Адель бережно отложила в сторону книгу Плиния и задумчиво провела по ней рукой. Затем, полностью погруженная в свои мысли, взяла стоявший за вазой с фруктами стакан, наполнила его соком и залпом осушила. Теперь она примется за работу! И Стэнли Норт увезет с собой в Нью-Йорк два сокровища: саму Адель и ее замечательный роман, который она знала это! станет бестселлером.
Самоуверенности и решимости мисс Пристли не было предела. Она еще раз мечтательно посмотрела в окно, задумалась и первые строки быстро побежали по светящемуся экрану.
Стоял безветренный весенний вечер шестьдесят пятого года от Рождества Христова. Край неба еще алел, но обведенные золотистой каймой облака уже стали бледно-зелеными. Сгущались сумерки, и повсюду разливалась обволакивающая тишина. На улице Стабий6, заполненной народом днем, теперь было пусто, и только изредка между домами мелькали фигуры рабов и слуг да кое-где раздавались грозные крики номенклаторов7. В такие вечерние часы Помпеи превращались в царство Морфея8 чтобы ночью ожить вновь, чтобы в очередной раз прекрасная Диана9 стыдливо опустила девственный взор перед сладострастными развлечениями богатых помпеян
Пальцы Адель неистово бегали по клавиатуре, облекая в слова ее фантазию. Что представляли собой Помпеи за четырнадцать лет до гибели? Почему современники писали о них с таким восхищением? Отчего разрушенные тем же роковым извержением Геркуланум и Стабии не оставили столь значительного следа в памяти потомков? Адель была убеждена, что для современных людей притягательность Помпей заключается не только в прекрасно сохранившихся археологических находках, свидетельствующих об уникальной архитектуре. Этот город в эпоху своего расцвета обладал чем-то более важным, неповторимым и впоследствии не повторенным. Но чем?..
Ах, если бы можно было хоть одним глазком заглянуть в прошлое! Если бы можно было хоть на минуточку оказаться там, для того чтобы почувствовать, проникнуться и не ошибиться
Ее мысли прервал странный шум, доносившийся с улицы. Адель быстро поднялась и выбежала во двор. Громкие мужские голоса отчетливо раздавались в тихом сумеречном воздухе.
Дорогу носилкам патриция10! Посторонись! Дорогу благородному Публию Юлию Сабину11!
Адель стояла посреди булыжной мостовой и широко раскрытыми глазами всматривалась в приближавшиеся фигуры.
Те, кому приказывали посторониться, были небольшой группой полураздетых людей, несших огромные корзины с фруктами и тащивших за собой телегу с какой-то утварью. Услышав громогласный приказ, люди (по одежде и виду они были похожи на рабов) стали жаться к стенам зданий, освобождая путь для шествующей процессии.
Впереди, сверкая глазами, шагал высокий человек с копьем, одетый в темную тунику и короткий черный плащ. Следом четверо крепких мужчин несли блестящие позолотой и медью носилки с верхом и занавесями.
Адель стояла, не смея шелохнуться и пытаясь понять, что происходит. Безветренный весенний вечер шестьдесят пятого года от Рождества Христова Улица Стабий Носилки патриция Помпеи.
Она ожидала приближения кортежа. Когда охранник поравнялся с ней, Адель смерила его удивленным и заинтересованным взглядом.
Посторонись! громко, но менее уверенно выкрикнул он.
«Интересно, как я понимаю его речь? Ведь здесь, кажется, не знают английского Она старалась припомнить, на каких языках в начале эры говорили жители обширной территории Римской империи. В любом случае, будь это латинский, греческий или арабский, я не знаю ни одного из них. На каком же тогда, мне понятном, изъясняется этот колоритный плебей12?»
Адель отошла в сторону, попуская процессию, но восторженный взгляд белокожей, странно одетой девушки привлек внимание одного из носильщиков. Он чуть задержался, с любопытством глядя на ее хрупкую фигуру в узких джинсах, кроссовках и легкой клетчатой рубашке навыпуск. Адель улыбнулась ему и махнула рукой в знак приветствия. Носильщик замешкался, и движение остановилось.
В чем дело? злобно зарычал охранник. Клянусь Поллуксом13, я размозжу тебе башку!..
Носильщик низко наклонил голову и взглядом указал на Адель. Человек с копьем повернулся к ней.
Кто ты? спросил он тише и менее сурово.
Адель молчала. Казалось бы, что может быть проще этого вопроса? И на какой вопрос, с другой стороны, ей сейчас сложнее всего ответить?
Меня зовут Адель, нерешительно произнесла она. Адель Пристли. Я живу в Арлингтоне, штат Техас, в Соединенных Штатах Америки. Но вы, наверное
Что за чушь ты несешь? перебил ее охранник. Кто твой хозяин?
Я не рабыня! возмутилась Адель. Я просто нездешняя.
Тогда уйди с дороги и не мешай движению. Не то я позову солдат магистрата14, и они быстро выяснят, кто ты и откуда.
Что случилось, Крисп? раздался мужской голос из носилок. Почему мы остановились?
Нам встретилась какая-то странная девица, подходя к приоткрытой занавеске и почтительно кланяясь, сообщил охранник. Не гневайся, господин! Клянусь Кастором, Поллуксом и их всемогущим отцом, ни одна из земных фурий не посмеет преградить дорогу благородному патрицию.
Некоторые земные фурии с виду напоминают граций Приятный и довольно высокий тембр свидетельствовал о том, что голос принадлежит человеку молодому. Это какая-нибудь горожанка?
Похоже, что нет, господин.
А кто же?
Она выглядит подозрительно, ответил охранник, косясь на Адель. Не поймешь, откуда взялась.
Что же за девица такая? Я хочу на нее посмотреть.
Позвать ее?
Да, Крисп. Подожди Она красива?
Мой господин увидит сам. Эй, ты! крикнул он Адель. Иди сюда!
Она бросила на него презрительный взгляд.
Вот еще! Я не обязана подчиняться твоим приказам.
Охранник побагровел.
Только посмей не подчиниться!
А то что?
Мама не раз в шутку говорила Адель, что она наверняка должна была родиться мальчишкой, но, видимо, в последний момент передумала. Склад ума, характер и цели в жизни у нее точно были мужскими. А вот средства их достижения женскими. Поэтому она улыбнулась человеку по имени Крисп своей самой елейной улыбкой и произнесла:
Я боюсь этих страшных носильщиков.
От такого неожиданного признания охранник окончательно растерялся и лишь промычал что-то невразумительное.
Отойди, Крисп! донесся голос из носилок. Я выйду сам.
Занавески распахнулись, и загадочный патриций предстал взору Адель.
Короткая темно-красная туника и светлая тога15 не скрывали изящества гибкого молодого тела и крепких стройных ног с тонкими лодыжками, обутых в закрытые сандалии. Не в силах сдержать вздох изумления, Адель впилась взглядом в его лицо: светлые волосы аккуратными прядями обрамляли нежные, почти женские черты, подчеркивая плавный изгиб бровей над длинными ресницами, которые, в свою очередь, оттеняли глаза удивительного глубокого небесного цвета. Прямой, чуть заостренный нос свидетельствовал о благородном происхождении, а яркие, четко очерченные губы придавали лицу едва уловимую капризную изнеженность.
Приветствую тебя, femina16! Да будут благосклонны к тебе великие боги! пристально и заинтересованно глядя на Адель, проговорил патриций. Затем дружеским жестом протянул ей руку: Могу я пригласить тебя в мои носилки, дабы скрасить одиночество?
Адель оробела.
Добрый вечер, пробормотала она, мгновенно растеряв свой воинственный пыл. Честно говоря, я не знаю, насколько прилично с моей стороны
Заметив, что патриций опустил руку и, похоже, не намеревался настаивать, она прервала себя на полуслове и решительно заявила:
С удовольствием.
Он улыбнулся краешком губ и сделал приглашающий жест. Еще раз бросив презрительный взгляд на охранника с копьем, Адель забралась в носилки.
Домой, Крисп! приказал патриций и сел напротив.
Несколько секунд он смотрел на нее спокойным изучающим взглядом и наконец спросил:
В каких же краях нимфы прятали до сих пор столь дивную жемчужину? Где носят такие странные наряды, совсем не подходящие, но очень идущие женщинам?
Адель почувствовала, как ее щеки порозовели от удовольствия.
Это далеко отсюда, ответила она. Очень далеко, и вам то есть тебе, вероятно, неизвестна эта страна. В ваше то есть в это время она еще не открыта.
Как так? удивился патриций. Клянусь Минервой17, я не понимаю Не открыта кем?
Колумбом.
Кем?!
Как бы это объяснить
Адель поняла, что попытка в двух фразах изложить историю Америки ей точно не удастся.
Хотя какая разница, продолжал патриций, где Венере было угодно поселить свою дочь. Как твое имя, красавица?
Адель хотела было ответить и, подняв голову, столкнулась с ним взглядом. Охваченная неясным волнением, она никак не могла произнести такие простые слова, чувствуя, как вдруг бешено заколотилось сердце, обжигая румянцем обычно бледные щеки.
Меня зовут Адель, наконец сказала она.
Странное имя, никогда его не слышал. Ты из Галлии18?
Нет. Я же говорила, Риму неизвестна страна, где я живу.
Может, это Британия?
Ну В общем-то нет, но я говорю на их языке.
Почему?
Она только пожала плечами.
У нас так принято.
Отчего вы не придумаете свой язык?
А зачем? в свою очередь спросила Адель.
Патриций улыбнулся, и его лицо оживилось, что, вероятно, случалось нечасто.
«Адель» звучит непривычно для меня, проговорил он. Постой, если ты говоришь на языке бриттов, то как же мы понимаем друг друга?
Она усмехнулась. Хороший вопрос!
Признайся, ты знаешь латынь? настаивал патриций.
Адель почувствовала себя увереннее, видя, как игривая улыбка подрагивает на его красиво очерченных губах.
Ну не все ли равно? беспечно воскликнула она. Между прочим, я до сих пор не знаю, как мне тебя называть
Юлий, гордо подняв голову, представился патриций. Публий Юлий Сабин. В Помпеях я известная персона. Мой отец эдил19 Кален.
Он произнес это с такой надменностью, что Адель оставалось только вежливо улыбнуться.
Юлий отодвинул легкую занавесь и выглянул на улицу.
Мы приближаемся к моему дому, сообщил он. Я рад нашему знакомству, Адель. Признаюсь, предложив тебе руку, я и не ожидал, что ты примешь приглашение и сможешь вот так запросто сесть в носилки к незнакомому мужчине.
Адель подозревала, что это не комплимент.
Полагаю, теперь я должна их покинуть?
После наступления темноты только гетеры и женщины из лупанария могут бывать в доме мужчины без сопровождения.
Что такое лупанарий? с обезоруживающей непосредственностью поинтересовалась Адель.
Юлий как-то нервно улыбнулся и расправил и без того безупречные складки тоги.
Это публичный дом. Его посещают мужчины гм после определенного возраста, чтобы развлечься Я имею в виду, выпить вина
Я знаю, чем занимаются в публичных домах, прошипела Адель, разочарованная столь непродолжительным приключением и обиженная двусмысленным намеком на ее неожиданную решительность. Не пойму только, что тебя так беспокоит. Быть может, ты еще не достиг «определенного возраста» для забав с гетерами и я могу тебя скомпрометировать?
Она никогда не лезла за словом в карман; порой казалось, что она попросту не успевала подумать, прежде чем выпалить первое, что придет в голову. Только произнеся последние слова, Адель осознала всю бестактность и грубость своего выпада. Она внутренне напряглась и приготовилась к ответному удару.
Но ни резких слов, ни угроз, ни оскорблений не слетело с уст патриция. Напротив, в его глазах блеснул лукавый огонек, правая бровь стремительно взлетела вверх, а на губах появилась загадочная улыбка.
Поистине ты дитя Венеры! воскликнул он. Двери моего дома открыты для тебя, прекрасная чужеземка.
Носильщики остановились, и Адель, послушно следуя за Юлием, направилась к его вилле.
Ей приходилось немало читать об античной архитектуре, и она имела довольно обширное представление о римских домах, базировавшееся на описаниях Витрувия20, Плиния и кое-каких справочниках. Входя в жилище Юлия, Адель цепким, внимательным взглядом осматривала все вокруг.
Миновав темный узкий вестибул нечто вроде преддверия, они вошли в зал, или, как говорили древние, атрий. Посреди него в цветном, в шахматную клетку полу находился имплювий неглубокий бассейн с дождевой водой, которая попадала в него через большое квадратное отверстие в потолке. Стены атрия сплошным слоем украшала яркая роспись и мозаика. Справа был изображен суд Париса21, с необычайно выразительными лицами Юноны, Венеры и Минервы. Чуть дальше красовалась фреска: длинноногая цапля безмятежно гуляет среди цветущих олеандров. Противоположную стену занимала одна огромная картина, на которой Персей в крылатых сандалиях спасает Андромеду, прикованную к скале посреди бушующего моря.
Адель подошла ближе к стене и внимательно рассмотрела крошечные, в пару дюймов, статуэтки в виде детей или бескрылых эльфов, стоящие на специальной подставке перед жертвенником.
Кто это? спросила она, обернувшись к Юлию.
Лары, домашние божества.
А зачем эта штука? Она указала на жертвенник.
Это их алтарь, куда мы каждый день подносим еду горсть зерна, соль и вымоченную в вине хлебную корку и возносим мольбу о благоденствии семьи.
Какая очаровательная традиция!
Она еще раз прошлась по атрию и выглянула во двор.
А где тут спальни?
Они в другой части дома.
Покажешь?
Юлий бросил на нее удивленный взгляд.
У нас не принято посещать спальни, находясь в гостях.
Адель капризно надула губки.
А что у вас принято?
Я могу показать тебе таблиний22, где я принимаю клиентов23, триклиний24, где проходят трапезы Видишь эти двери? Они ведут в кубикулы, или, как ты говоришь, спальни, но не хозяев, а прислуги. Одна из них для номенклатора, другие для прочих домашних рабов, а на противоположной стороне для гостей.
А где твой кубикул?
Дальше, за коридором, который ведет к перистилю.
Перистиль это внутренний двор, окруженный галереей с колоннами?
Именно.
А что еще здесь есть?
Как я уже говорил, триклиний для повседневных трапез, расположенный за таблинием, куда я тебя вскоре поведу, терпеливо пояснял Юлий, в глубине перистиля триклиний для пиров. Там же расположен портик крытая галерея, где я люблю прогуливаться в жаркие послеобеденные часы, и чуть поодаль пинакотека25 с картинами лучших мастеров. Для приема водных процедур существует кальдарий.
Ванная?
Юлий недоуменно пожал плечами.
Ладно, я поняла, улыбнулась Адель. Итак, триклиний это столовая, атрий гостиная, таблиний кабинет, кубикул спальня, перистиль сад, пинакотека картинная галерея, кальдарий ванная комната. Спасибо, Юлий, экскурс в римскую архитектуру был очень увлекательным.
В помпейскую архитектуру, поправил он. В Риме все несколько иначе, в том числе и планировка зданий.
Адель, конечно, имела в виду не город, а эпоху, но сообщать об этом Юлию не стала.
Мне бы очень хотелось побывать в Риме, вздохнула она.
Юлий нахмурился.
Я предпочитаю лишний раз не вспоминать о нашей божественной столице.
Почему?
Рим чудовищный город, медленно произнес он. Я провел там юношеские годы.
Учился?
Да, у лучших философов. Риторику мне преподавал Сенека26, а искусству поэзии обучал Петроний.
Петроний! воскликнула Адель и чуть не подпрыгнула на месте. Ты знаешь Петрония! О счастливец!