Мисс Энн, принимайте обдуманные решения и помните, кто вы.
Обещаю, сказала она.
Мама проводила Энни взглядом.
Могу поклясться, я заплетала ей две косички.
Мисс Энн предпочла, чтобы ей заплели одну, сказал Дворецкий.
Когда мы высаживали Шарли, Дворецкий распахнул дверцу и сказал:
Мисс Шарлотта, принимайте обдуманные решения и помните, кто вы, а Шарли задрала ногу, показывая Дворецкому, что надела новые ярко-желтые носки. Мама велела ей бежать поскорее в школу, пока не вымокла.
Когда мы высаживали Эмили, Дворецкий открыл дверцу и сказал:
Мисс Эмили, принимайте обдуманные решения и помните, кто вы.
А Эмили спросила:
А после уроков вы за нами приедете на фиолетовой машине?
Нет, сказал я.
Мама сказала:
Высматривайте наш джип.
И тогда мы поехали к корпусу средних классов, и, пока Дворецкий выходил из машины, я вылез сам раньше, чем он успел распахнуть передо мной дверцу. Но он остановился с раскрытым зонтом спутниковой тарелкой у бордюра, а австралийская тропическая гроза продолжалась, и дождь отскакивал рикошетом от подножек машины, и, сняв котелок, сказал: Принимайте обдуманные решения и помните, кто вы, молодой господин Джонс. И снова надел котелок.
Думаете, я забуду, кто я?
Полагаю, это вполне может случиться. Ведь сегодня вы переходите из начальной школы на среднюю ступень обучения, сказал он. Потянул дверцу на себя, сложил зонтик, сел за руль.
И укатил. Вместе с нашей мамой она сидела впереди, рядом с ним. Во мне шевельнулось подозрение: а если я ее больше никогда не увижу? Я проверил передний карман там ли зеленый шарик?
Тут меня нагнал Билли Кольт и спросил:
Кто это был?
Наш дворецкий.
У вас есть дворецкий?
Шарик лежал на месте.
Да, а что? спросил я.
Мы смотрели, как фиолетовая машина объезжает автобус и уносится вдаль под дождем.
Его машина похожа на баклажан, сказал Билли Кольт.
Угу.
А он сам на миссионера.
Угу, сказал я.
Или на серийного убийцу.
Да, есть немножко.
И мы пошли в школу. Начинался наш первый день в шестом классе.
3
Граница
По периметру крикетного поля обычно проводят черту белым мелом. Эта черта называется «граница» и обозначает пределы игрового поля, которое состоит из центральной площадки питча и «внешнего поля» между питчем и границей.
В принципе первый день в шестом классе прошел почти так, как я и ожидал. Во всех коридорах на досках объявлений было написано «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, МИНИТМЕНЫ[5]!», а когда все собрались в своих классных комнатах[6], включилось школьное радио и мистер Дельбанко это наш завуч сказал: «Добро пожаловать в школу» таким голосом, как будто это лучшее место на свете. «Все мы очень рады снова переступить порог нашей школы средней ступени имени Лонгфелло, верно? А теперь поприветствуем всех, кто пришел к нам учиться в шестой класс, ведь школа имени Лонгфелло не зря славится своим радушием! И, дорогие мои семиклассники и восьмиклассники, не забывайте, что вы сами тоже когда-то были шестиклассниками и пришли сюда впервые!» А потом микрофон передали нашей директрисе, миссис Свитек, и она сказала: «Надеюсь, нас ждет чудесный год. Мне не терпится увидеть всех вас на уроках, но я очень надеюсь в этом году не увидеть ни одного из вас в своем кабинете». (Это была типа шутка. Директорский юмор.)
На уроках было не так уж и мутно я ожидал худшего. На математику меня определили в группу мистера Баркеса, и он продемонстрировал нам, что может с первого же раза, на слух, запомнить чью угодно фамилию, имя и домашний адрес. Классным руководителем у нас стала миссис Хокнет, вроде бы нормальная тетка так мне показалось в основном потому, что в ее классной комнате уйма книг, на зависть любой библиотеке. В спортзале пахло по-особому есть такой запах только что отремонтированного спортзала, где все готово к первому скрипу надраенного пола под подошвами, и так хотелось проскользить по полу, но мистер Крозоска, физрук, нарезал круги по дорожке и следил, чтобы на бесценный пол его зала не ступил ни один шестиклассник в запрещенной обуви «можно только в спортивной!». В столовой буфетчицы наполнили кулеры клубничным молоком раньше я его никогда не пробовал, но вроде очень даже ничего. В кабинете естествознания миссис Врубель расставила стеклянные колбы и бунзеновские горелки, как в лаборатории Франкенштейна, и сказала нам, что можно пробовать ставить любые эксперименты, только сначала рассказать ей какие, а то вдруг взрыв устроим. Мистер Соласки объявил: «Вы уже не в начальной школе, я отношусь к образованию серьезно и вам советую». И с места в карьер стал рассказывать про «Бостонское чаепитие»[7], как будто должен отдавать американской истории все свое время до минуты. А на литературу меня определили к той же миссис Хокнет, и она раздала нам учебники, напечатанные, наверное, вчера или позавчера, с неразрезанными страницами. Но учебники вроде нормальные, вот только между дельными текстами вклинились стихи.
Короче, примерно этого я и ожидал. Похоже на линьку весь день с тебя опадает клочьями лето.
Но случилось и кое-что, чего я совсем не ожидал.
Билли Кольт вот дурак рассказал всем про Дворецкого.
Всем шестиклассникам.
Целый день напролет: У тебя есть дворецкий? Серьезно?
И: А что, дворецкие еще не вымерли?
И: А твой дворецкий будет носить за тебя учебники в школу?
И: А твой дворецкий открывает перед тобой дверь и типа все время кланяется?
И: А твой дворецкий вечером укрывает тебя одеялом?
Про одеяло спросил Билли Кольт вот дурак и чуть не получил кулаком в лоб, но я вовремя вспомнил, кто я, и принял обдуманное решение.
Тем более что завуч, мистер Дельбанко, стоял совсем рядом.
Но когда уроки наконец-то закончились и я собрался домой а австралийская тропическая гроза не кончалась, я выглянул из дверей и увидел: на площадке, где обычно стоят те, за кем приезжают на машинах, собралась целая толпа шестиклассников. И все они глазеют на что-то большое, фиолетовое. В толпе были даже те, кто возвращается домой на школьных автобусах. И тогда я пошел в начальную школу, к входу для пятиклассников, и нашел Энни, и мы завернули за угол, подошли к входу для четвероклассников и нашли Шарли, а потом к входу для второклассников и разыскали Эмили, и там мы стояли среди второклассников, как великаны, пока не подъехал Дворецкий.
Мама, как и утром, сидела впереди.
Мы все втиснулись на заднее сиденье.
Как первый день прошел? спросила мама.
Я думал, ты нас заберешь на джипе, сказал я.
Он все еще в мастерской, сказала она.
Хоть бы до завтра починили.
Молодой господин Джонс
Картер. Меня зовут Картер. Просто Картер.
Значит, этого вы не забыли. Отрадно слышать. Молодой господин Джонс, на самом деле вы хотите спросить у своей матушки: «А как прошел твой день?»
На самом деле я хочу сказать
Потому что у вашей матушки день выдался очень долгий, со всевозможными неприятными новостями из области автомеханики. Прошу извинить за то, что я прервал вас, когда вы меня прервали
Как там джип? спросил я.
Джип при последнем издыхании, сказала мама.
Ты точно знаешь?
Дворецкий скосил глаза на меня.
Говоря простонародным образным языком механика, этот конь свое отбегал.
И что же нам теперь делать?
Картер, сказала мама, давай сначала просто доедем до дома.
Наш джип умер? спросила Эмили. По ее голосу было понятно: сейчас разревется.
Ну что ты как маленькая, сказал я.
И вовсе я не маленькая, сказала она.
Картер, сказала мама и включила Супервзгляд.
И мы поехали домой на Баклажане, и дворники, шурша, ходили влево-вправо, влево-вправо, влево-вправо, а в остальном внутри этой дурацкой фиолетовой машины царила мертвая тишина.
Когда мы вошли в дом, Нед нас уже поджидал и он снова здорово разволновался, запрыгал на коротеньких ножках, заливисто залаял он так спрашивает: «Где вас носило?» и не унимался, пока его не стошнило. Я хотел было воспользоваться шансом и отнести рюкзак наверх, но Дворецкий не дремал.
Молодой господин Джонс, сказал он и указал рукой на на это самое
Но это вроде ваша обязанность, разве нет? сказал я.
В чрезвычайных обстоятельствах. В том случае, если бы я нанялся к вам уборщицей, я выполнял бы ее регулярно. Но для вас я не уборщица. И он протянул мне рулон бумажных полотенец и пластиковый пакет.
У нас обычно мама
И ваша матушка тоже не уборщица, сказал Дворецкий.
А я, значит, уборщица?
В таких случаях да, сказал Дворецкий.
Я взял рулон бумажных полотенец и пластиковый пакет.
Опустился на колени.
Мерзкое занятие.
Когда я разделался с этим делом, Дворецкий протянул мне поводок Неда.
На улице дождь, сказал я.
Дворецкий пошел в прихожую, вернулся со своим зонтом спутниковой тарелкой и протянул его мне.
Обычно я не выгуливаю Неда сразу после школы, сказал я. Люблю немножко поваляться.
А вот и наглядное подтверждение у Неда отвис живот. Но есть и прекрасная новость: дисциплина поможет изменить привычки.
Ну ма-ам сказал я.
Просто обойдешь вокруг квартала, сказала она.
Вокруг квартала? переспросил я. Пока дойду обратно, насквозь промокну.
Энни захихикала.
А мисс Энн тем временем успеет позаниматься фортепиано, сказал Дворецкий.
Я больше не беру уроки музыки, сказала она.
Этот пробел в образовании мы вы и я восполним.
Энни стало не до хихиканья.
Это несправедливо, сказал я.
Ваше возражение не относится к делу, сказал Дворецкий.
В смысле?
Призывы обойтись с ними справедливо беспрерывное, но не пробуждающее сочувствия нытье тех, кто живет при республиканском строе. Мы же, монархисты, отдаем себе отчет, что самое лучшее взяться за дело, которое надлежит сделать. Итак, молодой господин Джонс, возьмитесь за дело.
Я пошел выгуливать Неда.
Австралийская тропическая гроза а она весь день то утихала, то опять устраивала ливень, гром и молнию выждала, пока мы выйдем, и снова обдала нас водой, подобравшись сбоку. Я даже не пытался загораживаться зонтом спутниковой тарелкой. Думал, Нед сразу запросится домой, так что погуляем минутку и назад. Но он не стал проситься домой.
Нед наслаждался. Бегал по лужам а они были ему по брюхо; уши у него развевались на ветру, глаза он прижмурил, нос вскинул кверху; и он налил на азалии перед домом Кечумов, и на рододендроны перед домом Бриггсов, и на живую изгородь из падуба перед домом Роккаслов, и на петунии перед домом Кертджи, а потом накакал у ворот Билли Кольта я рассудил, что так этому дураку Билли Кольту и надо, он же слил всем новость про Дворецкого; а потом Нед еще раз сделал свои дела в лилейниках у другого столба ворот Билли Кольта, а потом мы пошли домой, потому что уже слегка продрогли, да и из Неда столько вылилось и вывалилось, что вряд ли внутри что-то оставалось.
А когда мы пришли домой, на кухне было фантастически тепло. Для Неда на полу уже был постелен тряпичный коврик, а меня ждало махровое полотенце, и Дворецкий велел мне пойти наверх, переодеться в сухое и сразу же спуститься. Я сделал, как было велено, и, вернувшись на кухню, увидел на столе только что испеченное печенье с шоколадными крошками и кружку. Из кружки шел пар.
Что это? спросил я.
Чай с молоком и сахаром, сказал Дворецкий.
Я чая не пью.
Молодой господин Джонс, все цивилизованные люди пьют чай.
Ну, тогда, видимо, я не цивилизованный.
Это утверждение роднит вас с викингами, гуннами, пестрыми ордами варваров и всевозможными бродячими разбойниками. Я позволил себе вольность положить больше сахара, чем можно было бы ожидать в норме.
Я отхлебнул немножко. И еще немножко. Очень даже ничего.
Отстой, сказал я.
Дворецкий вздохнул. Разве обязательно вновь и вновь афишировать, что вы во всем американец?
А знаете, я вроде бы в этом кой-чего понимаю: я ведь помню, кто я, но если я ошибаюсь, вы так мне и говорите, сказал я. Мы же в Америке, так? В смысле, мне и полагается быть американцем, так?
Дворецкий снова вздохнул. Полагаю, молодой господин Джонс, нам будет необходимо прийти к компромиссу.
«Вот-вот», подумал я.
4
Поворот вслепую
Когда бетсмены, совершив перебежку, касаются битами земли и бросаются бежать обратно, бетсмен, оказавшийся лицом к той части поля, куда был отбит мяч, должен прикинуть, успеют ли он и второй бетсмен совершить еще одну перебежку до того, как мяч вернут в игру. Если бетсмен оборачивается лицом к противоположной стороне поля, то есть «поворачивается вслепую», а это опасная привычка, он не увидит, какая ситуация на поле, и при попытке совершить перебежку может выбыть из игры. Поворот вслепую дело рискованное.
Я решил поднять восстание. Сами понимаете, подтирать собачью блевотину, чуть не утонуть из-за австралийской тропической грозы, пить чай с молоком и сахаром ну и пусть я выпил всю кружку, не в этом дело! не говоря уже про сорок пять минут на задачи мистера Баркеса. Мне пришлось их решать, когда Энни разделалась со своим дурацким Шопеном, решать сорок пять минут полагалось тридцать, но Дворецкий вздумал, что я должен показать: мне все задачки по зубам. И это я еще молчу, что он заставил меня четыре раза четыре! переделывать сочинение для миссис Хокнет («Расскажите в одном абзаце об одном из мест, где вы побывали этим летом») и что мне пришлось проверять с Эмили ее домашку примеры на сложение, а ведь у меня во втором классе никто никогда дома примеры на сложение не проверял, а потом, перед ужином, пришлось еще раз выгулять Неда вокруг квартала, всю свою промокшую одежду самому отнести к стиралке и учиться самостоятельно ее стирать и после всего этого еще и вытирать посуду Дворецкий мыл, я вытирал, а когда он уже уходил, то взял с меня обещание еще раз выгулять Неда и переложить выстиранное в сушилку, а потом вынуть и аккуратно сложить. «И нижнее белье тоже, молодой господин Джонс».
Понимаете? Аккуратно сложить дурацкое нижнее белье!
Не многовато ли взвалили на одного человека?
И я решил поднять восстание.
Но восстание не обязательно должно бросаться в глаза. В смысле, оно может начаться с мелочей. С чего-нибудь, что британский тиран едва ли заметит. Главное расшатать иго тирании.
Именно так победила наша Американская революция, и помните: тогда все началось с пригоршни чая.
Итак, на следующее утро, когда в четверть восьмого Дворецкий позвонил в нашу дверь, я открыл дверь и весь разулыбался. И сказал:
Доброе утро.
Дворецкий кивнул.
Доброе утро, молодой господин Джонс.
И вошел в прихожую.
Мама наверху с девчонками, сказал я.
Тогда я займусь завтраками в школу и чаем.
Ничего против не имею, сказал я.
И, когда он закончил с завтраками, на кухонном столе появились четыре пакета с аккуратными надписями: «Молодой господин Джонс», «Мисс Энн», «Мисс Шарлотта», «Мисс Эмили». И четыре кружки сладкого чая с молоком. Энни, Шарли и Эмили выпили его как миленькие.
А ты будешь чай? спросила Эмили.
Нет.
Можно я твой выпью?
Нельзя, сказал я.
Можно я его Неду отдам?
Эмили, не трогай мой чай.
Она показала мне язык.
Я тоже показал ей язык.
Когда мы уже собирались выходить, со второго этажа спустилась мама. Как же я вам благодарна.
Не стоит благодарности, мадам.
Вы не обязаны называть меня «мадам».
Он посмотрел на нее пристально.
«Мадам» и только «мадам», верно? спросила она.
Да, мадам.
А мне как вас называть? спросил я.
Мама и Дворецкий обернулись ко мне.
Мистер Боулз-Фицпатрик, сказала мама.
Мистер Боулз-Фицпатрик?
Да, молодой господин Джонс. Мистер Боулз-Фицпатрик. А теперь, если дамы готовы
Боулз-Фицпатрик?
Дворецкий помедлил и испустил долгий вздох.
Ваша нация пока совсем молода, не так ли? И пока не слишком отчетливо чувствует, что такое преемственность времен.
Боулз-Фицпатрик? повторил я.
Новый вздох.
Задолго до того, как сформировалась ваша американская нация, Боулз-Фицпатрики гибли на войне Алой и Белой розы, а как минимум один участвовал вместе с Нельсоном в битве при Абукире. Если говорить о героях, павших в сравнительно недавние времена, то один Боулз-Фицпатрик погиб на Первой мировой войне, в окопах Фландрии, а другой на Второй мировой войне, на борту эсминца, сопровождавшего американские торговые суда. Возможно, от вашего внимания не укрылось, что мы, Боулз-Фицпатрики, люди воинственные, привычные к битвам. Будьте начеку, молодой господин Джонс. А теперь, дамы