Не спеши! Сказал отец и поймал меня за руку.
Все нормально, батя, сейчас пойдем.
Я посмотрел по сторонам, а отец сказал:
Да, нет здесь никого, Витя.
Ну, как же так? Не успокаивался я. Я же видел ее. Красивая такая, светловолосая девушка, а с нею еще волк был, наш волк, батя!..
Не пугай меня, сынок. Пойдем потихоньку к дому.
Всю дорогу я рассказывал отцу о незнакомке, которая вытащила меня из реки. Я говорил, как она выглядела и какие у нее нежные руки. Про то, что с ней был волк, а где-то совсем рядом каркал ворон. Отец слушал меня и молчал.
Он цокал языком и, поглядывая на меня, говорил:
Эко, как тебя!..
Я понимал, что отец мне не верит, что историю мою, он воспринимает как бред. Но я не обижался на него и продолжал свой рассказ о том, как видел себя со стороны, лежащего у самой воды с разбитой головой. О том, как девушка вытащила меня на берег, как положила мою голову себе на колени и, как она гладила мое мокрое лицо. Когда она поцеловала меня, я очнулся
Уже дома отец с иронией в голосе спросил:
Как же зовут твою спасительницу?
Не помню. Буркнул я, понимая, что он не верить ни одному моему слову, списывая все это на мой ушиб.
Для себя же я решил, что найду ее во что бы то ни стало
Ночью меня разбудил голос отца.
У тебя все в порядке? Спросил он, а то ты бредешь во сне. Все Дашу какую-то зовешь.
Дашу? Ну, конечно, Даша! Как же я забыл.
Значит, Даша Дашенька! Прошептал я и закрыл глаза.
Где-то далеко прокричал сыч, а я подумал:
Не было бы счастья да несчастье помогло!
Глава 5.
Я стоял на вершине горы, на месте, где старец Лука молил Бога о защите и спасении общины. Молил о людях, которым предстояло жить и строить будущие деревни. На этом месте мы решили поставить часовню, в память о старце и во славу Господа Бога.
К этому времени отец поправился и набрался сил.
И теперь, ловко работая топором, он приговаривал:
Соскучился по настоящему делу.
Восстановление большой избы мы отложили до весны, так как посчитали, что память о святом старце была нам дороже и нужнее. Сруб часовни мы собирались поставить до холодов. Но осень внесла свои коррективы и дожди быстро сменились на изморозь и небольшой снег. В небе уже запахло зимой и мы, не успевая по срокам, разбили лагерь прямо здесь, на вершине утеса.
Вечерами, ближе к закату солнца, мы с надеждой ожидали чудесное явление. Но только однажды, за все это время, когда солнце выглянуло из-за облаков, мы увидели знамение. На небе в облаках, которые висели над нами, появился крест. Он, будто выплыл из пучины плотного тумана и остановился на вершине горы, прямо над нами. Он был большим и светлым, он был так близко, что я разглядел образ Творца. Зачарованные мы смотрели на небо. А крест, оросив нас осенней влагой стал проваливаться в облака. Вместе с лучами солнца он исчез, а по небу прокатились легкие раскаты грома.
Помолившись мы встали с колен, и отец сказал:
Господь благословил нас. Доброе дело мы делаем с тобой, Витя.
Это же настоящее чудо! Восхищался я, а отец заплакал.
Жаль, что отец мой Андриан Иванович, так и не дождался этого чудесного явления.
Последнее время отец частенько давал волю эмоциям и пускал слезу, припоминая какую-нибудь истории из своей жизни.
Старею. Оправдывался он и утирал слезы.
* * *
Долгими зимними ночами мы мечтали о будущем. О том, как по весне поедем к купцам на Иртыш, как купим коня и телегу, как найдем мне жену и, как после всего этого мы будем жить в долине большой семьей. Я замечал с каким азартом отец рассказывал о будущем. Он будто уже жил в нем. Он хотел возродить деревню, он хотел жить среди людей. В своих мечтах он часто заходил за грани возможного. То он строил большую кузницу, то мельницу, а то открывал золотой прииск. Он считал нашу речку золотоносной, так как ни один раз мы с отцом находили большие самородки в ее быстрых и холодных водах. Поэтому и водилось у нас золотишко.
Как правило, первым засыпал отец. Услышав его ровное дыхание, я закрывал глаза и вспоминал о Даше. Каждую ночь, с лоскутом в руках, я погружался в негу. Этот кусочек материи был фрагментом ее одежды и это окрыляло меня. Вновь и вновь я перебирал все моменты нашей встречи. Для меня не было мелочей, я помнил все, что было связано с ней. Я знал ее имя и теперь всегда упоминал ее в своих молитвах. В отличие от отца я мечтал только об одном, что однажды встречусь с девушкой, которую полюбил.
Любовь, это что такое? Спрашивал я у себя. Это чувство, о котором мне рассказывал отец и мой дед? Или это что-то другое? Отец любил мою мать, дед бабушку, а я люблю Дашу. И что получается? Это все одно, одно чувство на всех? Нет, у меня совсем другое Не соглашался я. Мои чувства к Даше необыкновенные, как и я сам. Они особенные ни такие, как у всех. А Даша самая лучшая девушка на свете, делал я заключения и спокойно засыпал.
Мне очень хотелось рассказать все отцу, поделиться с ним своими переживаниями, но всякий раз я не решался этого сделать. Я боялся, что он не поймет меня, осудит и посмеется надо мной. Ведь он так и не поверил тому, что случилось со мной у мельницы.
Ты ее выдумал. Говорил он мне.
Я не соглашался, а отец стоял на своем:
Просто ты становишься мужчиной, ты меня понимаешь?..
Я кивал головой, замолкал и уходил в себя, а отец хлопал меня по плечу, лохматил мне чуб, и с улыбкой говорил:
Все будет хорошо! Вот придет весна, махнем на Иртыш, женим тебя и заживем мы еще лучше прежнего!
Так заканчивались мои попытки вызвать отца на откровенный разговор. Скрывая обиду, я соглашался с ним, но в душе хранил верность одной Даше.
* * *
Только к середине декабря мы поставили часовню.
Погода нас не побаловала за это время и работать приходилось и в мороз, и снегопад. Но мы выдержали все испытания и выполнили свое обязательство перед собой и Богом.
И вот настал тот день, когда мы свернули свой лагерь и стали собираться домой. Все было готово к дороге, и мы посмотрели на свое детище. На краю скалы и на фоне бесконечной тайги часовня выглядела совсем крошечной. Ее крылечко из трех ступенек и два окошка по бокам украшали ее фасад. На остроконечной крыше мы закрепили крест, сделанный из мореного дуба. Рядом положили большой камень, на котором молился старец Лука.
Помолившись и поблагодарив Бога, мы двинулись в путь. Но вдруг поднялся ветер, небо опустилось и утес утонул в плотном тумане облаков. На какое-то время мы потеряли друг друга из вида. Но вскоре сильные порывы ветра порвали облака на части и через образовавшуюся брешь, выглянуло солнце. Туман быстро растаял, ветер утих, и мы увидели нашу часовню. Она стояла в ореоле яркого света, крест ее был украшен инеем, а сама она заблестела от снега.
Отец благодарил Бога, а я зачарованный смотрел в небеса.
Хорошее дело мы сделали с тобой, Витя. Теперь можно и домой Сказал отец, утирая слезы.
Ты это чего, батя? Спросил я, а он ответил:
Это от радости. Пошли домой, надо успеть до темноты.
Пошли. Ответил я и посмотрел на часовню.
В снежном убранстве она как-то преобразилась. Она стала больше и выше, а ее крест упирался в самое небо.
Надо же, как будто здесь и была Подумал я, замечая ее удачное расположение на краю горы.
Пошли, сынок, пора!
Иду, иду! Ответил я и пошел догонять отца.
Глава 6.
Сегодня мы встали раньше обычного надо было сделать то, что задумали с вечера. Отец во дворе готовил санки, нагружая небольшую повозку охотничьей атрибутикой. Он громко ругал собаку, а я поспешно стряпал еду для завтрака.
Уже сидя за столом отец стал проявлять свою раздражительность. Он ругался на мое варево, а когда в каше ему попадались не разварившиеся крупинки, он громко выплевывал их на пол.
Ты чего, батя?
Ничего? Буркнул он. Сон мне плохой приснился.
Что за сон? Спросил я и стал рядом.
Плохие сны не рассказывают
Ну тогда куда ночь, туда и сон. Вставил я.
Вдруг за окном промелькнула птица. Сделав круг, она вернулась и пролетела так близко, что едва не зацепила стекло своим большим крылом. Она была черной, и я произнес:
Это же наш ворон!
Я поспешил во двор, а отец попытался меня остановить. Но я его не слышал. Выскочив из дома, я стал искать ворона. Но не на березе, ни на крыше его не было, как не было его и в других частях двора, и я виноватый вернулся домой.
Ты опять за свое? Строго сказал отец. Что теперь за каждой вороной будешь гоняться?
Он пошел в сени и на ходу буркнул:
Собирайся в лес пора!
Мне стало немного обидно, что отец так и не поверил моему рассказу о девушке и ее свите. Больше того, эта тема раздражала и подчас выводила его из себя. Мне же она была дорога. И даже эта залетная птица, напоминающая мне ворона, доставляла мне приятные воспоминания о Даше.
Уже в лесу, когда в санках у нас лежали два, пойманных зайца, отец заговорил:
Ты, сынок, на меня не серчай, я же тебе добра хочу. Вот ты думаешь я ничего не вижу, какой ты хмурый ходишь? Думаешь, что я совсем чурбан неотесанный?
Все нормально, батя. Ответил я, а он возразил:
Где же нормально я, что слепой, Витя? Придумал себе девушку и страдаешь!
Он оставил санки и присел на ствол поваленной сосны.
Ты, Витя, присаживайся рядом в ногах правды нет! Я, конечно, понимаю, что мы одичали в тайге, понимаю, что природа берет свое, понимаю, что хочется и все такое Но зачем так мучить себя, зачем издеваться над собой?
Ты мне не веришь. Как-то по-детски упрекнул я отца.
Эх, Витя, Витя! Сказал отец и похлопал меня по плечу. Такой большой и такой глупый? Ты, сынок, влюблен в любовь. В твоем возрасте так бывает
Это как? Спросил я.
Отец промолчал, а я продолжил:
А что такое любовь?
Поправив шапку на голове, он переспросил:
Любовь?
Ну, ты же любил маму? Спросил я.
Конечно, любил!
Помолчав, отец ответил:
Мне кажется, что любовь это когда она одна, когда все для нее, когда с нею все хорошо. Когда не наполовину, а на всю катушку, когда благодаришь Бога за чудо и когда боишься ее потерять, потому что жить без не можешь.
Голос отца задрожал, и он замолчал. Было видно, как тронули его воспоминания.
Мне кажется, Витя. Что любовь это самый дорогой подарок для нас грешников.
Тебе не кажется, батя! Ответил я ему.
После небольшой паузы, отец встал с бревна и сказал:
Ну хватит лирики, надо дела делать!..
Я позвал Белку и последовал за ним. Собака не послушалась меня, а продолжала крутиться у большой березы, разрывая лапами снег. Я не стал ее уговаривать и сам подошел к ней.
Ты чего здесь нашла?
Белка ответила мне лаям, а я увидел следы волка.
Я окликнул отца, и он раздраженно спросил:
Что там еще у вас?
Вот! Я указал на следы, а он сказал:
Это волк и что? Только зачем он нам? Пошли, Витя!
Батя, это следы крупного волка
Сынок! Ты опять за свое?! Хватит, пошли.
Я подозвал Белку и громко сказал:
Ты слышала зачем он нам? Пошли, дела надо делать!
Отец оглянулся на мою шутку и строго посмотрел на меня. Я опустил голову и поспешил за ним, волоча за собой санки.
На поляне у большого валуна мы остановились, чтобы определиться с дальнейшими действиями.
Отец быстро распределил обязанности и сказал:
Ты, Витя, пойдешь к молодняку и проверишь петли. Только иди прямо и никуда не сворачивай, а я пойду проверю яму вдруг там что-то есть. Все понял?
Обижаешь, батя
Встречаемся здесь! Сказал отец и мы расстались.
Уже на полпути до молодого леса меня догнала Белка. Она ткнула меня носом в ногу и стала нарезать круги по глубокому снегу, оглушая меня своим звонким лаем.
Ты откуда взялась?
Собака только взвизгнула от радости и хватая снег на лету, бегала между деревьев.
Что так и будешь бегать от меня до бати?
Она будто услышала мой упрек и, сделав круг между берез, с лаем убежала прочь. А я продолжил свой путь дальше.
На обратном пути я остановился у старого кедра, чтобы поправить снегоступы. Вдруг сверху на меня что-то упало. Это «что-то» сбило меня с ног и сорвало шапку. Это была рысь.
Крупная кошка рвала своими когтями мне одежду и пыталась вцепиться в горло. Окровавленными руками я сдерживал натиск зверя. Мои ноги были скованны снегоступами и мешали борьбе. Когда силы стали меня оставлять, зверь вдруг отступил.
Рысь пригнула голову и грозно зарычала. Оголив свои клыки, она смотрела в сторону, где в шагах десяти от меня стоял волк. Он, размахивая своим коротким хвостом, уверенно приближался к кошке. Та не сдавала свои позиции и, топчась на месте, готовилась к прыжку. Еще мгновение и два зверя должны были сойтись в смертельном поединке. И пока этого не произошло, я воспользовался моментом и, освободив ноги от снегоступов, достал нож.
Готовый защищаться, я посмотрел на хищников. Они сходились, и никто не хотел уступать. Оставалось совсем немного до начала поединка, как вдруг раздался лай собаки и громкие крики отца. Он шел мне на помощь и я, расслабившись, вздохнул. Поединок двух хищников закончился так и не начавшись. Рысь запрыгнула на кедр, а волк подошел ко мне. Он спрятал свои клыки и посмотрел на меня своими желтыми глазами. В них я увидел свое отражение.
Чуть слышно я проговорил:
Спасибо тебе, «Серый»!
Услышав приближающийся голос отца, волк скрылся в зарослях молодняка, а с ветки вспорхнула большая черная птица.
И ты здесь! Сказал я и проводил ворона взглядом.
* * *
Уже дома, когда отец обрабатывал мне раны, я спросил:
Теперь ты мне веришь?
Отец, не отрываясь от дела, ответил:
Ты о волке? А я и говорил, что волк непростой
Я сейчас не о нем, батя.
Ты о девице? Незнакомец это она? Ухмыльнулся отец.
Так ты веришь или нет? Настаивал я на ответе.
Верю я, верю! Только где твоя Даша?
Я пожал плечами и опустил голову.
Ты, сынок, не горюй. Успокаивал меня отец. Если дружки ее здесь, значит и она где-то неподалеку.
Отец подошел к иконе и перекрестившись три раза сказал:
На все Божья воля, Витя. Бог даст встретитесь.
Меня это мало утешало, но от таких слов мне стало легче на душе. Отец мне поверил и признал Дашу. И теперь в нем я видел своего союзника и друга.
Помолившись перед сном, я закрыл глаза, чтобы легче представить нашу встречу с Дашей.
Я уже пребывал в дреме, когда услышал голос отца:
Сынок, ты спишь?
Нет.
Я вот все думаю, что они здесь делают, что ищут?
Что опять клад?.. Упрекнул я его.
Думаю, что да. Но не за тобой же, красивым, они пришли? Ответил отец и хихикнул.
Мы замолчали, не зная, что сказать друг другу. Пауза так затянулась, что я подумал, что отец уснул. Но вскоре он спросил:
Ты чего молчишь, Витя?
А чего говорить?
Ну расскажи о своей Даше.
О Даше? Переспросил я и приподнялся на лавке.
Отец развернулся ко мне лицом и приготовился слушать. Я начал не сразу, так как был приятно удивлен его предложением. Потом я разговорился, и мы проговорили с ним до самого утра. Это было для меня так неожиданно, что я не мог остановиться и рассказал ему все, что знал и придумал о Даше.
Уже когда во дворе прокукарекал петух, я спросил:
Ну и что ты скажешь?
В ответ я услышал ровное посапывание отца.
Глава 7.
Прошло уже много времени с того момента, когда я последний раз видел Дашу. Но я помнил нашу встречу и ее образ. Я вспоминал ее каждый раз и каждый раз вспоминал ее в своих молитвах.
Всю зиму мы работали в лесу; рубили лес, заготавливали бревна на большую избу, носили камни для восстановления забора, и выделывали шкуры зверей. Вечерами мы резали ложки и посуду, пополняя свой хозяйский скарб.
Мне уже исполнилось двадцать лет, но ничего в моей жизни не изменилось. Я по-прежнему проживал в долине с отцом, работал, мечтал и ждал. Дашу я так и не встретил и навязчивая мечта, стала потихоньку таять. Сны были настолько однообразными, что порой не хотелось ложиться спать. Временами на меня находила апатия и мне казалось, что ничего и не было со мной. Что был только один сон добрый и красивый. А сама Даша плоды моего воображения. Я изменился и стал угрюмым, и молчаливым. Я как-то сник, теряя надежду и это было заметно по моему поведению. Отец, понимая тому причину, помалкивал, давая мне самому разобраться со своими чувствами.