К вечеру они были в Овражино. Деревня встретила печным ароматом топящихся бань. Суббота все моются. Даром что в каждом втором доме теперь ванная. Баня это святое.
Дед Иван ждал у калитки высокий, прямой и крепкий как столетний дуб. Гонял меж частыми белыми зубами спичку. Волосы темные, с легким налетом седины. На открытых предплечьях бугрились мышцы. И не скажешь, что деду за семьдесят. За последний десяток лет он даже будто помолодел. В Сашкиной школе сорокалетний физрук выглядел хуже.
Здравствуй, Наталья, прогудел дед и перевел взгляд на внука, здорово, Сашок!
Мама ответила вялой улыбкой, искоса оглядела свекра. У его ног крутилась серая кошка. Заметив в Сашкиных руках переноску с настороженно замершей Белкой, подошла ближе и любопытно привстала. Под гладкой шерстью обрисовался тугой живот.
Муха опять брюхатая, вскользь заметила мама. Куда котят девать будете?
Дед перебросил спичку из одного угла рта в другой.
Раздадим помаленьку, протянул узловатую руку, забирая сумки. Ну что, Сашок? Готов к сезону?
Наклонился, неумело облапив его свободной рукой. Сашка поморщился этого еще не хватало. Несвойственная деду нежность умиляла и бесила одновременно. Да еще пахнуло чем-то солоноватым, с примесью сладости, словно бы горстью металлических монет, что долго держали в потном кулаке. Сашка скосил глаза на вороте дедовой майки темнели пятна.
Хорь попался, я его лопатой угомонил, подмигнул дед, замарался чутка. Идемте, Лида уж вся исхлопоталась.
Во дворе пахло скошенной травой и распаренным березовым веником, в доме свежей выпечкой, картошкой с мясом, оконной геранью и дегтярным мылом. Сашка поставил в сенях кошачий туалет и переноску пусть Белка осматривается. На широком, как по заказу, подоконнике примостил лежанку, под окно стойку с мисками.
Это скотине столько чести? насмешливо, хоть и беззлобно осведомился дед.
Сашка промолчал для деревенских любая животина просто скотина и не более.
Да пусть возится. Мама мимоходом взъерошила ему волосы, и он едва удержался, чтобы не увернуться из-под мягкой, пахнущей цветочными духами руки. Дед хмыкнул и вошел в кухню.
Бабушка низенькая, полноватая, с забранными в пучок волосами стояла у плиты. Услышав вошедших, оглянулась и, на ходу вытирая ладони о фартук, поспешила навстречу.
Сашка покорно вынес порцию душных объятий и с облегчением плюхнулся за стол. Мама была терпеливей. А может, и впрямь соскучилась.
Дед переоделся в чистую рубаху, достал початую бутылку водки, плеснул по стопкам.
Да погоди, на стол соберу, заругалась бабушка.
Собирай, кто неволит, отмахнулся дед и повернулся к внуку: Давай, Сашок, садись ближе, погутарим.
Пока Сашка пересказывал небогатый событиями, о которых уместно упомянуть за семейным столом, учебный год, бабушка с мамой накрыли стол.
Оставь мальчишку, шикнула Лидия на деда. Пусть покушает. Устал с дороги.
И хоть Сашка и не устал, все же с удовольствием уписал две тарелки тушеной картошки. Бабушка готовила вкусно с зеленью, с чесноком прямо с огорода. Дожевывая, потянулся к пирогу с грибами, но тут она все испортила.
Миленький. Бабушка уперла подбородок в сложенные домиком ладони. Кушает за себя и за Пашеньку, царствие ему небесное
Сашка чуть не подавился.
Спасибо пробормотал он, поднимаясь, я пойду.
На здоровье, золотой. Бабуля и не заметила перемены настроения внука. Мама смотрела в окно пустым взглядом. Только дед ощупал Сашку внимательными глазами.
Выходя, Сашка услышал, как мама всхлипнула, и поспешно отсек дверью все эти сопли-слезы. Да Пашка бы ржал как сумасшедший, если б увидел, что он тут нюни распускает.
Соскучившаяся Белка робко мяукнула. Сашка сел на корточки, почесал пушистую мордочку через дверцу.
Выпустил бы. В сени вышел дед. Голос у него был что полевой ветер насыщенный, терпкий, будящий воспоминания. Противясь им, Сашка внутренне сжался, пытаясь отстраниться.
А Муха обидит?
В кухне засвистел чайник. Там же еще пирожки с прошлогодней засахаренной брусникой, подумалось Сашке. Вспомнились большие корзины крупных, пронизанных солнцем и пахнущих лесом рубиновых бусин. Почти полная его и та, что с верхом, Пашкина. Брат всегда был шустрее, смелее. Сашка закусил губу как он ни старался, воспоминания рвались сквозь выставленный заслон
Муха у нас что валенок. Да и в дом мы ее не пускаем, успокоил дед. Выпускай.
Ладно Сашка откинул дверцу.
Ну, в баньку? Дед улыбнулся, и Сашка неожиданно для самого себя шагнул к нему и уткнулся в крепкую, словно дубовая столешница, грудь. Воспоминания прорвались лавиной: вот дед учит их с Пашкой тогда еще совсем мелких рыбачить; за вечерним чаем травит байки о таежных походах: как набрел на блуждающую жилу кровавик-камня, встретил говорящего зверя или какое-то иное диво После того как в лесу погиб отец, дед заменил его двум осиротевшим пацанам.
Все будет хорошо, время все перемелет, гудел дед.
Сашка шмыгнул носом и вдруг через мятно-березовый аромат чистого белья уловил тот же слабый запах, что удивил его по приезде. Медленно, чтобы выглядело естественно, он отстранился. Украдкой ощупал деда взглядом из одежды на нем лишь трусы, в руках полотенца, все наглаженное.
Ты как? Дед взглянул сверху вниз, в карих глазах Сашке почудился вспыхнувший интерес. Отчего-то захотелось отойти, скрыться от этих по-волчьи внимательных глаз.
Нормально, он небрежно отмахнулся. Ты иди, а я Белку тут получше обустрою. Можно мне доску какую-нибудь? Я ей когтеточку сделаю.
После баньки сделаешь. А то и с утреца. Дед смотрел, улыбался.
Не уйдет, понял Сашка. Проще согласиться.
Возле бани его ждал неприятный сюрприз. У будки, где прежде жила похожая на овчарку Дина, сидела молодая лайка. Увидев людей, дружелюбно закрутила хвостом-кренделем.
А Дина где? потрепав собаку по голове, удивился Сашка.
Сдохла, равнодушно пояснил дед. Болела.
Ясно Сашка шагнул вслед за ним в темноватое нутро предбанника. Раздеваясь, глянул в оконце собака смотрела на раскинувшийся за огородом лес, перебирала передними лапами. Наверное, мечтала о снующих там белках и зайцах. О том, как было бы здорово погонять их, а не сидеть здесь, на цепи
Дед открыл дверь в парную. Дохнуло жаром. Сашка нырнул внутрь, забрался на полок, съежился от пахнущего ромашкой и березой обжигающего воздуха, когда дед щедро поддал на каменку.
Жар пробрал до костей, мгновенно растопив едва родившийся внутри и не успевший набрать силу холодок.
А после распаренный Сашка завалился в постель. Наволочка и простыня приятно пахли сухими травами бабушка всегда перекладывала ими белье в шкафу.
Сашка лежал и смотрел в беленый потолок. Как обычно, к ночи в голову полезли дурные мысли. Да еще близость к предполагаемому месту несчастного случая, что приключился с Пашкой И та самая мысль, что раз за разом замыкала круговорот остальных.
А ведь тела-то так и не нашли.
Повторил судьбу отца, шептались деревенские. Но если отец погиб одиннадцать лет назад, то с момента Пашкиного исчезновения прошло лишь десять месяцев. А значит, крохотная надежда могла существовать. Пусть и только в Сашкиной голове.
Заснуть не получалось. Привычным к плотным жалюзи глазам мешал проникающий сквозь занавеску лунный свет, а отвернувшись на другой бок, Сашка встречался взглядом с собственным отражением в большом зеркале на дверце шкафа. Он закрывал глаза, но, зная, что на него смотрит тот, другой, не выдерживал и открывал их. И уже из зеркала смотрел не он, а его близнец, отличающийся лишь чем-то неуловимым. Немного старше, капельку выше, с чуть более резкими чертами лица. Да это же Пашка
Привет шепнул он в темноту. Отражение дрогнуло и, приподнявшись, село на кровати. От этого зрелища весь накопившийся в теле банный жар испарился, будто и не было. Сашка сглотнул. На зубах хрустнул лед.
Отражение встало, шагнуло вперед и остановилось, словно перед невидимой преградой. Пашка ощупал препятствие ладонями, дохнул на зеркало, и оно затуманилось. И с той стороны одна за другой появились буквы, сложившиеся в зеркальное «привет»
Сашке стало так жутко, как бывало в далеком детстве, когда они с братом, наслушавшись страшных историй о вампирах и оборотнях, не могли заснуть и, лежа в постелях, еще и специально пугали друг друга. Пашка обычно засыпал первым, а Сашка долго лежал, натянув одеяло до самого подбородка, вслушиваясь не послышится ли хриплое дыхание притаившегося в углу волколака? Не мелькнет ли на улице размытая тень и не скрипнет ли приоткрываемое бледной рукой ночного гостя окно?
Он резко отвернулся, трусливо спрятавшись от призрака брата под одеялом. Зажмурился и под дикий стук сердца принялся думать о солнечном дне, который вот-вот наступит. О серебрящейся под солнцем реке, где стайками снуют серо-зеленые колючие ерши и красноглазая прожорливая плотва, а меж утонувшими в тине замшелыми корягами таятся исполинские щуки. О лесных просторах, где непуганые грибы жемчужными россыпями устилают усыпанные хвоей и листвой поляны
Он думал обо всем подряд и наконец уснул
А ночью Пашка явился уже не отражением, а во плоти. Сел в ногах, уставился совой пристально и не моргая. Сашка, почувствовав, как прогнулась кровать, проснулся и уставился в ответ, соображая, снится ему это или нет. Вокруг густой пеленой висела тишина ни холодильника, ни звуков улицы. А Пашка смотрел и улыбался странной, будто приклеенной улыбкой
Как у тебя дела? наконец спросил он.
Нор мально, запнувшись, выдавил Сашка.
Расскажи что-нибудь, неожиданно попросил брат, и его глаза зажглись предвкушением, в этой темной яме совершенно ничего не происходит.
И Сашка, удивив самого себя, заговорил. А начав, уже не мог остановиться. Говорил про все как уже с полгода курит с пацанами за школой, про драки на ровном месте, про красивую новенькую, про то, как подобрал в подъезде замызганного котенка и назвал Белкой, про грымзу-гардеробщицу, что умерла совершенно одна в своей квартирке и ее нашли только через пять дней
На этом месте Пашка вдруг протяжно вздохнул, и Сашка осекся.
Это очень страшно умирать в одиночестве, опустив глаза, тихо сказал брат. Уж я-то знаю
Что ты знаешь, хотел спросить Сашка, но не смог от представших мысленному взору картин перехватило дыхание, а ужас бешеным волком намертво вцепился в заледеневший хребет, парализовав тело: Пашка, попав под упавшее дерево, умирает со сломанным позвоночником; Пашку, у которого свело судорогой ногу, уносит стремнина; Пашка тонет в болоте
Словно прочитав его мысли, брат грустно улыбнулся.
Ладно, пойду я. Он встал и отступил на шаг от кровати.
Подожди! Сашка рывком сел. Ты мне снишься или нет?
Пашка хмыкнул и отвел взгляд.
Конечно, снюсь. Он сделал еще шаг и уперся спиной в зеркало. Иначе как бы я пришел? У меня-то и ног, считай, больше нет
Сашка почувствовал, что снова не может дышать в горле встал колючий ком, который просто невозможно было проглотить. Горло ожгло болью, когда он все же пропихнул его.
А сам ты жив, что ли? хрипло спросил он.
Ага Пашка неожиданно застенчиво взглянул на него.
И где ты?!
Тут
Где тут?!
Пашка посмотрел в окно, за которым громадным сонным зверем ворочался туман. Смотрел долго, не шевелясь. А когда повернулся, в его глазах плавали те же влажные мертвенные сгустки, что и за окном. Даже голос, когда он заговорил, сочился той же сыростью:
Я ближе, чем ты думаешь. Его фигура дрогнула и начала тонуть в зеркале.
Наутро мама встала пораньше. Сашку разбудили доносящиеся с кухни их с бабушкой голоса. Он глянул в окно занималось румяно-золотистое, как в меру прожаренный блин, утро. Он сел, спустив ноги с кровати. Пошевелил пальцами.
У меня-то и ног, считай, больше нет. Губы свело судорогой. Сашка быстро сделал несколько глубоких вдохов. Помогло. Плачущий девятиклассник жалкое зрелище.
Проснулся? Бабушка заглянула в комнату, просияла улыбкой. С кухни тянуло оладьями. Идем завтракать, бабушка поманила за собой, оладушки с земляникой, как в детстве.
Наверное, она ждала проявления радости с его стороны, и, чтобы не разочаровывать ее, Сашка с горем пополам улыбнулся заледеневшими губами.
Сейчас. Натянув шорты, он ушел в ванную, умылся и долго смотрел на себя в маленькое настенное зеркало. Потом вспомнил про некормленую Белку и поспешил в сени.
Сань! позвала бабушка. Ну иди посиди с нами, а то мама скоро уедет уже.
Иду, насыпав корм в миску, он вошел в кухню и уселся за стол. Перед ним тут же появилась тарелка с оладьями, усыпанными сахарной пудрой и крупной земляникой. Он жевал их, вполуха слушая, как мама с бабушкой что-то обсуждают.
Я́ичек возьмешь, Натуль? Бабушка зашуршала в холодильнике.
Наталья устало потерла глаза.
А свежих нет?
Бабушка хлопнула дверцей. Обернувшись, горестно сморщила лицо.
Хорь, будь он неладен, курей подавил! Молодок вот взяли, не несутся еще. Ну я тебе у Любаши возьму.
Да ладно, отмахнулась мама, чего деньги тратить.
Глупости какие. Мы с соседкой завсегда рассчитаемся. Она мне я́ичек я ей маслица. Или сальца. А ты чего застыл? переключилась бабушка на внука. Добавки не просишь
Она вывалила ему на тарелку целую сковороду оладий, щедро засыпала их сахарной пудрой.
Деду оставь, пробурчал Сашка с набитым ртом.
А ну его, деда твоего! тут же заругалась бабушка. Вечно возится в огороде вместо того, чтобы посидеть со всеми! Провонял уж своим компостом вконец! Так что ешьте, нечего ему оставлять.
Мама послушно тыкала вилкой в оладьи, но Сашка видел, что мысли ее далеко.
А после обеда она уехала. Сашка проводил ее до такси и, вернувшись в дом, принялся собираться на посиделки. После завтрака забегал Ворон, сыпал перед бабушкой и мамой прибаутками, а за их спинами делал странные знаки. Есть водка, понял Сашка и снова ощутил, как без Пашки все изменилось. Будь он рядом, они бы сейчас беззвучно заорали: «О-о!» и с предвкушением ждали, когда можно будет свинтить к друзьям. А теперь ему было все равно ни дешевая водка, ни хохочущие девчонки не вызывали в нем интереса. Когда-нибудь это пройдет он был уверен, но точно не сегодня. Он даже думал не ходить, но потом решил, что чем дольше оттягивать момент встречи, тем тяжелее будет.
И потому пришел в заброшенный клуб, где вечно собиралась местная молодежь. Впервые один, без Пашки. Привыкнув быть все время вдвоем, он не понимал, что будет там делать один. Да и нужен ли он там теперь? Стоя перед кирпичным зданием, сквозь выбитые окна которого неслись смех и музыка, он как никогда остро осознал свое одиночество.
Сашка смотрел в окно и видел Пашку. Вот он повернулся полубоком Вот держит в руке стакан, вот отколол шутку и смеется вместе со всеми Сашка моргнул. Конечно, Пашки не было.
Взвизгнула дверь. Кто-то громко чихнул. Кто-то оглушительно заржал, дверь распахнулась целиком, и застигнутый врасплох Сашка шагнул навстречу.
Ба! удивился вышедший парень. Заходи.
Он посторонился, и Сашка вошел внутрь. Его увидели, похлопали по плечам, сунули в руки пластиковый стаканчик. Он сел с краю. Потихоньку огляделся.
Она была здесь. В джинсовых шортиках и черной майке, со стянутыми в хвост густыми каштановыми волосами. Зоя. Их Зойка-пересмешница, в которую они с Пашкой прошлым летом как-то вдруг оба влюбились.
Сашка помнил отголосок той боли, что ткнулась в сердце, когда Пашка поделился, с кем идет на свидание. С ней с Зойкой. А ведь когда говорил, знал, что и Сашке она нравится.