Это не нарисовано, это тоже мозаика, как в буфете, просто она далеко и ты не видишь отсюда кусочков, ответила мама на удивление Иннессы, что люди какие-то странные, и «конёчки странные у них». Это конькобежцы прошлых столетий.
Как это?
Ну чьи-то пра-пра-пра-бабушки.
Бабушки на коньках, от бабушек только юбки в пол! Неужели такое возможно? Мама иногда может выдумать. Однажды мама Инессу предупредила, что если сорвать в лесу хвощ, то можно умереть, а Галина Мурмановна рассмеялась и уверила Инессу, что это не так. Сейчас-то Инна знает, что мозаика иллюстрация к книге «Серебрянные коньки». Книга скучна до ужаса, они в школе по внекласске проходили. Весь сюжет мальчишки носятся как ненормальные по замёрзшей реке, по городам, забегают в музеи и гостиницы, а брат с сестрой выигрывают соревы, хоть и бедные, ну и ещё по сюжету дорогой доктор вылечивает бедняка сделав кажется ему сложную операцию по трепанации черепа. Но мама говорит, что книга прекрасна, Инесса до неё не доросла.
Не подскажете: где тут на фигурное катание просмотр? спросила мама, обращаясь больше к столам, а не к людям, сидящим вокруг них.
Буфетчица доброжелательно указала коридор (прямо и направо) и подмигнула Инессе. Прямо и направо узкий, холодный коридор. Инессе стало не по себе: зачем они вообще сюда пришли? В конце коридора толпились взрослые и дети. Вот открылись двери, вышли строем, затылок в затылок, ещё дети, и ещё, и ещё. Строгая женщина, с хвостиком на затылке и гордо поднятой головой, очень красивая, одетая в простую футболку и спортивные штаны, командовала ими. Когда дети проходили мимо, Инесса и мама прижались к стене, так сделали и все остальные коридор был узкий.
Так, Ин. Переобувайся
Зачем?
В объявлении было написано: нужна лёгкая сменка.
Это как лёгкая сменка?
Пока Инесса переобувалась и натягивала чешки, детей стали приглашать за дверь. По всему коридору в стенах двери.
Родители! Расходимся! сказал кто-то голосом строгой злой воспитательницы. Ждём в холле.
Ну всё, Ин. Я тебя жду у буфета, куплю вкусного.
И попить!
И попить, и попить. А ты выполняй, что скажут.
Инесса очутилась в раздевалке. На стенах крючки, под крючками скамейки стоят. На одной стене лесенка, в саду такая была. Мальчиков мало, а девочек целая толпа.
Дети! Снимаем обувь, остаёмся в носках! А ты почему в грязной обуви?! Выйди и сними кроссовки, будешь босиком.
Кто-то из детей всхлипнул, выбежал за дверь, завыл и с криками «Ма-а-ама» затопал по коридору: бум-бум.
Строгая женщина, внимательно оглядела каждого:
Я ваш тренер, отберу самых подходящих. Спокойно сидим, не бесимся, кому сказала!
Чуть позже она приказала встать, согнуться и прижать голову коленям, Инесса так и сделала.
Колени не сгибаем, не сгибаем колени!
Но колени у Инессы предательски сгибались.
Сели на пол, ноги вперёд, носки оттянуты. Согнулись пополам, прижали лицо к коленям. Раз-два-три, терпим, сами не разгибаемся, колени не сгибаем, раз-два-три
Но Инесса чувствовала, что колени снова сгибаются.
Разогнулись! сказала женщина. Встали. Руки на пояс, поднялись на носочках. Быстро! Опустились. Поднялись! Быстро! Та-ак Тренер ходила взад и вперёд мимо шеренги детей.
Инесса поднялась, она чувствовала, что лучше всех это сделала, ведь она стала выше всех!
Ты девочка, протянула руку к Инессе тренер, пересядь вон на ту лавку. А ты, Елизавета, почему снова здесь?
Инесса, стоя в строю, видела только выпирающий обтянутый белой футболкой живот Елизаветы.
Мама сказала ещё раз сходить, меня на диете с утра держат для талии. Мама сказала, что вдруг другой тренер просмотрит, а не вы. Мама сказала вы злая.
Я злая, согласна согласилась тренер. А ты, пожалуйста, залезь на шведскую стенку.
Пузатая девочка полезла с большим желанием, но, поднявшись на три деревяшки, соскользнула с четвёртой и грохнулась на толстый коврик под лестницей.
У-у, мат проклятый, ударила кулаком по коврику пузатая девочка. Она была в ярости, лицо её стало пунцовым, как цветы на их с Галиной Мурмановной клумбе.
Всё. Сядь с той девочкой.
После следующего упражнения на лавке с Инессой и Елизаветой заскучали ещё две девочки, но Инесса не обращала внимания, она вовсю шепталась с Лизой. Лиза ей очень понравилась, особенно после того, как смело сказала тренеру правду Инесса бы так не решилась.
Тебя тоже не отобрали? спросила Лиза.
Как не отобрали? Мы пришли поступать на фигурное катание.
Нас и их, Лиза указала на грустных девочек с лавки, не отобрали, ясно как белый день.
Да? Инесса не поверила Лизе. Она лучше всех сделала упражнение на носочках, вот её сразу и взяли. В душе Инесса всегда была уверена, что она лучше всех девочек, у неё самые красивые платья, самые волнистые волосы, и мамы ни у кого такой нет: чтобы шила всё что угодно, даже серебристые заколки-бантики, даже непромокаемые штаны и прозрачные воздушные юбочки для хореографии всем на хорео в московском садике мама сшила такие юбочки.
Ага, как бы не так, улыбнулась Лиза. Уф, сейчас моя мама им устроит. Лиза затараторила почти в голос: Поначалу я с мамой причапала, поза-поза-вчера с бабушкой, вчера дедушку подключили, сегодня и папа с работы отпросился.
Зачем?
Чтоб взяли. У нас все девочки в группе фигуркой занимаются. Ты в «Солнышко» ходишь?
В какое солнышко? до Инессы не сразу дошло. Ах да! Нас в этот садик не взяли, мест нет.
Так надо на лапу дать и сразу появятся места. Что ты как маленькая?
Что появится?
Так место.
А на какую лапу давать? Инессе Лиза нравилась всё больше, Лиза была продвинутой, всё на свете знала.
Детей на лавке становилось всё больше, а тренер стала спрашивать у «стоячих детей», как их зовут и записывать имена в блокнотик в блестящей розовой обложке. Одна девочка, беленькая, как Инесса, но с двумя прямыми куцыми хвостиками, загорелая, от чего волосы по цвету казались как из баночки с белой краской, молчала и не говорила, как её зовут.
Ты что, девочка, не отвечаешь?
Девочка продолжала молчать.
Я знаю, как её зовут! гаркнула Лиза, и у Инессы перестало слышать одно ухо. Её зовут Настя!
Девочка вдруг обрела дар речи и сказала тренеру:
Меня все здесь знают. И снова замолчала. Фамилии от Насти так и не смогли добиться.
Эта Настя дочка большого, снова зашептала Лиза.
Кого большого?
Но Лиза перешла к обсуждению тренера:
Ты смотри, какая фря. И футболка у неё розовая, и книжка розовая, ну сейчас папа
Тут открылась дверь. Лиза почему-то заголосила:
Ма-а-ама!!! Но повисла на мужчине, похожем на шар.
Родня Лизы обступили тренера, начались возмущения, пререкания, взрослые непонятные разговоры. Инессе надоело сидеть, и она вместе с другими детьми стала лазить по лестнице на стене. Инессу удивило, что все лезли по очереди, никто не ругался и не настаивал, что он первый, как в её прежнем садике, там все толкались и считали себя первыми
Ну хорошо, хорошо, возьму я её, но предупреждаю услышала Инесса.
А нам одолжение делать не надо, перебил визгливый голос, и предупреждать нас не надо, и условия ставить. Ваше дело брать в секцию всех!
Да всех! хрипел пожилой мужской голос.
Вот, значит, у кого Лиза научилась так орать у огромной женщины, у бабушки.
Тренер отвернулась, отошла к шведской стенке, встала рядом с Инессой: лицо у тренера красное, а руки трясутся тренер перехватила Инессин взгляд, сунула записную книжку в карман.
Дети! Обулись. Встали. Построились по парам. А вам что? Особое приглашение?
Инесса обернулась, но Лизы рядом не было. С лавки поднялись две девочки, с которыми «куковали» Инесса и Лиза почти с самого начала. У одной девочки ноги как колесо, а у другой коленки рядом, но к низу ноги расходились, как у буквы «Х» мама Инессе недавно в книжке показала.
Я спрашиваю: и тебе, Настя, особое приглашение?
Да: мне особе приглашение, и слово «пожалуйста», отчеканила загорелая девочка, так про себя назвала Инесса Настю.
Их вывели в холл, к буфету. В холле с торжественным видом в окружении папы, мамы, дедушки и бабушки толстых массивных и важных, восседала пузатая Лиза и жевала пиццу. Тут же, за соседним столом, одиноко ждала Инессу мама тарелка с корзиночкой обрадовала Инессу, Инесса перестала обращать внимание на всё остальное в корзиночке росли кремовые грибочки со шляпками, большой жёлтый стакан подмигивал Инессе пузырьками.
Мама! Персиковый? обрадовалась Инесса.
Нет, улыбалась мама. Это кислородный коктейль. Попробуй.
Уууу! Инесса впилась в трубочку.
Ну как Инесса? Приняли? улыбалась мама.
Да не пвиняли её, противная Лиза, несмотря на бесконечные разговоры родни, умудрилась услышать, что спросила мама и прокричать с набитым ртом. А веня пвиняли. А меня вж-вж-вжзяли! Лиза поперхнулась и закашлялась.
Поздравляю! испуганно улыбнулась мама.
Лизун! Что ты как троглодит? Давай теперь каждому сообщим. Папа Лизы с трудом (он сидел спиной) обернулся к Инессиному столу, но у него это вышло плохо, тогда он повернулся вместе со стулом и виновато произнёс: Извините, хвалится дочка, все секреты семьи выдаёт, он с шумом развернулся обратно и сказал теперь Лизе: Ну, купи себе, Лизун, медаль, и хихикнул, довольный своей остротой.
Лизонька! Дожуй, детка. Заворот кишок заработаешь, не глотай кусками, вот что значит с самого утра ребёнок недопитанный, на голодном пайке! беспокоилась бабушка-гора и тоже обратилась к маме Инессы: Сколько нервов эта тренерша нам попортила за эти дни, девчат, и это мы ещё заниматься не начали.
А мама Лизы передёрнула презрительно плечами и произнесла:
Тоже мне элита.
Элита это хоккей, подал голос дедушка и указал большим пальцем-сарделькой назад на стену. Надо отметить, что дедушка был самый изящный в компании тучного (а попросту говоря жиробасного) семейства, во всяком случае дедушка свободно мог двигаться на стуле, поворачиваться во все стороны. А эти фигуристы Бессмысленный вид спорта. Лизок! Дожёвывай и поехали. Дел невпроворот!
А мы как? засуетилась мама. Пойду подойду, спрошу.
Инесса продолжала пить коктейль, за соседним столом стали подниматься взрослые Инесса понимала по звуку отодвигающихся стульев и дрожанию на её столе стаканчика с салфетками. Лиза подсела к ней, но Инесса решила с Лизой не разговаривать: зачем Лиза кричала, что Инессу не взяли в фигурное катание? Конечно же её взяли, непременно и обязательно взяли!
Пока Инка! Лизе было всё равно: разговаривают с ней или нет, главное, что она разговаривает.
Инесса даже не обернулась и не попрощалась с Лизой да ну её, сейчас ещё начнёт спрашивать: а где твой папа. Инесса заметила: когда дети с папами, они сразу и у других начинают спрашивать об их папах. Но откуда Инесса может знать, где её папа, если даже мама не знает.
Инесса не смотрела по сторонам. Существовал стол, и коктейль, и корзиночка. А всех остальных ну их. Так сказала Инессе соседка Галина Мурмановна, выслушав мамину историю с судом и покачав сочувственно головой.
Мама всё стояла около группы родителей, разговаривающих с тренером, терпеливо ждала. Инесса допила коктейль, побулькав напоследок пузырями на дне стакана, досмаковала корзиночку, стала пялиться по сторонам, снова уставилась на маму. Наконец, все разошлись и очередь дошла до мамы. Тренер уставилась в розовый блокнот и покачала отрицательно головой. Мама указала рукой на Инессу, сидящую за столом. Тренер стала что-то говорить, мама отвечала. Затем мама с совершенно каменным лицом вернулась к столу.
Пошли, Инессёныш, мама сдерживалась, но всхлипнула. В фойе оставалась совсем мало людей, у стены, рядом с входной дверью, на мягких скамейках переобували странные тряпочные чешки довольные девочки, их мамы весело щебетали о чём-то и смеялись, их мамы гордились, обсуждали «рейтузики» и «конёчки». В углу девочка, у которой ноги сходились в коленях и расходились книзу, стояла недовольно насупившись ждала, наверное, чтобы её забрали наконец и увели подальше от этого позора. Фойе изменилось: опустело, стало казаться ещё больше, теперь можно было внимательнее рассмотреть и картину с чудищами, попросить их зацепить крюками противную Лизу. Инесса больше не пугалась чудищ. Оказывается, они тоже на коньках, на льду, можно рассмотреть даже синие разводы на льду Но нет: за столик у стены уселись красивые тёти, и Инессина тренер тоже конёчков чудищ снова стало не видно. Тренеры смотрели, вроде и на Инессу, а вроде мимо, сквозь Инессы, сквозь её мамы.
Мама! Посуду убрать?
Убери, я тебя на улице подожду.
Инесса обожала убирать грязную посуду. Первым делом она выкинула в висящий огромный чёрный мешок салфетку, обернулась растерянно.
Стакан сюда! Ну помощница! Ну молодчина, улыбнулась буфетчица и снова подмигнула Инессе. Под похвалы буфетчицы Инесса потащила тарелочку, ложечку и стеклянный стакан на столик с грязной посудой.
На улице мама разрыдалась, они шли, а мама плакала.
Мама! Что с тобой?
Не взяли нас.
Почему?
Мама тогда ничего не ответила, много позже она рассказала, с каким презрением с ней говорила тренер, когда узнала, что Инесса её дочь.
Вы посмотрите, говорила она мне, посмотрите какого ваша дочь роста. Ей же нет ещё пяти, верно? Это невозможно с таким ростом на фигурном катании, зачем вы вообще явились на просмотр? И знаешь, Ин, я почувствовала себя полной дурой, пятым сортом, представляешь? Стоит эта маленькая пигалица, на голову ниже меня, а ведь и я невысокого роста, и рассказывает пигалица, какой ты у меня слоник, прикинь?
Да ладно, мам, её довели родители Лизы, вот она и высказала своё презрение нам и за меня, и за Лизу, я ж с Лизой в раздевалке болтала, Виолетта Сергеевна (так звали тренершу, не отобравшую Инессу) решила, что мы их знакомые и тоже сейчас проситься начнём. Они все такие фигуристы звёздные, отвратные они, со многими так говорят высокомерно, перед ними подлизы стелятся всю дорогу, а им приятно, они себя сразу великими чувствуют. Просто тебя это задело, ты ж не пресмыкала.
Ну как сказать. Уж как мы с тобой клиентов облизываем. А фигуристки и верно каста, высшая каста, улыбается счастливо мама. Теперь, спустя столько лет, можно и побыть счастливый, сколько мама денег заработала на неуёмных амбициях этих тупых фигуристок, а особенно их фанатичных мамок-нянек. Но, всё-таки, ту историю мама вспоминает с грустной улыбкой. А Инесса считает, что тогда у неё на сердце появился плюс один шрам так она расстроилась даже не столько от того, что не взяли, сколько от презрения, которое она почувствовала по отношению к себе, она ловила на себе взгляды тренеров фигурки и дальше, когда она стала заниматься хоккеем, а те случайно заходили в их хоккейную раздевалку. Она запомнила хорошо поджатые губы, презрительный уничтожающий взгляд Виолетты Сергеевны она сама Инессу не взяла, но почему-то ей не нравилось, что Инесса всё равно здесь, в Ледовом дворце. Спустя время Виолетта Сергеевна начала улыбаться Инессе, Инесса очень обрадовалась тогда, здоровалась, как здороваются нормальные жизнерадостные самостоятельные самодостаточные дети, которым родня в попу не дует и не переживает по поводу каждого чиха. Виолетта Сергеевна с мамой давно приятельствует. С мамой, спустя пять лет весь ледовый дворец, то есть все, кто связан с фигуркой, захотели дружить всем же костюмы нужны всегда срочно, все хотят побыстрее отшиться. Но мама никогда не торопится, когда отшиваются дети из группы тренерши Виолетты Сергеевны. «Подождут, говорит мама. Мы ждали, когда на просмотр пришли. Не очень Виолка шевелилась-то и с таким выражением лица ходила, как будто ей все должны». Мама не злопамятная, но тоже припоминает тот день до сих пор и всегда с детей Виолетты берёт чуть больше «за то, что отнеслась без должного уважения» мама цитирует любимую свою книгу.