Раз! с детским восторгом крикнул Гарольд Васильевич.
Два! подхватил один из каждых.
Три! заверещали всякие.
Четыре! надрывался Игорёша.
Пять, задумчиво протянула Юлиана, уставившись на бутылку со звёздочками.
Небо вырвало цветным фонтаном. Едва любопытные глаза успели возложить перфоманс на подкорку, как приступ повторился. На этот раз череда залпов на мгновение полностью изничтожила ночь. Языки света ласкали тьму, доводя до эйфории наблюдателей. Невозможно оторваться. Рты не закрывались, пальцы не отпускали экраны мобильных. Цветными нитями на мрачной канве вышивалась сказка. Та, что не позволяет верить в свою подлинность вопреки памяти. Голову каждого раскачивало изумление. Гортань всякой едва не скулила от застрявшего меж извилин восторга. Людям очень мало надо для счастья. Гораздо больше требуется, чтобы растянуть пробник до полного размера.
В стороне от завороженной компании стояли Первые. Дамир обнимал жену за талию, подбородок опустил на её плечо. Его никогда не смущала их разница в росте. На вопросы о том, каково это быть с высокой девушкой, отвечал, что ему смертельно быть без неё.
Как ты? прошептал на ухо, губами коснулся мочки.
Лучше, Ева потëрла виски.
Хочешь, поедем домой?
Нет. Уже не кружится. Я просто не выспалась.
Извини. Не могу обещать, что такого больше не повторится.
Да ну? она притворно удивилась.
Очень боюсь, что тогда появится тот, кто возьмёт эту роль на себя.
Я не дам эту роль никому
Поцелуй оборвал диалог. Новая порция света упала в небо с особенным грохотом. В отместку за то, что эти двое в его присутствии посмели дарить внимание друг другу.
Знаешь, он провёл языком по верхней губе, точно моментом ранее касался десерта, улыбнулся, даже моя фантазия не даёт мне вообразить тебя с другим.
Вообще не получается?
Никак.
Помнишь, когда я не умела плавать, ты смеялся над истерикой моего тела в воде?
Злишься?
Вспоминаю.
Мораль?
Если что-то не получается учись.
Или не жалуйся?
Я бы советовала в любом случае учиться.
Представлять тебя с другим? Ммм Нет. Не моё. Всегда другим оказываюсь я.
Потому что ты однолюб?
Снова нет. Потому что я встретил ту, которая забрала всю мою любовь.
Оу! Обожаю, когда в тебе просыпается писатель не только над ноутбуком.
Я, Дамир улыбался и продолжал, словно его не перебили, теперь больше никого не смогу любить. Никогда.
Нечем?
Любить нечем.
Но у тебя же фантазия. Ты можешь вообразить.
Воображать, родная, это моя работа. А работать без любви получается только у конченных мучеников. Ты же в курсе, что я не фанат страданий?
Любишь по любви? засмеялась.
Люблю, губами дотронулся до её губ.
Поцелуй торжествовал вопреки пиротехническим раскатам. Небо уяснило, что вполне может гореть до тла, этим до него нет дела, поэтому рвоту фейерверков посвятило исключительно преданным каждым и предающим всяким.
Наверное, странно объясняться в чувствах, когда ваши отношения равны числу из категории «страшно сказать». Ведь стоит произнести его вслух, и без тени, павшей на внешнюю юность, уже никак не обойдётся. Но Первые были вот такими. Странными и вечно болтающими друг другу о любви. Как будто это не что-то инородное, а светская сплетня или вздор метеорологов.
Со стороны смотрится нелепо, заставляет стыдиться того факта, что судьба принудила к статусу свидетеля. Но это, если вы не единственный очевидец. Всё равно, что смотреть в компании кино для взрослых то, где сюжет не включает в себя знакомство, а сразу выпихивает кульминацию. Поначалу хихикается, ибо по-другому от чужого интима не отбиться. Затем трезвый глаз беспристрастно внимает физическим действам, занавешенный презрением рот отдаёт советы. Призывающее к похоти видео в сознание укладывается зачатком искусства, достойным насмешек и критики.
Первые поздно заметили, что шоу нашло финал. Остальные не заметили вовсе. Поняли, что всё, конец, и тут же нырнули в изрешечённую впечатлениями память. Привычка к классическому салюту исчезла, будто никогда и не было той мозоли, что с детства щемила мозг. Люди, давно переевшие событий до атрофии вкуса, в этот вечер неожиданно ощутили бешеный голод и тут же бешено его удовлетворили. Под кожей сновало блаженство. Нутро требовало ещё выпить. Не развязности ради. Просто сильно хотелось помочь пищеварению.
Не роняя слов, исключительно восклицания, толпа двинулась обратно в гостеприимный дом. Воодушевлённый представлением собственных денег Игорь с трудом сохранял вертикаль. К концу шоу, так уж получилось, он сумел заметить, что его супруга отсутствует. Немедленно огорчился. Как же так?! Он же всё это для неё! А она? Да как всегда! Она и на их свадьбе, в платье, равном по стоимости жилью дальнего Подмосковья, с чуть уступающей в цене золотой диадемой, на фоне безумной россыпи живых цветов мироточила раздражением. И ведь тогда всё тоже было из-за неё. Начиная с самой свадьбы.
Странно, недоумевал Игорь, очень странно затевать мероприятие, чтобы потом приходить от него в бешенство. Может, это и есть цель? Тогда вдвойне странно, мутные размышления сочились сквозь вялое сознание. Она странная. Как эти Первые. Первые, которые никогда не приходят первыми. Но их всё ждут. Все-все. Как Первых. Они странные, он смотрел на Дамира и Еву, целующихся украдкой, словно в разговоре абсолютно случайно соприкасались губами. Странные. Вообще все странные, перевёл ленивый взгляд на каждых и всяких. Но это же хорошо? остановился около спящей клумбы.
Гарольд Васильевич, крикнул бизнесмен второго эшелона, туалет дальше!
Смех, быстро упавший до ржания. Игорь не возражал. Игорь сам веселился. Так и не ответил себе на вопрос. Забыл. Хорошее спутник склероза. Игорь взял в спутники того бизнесмена. Оказалось, вместе шагать подлинно веселее.
Ночь вернулась во двор. Ветер осмелел. Он снова вытащил наружу срамную штору, чью лавандовую суть доедал мрак. Гарольд Васильевич ещё больше поднялся настроением. Вызывающе загоготал и безжалостно ткнул на оконную бедолагу. Гости, узрев причину буйного помешательства, пришли в оное. А ветер, точно соображать научен, развлекался с безвольной тканью сильнее прежнего. Толпа подбадривала. Охочее всех сам хозяин. Столько единодушия вселенная не смогла игнорировать. Карниз сбрыкнул с честного слова, на котором держался последние лета, штора прониклась свободой, но вместо того, чтобы пасть ниц к плинтусу, пропитанная издевательствами, вылетела прочь.
Молчание выкатилось во двор, словно живот, получивший от корсета вольную: безапелляционно, внезапно и обескураживающе. Немота поразила каждого, всякую, стих и Гарольд Васильевич. Проводив штору ошалевшими глазами, он выдал, благо рот уже был открыт:
Видели? Видели? не унимался Игорь, при этом быстро вышвыривал слова, точно отрывал от предложения куски, пока и это не запретили. Нет, вы видели?! Как будто душа взмыла в рай!
Слушай, а он тоже из ваших, шепнула Ева.
Из мужчин? якобы с неимоверным интересом уточнил Дамир.
Из писателей. Среди писателей же водятся мужчины?
Ты знаешь, он потëр щетинистый подбородок, вообще должны бы быть, но вот сказать, что я прям ручаюсь, не рискну.
Значит, ты сегодня без шампанского.
Значит, буду пить тебя.
Обалдеть! Гарольд Васильевич продолжал таращиться в небо.
Реально, душа, подтвердил очевидец второго эшелона.
Разве души лиловые? включилась всякая, что свою с удовольствием обменяла на место рядом с этим каждым.
Не, белые, заявил тот.
Откуда ты знаешь? возмутилась ещё одна.
В фильме видел.
Полагаю, в документальном, еле слышно вздохнул Дамир.
Ну у нас других и не снимают, в такт подтвердила Ева. Что не кино, то правда жизни.
Да что ты такое говоришь?! вскинулась чья-то жена. В каком ещё фильме тебе души показывали? Мультипликационном?
Нерешительные смешки разбрелись по двору.
А вдруг души действительно лиловые? предположила известная любовница. Как штора?!
Ну, во-первых, это цвет называется лаванда. Он два года назад был в диком тренде, начала немолодая дива, что любила громко называть себя self-made woman. Во-вторых, души нет. Это понятие придумали романтики, типа Первого.
Благодарю, Дамир торжественно склонил голову. Только отчего же вы, Фариза, свою бездуховность моим романтизмом прикрывать изволили?
Смех вновь посетил двор, уже более уверено.
Прекрасный ответ. Не забудьте вставить его в вашу книгу, посоветовала self-made.
Обязательно. В ту, что была два года назад в диком тренде?!
Гости окончательно развеселились. Стадия от за здравие до за упокой пройдена. Впору начинать сначала.
Народ, вы меня, конечно, извините, проснулся Игорь, но я на вас сэкономил. Второй серии не будет!
Жадина, захихикала всякая.
Не, я не жадный, заплетался языком хозяин, я продуманный!
Да не то слово, слишком яро закивала Фариза. Кстати, через неделю всех жду у себя. Обещаю не экономить. И учтите, будет пресса! Так что до их ухода воздержимся от безудержного веселья. Вас, Первый, это тоже касается!
Само собой, Дамир смотрел на неё, чуть щурясь, я ведь славюсь своим безудержьем.
Я имела ввиду, что вы тоже обязаны быть. Потому что славитесь. Малоизвестных не приглашаю. Они мне неинтересны.
А вы им?
Малоизвестным-то?
Много многоизвестным.
Прохладно, захныкала всякая.
Так пойдёмте, опомнился Игорь. Айда греться!
Гости задорно потрусили к дому. Кто-то снова хохотнул, обозрев стерпевшее надругательство окно. Жертвы часто смешны. Только это смех защитный. От истеричной радости, что под каток несчастья угодил кто-то другой. Не злорадство, именно радость он прошёл мимо, он не заметил. София бы сказала, что счастлива.
Соня! Сонечка!
Обращаясь к жене подобным образом, ещё и прилюдно, Гарольд Васильевич, безусловно, ходил по острию ножа. Но ему прям вот хотелось. Пусть она будет орать. Не сейчас, конечно, когда все свалят. Пусть. А он возьмёт и в ответ её поцелует. Сильно. Сильно целуют? Он поцелует! Он в себе уверен. Какая-то необыкновенная ночь. И штора улетела лавандовой душой.
Маски сброшены, пришло ему на ум.
Сейчас он тоже сбросит. Пиджак. Брюки. Всё сбросит. Не мгновенно. Как только все уйдут, он сразу же! Пусть все уйдут.
Сонька! развязность скрутила Игоря. Сончик!
На дерзость прямиком из ванной явилась экономка. Заметив, как гости усердствуют в изничтожении всего, что льётся, задалась целью оказать помощь. Но сдержалась. Преодолевая шторм действительности, она аккуратно зашагала к хозяину. Придерживалась за всё доступное. Господи, натуральная качка. Точно она на теплоходе. Май. Прощай, училище, здравствуй, взрослая жизнь. Ухажёр, судя по горящим глазам, уже заряжен. Юля не менее настроена и трепещет от предвкушения.
Вообще не такой он и привлекательный был, подумала о бывшем муже. Вот я да, красотка ещё та. Стройная, молодая, заряд прошлого неожиданно угодил в поясницу настоящим. И ничего я не трепетала! хмурилась Юлиана. Дрожала, признаю, но это всё ветер. Господи, какой тогда был ветер! перекрестилась. А где штора? подивилась вслух и страдающей от эпилепсии неваляшкой двинулась на происшествие.
По пути ухватила со стола подсохший кусочек сервелата. Хотелось нечто пожиже да пободрее, так сказать, спину обезболить, но хозяин отчего-то разорался. Сейчас. Сейчас она во всём разберётся!
Сонюша! Со Со Софийка! голосил покинутый супруг.
Вы не обращайте внимания, доверительно посоветовала экономка парочке каждого и всякой. На самом деле Игорëша очень хороший, икнула, когда выпьет.
А когда трезвый? веселились гости.
Когда трезвый он муж Сони. Ой. Софии. Ой. Максимовны.
Муж это замечательно, вроде без намёков провозгласила всякая. За это надо выпить! протянула чью-то рюмку Юлиане.
Да что вы?! смутилась экономка. Я же не пью. Не могу. Я вот на работе.
За это и выпьем! подхватил каждый. За то, чтобы мочь!
И чтоб всё работало! захохотала всякая.
Да, кивнула Юля, за это грех не выпить, тремя пальцами коснулась лба и так и опрокинула в себя рюмку.
По раскрасневшемуся лицу Гарольда Васильевича хлестнуло неприятной реальностью, что полотенцем, вымоченным в затхлом ведре. Нет, София его не слышит. И Юлиана к нему никак не дойдёт. Значит, он горько вздохнул, надо брать в свои руки. Всё. Но всё это много. Сначала себя. Он же мужчина. Мужчина? Мужик! Растерявшей твёрдость походкой Игорëша двинулся к экономке. Та уже успела доложить гостям про свои поясничные неурядицы, за что немедленно получила в рюмку ещё порцию градусов.
Со здоровьем не шутят, едва не плакала от смеха новая всякая: вдохновившись бомбическим салютом, несвежая леди рьяно потрошила бытие на развлечения.
А что может быть забавнее, чем спаивать прислугу в присутствии работодателя?! Видит бог, потешнее лишь Новый год на федеральном канале. Ну где же Соня? Без её прятанной во «всё идёт как надо» истерики шоу не считается по-настоящему убийственным.
Точно крысы на манок дудочки, к обществу чудной Юлианы стекались гости. Едва не капали слюной, дëргали коленями, нервно сжимали бокалы когда придёт Соня? Как посмотрит? Что скажет? Каким образом себя поведёт, пытаясь убедить всех, что данной ситуации не существует? Нет, это правда уморительно. В чертогах воображения так вообще разрыв.
Однако София не шла, Юля тем более забыла, что куда-то собиралась. Зачем? Штору, если бы о ней вспомнить, не спасти. Да и не нравилась она никому, кроме Соньки. Как и сама Сонька. Что штора, что Софа обе аксессуар, приобретённый для сожалений. Если ты богатый, ты обязан покупать вещи не ненужные, а именно вгоняющие в первый слой депрессии. Это чётко прописано в выдуманном договоре с остальным, обслуживающим тебя миром. Потому что да, смотрите-ка, у нас тоже проблемы. Не чета вашим, но легче от этого ровно никому. А вообще, меряйтесь проблемами с себе подобными, больше шанса на смысл.
Где Сонька? гаркнул Игорь, поравнявшись с экономкой и её свитой. Максимовна. Где?
Не могу знать, Юлиана едва не добавила «товарищ генерал», очень уж ей хозяин такового напомнил: красный нос, грубый голос, живот поверх брюк, рубашка почти до середины расстëгнута. Когда уж подобных командиров она видела, накрылось неизвестностью.
Сам найду! Гарольд Васильевич ещё не забыл о недавнем инсайте: он мужик! А мужик всё сам. Может. Не всегда, конечно, хочет, но всегда, сука, может.
Игорь подарил подзатыльник невидимому препятствию и ринулся вперёд на манер подбитого кукурузника. При этом не забывал кликать супругу, точно без её имени его сердце тут же остановится. Гости потеряли интерес к экономке, чем очень её оскорбили, а у пьяных обиженное самолюбие эрегирует быстро. Глядя в богатые спины, что спешили за хозяином дома, Юлиана бормотала проклятия одно проворнее другого, сразу же крестилась, дабы не забыть. Рьяно пихала в рот сухие оливки, но тот всё равно плевался недостойными пожеланиями.
Ах, если бы Сонечка только знала, как сейчас востребована. Нет, это не обычное сквозьзубное «я счастлива». На сей раз ситуация претендовала на лихие визги со сжатыми кулачками и лютые кружения вокруг собственной оси. Допустимо подпрыгивать, аплодируя тому, что до общества наконец-то дошло, кто здесь достоин. Привычный мезальянс радости давно ожидаемого приобретения и страха всё сразу же потерять.
Стая неровно миновала зал. Отчаянный вожак продолжал звать Соню всеми контактными с его мозгом вариациями. Гостевые туалет и ванная, та самая, что пленила шкафчиком бутылку коньяка, теперь пустую, обнаружили никого. Игорь пал в муки выбора: в её комнату или на кухню? Нет, если он кого-то, в том числе себя, вопрëт на святую территорию опочивальни без спроса, для него, пусть и прилично выпившего, мир непременно перевернется с ног на голову, дабы яснее был виден ад. Остаётся кухня. Что делать, если и там супруга его не ждёт, Гарольд Васильевич не знал, но, как и подобает лидеру, этим фактом решил не смущаться. Готовая ко всем тяжким толпа хлынула следом.