Я долго терпел твои выходки, Павел, строгим голосом говорил он, нацепив на нос очки. Но это уже выходит за рамки.
Только это? я не мог не вставить свои «пять копеек». Значит, всё то, что было раньше, считается позволительным?
Не испытывай моё терпение, Сазонов! он повысил голос. Ты прекрасно знаешь, что я терпел тебя за твои не самые худшие способности. И мне хотелось верить, что ты можешь исправиться. Что из тебя выйдет толк! Что ты станешь специалистом! Что не захочешь больше позорить наш факультет и весь университет!
Сергей Николаевич, внутри шевельнулось что-то похожее на совесть. У меня никогда не возникало желания вас позорить.
Но он уже не хотел меня слушать, как раньше. Я слишком много накосячил за это время, чтобы теперь мне сошло с рук это происшествие.
Я не хочу тебя слушать, Сазонов, твёрдо произнес декан. И видеть тебя здесь больше не хочу. По крайней мере, до окончания учебного года.
А потом?
Потом ты имеешь право восстановиться на курс, предшествующий твоему, кажется, он немного смягчился. Этой привилегии я тебя лишать не собираюсь. И тут же взорвался снова. Но как же так, Сазонов? Ты ведь взрослый человек, понимать должен! Или тебя совсем не учили правилам поведения? Если б ты был моим сыном, я бы тебя ремнём отходил!..
Но я не ваш сын, Сергей Николаевич, холодно заметил я. И за рукоприкладство полагается нести ответственность.
Значит, отец тебя в детстве ремнём не лупил?
Больная тема. Зря он её начал. Я сжал кулаки и процедил сквозь зубы.
У меня нет отца.
Что значит «нет»? У каждого есть отец.
У каждого есть, у меня нет.
Ты, что, совсем его не знал?
Нет, спокойно отвечал я. Он ушёл ещё до моего рождения.
А мать? декан продолжал расспрашивать. Зачем, чёрт возьми, ему это нужно?!
Мать была и есть.
Значит, ты не детдомовский, облегчённо вздохнул он. И у тебя есть семья. Тебе дали воспитание, и снова повысил голос. Почему тогда ведёшь себя так?!
Привычка вторая натура, улыбнулся я.
На этом наш разговор был закончен. Декан выставил меня из своего кабинета и попросил, чтобы впредь я не попадался ему на глаза. Из общежития меня тоже выгнали. Поэтому в спешном порядке пришлось искать работу. Но куда мог пойти девятнадцатилетний студент без образования? Конечно, в ночной клуб подносы разносить. Мерзкая работа!.. Каторжная Как раз для таких, как я.
Вернуться к матери было нельзя. Не для того она меня растила, чтобы я ей такую оплеуху вручил. Сам справлюсь как-нибудь.
Нашёл пацана, сняли вдвоём квартиру. Я работал, он учился. Пьянствовали вместе. Почти полгода так прошло. Затем я вернулся в универ. Как и обещали, восстановили на курс меньше. Пришлось дважды одну и ту же программу проходить. Перезачёт категорически ставить не хотели. Требовали моего присутствия на каждом занятии. Может, думали, что я плюну на это дело и сам документы заберу. Не тут-то было! Мне силы и упорства не занимать. И если поставил себе цель, то иду к ней, несмотря ни на что. Меня никто этому не учил. Я сам так решил для себя. Поэтому и дотянул до пятого курса. Все мои знакомые, с которыми поступали когда-то, уже выпустились. А мне это только предстоит. Но я ни о чём не жалею. У меня появилась работа. Появились деньги. Я стал позволять себе многое из того, что не позволял раньше. Из официантов спустя год меня перевели в промоутеры. Ответственности больше и работы много именно по ночам. Днём на лекциях буквально засыпаю. Хорошо, что остался последний год. Ещё совсем немного, и начнётся производственная практика. А там и до экзаменов недалеко. Диплом я тоже напишу, за это не переживаю. Всё возможно, если есть желание и силы. У меня так точно.
* * *
Мой милый друг Евгеша сегодня в своём репертуаре. Ласкает струны, будто девушку любимую. Мне иногда кажется, что ему, кроме гитары, ничего другого не нужно. Хоть и есть подруга, но толку от этого, по-моему, никакого. Люди не меняются. Какой он был три года назад, такой и сейчас. Никакого движения. Сидит на одном месте, не шевелится. Работать не хочет, учиться, вроде, тоже. А о чём ему беспокоиться, когда папочка всё давно за него решил? Ему главное универ закончить, но и тут, я думаю, всё давно схвачено. Поэтому парень и пропадает. Бездельник он самый настоящий. И все его игры струнные не более чем лирика пустая и годная, разве что молоденьким девочкам-первокурсницам.
Кстати, о них.
Память у меня отличная. Всех, кто в общежитие появляется, сразу запечатлеваю. Кто мне не нравится, отсекаю сразу за ненадобностью. Друзья давно образовались, и новых я заводить не хочу. Скоро закончится наша учёба, и все разлетимся по разным сторонам. Не факт, что дальше продолжим общение. Много ли я со школьными друзьями общаюсь? Про половину из них вообще ничего не знаю. И неинтересно, если честно. Пусть живут, как хотят. Мне нет до них дела. А здесь мои приятели Юрец самый бравый, самый весёлый, душа компании; Толян парень мутный, но тоже ничего; Фауст периодически мелькающий (сам он из местных), ну, и Евгеша наш славный музыкант. Три года мы вместе прожили, под одной крышей. Делили еду, питьё (чаще алкогольное) и иногда делили девочек. Евгеша, хоть и скромным прикидывается, но в душе совсем не ангел. Просто совесть не позволяет ему поступать так, как хочется. Ведь за это могут наказать. Приходится поступать так, как ему говорят. Поэтому и учится не на том факультете и занимается не тем, чем хотелось бы. Его натура творческая, тонкая, требует вдохновения и полёта. А взамен получает пощёчины одну за другой. Потому что сил не хватает сопротивляться. Потому что слабый он, как баба! Тем и бесит меня! Но и жалость вызывает одновременно. Я привязан к нему, наверное, больше, чем к кому-либо другому из нашей компании. И мне бы хотелось, чтобы у него получилось то, о чём он даже мечтать боится. Но, к сожалению, судьба благоволит не всякому. Евгеша в число её избранников не вошёл.
Странно, что я много думаю о нём. Мне бы больше о себе. Завтра утром на работу, в первую смену заступаю. Терпеть её не могу. Но выбирать не приходится. Пока я не администратор, а, скорее, подмастерье. Хотя и числюсь промоутером. А по факту тот же «принеси/подай». Но в этом клубе выше не подняться. Все главные места давно заняты. Мне и так, можно сказать, повезло. К тому же деньги платят хорошие. И пока это всё, что мне нужно.
Паш, а ты чего сегодня так поздно? спросил Юрец, глубоко затягиваясь, а затем выпуская кольцами дым. Мы уже решили, что ты не приедешь.
Как же! Чтобы я и первое сентября пропустил? Исключено! и, чуть понизив голос, добавил. Пришлось задержаться.
Расставание с девушкой не самая приятная процедура. А если девушка старше почти вдвое, процедура осложняется вдвойне. Амбиций с возрастом становится больше, а средств их реализации, наоборот, меньше. Я убедился в этом не раз. Как и в том, что с женщинами в возрасте около сорока лучше не иметь близких контактов. Но Татьяна была так убедительно хороша, что на короткое время и мне удалось увлечься и даже слегка потерять голову.
* * *
Доброе утро, Пашенька!
Доброе утро, Татьяна Николаевна.
Брось, что это ты придумал? Ночью меня по имени называл, а теперь?
Но вы же сами мне так представились, напоминаю я ей всякий раз, при этом еле сдерживая смех.
Татьяна кокетливо надула и без того полные губы. Села на кровать возле меня.
Это была первая встреча. Не могла же я при муже просить называть меня просто Танечкой.
Зачем сейчас просишь?
Сегодня мне хотелось с ней поругаться. Не потому что была какая-то причина, а просто так, из вредности. Надоели мне её кружева что на теле, что в душе. Да и на уме у неё, как оказалось, ничего, кроме кружев я не обнаружил. Скучно с такой. Поговорить ни о чём нельзя. Разум у неё пустой, потому что вместо мозгов решето, через которое всё просачивается. И ничего там не задерживается. Единственное, что меня по-прежнему рядом с ней держало, это её бесспорный талант в сфере наслаждений и удовольствий. О, в этом она весьма преуспела!.. В свои почти сорок лет Татьяна была богиней секса. Видимо, имела богатый опыт по этой части. Я ей об этом напрямую и заявил. На что она, нисколько не смутившись, ответила, что так оно и есть, и что она в юности времени даром не теряла.
И сколько у тебя их было? поинтересовался я.
Не считала! весело рассмеялась она. А потом более серьёзным голосом сказала. Не количеством надо брать, а качеством. У тебя может быть целая сотня любовниц, но при этом по-настоящему значимой станет только одна. Все остальные, как звёздочки на небосклоне мелькнут на мгновение и погаснут.
И снова задорный смех, искорки в глазах и губы, испачканные ярко-красной помадой, тянущиеся ко мне. Я не любил её целовать. Но ей хотелось.
Мы познакомились пару месяцев назад, когда я решил устроить себе небольшой отпуск и отправился в деревню к бабушке. Заодно помочь ей с ремонтом. Она уже в преклонном возрасте, мужа давно похоронила, а единственная дочь, то есть, моя мать, стала редким гостем. Никогда не любил заниматься ремонтом, но кроме меня помочь бабушке некому. Мать предлагала нанять мастеров за деньги, но бабушка отказалась. Не захотела, чтобы по дому чужие люди ходили, к её вещам прикасались. Поэтому пришлось мне.
Дачный дом Татьяны и её мужа располагался неподалёку. Но, конечно, назвать этот особняк домом было бы слишком просто. Он разительно выделялся среди других построек нашего садового товарищества. По слухам, хозяин дома занимал какой-то важный пост в нашем городе. Ну, а жена его вполне могла позволить себе ничего не делать. И, пока муж усердно зарабатывал деньги, она с не меньшим усердием их тратила.
Такой я и застал её, когда вошёл в их дом под предлогом спросить нужный мне инструмент. На самом деле у бабушки в хозяйстве всего хватало, просто меня взяло любопытство узнать, что за люди живут в этом трёхэтажном особняке за высоким металлическим забором.
Встречать меня вышел охранник. А следом подошла хозяйка дома в распахнутом настежь пеньюаре, не скрывающим практически ничего. Тонкая ткань облегала её объёмную фигуру, а взгляд, которым она окинула меня, был красноречивее слов. Она попросила охранника впустить меня и поинтересовалась, чем она может помочь.
У вас есть дрель? спросил я первое, что пришло в голову.
Думаю, найдётся, она так сладко улыбнулась, что я понял: у этой женщины найдётся всё, что мне может быть нужно. И я не ошибся.
Уже на следующий день я стоял на первом этаже этого особняка и усердно делал вид, что внимательно слушаю распоряжения её мужа. Татьяна сама придумала эту игру. Сказала мужу, что ей необходимо «освежить интерьер», и «молодой человек готов оказать свои услуги за разумную плату». Мужу, как я понял, было всё равно, в какую сторону сорить деньгами. И предложение своей жены он принял, не раздумывая. Так я получил доступ в этот дом, а заодно хороший гонорар, который мне выдали почти сразу. О том, что к гонорару полагался ещё бонус, не знал никто, кроме меня и Татьяны.
Она сама затащила меня в постель. Ну, и я, конечно, не был против. Меня забавляла сама ситуация, в которой я оказался. Кроме того, перспектива заработать не могла не радовать. Мне нужны были деньги на оплату обучения. Ведь после того, как меня отчислили, я потерял право бесплатно учиться в универе. А мать сказала, что, раз я вот так взял и похерил всё, что было накоплено ею, то теперь должен сам нести ответственность за свою судьбу. Заработанные деньги я откладывал на оплату каждого семестра. А теперь мне пообещали столько, что я сразу мог оплатить за полгода вперёд. Не важно, что до этого я ремонтом почти не занимался. Татьяна же ясно сказала: достаточно поработать в её комнате. А что там конкретно будет происходить, это уже детали.
Почти две недели я провёл у неё. Физические нагрузки оказались солидными. Когда я возвращался вечером к бабушке, она, глядя на меня, говорила: «Паша, ты очень устал. Может, пора уже прекратить эту работу?»
Скоро, бабушка, обещал я. Осталось совсем чуть-чуть.
Татьяна мне быстро надоела. И это было предсказуемо. Ну, не может страсть к женщине длиться слишком долго. Страсть подобна вспышке молнии озарит своим ярким светом, ослепит на мгновение, а потом так же быстро отпустит. И следа не оставит. Так произошло и у нас. В один из дней я решил, что мне пора.
О чём думаешь, Паша? Татьяна протянула руку, хотела дотронуться до моих волос, но я отшатнулся. Терпеть не могу, когда ко мне прикасаются без моего разрешения.
Думаю, что нам пора заканчивать эти встречи, напрямик, глядя ей в глаза, отвечаю я.
Татьяна выдерживает мой взгляд. Снаружи кажется спокойной и самоуверенной. Внутри, может быть, что-то и изменилось, но мне нет до этого никакого дела. Я не склонен к сентиментальности.
Что ж, однажды это должно было произойти, говорит она.
Свою работу я выполнил, продолжаю я, пора уходить, и встаю с кровати.
Татьяна смотрит, как я одеваюсь.
Сколько тебе заплатил мой муж? спрашивает она.
Достаточно, коротко бросаю. Я начинаю злиться на неё, сам пока не понимая причины.
Если хочешь, могу добавить, и она расплывается в самой отвратительной улыбке, которую я когда-либо видел.
Что ты хочешь сказать? резко вскидываю я.
Только то, что ты слышал. Если тебе нужны деньги, я могу их тебе дать.
Мне ничего от тебя не нужно! Ни от тебя, ни от кого-либо другого! я почти кричу.
Татьяна, видимо, не ожидала подобной реакции. Её глаза округляются, длинные наращенные ресницы хлопают так часто, словно крылья бабочки.
Ночной бабочки. Это самое точное сравнение.
Паша, что с тобой? недоумевает она. Ты, что, злишься на меня?
Нет, блядь, прикалываюсь! взрываюсь я. С какого хера ты решила, что можешь так со мной говорить?!
Дальше пошёл отборный мат, от которого любой нежный цветок может завянуть. Татьяна, по моему мнению, таким цветком не была. Но даже ей от моих слов стало неприятно это было видно по её лицу. В конце концов, она созналась:
Прости Я, кажется, сказала что-то лишнее. Но я не думала, что ты так меня поймёшь.
А ты вообще хоть иногда думаешь?
Теперь настал её черед злиться. Она схватила мою одежду и швырнула мне прямо в лицо со словами: «Иди ты к чёрту!»
Я там уже был, парировал я. И чёрта вижу сейчас перед собой.
Она хотела выгнать меня. Не получилось.
Я ушёл сам.
На прощание она гневно прокричала мне вслед:
Не думай, что ты такой смелый и независимый, и всё тебе по плечу. Однажды ты убедишься в собственной никчемности. И тогда будешь просить помощи. Только никто тебе руки не протянет. Потому что ты сам отвергаешь все руки, которые тянутся к тебе! и скрылась в своём роскошном убежище, в комнате, явно больше не требующей ремонта.
Я в наполовину застёгнутой рубашке отправился домой. Злость ещё долго не отпускала, и мне очень хотелось набить кому-нибудь лицо. К счастью, подходящей кандидатуры я не встретил, поэтому ограничился тем, что разбил вдребезги свой новый, буквально на днях купленный телефон. Прохожие смотрели на меня с удивлением и испугом. Но мне сразу полегчало, и домой я вернулся в уже более спокойном состоянии. Собрав вещи и попрощавшись с бабушкой, я отправился на вокзал, а оттуда автобусом вернулся домой. В тот же день на честно заработанные деньги купил новый телефон. Номер остался прежним. И, когда я вставил симку, увидел несколько сообщений. Они были от неё. Я вообще не склонен давать свой номер телефона случайным женщинам, мелькающим в моей жизни. Их я называю «однодневками». Но Татьяна такой не была. Поэтому номер мой ей был известен.
Я ничего не написал в ответ. Уходя уходи. Я привык, чтобы решение ставить точку было за мной. И не помню, чтобы хоть раз об этом пожалел. Да, Татьяна была хороша. Но всё, что мне нужно было от неё получить, я получил. Так же, как и она. А дальше каждый пойдёт своей дорогой.
По пути в общежитие я почему-то вспомнил Татьяну. Всё-таки, в своём деле она была очень хороша, и многому меня научила. Может, она и не была такой глупой, как мне представлялось раньше. Может, было в её словах что-то, что зацепило меня тогда и не давало покоя сейчас. Но что именно я даже не пытался вспомнить. Я покинул её без сожаления. Эта игра изначально велась на костях. Глупо было надеяться на продолжение. И тешить себя иллюзиями. Таких, как я, в её жизни может быть сколько угодно. Таких, как она, в моей, возможно, не будет. Но мне это совершенно не нужно. В большом городе, куда я еду, сотни молодых девушек. Возможно, с одной из них меня ожидает светлое будущее. Ну, а пока пусть всё останется, как есть. И вскоре и Татьяна, и всё, что было с ней связано, забудется, как страшный сон. Я продолжу учиться, работать и медленно, но верно катиться по наклонной. Я ведь Павел Сазонов. Моя фамилия уже стала словом нарицательным. Так говорят о самых отъявленных избранниках судьбы. И каждый, кто столкнулся со мной, имел возможность в этом убедиться. Ну, а мне скрываться нет причины. Да я и не пытаюсь, честно говоря. Зачем мне прикрываться этими фиговыми листочками? Чтоб репутацию себе выбить? Она у меня уже есть. Может, не самая идеальная, зато моя. Если бы у меня была визитная карточка, то на ней можно было написать следующее: «Павел Сазонов студент пятого курса, отчисленный за драку и вновь восстановленный. Отъявленный хулиган, пьяница и бабник, картёжник и матершинник, авантюрист и балагур. А ещё сволочь редкостная». Дружить со мной себе в убыток. Любить этого совсем не рекомендую. Простите, но меня этому никто не учил. На лекциях в универе ничего такого не объясняют. А если вдруг представить, что могли бы, я всё равно бы не услышал.