И вдруг телефоны только через год! Как да почему? Председатель поднимает перед лицом руки с вывернутыми наружу ладонями. Смотрите, мол, никаких ваших денег у меня в руках нет! «Не знаю! Вы не мне платили! Сам вот квитанция внес полста!..».
На телефонном узле о деньгах впервые слышат. За три года тоже сменилось несколько начальников «Да что вы такое говорите! Знать не знаем! Кому платили с того и спрашивайте!». И в бухгалтерии то же. Концы в воду. Идиомы и метафоры». Нет телефонов ждите в общей очереди!..
Легко сказать: «ждите!» Как люди когда-то жили без телефона? Уму непостижимо! И стал я бегать к автомату. Одной «двушкой» не позвонишь: то автомат их проглатывает точно пенсионер таблетки. Надеясь ими вернуть себе молодость, то «вышел», «позвоните еще раз», «Иван Петрович на совещании». Нужны «двушки»!
Наш дом уже ожесточил всех, у кого только бывают эти «двушки»: лотошниц, киоскерш, кассирш Норовишь обменять себе в убыток отдать за «двушку» семишник, за несколько гривенник и еще поблагодарить, фальшиво расчувствовавшись Кончилось, на всем свете больше нет их в помине, двухкопеечных монет! «Отстаньте! Надоели! Ваш дом уже в печенках у всех сидит!» отчитывают нас разменщицы.
Ясное дело, с кем-то стыковались по-крупному. Рублевый счет с кем-то. Упредили. Все грамотные, все догадливые. Знать, все хотят жить нет, хорошо, хотят жить!.. Эпитеты, метафоры, идиомы Куда уж там: целые присказки да притчи!..
Куда идти? Куда идти? «Кому нести кровавый ротик, у чьей постели бросить ботик и дернуть кнопку на груди? Куда идти? Куда идти?» Ах, поэзия! Даже ты вопрошаешь не отвечаешь!
Знаю куда! Как же это я раньше не допёр! Не додул, не смикитил, зря скрипел мозгой Идиомы-метафоры-эпитеты! На что-то и мне должен ведь пригодиться божий храм! Этот великолепный бело-голубой шатер, которому со всех сторон закрыли небо железобетонные башни. Куда только делось его старо-сокольническое благолепие! Смущен, смущен храм этими непрошенными железобетонными соседями. Как-то заглянул в энциклопедию: построен в 1913 году архитектором Толстых: всего-то четыре года до революции. Какая недальновидность!.. А теперь «моральное истребление», как говорят архитекторы.
Жаркий июнь время тополиного пуха. Асфальт пружинит под ногами как торфяной наст. Вокруг церкви не видать старушек-«божьих одуванчиков». На них ныне держится вера. Тщедушные, в черном, точно грачи, они в дни служб так и липнут к храму, к дебелому «отцу Ивану». Ими полны скамейки в саду, церковный двор, сама церковь. Дверь в храм открыта проветривает свои каменные внутренности
Поднимаюсь на ступеньки, вхожу. Пусто Ан нет: свято место пусто не бывает! Идиомы, метафоры, присказки. Вот они, «божьи одуванчики». Три старушки одинаково тщедушненькие, одинаково в черном, стоя у высокого стола быстро-быстро пересчитывают медь. Она прямо-таки шелестит, журчит в их сухоньких пальцах.
Ловко сортируют курганчик меди, горсточками разгребают, точно курочки, золотистый сухой навоз, считают, пришептывая впалыми устами
Вам чего! сквозь остаток зубов прошипела одна. Остальные тоже перестали считать. Вид у всех более, чем неприязненный, словно застал их всех в бане. Или свершил подобную непристойность.
Простите пожалуйста Хотел попросить поменять рубль На «двушки». То есть на двухкопеечные монеты Звонить, то есть
Я всегда теряюсь, когда учую неприязненность. Сам себе противен, но ничего с собой не могу поделать.
Но, кажется, все же поняли. Молчаливое взглядами короткое совещание. Успеваю заметить, что взгляды двух устремлены на третью. Старшая! Ответственная! Доверенная! Всюду она, знать, явная, выставленная, или незримая, но сущая «субординация». А эта старшая (ответственная и доверенная) уже уставилась на меня. Господи, сколько жесткой колючести в этом взгляде старой ханжи. Скажи лишь, отец Иван, она меня, не жуя, проглотит!
Вы кто такой?
Ну как вам сказать Такой же православный, как вы Помню, мать рассказывала, что меня крестили. Какая ей тогда выгода была брехать?
Я, видать, плохо играл. Когда люди считают деньги, да еще не людские уже, божеские какие могут здесь быть шутки!.. Голос мой все же был неуверенным. Не годится вообще такой голос для шуток. Он настраивает против себя. Вот так всю жизнь понимаю, но не умею. Может, поэтому понимаю? Неуклюжий я человек. Хоть «двушек» наменять хоть квартиру получить. Сразу видно, что я из тех кому можно отказать. Вообще можно указать на дверь Будешь тут иметь твердый, уверенный голос как бы не так!
Не положено! отрезала старшая. Чего выдумали в господнем храме деньги менять! Ступайте себе с богом: сказано не положено!
Я поплелся из боковушки в притвор, затем на паперть. Навстречу мне поднимался отец Иван. Впрочем, никакой ни «отец». В обычном костюме, очень дородный и рыхлый мужчина с широким бабьим лицом, с полными и свежими, женскими же, губами. Настороженный светло-синий взгляд изобразил доброжелательное участие. Остановившись на паперти, отец Иван, пусть и без облачения еще, вел себя снисходительно, как подобает пастырю. Он, наверно, застиг меня в тот момент, когда я то ли шептал, то ли в самом деле произносил вслух приставший ко мне фатально-мистический монолог: «метафоры, эпитеты, идиомы». Что-то и вправду слышу их все чаще, и все чаще сжимается душа от чувства усложняющейся для меня жизни. Трудно мне с моей непосредственностью, ранимостью, простотой
Может все это прочитал на мне проницательный пастырь, духовная особа как-никак отец Иван? Он самодовольно погладил свою небольшую, опрятную и мягкую профессорскую бородку.
У вас какое-то дело?
Понимаете, отец Иван, на всякий случай улыбнулся я, стараясь, чтоб улыбка не вышла обидной. Какой он мне «отец Иван»? Но надо же как-то называть человека. Еще раньше слышал, что так зовут пастыря в этом храме Воскресения. Понимаете, просил поменять монеток для телефона-автомата Литераторская жизнь Ад Пишущих тьма, редакторов еще больше. На марки вся пенсия уходит! Им легше возвращать, чем мне посылать. У них марки казенные Стал теперь звонить. Хоть какое-нибудь знакомство. Главное, может, все же прочитают «Нет, не читал! Не видел! Посмотрю! Позвоните через неделю!». Понимаете это уже что-то Это уже надежда И вот хотел поменять а мне: «Не положено!». Вот уж не ждал услышать в божьем храме! В миру, у нас, то есть, отец Иван, обрыдло20 мне это «не положено!». Да и ханжи они, ваши активистки! Посудите сами: считают деньги, а поменять, мол, «в божьем храме не положено!» Всю жизнь слышал про ханжество церкви и вот довелось-таки самому убедиться!
Отец Иван как-то хрюкнул. Потом сыто расхохотался. Смеялся долго, будто после хорошего анекдота.
Причем же церковь, если дела-то людские, человеческие! Пойдите, скажите от меня. Поменяют Я там буду Присяду. Жарынь как в духовке
«Отец Иван» точно пароль сработало незамедлительно. В три пары рук, быстро, с тем же пришептыванием, мне было отсчитано на целый рубль двухкопеечных монет
Сидевший на лавочке под навесом боярышника отец Иван меня поманил к себе. Шевельнул своим большим телом, обозначив этим, что освобождает для меня место и приглашает присесть. Он вытирал платком под воротником ковбойки грудь, обросшую золотистой кудрявой порослью. Сквозь эту шерстку смутно проглядывала тщательно сделанная наколка корабельного колесо-штурвала Он нисколько не стеснялся колеса этого мне даже показалось: ждал вопроса по поводу этого морского атрибута.
Наконец он спрятал платок в карман пиджака и обернул ко мне широкое лицо.
Трудное ваше дело! Понимаю И всегда-то трудным было, а теперь, при общей грамотности, особо Понимаю. Сам когда-то пробовал. Это вроде в лотерею выиграть автомобиль Нет, есть у меня деньги, и автомобиль А вот хочу выиграть. Фортуну пытаю! Покупаю билетов, поверите, на четвертной А хоть бы што А все одно покупаю. Какой-то интерес все же А на счет ханжества это вы зря! Вот расскажу вам То ли быль, то ли притча. Откуда же запомнилось мне!.. При царе-освободителе было. Либерал был, каких мало! Вот и укокошили его Но не об этом речь. Развитие капитализма, торговля, корабли и все флаги к нам Всякое такое, значит Мужчин все больше на оброк, в городах обретаются, от семей оттягаются. Ну, ладно Пошли «заведения». Бордели, в общем. Пошли, да все больше пошли
Губернаторы православные наши и пишут православному же царю своему. Как, мол, быть? С христианским каноном не совмещается. «Да прилепится жена к мужу своему» как же прилепится, если он отлепился? В заведения похаживает? Безобразие ведь? Не запретить ли?.. Святыня брака, нравственность. Хорошо, грамотно пишут!
Что стоило царю запретить? Ан нет. Либерал! Он и не будь дураком спихнул запрос священному синоду. Либерал и еще этот демократ немного! Как решите так тому и быть. Вот и задумались святые особы. Ученые священнослужители. Доки богословия И что же думаете закрыли? Ханжами себя показали? Отписали государю. Так мол и так. Оно бы хорошо, чтоб не было безобразия. Чтоб не расходилось с каноном. Но тогда будет свальный грех, будет всеобщий разврат. Семьи начнут рушиться. Совратят и жену нашу, и дочь нашу, и сестру нашу! Вся жизнь будет сплошным заведением! Поэтому счесть заведение спасением и для семьи, и для добродетели, и для государства. Чтоб не было этого Содома, чтоб муж остался мужем, жена женой, а дети детьми, пусть он светит красный фонарь в укромном месте. Пусть за ним следят полиция и врачи. «К факту существования этих заведений и религии и администрации должно отнестись с терпимостью». Отсюда и «дома терпимости». Ханжество? То-то ж, что нет! Жизненно рассудили! Взяли на себя. И грех, и ответственность!
Не хотите ли сказать я воздержался от «отца Ивана» что и ныне следует вернуться к «факту существования» и «отнестись к нему с терпимостью»?
Вот этого я вам не скажу! И мы, священнослужители, уже не те! Тоже не берем на себя!.. Перестраховка!.. Субординация!.. Как выше решат Задираем головы и киваем Делай, что велят Легко и вольготно так
Метафоры, идиомы, притчи
Чего?
Да нет Это я про себя Спасибо. За размен. За притчу.
А может быль. Откуда-то ведь взялось в башке! Ну, отдохнул маненько. Пойду облачаться В свою спецовку, так сказать. Вечерню служить Знаете, у мартена смену выстоять, наверно легше. Скажете, никто не заставляет? Ну, как сказать Ведь худому не учим Не убий, не укради, люби ближнего свово Всякое такое. Пусть хоть пятый-десятый внемлет и то: какая польза! И молодые к нам ходят! Ваша, стало быть, напряженка и недоработка!
Отец Иван лихо, совсем по-молодому мне подмигнул. Поднялся скамейка облегченно ёкнула своим грузным телом и направился к входу в храм. На миг обернулся.
Заходите! Нет, я в смысле поменяем! Или вообще в охотку Любое дело лишь в охотку делать стоит! Не так ли? И совсем современно затрепетал пальцами поднятой руки
Операция у Федорова
Ларисе Павловне ее землячка и даже дальняя родственница седьмая вода на киселе уже порядком надоела. Она уже не чаяла того дня, когда та соберется и уедет в свою Ярославщину. Она бы давно указала дверь этой «липовой» родне, если бы гостья не ждала вызова знаменитого профессора Федорова, кудесника, возвращающего людям зрение. Со всего белого света едут и едут к Федорову. Не профессор какой-то целый завод, по сотне операций на день! Вот это ученый, вот это профессор. Не то, что она сама, Лариса Павловна, доктор исторических наук Что же она не знает (про себя каждый правду знает!), что вся ее ученость «липа»? Две-три тощих книжицы, с десяток статей: вот и вся ее «наука». Докторскую защитила по Куликовской битве. Круглая дата подошла, институту надо было показать «научную работу» вот и пошла ее диссертация Это когда-то говорилось не подталкивай судьбу под локоток! То ли из совести, то ли из суеверия Другие времена, другие люди были. Ныне не то, что под локоток, на себе ее тащишь «налыгачем». То есть на веревке, как упирающуюся корову. Это кандидат Морозов так сказал: «налыгачем». Он же и посоветовал ей заняться к юбилею Куликовской битвой. Пожалуй, единственный человек в институте, который серьезно занимается наукой. Он любит историю, читает такие книги, которые ей и не снились. Какой-то древний монастырский хлам а у него даже стекла очков блестят от восторга! Будто стихи Беллы Ахмадуллиной читает. И ведь церковно-славянский изучил свободно читает. Черт рыжий! А душа бескорыстная. Кому еще, как не ему быть доктором! Ей подсказал проходимую тему, а сам, видать, пребудет вечным кандидатом. Уж он-то себя не тащит «налыгачем». Ее работы, по правде говоря, любой бы грамотный человек написал. А если б журналист или писатель так и вовсе хорошо было бы. Художественно написали б, без этих «аспектов», «концепций все бы читали!..
И вот, как снег на голову, землячка и родственница. Тетка ей навязала эту Матрену Лукьяновну. Плела-плела в письме про родню, про то, что ее в войну выручали, «добрая и вообще женчина».
Правда, не сидит без дела Матрена Лукьяновна. И постирушку сделает, и паркет натирает, и, главное, с Рексом гуляет. Освобождает ее для «научной работы» и каждый раз удивляется, когда, возвращаясь из магазина или прогулки с Рексом, не застает Ларису Павловну за письменным столом. Простецкая вроде бы душа, а тоже с фанаберией!.. Что за люди теперь пошли! Поистине, как у Толстого: «Всякий доволен своим умом, но недоволен своим состоянием». Ныне это своим положением! Ведь спорщица эта Матрена Лукьяновна, каких мало Надо же, все теперь: «сами с усами». «Нет, я с вами несогласная!». Это она, бывший колхозный счетовод, спорит с доктором наук И надо уступать надо снисходительно улыбаться иначе завязнешь в этом споре на весь вечер. Темперамент же у этой старой бобылки!
Что ж вы, голубушка, опять не занимаетесь? А я старалась подальше выгулять пса, чтоб вам не помешать говорит пышущая красным лицом гостья, вешая на гвоздик в передней наборный повод Рекса и подталкивая самого пса на его подстилку.
Да вы, пожалуйста, не беспокойтесь о моей научной работе! Право же, смешно Вы думаете, ученый только за столом занимается своей наукой? Он ею занимается всегда, всюду даже во сне!
Это слова Морозова. Правда, вместо «сна» у того, «даже в постели любовницы». Куда конь копытом, туда и рак клешней Уж какая там любовница! Скажет и покраснеет. Настоящий доходяга. Тощий, длинношеий, кадык куриной гузкой книжный червь Туда же любовница.
Крупная и пышнотелая Матрена Лукьяновна, гостья и землячка, отставная колхозная счетоводчиха и пенсионерша, плохо вписывается в небольшую двухкомнатную квартиру Ларисы Павловны, доктора наук и хозяйки Рекса. Плохо вписывается и своими крупными габаритами («такой бы рожать и рожать, а дура умудрилась остаться одной И, наверно, даже старой девой Уникум по нашим временам!»), и своими «деревенскими запахами», и, главное, своими суждениями. То ей Москва не нравится «тут могут жить одни ненормальные!», то ей деревенские кажутся и вежливее и участливее, чем «бездушные москвичи», то еще, «все москвичи заняты черт те зна чем»
Нет, надоела и надоела! А то еще заведется о своей персоне как она ловко переводила выработку на «мягкую пахоту», как она умеет ловко кроить-шить Или это черта старых дев (у Ларисы Павловны сын в офицерском училище. А муж Но о нем не любит она вспоминать. Даже сына отучила о нем справляться): похваляться? Не будь этой операции на глаза указала бы на дверь. Все же приехала не в Большой, не на Аркадия Райкина Уж вытерпит. Как это Морозов говорит: «доброта должна быть от разума, а не от сердца: чтоб была надежней».
Я вам вот что хотела, милочка, рассказать усевшись в кресло, взявшись за вязание и отложив его, загадочно-умильно смотрит поверх очков Матрена Лукьяновна. Лариса Павловна смотрит на вязание. Подвигается быстро, и это при таком зрении! Для нее же и затеяла гостья этот цветной пуловер. Нет, и вправду милая вещица получится.
Дело прошлое Чего уж там Отец ваш покойный, уже женат был на вашей матери, а вы были вот такой, горшок и вершок, он был влюблен в меня