистер Томолилло сгибается в поклоне таком же четком, как ниточка усов над его верхней губой. Его поклон восхищает меня: ведь в салоне настолько тесно, что никто из нас четверых при малейшем движении не может не задеть других плечом или коленом.
В салоне пахнет порохом и каким-то антисептиком. Вдоль задней стены слева направо располагаются: рабочий стол Карми, электрические иглы, прикрепленные к вращающейся стойке с красками, крутящееся кресло хозяина напротив окна, стул с прямой спинкой для клиентов, пустое ведро и оранжевый деревянный ящик, на котором валяются обрывки бумаги и огрызки карандашей. Перед салоном, рядом со стеклянной дверью, стоит еще один стул, к спинке которого прислонен большой плакат с изображением Голгофы, рядом на обшарпанном деревянном столе картонный картотечный ящик. Над креслом Карми, на стене, среди младенцев и маргариток, висят два выцветших фотопортрета молодого человека: на одном его торс спереди, на другом сзади. Издали кажется, что на юноше рубашка с длинным рукавом приталенная, из черного кружева. При ближайшем рассмотрении становится ясно, что на юноше ничего нет: это татуировки ползучим плющом покрывают его тело.
На пожелтевшей вырезке из какого-то старого журнала изображены восточные мужчины и женщины: они сидят на подушках с бахромой, скрестив ноги, спиной к фотоаппарату, на их одеждах вышиты семиглавые драконы, горные цепи, вишневые деревья и водопады. Но реклама уверяет: «На этих людях нет никакой одежды. Татуировки необходимый знак принадлежности к их сообществу. Такая работа стоит не меньше трехсот долларов». Рядом с вырезкой фотография лысого человека, череп которого сзади обвивают щупальца спрута.
Думаю, их кожа стоит подороже рисунков, говорит мистер Томолилло. Особенно если натянуть ее на доску.
Но ни татуированный юноша, ни группа восточных людей не идут ни в какое сравнение с Карми, который сам живая реклама своего мастерства: на правом бицепсе шхуна под парусом в океане из листьев розы и падуба, на левом Джипси Роуз Ли[21], изгибающая стан в танце живота; на предплечьях теснятся сердца, звезды и якоря, счастливые номера и имена, лилейники все это смешивается, расплывается и выглядит как забытый под дождем комикс. По слухам, у Карми, фаната Дикого Запада, от пупка до ключицы наколот вставший на дыбы дикий мустанг с прильнувшим к его спине упрямым, как черт, ковбоем. Однако это может быть и легендой из-за привычки хозяина салона носить ковбойские сапоги из тисненой кожи на высоких каблуках и ремень Билла Хикока[22], отделанный красными камешками, который он надевает с черными брюками чинос. У Карми голубые глаза. Их синева нисколько не уступает той, которая воспевается в песнях о техасском небе.
Я занимаюсь этим шестнадцать лет, говорит Карми, прислоняясь к расписной стене, и, уверяю вас, учусь до сих пор. Первое тату я сделал в Мэне во время войны. Прослышав, что я в этом деле специалист, меня пригласили в Женский армейский корпус
Сделать им татуировки? удивилась я.
Наколоть номера только и всего.
Наверное, некоторые испугались?
Конечно, не без этого. Но кое-кто пришел снова. Однажды сразу две женщины из этого корпуса заявились в один и тот же день, чтобы сделать тату. Они бормотали что-то невнятное, запинались. «Послушайте, сказал я им. Лучше приходите в другой раз, когда будете знать, чего хотите. Какие проблемы?» «Не то чтобы мы не знали, чего хотим, пропищала одна. Просто не решили, куда наносить». «Ну, если проблема в этом, говорю, доверьтесь мне. Я все равно что доктор. Через меня прошло столько женщин, что проблем не будет». «Я хотела бы три розы, продолжила тогда она. Одну на животе и по одной на каждой ягодице». Тогда и вторая набралась смелости: вы знаете, как это бывает, и попросила, чтобы я нарисовал ей розу на
Большие или маленькие розы? Мистер Томолилло не хочет упустить ни одной детали.
Примерно такие, Карми показывает на картинку с розами, где каждый бутон размером с брюссельскую капусту. Крупные. Ну, я выполнил заказ и говорю им: «Дам вам скидку по десять долларов, если вернетесь и покажете мне, как у вас зажило».
Ну и как, пришли? хочет знать Нед.
Конечно, пришли. Карми выпускает кольцо дыма, оно колышется в воздухе в тридцати сантиметрах от его носа голубоватое, туманное очертание розы. Хотите знать, какой бредовый закон у нас существует? продолжает он. Я могу покрыть всего человека татуировками. Он внимательно осматривает меня с ног до головы. Спину. Зад. Карми смыкает веки; можно подумать, что он молится. Груди. Все что угодно, кроме лица, кистей и стоп.
Это написано в федеральном законе? спрашивает мистер Томолилло.
Карми кивает.
Да, в федеральном законе. В салоне есть шторки, он тычет пальцем в пыльные жалюзи на витрине. Опущу их, и могу обрабатывать любую часть тела. Кроме лица, кистей и стоп.
Это, наверно, потому, что они видны, вставляю я.
Точно. Возьмите армию, строевую подготовку. Ребята с татуировками не выглядят как положено. Их лица и руки будут бросаться в глаза, они не смогут спрятаться.
И все же, возражает мистер Томолилло, это ущемляет права человека. Полагаю, закон тоталитаристский. В демократической стране каждый может украшать себя как ему угодно. Я хочу сказать, если дама решила нанести розу на тыльную сторону ладони, то
это ее право, раздраженно заканчивает Карми. Люди должны получать что хотят, несмотря ни на что. Ко мне на днях приходила одна маленькая дама. Карми приподнял ладонь на полтора метра от пола: Вот такая. Захотела иметь на спине всю Голгофу, и я ей это сделал. Работа заняла восемнадцать часов.
Я с сомнением взираю на воров и ангелов на картине:
Неужели вы нисколько не сократили сюжет?
Нет.
Ни одного ангела не убрал? удивляется Нед. И передний план не сократил?
Говорю тебе, ничего. Тридцать пять долларов за работу в цвете с ворами, ангелами и надписью на староанглийском. Она вышла из салона гордая, как лебедь. Не у каждой коротышки на спине вся Голгофа в полном цвете. Я могу сделать тату по фотографии. Могу перенести на кожу точную копию кинозвезды. Все, что захотят клиенты. У меня есть некоторые рисунки, которые я не вешаю на стену, чтобы не оскорбить чьи-то чувства. Сейчас покажу. Карми берет картотеку со стола. Надо жене навести тут порядок, говорит он, все ужасно запущенно.
Ваша жена вам помогает? спрашиваю я с интересом.
А, Лора Она в салоне почти весь день. По непонятной причине голос Карми начинает звучать торжественно, как у монаха на воскресной службе.
А что, если он использует жену как рекламу? Лора, Татуированная Дама, живой шедевр, шестнадцать лет в деле. Леди и джентльмены, на ней ни одного белого местечка. Смотрите, и вы захотите того же.
Заглядывайте почаще, говорит он нам, она любит компанию.
Карми роется в ящиках картотеки, но ничего из них не достает Потом вдруг прекращает поиски и застывает, как пойнтер в стойке.
В дверях стоит крепкий парень.
Чем могу быть полезен? Карми делает шаг вперед, показывая, кто тут хозяин.
Я хочу наколоть орла.
Нед, мистер Томолилло и я прижимаемся к боковым стенам, чтобы пропустить парня в середину салона. Даже без формы бушлата и клетчатой шерстяной рубашки видно, что он моряк. Его ромбовидная голова с широкой частью между ушами сужалась кверху, где находился островок коротко стриженных волос.
За девять долларов или за пятнадцать?
За пятнадцать.
Мистер Томолилло восхищенно вздыхает.
Моряк садится на стул напротив вращающегося кресла Карми, ловким движением плеч стряхивает бушлат, расстегивает левый манжет рубашки и медленно закатывает рукав.
Вам стоит подойти ближе, говорит мне Карми тихим, многообещающим голосом. Отсюда лучше видно. Вы ведь раньше не видели, как наносят татуировки. Стараясь ужаться и стать меньше, я сажусь на ящик с бумагами слева от Карми в углу, как наседка на яйцах.
Карми вновь роется в картотеке и на этот раз извлекает оттуда квадратный кусок пластика:
Вот этот?
Моряк смотрит на орла, наколотого на пластике, и возвращает его со словами:
Да, этот.
Ммм, одобрительно мычит Томолилло, уважая выбор моряка.
Великолепный орел, подтверждает Нед.
Моряк горделиво выпрямляет спину.
Карми суетится вокруг клиента, кладет ему на колени запачканную мешковину, раскладывает на рабочем столе губку, бритву, разные баночки с грязными наклейками и миску с антисептиком, делая все основательно, как жрец, натачивающий мачете перед принесением в жертву откормленного теленка. Все должно быть в порядке. Наконец Карми садится. Моряк протягивает через стол правую руку. Нед и мистер Томолилло стоят позади его стула: Нед заглядывает за правое плечо моряка, мистер Томолилло за левое. Мне все отлично видно из-за локтя хозяина.
Быстрым и точным движением бритвы Карми удаляет с предплечья молодого человека черную поросль волос и смахивает ее большим пальцем на пол. Затем смазывает открывшуюся кожу вазелином из маленькой баночки на столе.
Тебе раньше делали тату?
Да. Моряк не болтлив. Один раз. Его глаза вновь закрываются, будто только так он может видеть что-то позади Карми, за стенами, в разреженном воздухе, далеко от нас четверых.
Карми сыплет черный порошок на поверхность пластикового квадрата, затем втирает его в проколотые дырки. Проступают темные очертания орла. Резким движением он переворачивает пластик и плотно прижимает его к смазанному вазелином плечу моряка. Когда он легко, как кожуру с лука, снимает пластик, на коже остается контур орла разметанные крылья, крючковатые, нацеленные на жертву когти, мрачный, хмурый взгляд.
Ах! Мистер Томолилло поворачивается на пробковых каблуках и со значением смотрит на Неда.
Нед одобрительно приподнимает брови. Моряк позволяет себе слегка скривить губу. Для него это равносильно улыбке.
А теперь я покажу вам, Карми жестом фокусника берет одну из электрических игл, как можно девятидолларового орла превратить в пятнадцатидолларового. Карми нажимает кнопку на игле, но ничего не происходит. Ну, вздыхает он, не работает.
Опять? стонет мистер Томолилло.
Тут Карми вдруг осеняет, и он со смехом щелкает выключателем на стене. Теперь при нажатии игла жужжит и искрится.
Не было соединения вот в чем дело.
Слава богу! говорит мистер Томолилло.
Карми заполняет иглу черной краской со стойки.
Такой же орел за девять долларов, он подносит иглу к кончику правого крыла, расписывается только черным и красным. А за пятнадцать долларов можно любоваться сочетанием четырех цветов. Игла скользит вдоль линий, оставленных порошком. Черным, зеленым, коричневым и красным. У нас закончился синий, а то было бы пять цветов. Игла дрожит и издает шум, как пневматическая дрель, но рука Карми тверда, словно рука хирурга. Как же мне нравятся орлы!
Полагаю, это орлы дядюшки Сэма, замечает мистер Томолилло.
Черная краска стекает с руки моряка и капает на жесткую мешковину на его коленях, заляпанную, как фартук мясника, а игла продолжает движение, раскрашивая перья от основания до кончика крыла. В перьях пробиваются яркие красные вкрапления это кровь пузырится на черном фоне.
Люди жалуются, нараспев произносит Карми. Каждую неделю я слышу одни и те же жалобы. Есть что-нибудь новенькое? Мы не хотим только одного орла черного с красным. Поэтому я создал новое сочетание. Сами увидите. Роскошный цветной орел.
Орел теряется в разлившихся грозовой тучей черных чернилах. Карми останавливается, полощет в антисептике иглу со дна чаши на поверхность брызжет светлый фонтанчик. Затем он окунает в чашу круглую светло-коричневую губку и стирает краску с плеча моряка.
Из-под покрова окровавленных чернил проступает орел рельефный контур на влажной коже.
Ну, теперь смотрите. Карми вращает стойку, пока не доходит до зеленых чернил, и берет новую иглу с подставки.
Теперь внутренний взор моряка уносится еще дальше в Тибет, Уганду или на Барбадос, за океаны и континенты, подальше от капель крови в широких зеленых полосах, которыми Карми расписывает крылья орла.
Примерно в это время у меня появляется странное ощущение. От плеча моряка исходит сильный сладкий запах. Я отвожу глаза от красновато-зеленой смеси и упираюсь взглядом в корзину слева от меня. Там мирный мусор цветные конфетные фантики, сигаретные окурки, грязные скомканные салфетки «Клинекс», но тут Карми бросает поверх всего этого окровавленный кусок ткани. За силуэтами голов Неда и мистера Томолилло дрожат и подмигивают пантеры, розы и дамы с розовыми сосками. Если я упаду вперед или направо, то толкну Карми, он поранит моряка, иголка сорвется, и великолепный пятнадцатидолларовый орел будет испорчен. Не говоря уже о том, что я сама опозорюсь. Единственное, что остается, свалиться в корзину с окровавленными салфетками.