Солдаты грузили раненных. Отовсюду доносились стоны, даже кто-то плакал. Появился принявший командование ротой, старший лейтенант Агеев:
Товарищи! Капитан Сухоруков геройски погиб, что бы не пустить врага за перевал! И с ним погибли наши товарищи. Что же, их смерти были напрасны, и мы теперь вот так дадим врагу пройти, и ударить в спину нашей группировке войск!? Братцы я попрошу вас, кто способен держать оружие останьтесь, продолжим защищать перевал.
Не так тяжело раненные бойцы, надеющиеся скоро покинуть этот ад замерли в растерянности. Глядя на них казалось нет такой силы, способной заставить их вернуться назад в траншеи.
Владимирский посмотрел на часы, и как-то задумчиво начал говорить, постепенно заражая своей энергетикой:
Братаны. Мы же реальные пацаны. Мы же не маменькины сыночки! Да, нас ждут дома, но что нам там делать если мы себя не сможем считать настоящими мужиками! Через пять минут я пойду и один на один, в рукопашном поединке сойдусь с чеченцем, или грузином! Кто хочет увидеть зрелище для настоящих мужиков!? Ну!? Мы ещё живы! Давай покажем что мы настоящие русские солдаты, не хуже своих дедов и прадедов!
К лейтенанту подошёл раненный в руку боец и сказал:
Я осетин. Я не могу испугаться и убежать.
Да, ты мужик! Для тебя билеты в первом ряду для зрелища.
Раненые потянулись к Владимирскому, один с перебитыми ногами даже пополз.
Спасибо дружище. Спасибо родной. В другой раз повоюем, теперь отправляйся в посёлок. Давайте в машину его. Говорил с навернувшимися слезами Агеев, идя рядом с раненным, которого погрузили на носилках и несли к машине. В командирской рации зашумело:
Эй капитан, ты все ещё улыбаешься? С тобой говорит Аслан, заместитель Умара.
Я тебя слушаю Аслан. Очень спокойно ответил Агеев.
Слушай капитан, ты же знаешь нас много. Мы все равно перейдём перевал, уходите.
Допустим. Но не так быстро и не многие из вас перейдут перевал. Уходите сами.
Геройствуешь. Уважаю. Дай в эфир мне мальчика молодого, его тут Гиви ждёт.
Агеев соображая посмотрел на Владимирского. Тот протянул за рацией руку:
Мальчик молодой на проводе.
Ну что, за базар отвечать будешь?
А то!
Время заканчивается, выходи.
Нет, нет, нет. Ты меня не обманешь. Ты обещал, я услышу голос Гиви и увижу его.
Я слушаю тебя маленький засранец. в эфире послышался грубый голос Гиви.
Гиви, ты откуда родом?
Я из Панкийского ущелья.
Гиви, начинай двигаться к шлагбауму. Я иду тебе на встречу, и я несу тебе цветы. Последнею фразу, лейтенант пропел.
Какие цветы!?
На твою могилку.
Вах! Я тебя сам похороню!
Ты что вправду собрался идти к нему на встречу? Схватив за рукав, Агеев остановил лейтенанта, когда они уже двигались к траншеям.
Слушай ротный, давай глянем, что там.
Они спустились в траншею и Владимирский припал к прибору ночного видения. Из леска вышел по пояс раздетый амбал, и запалив факел двинулся вперёд.
Ох ни фига себе! Изумился Агеев, увидев богатыря в факельном освещении.
Дядя Гиви это Ты? Спросил лейтенант поднеся рацию ко рту. Он увидел как идущий с факелом достал рацию и ответил:
Я, мальчик маладой!
Я иду.
Ты што!? Белены объелся!? Агеев запнулся, видя как на него смотрят солдаты, среди которых появились раненные добровольцы.
Да не боись ротный. Я мастер спорта по боевому самбо. Лучший был в области. Отступать некуда. Мужик сказал!
Мужик сделал! Закричали бойцы.
Покажем Чехам! Настраивая себя на бой закричал Владимирский.
Да! Заорали все.
Лейтенант раздевшись по пояс, вышел на встречу смерти. Температура была около нуля, из-за этого Владимирский жалко дрожал всем телом. Но вот он остановился и дальше двинулся суетной походкой Челентано, загибая то в одну сторону, то в другую, разворачиваясь вокруг своей оси.
Гиви уже находился возле шлагбаума, воткнув в тубу факел. Это был бородатый, атлетического сложения здоровяк, высокого роста, тяжёлой весовой категории, лет тридцати. Против двадцати двух лет, среднего роста и среднего веса лейтенанта.
Владимирский так и двигался походкой Челентано, нагнувшись сорвал какой-то пучок травы.
Какой маленький и глупый мальчик. Только и успел сказать Гиви, потому что не ожидал от молодого мальчика, такой прыти. Гиви видел как в лицо ему летит трава, но он не видел за травой кулака. Падая, он все же успел захватить ногу своего врага, но получив коленом в голову откатился назад. Гиви был опытным бойцом по боям без правил и поэтому, пока его лежащего, сверху избивал людоед с костью проткнутой через обе щеки, он попытался сделать захват бьющей его руки, что бы в дальнейшем перевести на болевой приём. Однако дикарь вырвался, дав возможность Гиви подняться на ноги. Наш тяжеловес был силен настолько, что даже от его не очень точного удара ногой, в верхнею часть бедра молодого мальчика, у Владимирского вызвало онемение ноги. Наконец Гиви окончательно пришёл в себя и налетел на нашего лейтенанта с такой яростью, нанося ему удары ногами и руками, что мальчик молодой зашатался и поплыл. И когда оставалось нанести только последний, решающий удар, Гиви задержался на какие-то пару секунд, что бы прорычать:
Теперь щенок я вырву тебе кадык! И он замахнулся, нанеся мощнейший свинг с правой в челюсть.
Лейтенант слегка опустил и повернул голову, левой щекой к противнику. Четырёх сантиметровый осколок, торчащий из щеки, раздробил кистевую кость среднего пальца Гиви, полностью лишив его руку боеспособности. Наш Геркулес схватился за раненную руку, уже не глядя на отлетевшего лейтенанта. И напрасно, потому что наш папуас быстро вскочил на ноги, и нанёс мощнейший удар ногой, снизу в челюсть гиганта. Упав, Гиви сразу попытался подняться на ноги, но получив коленом в челюсть, повалился на своего противника, машинально схватив того за штаны. Ему и оставалось только, зажать ноги и повалить папуаса на землю, но невероятной силы удар локтём сверху, вновь повалил Геркулеса на землю. Гиви использовал последний спасительный, запасной вариант. Он выхватил нож из штанов с выкидным лезвием, нанеся молниеносно удар. Удар лейтенанту пришёлся в область икры. Освободившись, Гиви вскочил на колено что бы нанести решающий удар ножом. Однако его предыдущий удар в челюсть лейтенанта, выбил у того осколок, зажатый между челюстью и зубами нашего папуаса. На раздумье времени не было вовсе, Владимирский вытащил изо рта осколок, и оттянув назад голову Гиви, нанёс ему удар в глаз. Затем вывернув его голову ещё больше назад, с маху перебил ему кадык. Гиви захрипел, схватившись за горло, все же пытался подняться на ноги, но удар армейского ботинка, забил торчащий из глаза осколок до основания. Тело Голиафа безжизненно рухнуло наземь.
Сначала из леска донёсся вздох разочарования, а затем грянула автоматная очередь. Лейтенант нырнул за укрытие из разбитых блоков, затем заскользил по земле, перекатываясь от одного укрытия к другому. И пока он стремился к своим, между противоборствующими сторонами завязался настоящий бой, отдаваясь в долине гранатометным, пулемётным и автоматным эхом.
Лейтенант благополучно добрался до своих. И теперь в окопе, он не замечал побитых в кровь локтей и мелких ссадин на теле. Да и разве ж это заметишь, интенсивно ведя прицельную стрельбу из автомата, по наступающему врагу. Он даже не замечал что стоит со спущенными штанами, а санитар перематывает его порезанную ногу. Пыл битвы накрыл Скалистый перевал.
Противник очень грамотно и профессионально ведёт наступление, пользуясь ландшафтом и темнотой.
Владимирский застегнув штаны, пригибаясь от пуль, заспешил к Васильеву, который своим метким огнём из пулемёта, который раз срывал атаки противника. Васильев вернулся совсем недавно, они с Хабибулиным провожали машины с раненными.
Ну как, проводили раненных!? Спросил лейтенант громко крича.
Нормально! Двоих подстрелили! Один наш старый знакомый, владелец москвича! Кричал Васильев, ведя огонь по врагу короткими очередями.
Командуй! Я в БТР. И лейтенант засеменил в свой капонир. Он сдёрнул брезент с бойницы и забрался во внутрь броневика. У первого взвода, противник уже достиг траншеи. Лейтенант развернул башню и надавил гашетки. Скорострельная пушка залаяла словно взбесившаяся стая зверей, повсюду разя противника. Враг валился на землю, пытался отступать, но негде не мог укрыться от пушечного огня, лучшего стрелка училища. Владимирский переложил огонь на наступающих перед его вторым взводом, и вновь остервенело бил по врагу, видя жуткую бойню создаваемую им. Обколотый наркотическими средствами враг, отчаянно метался. Вражеская атака захлебнулась, понеся огромные потери.
Когда Владимирский победоносно вышел из капонира, то неожиданно увидел бегущих бойцов, первого взвода.
Стой! Заорал лейтенант выхватывая пистолет.
Один боец, с окровавленной рукой, ошалело затараторил:
Чеченцы! Товарищ старший лейтенант убит. Товарищ старший сержант тоже убит.
А ну давай назад! Я их сверху встречу!
Лейтенант с двумя бойцами бежал сверху траншеи. Он видел как два боевика выскочили с обратной стороны траншеи, с той самой, с которой они бежали сами и как те залегли увидев их.
Ложись! И Владимирский метнул гранату, прямо между боевиками. Затем перекатившись нырнул в траншею. Получилось так, что он оказался вместе с боевиками, как раз между своими. Стрелять нельзя, можно попасть в своих. Тогда он закричал:
Мочи козлов! И начал с пистолета в упор расстреливать врагов. Когда патроны кончились, швырнул попавшую под руку сапёрную лопатку. Лопатка попав под ухо колоритному арабу, раскроила врагу череп. Удары в грудь и руку, повалили лейтенанта на дно траншеи.
Когда он пришёл в себя, санитар с простреленным ухом, бинтовал его руку, разрезав рукав его гимнастёрки.
Где чехи?
Отбили. Товарищ лейтенант, вас опять бронник спас.
Помоги встать.
Товарищ лейтенант, вас старший лейтенант Агеев спрашивал.
Он жив?
Был жив. Вон он. Только у него артерия на шее перебита, крови много потерял.
Владимирский заковылял к ротному. Тот сидел на дне траншеи, откинув назад голову.
Старшой! Старшой это я! И Владимирский стал трясти Агеева. Тот был бледнее смерти, с алым бинтом на шее, но глаз у него все равно дёрнулся. Затем лицо его напряглось и он открыл глаза. Сначала без звучно зашевелил губами, потом зашептал:
Где противник?
Отбили.
Спасибо братан. Принимай командование. И голова Агеева вновь запрокинулась назад и он затих навсегда.
Интенсивность огня вновь снизилась. Поле боя было завалено трупами и отовсюду доносились стоны раненных. Бойцы выносили из траншей тяжело раненных и убитых. Лейтенант появлялся то здесь, то там, вдохновляя солдат. Возможно от этого даже раненные, кто мог держаться на ногах, не оставляли позиций. Те кто стоять не могли, попросили себя затащить на развалины будки ГАИ и вели оттуда стрельбу. Первый взвод, потерял весь сержантский состав, и командиром взвода был назначен сержант Валиев. Вторым взводом командовал сержант Васильев.
Из посёлка, комендант обещал что к ним на помощь спешит подмога с узловой станции, но у них очень долгий путь. Тогда Владимирский переключил рацию на обще-войсковую волну, вызывая штаб:
Первый, первый, я горный орёл. Первый, первый, я горный орёл.
Горный орёл, это первый, слышу тебя хорошо. Как у тебя обстановка?
Обстановка сложная. Враг непрерывно атакует. Отбили три атаки. Большие потери. По нашим разведданным, Умар с главными силами хочет прорваться именно через Скалистый перевал.
Не паникуйте. Держитесь.
Вас понял. Первый, первый горный орёл меняет позывной на двухсотый.
Держитесь, ждите, подкрепление идёт.
Первый, я двухсотый, стоим на смерть. Конец связи.
Как только Владимирский кончил говорить со штабом, на их местной волне послышался голос Аслана:
Эй мальчик молодой, как дела, как жизнь?
Хорошо дядя Аслан. А как дела у вас? Невинным детским голоском спросил Владимирский.
Говоришь хорошо, а сам просишь называть себя покойником. Послушай Покойник, я знаю, что у вас совсем не осталось людей. Мы не хотим вас превращать в мёртвых, но вы должны покинуть перевал. Мы даём вам двадцать минут, что бы убраться оттуда. Через двадцать минут пощады не будет, каждому, живому или мёртвому будет отрезана голова и посажена на кол.
Дядя Аслан, ты плохой, плохой. А Гиви хороший. Дядя Аслан приходи к нам, у нас много, много хороших, бородатых дяденек, здесь вокруг. Правда они мёртвые, но среди них так уютно и мило. Может на вас наводят напраслину, говоря что вы злые бандиты. Смотрю я вокруг, кругом лежат такие тихие и милые жмурики. Дядя Аслан, передавай привет Гиви. Всю эту чушь, лейтенант нёс голосом очень обиженного мальчика.
Покойник! Ты! Ты не хорошо сказал. Ты теперь мой должник. И твой язык принадлежит мне. Я его отрежу и засушу.
Дядя Аслан мне страшно. Можно мы подумаем.
Думай, думай Покойник. У тебя осталось восемнадцать минут.
Так нечестно, нечестно! Ты говорил двадцать минут. А нам нужно пол часа.
Нет Покойник, осталось уже семнадцать минут.
В этот момент в долине что-то грохнуло. Затем в рации послышался голос Будника:
Покойник, говорит Странник, слышишь как у нас весело.
Я тебя слышу Странник.
Странник, на этот раз ты от нас не уйдёшь. Раздался голос Аслана.
Дядя Аслан, раз ты занят, поговорим в другой раз. И Владимирский отключился.
Пол шестого утра, из леска боевики нанесли несколько залпов из гранатомётов и переносных ракетных установок, по капониру где стоял БТР. Противник двинулся в атаку. Владимирский пробежался по траншеям, подбадривая бойцов, затем заглянул в капонир. В капонире потолок обрушился, но БТР уцелел. Лейтенант отодвинув бревна, проник во внутрь броневика. Он сел за пушку, приник к прицелу и открыл огонь. От живых и мёртвых тел, летели ошмётки человеческой плоти. Из леска выстрелили из ракетной установки. Внутри БТР все заполнилось едким дымом. Владимирский навёл пушку на лесок и дал очередь. Откуда-то сбоку от скалы, выстрелили из гранатомёта. Лейтенант на четвереньках выполз наружу. Кумулятивный осколок прожигал его бронежилет, и он скинув броню побежал в траншею первого взвода. От туда Владимирскому стало видно, что у самой скалы первого взвода, противник бросился на штурм. Из траншеи полетели гранаты. Васильев бил врага из пулемёта, и перед ним была уже гора трупов, в несколько рядов. Когда лейтенант добежал до Васильева, тот уже орудовал ножом, используя его против врагов запрыгнувших в траншеи. Владимирский бросил гранату, по наступающим снаружи траншеи и прицельным огнём из автомата положил троих на землю. У самой скалы, в траншее раздался взрыв, это раненый старший сержант Салаев, подорвал себя вместе с врагом. Васильев кончив орудовать ножом, вновь взялся за пулемёт. Во втором взводе не осталось не одного здорового бойца, но они, раненные стояли на смерть. Лейтенант пробежал по всем траншеям первого и и второго взводов таща за собой гранатомёты, постоянно делая из них выстрелы, подбадривая бойцов разными репликами:
Орелики! Давай орелики! Или: Господа джихадисты, бите, бите, проше пани! Куда же вы!? И уже своим: Не, вы реальные пацаны! Смотрите джигиты струхнули! Подбежав к бойцу ведущему бой: Ну ни фига себе Чувак! Ты же его убил на хрен! В другом месте: Гляди оттуда стреляют! Разреши я по ним из гранатомёта бахну! И он уже опять в другом взводе: Брателла ты что творишь!? Ему же больно! Глянь как копытами сучит! Будь снисходительный, добей душмана! Лейтенант подбегает к раненному, сползающему на дно траншеи солдату, и подымает его: Братан ты что!? Да ты подожди умирать-то! Давай я тебе помогу! И Лейтенант поставил на ноги чуть живого бойца, который чудным образом сразу же открыл огонь по врагу.