Потом появились вы. Сказала Даша и вздохнула. Люди, которые не побоялись проклятия старого вождя.
Но мы об этом не знали. Оправдывался отец.
А усыпальница вождей, спросил я. Как же сокровищница?
Вот это и привело меня к вам. Ответила Даша. Ханты мирные люди, продолжала она, и прослышав о том, что в долине поселились люди, они решили узнать, что за смельчаки отважились на такой поступок. Жребий выпал на нас, и мы с мамой и бабушкой согласились выполнить это поручение. Конечно, это не было прихотью совета вождей в долине лежат предки хантов и это место для них было священным. А поскольку я не была заклеймена ужасной точкой и являлась православной христианкой, я вызвалась разузнать все о людях, поселившихся в Солнечной долине.
Так я стала украдкой следить за вами и вашей жизнью. Однажды я так увлеклась, что приблизилась слишком близко к вашему жилищу и здесь произошло непредвиденное. Огромный пес набросился на меня, за меня вступился Ворут, а что было дальше вы знаете сами
После чая Даша нам поведала, что племя хантов решило снять проклятие с долины. Для этого надо было проникнуть в сокровищницу и совершить обряд у праха старого вождя. Трудность заключалась в том, что местонахождение пещеры, где размещалась она было неизвестным, так как план захоронения был утерян.
Святилище племени находилось на месте бывшего поселения хантов, но с появлением казаков племя спрятало гробницу, забросав его камнями и землей. К пещере был выкопан подземный ход, о котором знал вождь и несколько приближенных ему людей. Но каким-то образом о кладе узнали казаки, которые стали разыскивать его, перекопав всю округу. Напуганные ханты разрушили все входы в пещеру, а камень, на котором был высечен план, сбросили в реку, тем самым обезопасив святилище от разорения.
Проклятие старого вождя и страх перед гневом предков, удерживал многих охотников разыскать клад. Со временем о святилище начали забывать и только с появлением людей в долине, заговорили о кладе и его реликвиях.
Вожди долго совещались пока пришли к единому решению. Конец сомнениям положил крест, возникший на горе. Это явление ханты приняли, как знак одобрения предков. Узнав обстановку в долине, ханты решились на переговоры. Они поручили мне оповестить вас о своем решении. Для меня это было в радость, и я отправилась к вам. В лесу я провалилась в яму и вот я у вас.
* * *
Три дня мы были под впечатлением рассказа Даши. Мы были потрясены известием, которое не только проливала свет на прошлое, но и вносило большие перемены в нашу дальнейшую жизнь. В ожидании предстоящего события мы были немногословны. Мы все больше молчали, занимаясь делами по хозяйству. Иногда, обронив несколько дежурных фраз, мы уходили в себя, думая каждый о своем. Отец, как никогда раньше, был молчалив и задумчив. Было заметно, что он переживает о предстоящей встречи с хантами и он, часто поглядывая в окно, цокал языком и поглаживал свою седую бороду. Я же думал о встречи с Дашей, припоминая минувшие дни, проведенные с ней. Мне было немного стыдно перед отцом за то, что я отошел от серьезных дел и думал только о своем личном и сокровенном.
Часто оставаясь один, я вспоминал и рассуждал вслух:
Как быстро отец вылечил Дашу. И как быстро все пролетело. Будто и не было этого времени, когда я держал ее за руку и говорил слова любви. Это было для меня блаженством. В эти минуты я забывал обо всем и был счастлив замечать, что это взаимно.
Да! Сожалел я. Как быстро пролетело время. Но мы скоро встретимся и все будет у нас хорошо! Успокаивал я себя, продолжая мечтать о встречи.
Работая во дворе с отцом, я часто посматривал на место, где мы расстались с Дашей. Там за изгородью ее ожидал запряженный волк, а на бревне сидел старый ворон. Я закрывал глаза, представляя картину нашего прощания. Я вспоминал все до мелочей; то, как прилетел ворон с весточкой для Даши, то, как быстро она собралась в дорогу и, то, как я шел рядом, придерживая ее за талию. Я помнил ее поцелуй короткий и нежный, ее глаза, руки и слова: «До встречи, любимый»!
Строгий голос отца вернул меня к реальности:
Все мечтаешь? Может ты все-таки поможешь мне?
Иду! Ответил я и поспешил к отцу.
Глава 9.
За окном была уже весна. Миновал целый месяц, как мы расстались с Дашей. Но вестей от хантов все еще не было. Отец успокоился и перестал мучить себя ожиданием. Для меня же каждый день без Даши был пыткой. Отец часто меня ругал, что я впадал в уныние и опускал руки.
Как бы там не было, не забывай, что ты мужик!
Я только молчал в ответ и по-детски шмыгал носом.
Что с тобой? Противно смотреть. Говорил он. Расквасился как баба! Упрекал он меня, стараясь побольнее задеть за живое.
Но я продолжал молчать в свое оправдание, а отец заводился еще больше и приводил мне всякие жизненные ситуации
Потеряв терпение, он произнес:
Все, одевайся, пошли со мной.
Куда?
На кудыкину гору!..
Во дворе, едва поспевая за отцом, я позвал собаку.
Она не объявилась, и я спросил:
А где Белка?
Гуляет! Мы теперь взрослые стали самостоятельные! Съязвил отец и прибавил шагу.
Мы прошли двор и остановились у сарая. На зиму он превращался в мастерскую. Здесь отец мастерил всякие приспособления для рыбалки и охоты.
У входа отец задержался и сказал:
А знаешь, я поначалу тоже загорелся предложением хантов, а потом успокоился и занялся делом. И ты веришь, помогает!..
Отец открыл сарай, и мы вошли в мастерскую. В центре стояли новые сани, очень похожие на те, что притащил волк в день расставания с Дашей. Я вспомнил, как отец сразу оценил достоинства этого изобретения хантов. Это были таежные нарды, которые имели большое преимущество перед нашими санками. Тогда отец и взял себе это на заметку, а теперь он с гордостью демонстрировал мне свое детище.
Я подошел ближе и, рассматривая изделие, произнес:
Вот это санки! Ну ты даешь, батя!
Ну, во-первых, это не санки, а нарты, а во-вторых, даю не я, а наши друзья с болота я только скопировал их изделие.
Он невольно напомнил мне о Даше и мне стало грустно и не по себе. К горлу подкатил комок, и я вышел из мастерской.
Ты куда? Окликнул меня отец. Ты еще упряжь не видел!
Взяв себя в руки, я вернулся в мастерскую, а отец, заметив мое настроение, сменил тему.
Что же ты, сынок, так убиваешься?
Он подошел ко мне и заглянул мне в лицо.
Тяжело вздохнув, он сказал:
Я тут подумал, сынок, а давай-ка мы денек другой подождем, да пойдем сами к ним, без приглашения. А чего? Как ты думаешь?
Я украдкой посмотрел на отца.
Он расхаживал по мастерской и рассуждал:
Может что-то случилось, может они передумали? Ты согласен со мной? Спросил он.
Я кивнул головой, а он, закрыв сарай, свистнул собаке.
Белка не откликалась, и отец выругался:
Вот шельма! Ну, придешь ты домой
Ночью, когда мы уже легли спать, отец вдруг заговорил:
Вот ты, Витя, думаешь, что я сухарь, ничего не понимаю и не чего не чувствую. Нет, сынок, ты ошибаешься. Все я понимаю и все чувствую. Я ведь, Витя, тоже любил Я считаю так, если это любовь, то ей не страшны ни расстояния, ни разлука. Все будет хорошо, если это настоящая любовь.
А разве бывает другая любовь? Спросил я.
Отец промолчал так и не ответив на мой вопрос.
В печи потрескивали дрова, а тусклый свет лампады освещал лики Святых своим маленьким фитильком.
Пауза затянулась, и я спросил:
Батя, ты что уснул?
Он ответил не сразу.
Кашлянув в кулак, он сказал:
Душу ты мне растревожил. Какой теперь сон? Я свое вспомнил.
Отец привстал с кровати и продолжил:
Я ведь тоже был молодым и тоже влюблялся, а иногда мне казалось, что и любил Только не сразу я разобрался в своих чувствах.
Отец умостился удобней на постели и продолжил:
Помню, как-то рыбачили мы с пацанами на речке у самых порогов. А река там быстрая, вода холодная. Веревка не выдержала напора течения и оборвалась. Нас и понесло прямо на камни. Мальчишки, что со мной были, оказались порасторопнее меня с лодки попрыгали, а я в ней по порогам Лодку разбило, а меня в реку от камня, до камня. Где головой стукнусь, где ногой. Ну, все думаю, конец тебе пришел Иван Андрианович. Тело все болит руки не поднять, воды наглотался до рвоты, а от холода судорога ноги сводит. Чувствую, что теряю сознание, когда слышу чей-то голос. Оглянулся девчонка подплывает, маленькая такая, но шустрая. Схватила меня за одежду и к берегу. Вытащила меня и спрашивает, что, да как? А я и слова сказать не могу, от холода зуб на зуб не попадает.
Кое-как добрались мы к ней до дома. Благо, что деревня ее рядом была. А деревня-то так одно название. Рыбаки в ней жили, да охотники, а сама она неизвестной породы, то ли татарка, то ли нанайка, то ли еще кто?.. Помню, что звали ее Раис. Вот она и повела меня к себе в землянку. А там тепло, уютно и мятой пахнет.
Сейчас я тебя лечить буду. Заявила она с порога. Утром, как новенький будешь!
Раздела меня догола и уложила в постель. Потом дала какой-то настойки и ко мне под одеяло
Отец тихонько хихикнул, а я спросил:
Ну и что вылечила?
До утра лечила. Ответил отец и проглотил слюну. Я вот думаю, Витя, откуда у женщин столько тепла? Сама, как воробей, а огня, как у жар-птицы?..
Я не ответил на его вопрос и спросил:
Что дальше было?
Утром за мной пришел батя, да еще два мужика из нашей деревни. Получив затрещину, я поплелся за ними.
Дома отец сделал мне большой разнос. С начало за рыбалку у порогов, потом за лодку, а потом и за ночлег в деревне у нанайцев. Он строго-настрого запретил мне ходить в ту деревню и забыть о Раис.
Но как забыть, Витя? Когда мечтаешь о ней каждую ночь. Местные девки мне были не интересны, скучно было мне с ними, вот я и ослушался запрета отца. Стал тайком бегать до Раис. Тогда для меня десять верст было не расстояние. Вырвавшись из дома, я летел к ней, вкушая сладострастную встречу. С ней мне было хорошо, и я был счастлив с этой озорной и простой девчонкой. Находясь в сладостной неге, я думал: «Вот она любовь»! Но моя любовь быстро прошла, когда отец узнал о моих похождениях в деревню. После хорошей взбучки, он пригрозил отправить меня в монастырь к монахам, и я очень быстро забыл о Раис, а местные девки больше не казались мне такими скучными дурными.
Вот такая история про любовь. Закончил отец.
Постой, батя! А мама? Ты же ее любил?
Мама? Переспросил отец и продолжил.
Настя это Настя! Твоя мать, сынок, была замечательной женщиной и не любить ее было просто невозможно. Но это совсем другая история, это история всей моей жизни.
Отец встал с постели и подошел к иконе.
Перекрестившись он продолжил:
Были мы как-то с отцом на Иртыше в гостях у его давнего дружка Ефима и была у него дочка Марфа. Задумали наши родители поженить нас. Назначили день свадьбы и стали готовиться. И все вроде получалось хорошо, и Марфа мне нравилась, и я ей тоже, но случилось непредвиденное. У Ефима работала девушка Настя, дочь одного каторжанина, они рядом жили. Отец Насти сильно болел, и она одна тянула эту тяжелую ношу. Ефим жалел сироту и давал ей немного заработать. Она помогала ему по хозяйству, стряпала еду, стирала, а он ей за это то муки даст, то солонины, а то деньжат подкинет.
Здесь я и встретил Настю. Она работала на кухне, а я вызвался помочь ей развести огонь. Я стал готовить щепки для розжига и поранил себе руку. Кровь долго не останавливалась, и Настя пришла мне на помощь. Она перевязывала мне рану, а я украдкой посматривал на нее. Я увидел ее взгляд и, что-то оборвалось у меня в душе. Все в ней показалось мне прекрасным. И ее руки, и глаза, и голос. Что-то непонятное и незнакомое охватило меня. Голова немного закружилась, а в груди защемило сердце. С Настей мы просидели до самой ночи. Мы говорили обо всем; мы вспоминали детские годы, случаи прожитых лет, мечтали о будущем держа друг друга за руки. Это было так приятно и хорошо, что я совсем забыл, за чем я находился в этом доме.
Утром, когда мы уехали домой, я вспоминал встречу с Настей. Отец был недоволен моим поведением и всю дорогу учил меня уму разуму. Но я не слушал его и думал о своем
Дома, когда отец объявил матери о моей помолвке, я ушел из дома и долго бродил за околицей. Мной овладело чувство, которого я не испытывал раньше. Чувство сладостной тоски и счастливых воспоминаний преследовали меня. Настя снилась мне по ночам и виделась наяву. Я понимал, что влюбился и, вспоминая о ней, все во мне переворачивалось и трепетало. Кровь ударяла мне в голову, а сердце выскакивало из груди. Ни разу я не усомнился в своих чувствах к Насти, и ни разу я не предал своей любви к ней.
Когда отец отправил меня к Ефиму с подарками для невесты я ехал к Насте. Для себя я уже все решил и всю дорогу молил Бога, чтобы она согласилась стать моей женой. Бог услышал меня, и Настя согласилась. Она тоже полюбила меня и была счастлива моему предложению. Мысль о том, что меня любят придавала мне силы и уверенности. Вернувшись домой, я рассказал отцу о своем решении жениться на Насте. От этого заявления он пришел в ярость и стал громко ругаться. Он оскорблял меня и кидался на меня с кулаками, но я не дрогнул. Обезумевший от злости, он выгнал меня из дома
Отец подошел к окну и сказал:
Уже светает
Я напомнил ему о рассказе и спросил:
А, что дальше было?
А, что дальше? Дальше начались наши скитания по деревням в поисках жилья. Рядом с Ефимом жить было нельзя сам понимаешь, вот мы и двинулись вниз по Иртышу.
А, что дед Андриан? Спросил я. А, что он? Со временем отошел и простил нас. А когда родился ты, он нас нашел и забрал к себе в Самохвалово.
Отец походил по комнате, а потом лег в кровать и сказал:
А ты прав, сынок,
Ты, о чем, батя?
Да, о любви я, о любви
Ну и что?
А то, что любовь только настоящей бывает!
Услышав, что отец громко зевнул, я поспешил спросить:
Батя, а где ты так научился красиво рассказывать?
Нигде я не учился. Как чувствую так и говорю! Уже светло, Витя. Давай немножко поспим.
Давай! Согласился я, укладываясь поудобней.
Я уже стал засыпать, когда в окошко кто-то постучал.
Стук повторился и я, соскочив с лавки, сказал отцу:
Батя, кто-то стучит!
А я думал, что мне почудилось. Ответил отец и сладко потянувшись, привстав с кровати.
Пошли посмотрим, что за гости в такую рань?
Накинув шубы, мы вышли на крыльцо. На ветке березы сидел ворон, а на его черной шее красовались рябиновые бусы.
Привет, Лунк! Крикнул я птице, а отец добавил:
Слава Богу! Дождались!..
Глава 10.
Сегодня замечательная солнечная погода. Мы быстро передвигаемся к месту встречи, так как идем налегке, взяв с собой только провизию. Отец следовал впереди и что-то рассуждал себе под нос.
Батя, ты чего там бурчишь?
Вот идем, куда, зачем?
Ты чего паникуешь, батя? Вон Лунк сидит. Видишь?
Да вижу я его, вижу!
Что за настрой у тебя такой? Спросил я отца.
Я вот думаю, Витя. Почему мы к ним, а не они к нам?
Мы же так договорились?
Договорились? Передразнил меня отец. Кто договаривался? И я дурак доверился девчонке. Ругался он.
Ну хватит тебе, батя. Все будет хорошо!
Отец опять выругался и махнув рукой, ускорил шаг.
Первую остановку мы сделали у мельницы.
Когда мы подходили к реке, то ворон уже поджидал нас и, сидя на ее колесе, зазывал нас своими громкими криками.
Ну чего горланишь-то? Вижу я тебя. Вижу! Сказал отец птице и обратился ко мне:
Ты на меня не обижайся, Витя, но все это как-то странно.
А я думаю, что все будет хорошо.
Для кого хорошо? Вредничал отец.
Да, что с тобой случилось, батя? Ты чего завелся?
Ворон перелетел на крышу мельницы и произнес целую руладу звуков похожую на человеческую речь.
Чего ты сказал? Спросил его отец. Ты по-русски говори! А?..
Батя, а он и вправду говорит, только на языке хантов.
А ты понимаешь язык хантов?
А, что здесь понимать? «Кар рачупа кар рачу!» Повторил я слова ворона и тут же перевел его речь. «Кар рачупа кар рачу куда хочу туда лечу!».
Отец покачал головой, и мы рассмеялись. Через минуту ворон напомнил нам о себе и громко прокричал по вороньи.
Ну хватит каркать веди дальше! Крикнул ему отец.
Но тот не спешил и семенил своими лапами по ветхой крыше мельницы, сбрасывая снег по ее скосу. Тут я вспомнил, что по осени, когда я осматривал мельницу, в стене видел какой-то штырь похожий на рычаг. Тогда я так и не добрался до него и сейчас я рассказал об этом отцу. Его это не заинтересовало, и он равнодушно спросил: