Привет. А ты не замерзнешь? усмехнулся он.
Он так и стоял у двери. Высокий. Стройный. Невозможно красивый. Как всегда, недоступный. Она снова поразилась его присутствию в своей жизни. И снова ощутила недоверие ко всем его признаниям. Подумала в миллионный раз, что он не может чувствовать к ней ничего из того, о чем говорил. Ей показалось, что его насмешливый взгляд гораздо честнее тех слов, которые он ей зачем-то вчера озвучил.
В порыве самозащиты она вдруг ощутила острую потребность в откровенности. Отступила вглубь квартиры. Дима вошел, расстегивая куртку, закрыл за собой дверь. Остался стоять у порога, глядя на нее.
На мне было платье. И пальто. И туфли, произнесла она, не скрывая нервов. Даже радуясь, что во взгляде его напополам со вниманием сквозит эта легкая отстраненность, которая так ее и покоряла, и бесила. И я никогда ни ради кого не покупала белье специально.
А ради меня купила? спросил Дима, говоря, будто с маленькой девочкой.
Она нетерпеливо вздохнула.
Я знаю, как выглядеть женственно и сексуально она сцепила зубы, не желая себя жалеть и злясь на себя за то, что все же жалеет. В отчаянии продолжила. Но я Никогда не стану такой, как эта твоя девушка, которую ты привел вчера в офис. Настя. Ульяна с вызовом, хоть и блестящими от слез глазами, смотрела на него.
Я знаю, какая ты, произнес Дима мягко.
Она молча вглядывалась в его глаза, будто пыталась проникнуть в его мысли. Он вздохнул.
И она не моя девушка.
Ульяна обхватила себя руками. Вдруг так замерзла. И ей так захотелось плакать.
То, о чем я сказал тебе вчера, за ночь и этот день никуда не испарилось, Дима откинул рукой челку, падающую на его глаза, улыбнулся уголком губ.
Она закрыла дрожащими ладонями лицо. Они так и стояли, не касаясь друг друга.
Глубоко вдохнув несколько раз, чтобы успокоиться, она убрала руки от лица, произнесла:
Просто скажи, что мне делать, как себя вести. Я не знаю.
Он невольно еще раз окинул взглядом ее полуобнаженное тело в сексуальном белье, с усилием перевел взгляд снова на ее лицо.
Оденься. Во что хочешь. В чем тебе удобно. И пойдем.
Она не двигалась, так и глядя на него беспомощно и несчастно.
Дима шумно выдохнул.
Поскорее, Ульяна. Мне очень сложно себя сдерживать, он одарил ее потяжелевшим взглядом. Я не хочу снова сводить все к сексу.
Прости, встрепенувшись, она понеслась в комнату. Схватила со стула черные джинсы и ту самую облегающую майку, все быстро надела. Белый свитшот натянула поверх и выбежала снова в коридор.
«Не хочу снова сводить все к сексу». От этих слов все ее тело запылало, как от ласк. Взгляд Димы заявлял о желании, и оно усиливало ее жажду попасть во власть его рук вдвойне.
Сложнее всего им далась еще одна минута в прихожей, когда она надевала кроссовки. Наклонилась, чтобы завязать шнурки, и ее поясница оголилась. За натянувшимися джинсами стал виден краешек кружевных трусиков. Дима резко отвернулся к двери, на миг стиснув челюсть.
Они вышли и зашагали вниз по лестнице, избегая лифта. Зная, что впереди вся ночь. Долгая. И такая короткая.
Глава 4
Дима открыл для Ульяны переднюю дверцу внедорожника, а когда она подошла, чтобы сесть, протянул руку к ее шее, завел ладонь под затылок, повернул ее лицо к себе и поцеловал в губы. Это длилось всего миг, потом он отстранился. Но у нее уже все поплыло перед глазами. Дыхание сбилось. Желание и любовь сдавили сердце. Она села на сиденье, счастливая и несчастная. Пробыть в машине без него даже несколько секунд, пока он обходил машину и шел к своей дверце, показалось невыносимой мукой.
Когда он сел на водительское кресло и закрыл дверь, ей стало чуть легче. Но и тяжелее.
Любовь заставляла беспокоиться каждую долю секунды. Переживать, бояться. Вот сейчас он рядом. А что за мысли у него о других девушках? О жизни, о которой она не знает, и в которой ее нет? И что он думает о ней самой, об Ульяне? Ведь в любой миг он может разочароваться в ней, а она даже не поймет, что это был за миг, в чем была причина.
Она невольно окинула взглядом его широкие плечи. Память прорезало воспоминание о том, как эти плечи вздымались над ней в одну из их первых ночей. Тут же кольнуло внутри, жаром пронесся по коже озноб. Она со вздохом отвернулась.
Машина тронулась. Ульяна смотрела на сумрачные улицы, которые проносились мимо. Рассматривала дома со светящимися окнами, деревья с осиротевшими без листьев ветками. Чем дольше они ехали в молчании, тем больше на нее накатывало непонятное отчаяние.
Он сказал, что любит. Так почему же, почему был вчера с другой? Что у них за отношения? Какие правила? И почему, ну почему он
Она не выдержала, резко повернулась, посмотрела на его сосредоточенное лицо. Невольно залюбовалась тем, как освещают его скулы отсветы фар встречных машин. Он снова думал о чем-то своем.
«Помнит ли он вообще, что она еще здесь?»
Ульяна снова отвернулась. Потом, не удержавшись, опять взглянула на него. Обвела взглядом его идеальный профиль, задержавшись на бровях в разлет, отросшей челке, стильно свисающей набок.
Ну, говори, произнес Дима, как всегда, с добродушной насмешкой. Мельком взглянул на нее, снова посмотрел на дорогу.
Она внутри сжалась от боли всего вчерашнего дня.
Почему ты пришел с ней вчера? выдохнула она, сама не ожидая от себя.
Его лицо мигом посерьезнело.
Какое-то время он молчал. Следил за дорогой.
Потом взглянул на нее помрачневшим взглядом, снова посмотрел на дорогу.
Я хотел причинить тебе боль.
Она застыла, глядя на него. Просто не могла поверить в услышанное. И снова почувствовала, как ее утягивает в какой-то космический поток.
Откровенность. Она всегда так жаждала ее. Неужели он ее теперь все время будет казнить ею?
«Хотел причинить боль!»
Кто же признается в этом? Кто кроме него?
Она была ошарашена. Шокирована. И еще больше, сильнее разбита вдребезги и погружена в любовь к нему. Такое было ощущение внутри, будто осколки стекла попали в рваную рану на сердце.
Они доехали до следующего светофора в полном молчании. Он больше не смотрел на нее. А она не сводила с него глаз и пыталась не поддаться панике. А еще пыталась хоть как-то дышать, потому что от его слов у нее все взорвалось и застыло внутри.
Откровенность. Которой так ждешь. Она поражает в самое сердце. Может просто убить.
Они остановились на светофоре. Из ее губ вырвалось:
Когда ты позвонил мне вчера, я была в поезде.
Дима резко повернулся к ней, в его взгляде появилась сталь, скрывшая все остальное.
В каком поезде? спросил он глухо.
Снова отвернулся. Зажегся зеленый свет. Но он не двигался с места. Им посигналили. Он дернул машину. Слишком резко.
И она почувствовала. Его боль. Почти равную ее боли.
Он ждал ответа. С каменным лицом вперил свой взгляд в дорогу. Атмосфера вмиг стала неподъемной.
Я решила уехать. Отсюда. Оставить все, раз ты Выбрал другую. Хотела сначала к маме. Потом одолжить денег и Как-то добраться в Таиланд.
Она увидела, как на его лице обозначились скулы. Он ничего не говорил. Видимо, ждал подробностей.
Я просто Потеряла смысл Потеряла все. Когда Увидела вас, она тяжело вздохнула. Не хотела жаловаться, но и не могла держать в себе эту обиду. И хотела ответить ему такой же жестокой откровенностью. Когда ты позвонил вчера, поезд уже тронулся. Я не знала, что делать. Не могла говорить. Но и уехать уже не могла. Я она коснулась пальцами висков. Вчерашняя головная боль отдалась в них снова. У меня была паника. Я не понимала, ехать или остаться? А поезд все ускорялся. Еще немного и мы бы доехали до моста. Я побежала в купе проводников. Женщина не хотела меня слушать, а мужчина Он понял. Вышел, сорвал стоп-кран. Открыл мне дверь.
Я сбежала с холма и оказалась возле трассы. И шла час или больше среди гудящих машин. Все собиралась позвонить тебе, но так боялась услышать просто стандартные извинения и предложение быть друзьями
«Мне было очень больно. Так что ты добился, чего хотел». Последние слова она не произнесла вслух, но они пропитали ее насквозь. Пронзили острыми крючками.
Она посмотрела на его каменный профиль. Дима так и не сказал ни слова, стал парковать машину. У него плохо получалось он слишком резко дергал руль. Когда они, наконец, остановились, заглушил мотор, но продолжал неподвижно сидеть. Через несколько секунд тяжелой тишины произнес:
Если ты когда-нибудь уедешь от меня Для меня все будет кончено.
Она застыла, пораженно глядя на него.
Дима смотрел прямо перед собой. Но смотрел словно не на улицу, которая была за лобовым стеклом, а куда-то в другое место, другое измерение, другой мир. Его голубые глаза сейчас казались прозрачными.
Почему? вырвалось у нее.
Он моргнул. С него словно спало оцепенение. Посмотрел на нее пристальным вдумчивым взглядом. В котором ей привиделось обвинение. Потом отвел глаза.
Не знаю, почему, он шумно выдохнул. Идем, мы приехали.
Они вышли из машины. Он кивнул на высокие кованые двери ресторана в старинном роскошном здании с лепниной и колоннами. Конечно, она здесь ни разу не была.
Шли от машины по отдельности. Дима не взял ее за руку, от чего ей стало неуютно и холодно. Дверь им открыл разодетый на старинный манер швейцар. В сверкающем холле навстречу тут же метнулась хостес блондинка с обильно накрашенным лицом и в пышном коротком платье из атласа цвета слоновой кости. Она сразу засверкала темными глазами при виде Димы, начала что-то ему щебетать.
Лишь когда Дима снял куртку, Ульяна увидела, что он оделся для выхода в свет на нем была элегантная черная рубашка, заправленная в узкие черные брюки. Мало того, что одежда лишь подчеркнула его стройную накачанную мощную фигуру, так от его вещей за километр веяло дороговизной. Текстура ткани, крой, даже глубина цвета все отдавало роскошью элитных брендов. Ульяна мысленно поморщилась, представив, как выглядит ее копеечный свитшот из Нью Йоркера по сравнению с его изысканной рубашкой от Prada. Ей стало до тошноты не по себе.
Вы уже бывали у нас? кошачьим голоском расспрашивала его хостес, семеня в цокающих каблуками лодочках по направлению к залу. Мраморный пол сиял, как зеркало. На стенах отливали серебром светильники, c потолка хрустальным водопадом струились огромные люстры.
Бывал, но давно, произнес Дима, оглянулся на Ульяну. Она упорно не встречалась с ним взглядом, шла, глядя в пол.
Тогда ясно. Если бы бывали часто, я, конечно же, вас бы запомнила, хостес улыбалась, взмахивая порхающими ресницами гораздо чаще, чем это было уместно.
Ульяна сжала зубы.
Девушка распахнула перед ними стеклянные с серебристыми узорами двери в зал.
Там великолепия было еще больше. Белоснежные колонны, картины на полстены, сияющие мириадами огоньков люстры, серебряная посуда на круглых прозрачных столиках.
Прошу вас сюда! Столик на двоих?
Да, как и указано в резерве, заметил Дима. Но то, что он ироничным тоном ставил на место включившую все свои чары хостес, никак не добавляло Ульяне уверенности.
Когда их усадили друг напротив друга за круглый стол, украшенный букетиком свежих кремовых роз в хрустальной вазе, и вручили меню, она, не выдержав, поджала губы и покивала головой.
У- Уровень! произнесла, едва отошла хостес.
Дима скользнул по ней прохладным взглядом. Она не сдержала ехидный смешок. Отлично. Он привел ее в свой мир. Девочку с улицы в приличное место. И теперь ждет хорошего поведения?
Или дело в другом? В ее признании, что из-за его же жестокости она решила перевернуть всю свою жизнь, бросить все, сесть на поезд и уехать почти без гроша в кармане? За это он теперь будет полосовать ее своей холодностью?
«Если ты уедешь от меня Для меня все будет кончено».
Она отказывалась принимать эту его фразу. Это было больше, чем что-либо. Важнее, чем что-либо когда-либо ею слышанное. Но она боялась углубляться в суть этих слов, нутром понимая, что в них заложен какой-то огромный важный смысл, спрятанный глубоко, едва ощутимый. Ей было страшно от такой откровенности. Она граничила с безумием. И страшно ей было потому, что на самом деле она хотела погрузиться в это безумие без остатка.
«Хотел причинить тебе боль».
Он своими словами поставил ее на край пропасти. А потом привел в этот безумно дорогой ресторан. В котором она в своем ноунейм-свитшоте и ноунейм-джинсах чувствует себя идиоткой. Еще и рядом с ним, таким же гламурным, как все это место.
Его слова, каждое из которых выводит ее из строя, его красота, его богатство, все вместе это слишком
Когда подошел официант, она опомнилась до сих пор так и не просмотрела меню. Разглядывала окружающее великолепие и чинных дорого одетых посетителей, которые негромко переговаривались друг с другом.
Леди, вы готовы сделать заказ? очень вежливо уточнил официант.
Ох, ну какая я вам леди
Снова холодный взгляд голубых глаз прошелся по ней острым лезвием.
Салат «Эстьюпэль» мне и девушке, произнес Дима незнакомым слегка надменным тоном.
О, превосходный выбор!
И два бокала «Приссенто».
Великолепно!
Она не сводила взгляда с его, как ей показалось, высокомерного лица. Это и бесило, и возбуждало. И что-то еще.
Ты мог бы подождать, пока я выберу, заметила она, когда официант, едва ли не кланяясь, удалился.
Дима усмехнулся.
Там все на французском.
Удар. 1:0. Или уже 3:0? Или миллион: ноль? Накатила обида, раненная гордыня одела на ее плечи свой тяжелый плащ. Но его заботливо скинула спасительная ирония.
Почему же тогда персонал не говорит на французском?
Глаза в глаза. Вдруг его взгляд из прохладно-снисходительного стал таким пронзительно-проникновенным А в следующий миг в его глазах вдруг разлилось такое тепло к ней, что мигом обняло ее, как одеяло. Согрело. Неужели он оценил ее иронию?
Подошли официанты. Двое. Одновременно заменили перед каждым из них тарелки и приборы, наполнили бокалы вином.
Она тут же сделала два больших глотка. Дима с усмешкой наблюдал за ней.
А ты не будешь пить? спросила она.
Он прищурил глаза, разглядывая ее каким-то утягивающим в бездну взглядом. Низким голосом, опустив взгляд на ее губы, произнес:
Буду.
У нее мурашки побежали по коже. Он же специально соблазнял ее.
Она судорожно сглотнула, чувствуя, как внизу живота от его тяжелого взгляда разливается тепло.
Ты же за рулем, попыталась выровнять счет она.
Дима криво усмехнулся.
Если выбирать между рулем и тобой, я выберу он намеренно уставился на ее грудь, тебя. Потом поднял взгляд и добавил с усмешкой, на ближайшие два часа.
Значит, придется терпеть тебя целых два часа, выдавила она из себя, чувствуя, как покраснели щеки от его взгляда.
Их прервали принесли заказ.
Салат выглядел очень аппетитно, но Ульяна боялась показаться не слишком изящной, поедая его. Поэтому лишь ковыряла листочек базилика вилкой, пытаясь уговорить себя, что есть совсем не хочет.
«Настоящая леди не должна есть на людях». Да уж. Эту фразу из «Унесенных ветром» она помнила всю жизнь и старалась соблюдать. Чтобы отвлечься от еды, а особенно от своего дурацкого возбуждения после его взглядов и слов, она снова стала глазеть по сторонам, рассматривая публику. Все чинно сидели с очень постными лицами и жевали.
Она приподняла подбородок, прикрыла томно глаза, взгляд сделала скучающим и застывшим, как у куклы.
А вот так я вписываюсь в общую картинку? У меня такое же невыразительное лицо уставшей от всего этого великолепия барышни? спросила она.
Дима сделал глоток вина, глядя на нее смеющимися глазами.
У тебя выразительное лицо, возразил он.
Да? И что же оно выражает?
«Любовь» пропела ее душа.
Она смотрела на него, взяв бокал и отпивая из него по небольшому глотку. И едва не жмурясь от чарующего вкуса.