Я ничего здесь не могу изменить. Когда я вселился, уже было так, как сейчас. Меняются только лица. Суть остаётся неизменной. Кто бы сюда ни попал, все в скором времени начинают тонуть. И я давно бы ушёл на дно, если бы не крепкая рука отца, держащая меня за волосы и не позволяющая захлебнуться окончательно. Я не люблю это место, но я живу здесь вопреки всему своим убеждениям, ценностям, идеям. Мне хочется бежать всякий раз, как я вижу, к чему приводят наши ежедневные пьяные посиделки. Но когда стакан оказывается в руке, рассуждать уже поздно. Обратно не вернёшь, на стол не поставишь. Пей, душа, заливай всё, что есть!..
Мои родные не знают и половины того, что происходит здесь. Но я всё время ощущаю себя как на иголках, ожидая, что в любой момент сюда может войти отец. И тогда позора мне точно не избежать.
У меня были попытки уйти, соскочить. Не принимать эти условия буквально. Но что бы я сказал отцу? Что не хочу жить в общежитии среди алкашей и наркоманов? Что сам становлюсь одним из них? Что не могу справиться с собственными пороками? А где же тогда пресловутая сила воли? По-видимому, утонула в стакане с водкой. Поэтому она всё время кажется такой горькой. А ведь продолжаю пить
Лизе здесь, конечно, не место. И как хорошо, что она учится в другом городе и сюда приезжает редко. Я бы не хотел видеть, как она превращается в одну из тех, кто здесь по соседству почти наравне с мужиками лакает водку чуть ли не из блюдца, будто кошка молоко. А потом такие заползают в первую попавшуюся постель и продолжают мурлыкать на ухо, требуя ласки. Мне не нравится вся эта система, но повлиять на неё я не могу. Остаётся молчать, что я и делаю чаще всего.
В дверь постучали. Ну, вот оно, началось! Не иначе сама Жанна Аркадьевна пожаловала. Наверняка, ей уже донесли добрые люди. Праздник у нас не спит вся общага. Как же уснуть, если музыка на всю громкость?
Никто не просыпается, не встаёт, чтобы открыть дверь. А стук всё настойчивее. Жанна Аркадьевна может сколько угодно за дверью стоять. Ей торопиться некуда.
Женя, открой! её голос. Как угадал. Нехотя сползаю со второго яруса, подтягиваю штаны без ремня и босой иду открывать. Не уйдёт ведь, пока своего не добьётся. Поворачиваю ключ в замке и выглядываю из-за двери. Ну, доброе утро, Евгений! строгая, прямая Жанна Аркадьевна смотрит на меня сквозь прозрачные очки взглядом воспитательницы детского сада. Почему так долго не открывал?
Спал, ничего лучше я придумать не мог. Голова ещё плохо соображает.
Могу я войти?
Плохая идея.
Э-э-э у нас в комнате не убрано, тоже, кстати, правда.
А у вас когда-нибудь бывает убрано? Пропусти, Женя, настаивает она. Я хочу посмотреть, что у вас в комнате творится.
Я, похоже, не в себе, потому что отстраняюсь и пропускаю её. Жанна Аркадьевна опытным глазом быстро окидывает комнату, задерживается на мирно храпящем Толяне, замечает Лизу.
Почему в вашей комнате девушка? Кто она?
Я, помявшись немного, отвечаю.
Это моя девушка. Приехала в гости.
А у нас здесь разве гостиница?
Дальше началась самая настоящая проповедь. Я готов был сквозь землю провалиться, только бы не слушать всего этого. Да, мне известно, что мы систематически нарушаем правила проживания в общежитии. Да, я знаю, что алкоголь это яд, и принимать его опасно для здоровья. Да, у нас в комнате ужасно накурено и не мешало хотя бы открыть окно и проветрить помещение. И да, приводить и оставлять на ночь посторонних лиц в общежитии запрещено.
Я вызову вас всех на студсовет, пригрозила Жанна Аркадьевна. Получите выговор с занесением в личное дело. Я предупреждала не раз. Но, по-моему, всё без толку. Что делать с вами, Евгений? Может, пора твоего отца вызвать?
Не стоит, голос от волнения стал хриплым. Отцу, вообще, ничего говорить не надо.
И как долго это будет продолжаться? Все эти ваши ночные попойки, гулянья до утра, скандалы?
Мы никогда не скандалим, Жанна Аркадьевна, возразил я. Мы тихо, мирно.
Сказки мне будешь рассказывать? Или ты думаешь, я ничего не знаю? Кстати, а где остальные? она пошарила глазами. Не вижу Сазонова. И этот ваш друг без имени
Фауст, подсказал я. Зачем только напомнил?
Именно они. Один отчислен был, второй год назад окончил университет. Почему я постоянно их здесь вижу?
Так им место предоставили.
Где? В комнате, которая для троих предназначена?
Я промолчал. Никогда не умел спорить. Да и какие могут быть возражения, если она говорит правду?
Толян, громко всхрапнув, затем перевернулся на другой бок, а после открыл глаза. Увидев коменданта, он тут же закрыл их, вновь притворившись спящим. Жанна Аркадьевна только рукой махнула.
Передай своим друзьям, Евгений, что я намерена поставить вопрос об их выселении из общежития.
Она развернулась и ушла.
Женя, услышал я тихий голос. Лиза легла на край кровати и позвала меня. Кто эта женщина?
Комендант.
Лиза села, свесив босые ноги.
А она, правда, может вас всех выселить?
Правда, кивнул я.
Да ничего она не сделает! подал голос Толян. Только пугает, как обычно. Я здесь пять лет живу, и за это время столько слышал от неё всяких угроз! Только всё это на словах. До дела никогда не доходит.
Ну, знаешь, терпение у неё не железное. Однажды может лопнуть.
Главное, чтобы мы в это время поблизости не оказались, не открывая глаз, сонно пробормотал Юрец.
А мы тогда, Юрка, тебя к ней отправим в качестве посла доброй воли, сказал Толян. Ты хорошо умеешь говорить. Нальёшь ей елея сладкого в уши, и она растает.
Нет, лучше мы к ней Пашку отправим с бутылкой водки, возразил Юрец. Тогда она точно обрадуется. Даже слушать не станет.
Да, у неё к Пашке особая приязнь.
Как будто зная, что говорят о нём, Пашка широко распахнул дверь и вошёл в комнату.
Доброе утро, страна! громко провозгласил он. Хватит спать! Сегодня такой день!
У тебя хорошее настроение? улыбнулся всё ещё лежащий на кровати Юрец.
Отличное! Пашка вытащил из пакета две бутылки шампанского и поставил на стол. Это на вечер. Лиза, сообразишь что-нибудь перекусить?
Да у тебя, я смотрю, всё серьёзно, Юрец даже привстал.
А то! Пашка широко улыбнулся. Есть повод.
Мы с Толяном переглянулись. Кажется, студсовета нам, всё-таки, не избежать.
Ксения
Я, действительно, расстроилась, узнав о том, что Евгений несвободен.
Почему-то раньше мне не приходило это в голову. Мы знакомы чуть больше недели, и с каждым днём мой интерес к нему растёт. Мне хотелось бы думать, что и с его стороны что-то есть. Когда он смотрит на меня задумчиво-печально, я чувствую, что он знает гораздо больше, чем может сказать. Тихий, скромный и невероятно сдержанный. Даже, когда играет. Его длинные пальцы перебирают струны, а взгляд устремлён куда-то вдаль. И никому не ведомо, о чём он думает в тот момент, что представляет себе.
Я зашла в его комнату под предлогом спросить, была ли здесь Юля. Была, ответили мне, и Фауст её увёл. Ничего удивительного, если учесть, что она мне рассказала об их внезапно начавшихся отношениях. Получив ответ, я уже собиралась уйти, как Юра радушно пригласил меня к их столу «разделить этот вечер». Я взглянула на молчавшего всё это время Евгения и, повернувшись к Юре, сказала: «С удовольствием».
Мне пододвинули стул, поставили стакан. Я хотела было отказаться, но потом подумала, что это будет выглядеть очень странно: сама же согласилась остаться. К тому же сегодня наливали шампанское. Я и его не люблю, как и алкоголь в целом. Но всё же лучше, чем водка, от одного запаха которой меня воротит.
За столом помимо меня сидело ещё несколько человек: Юрка (Юрец, как его здесь называют), Толик, Евгений с гитарой и его девушка. Она протянула мне руку, улыбнулась и назвала своё имя. Очевидно, её обрадовало моё появление, так как находиться одной в компании мужчин не очень приятно. По крайней мере, я бы себя чувствовала неуютно на её месте. Но даже из чувства солидарности я не могу ей симпатизировать, потому что она с ним. И мне грустно всякий раз, как я об этом думаю.
Да, она не виновата в том, что узнала его раньше, чем я. Возможно, если бы они познакомились сейчас, всё могло бы быть иначе. Ну, не может он не замечать того, как я смотрю на него. Как замираю в тот миг, когда он начинает играть. Мне кажется, это понимает каждый здесь сидящий. Каждый но только не он Самый молчаливый из всех, кого я здесь видела. Длинная чёлка наполовину скрывает его взгляд, а тень от ресниц спускается вниз, оставляя усталые следы под глазами. Он очень хорош собой. И, по-видимому, совершенно этого не знает.
В коридоре раздался знакомый громкий голос. И следом широко распахнулась дверь, и в комнату вошёл ещё один её обитатель. Вот уж кому самомнения не занимать! Павел Сазонов, первоначально произведший на меня приятное впечатление, в тот же вечер сам это впечатление испортил своей грубостью и резкостью. Да, он, действительно, такой, как о нём говорят. Внешне выглядит щеголем одет чуть ли не с иголочки, рубашка выглаженная, на брюках стрелочки, ботинки, начищенные до блеска. Я удивляюсь каждый раз, как его вижу здесь в таком образе. Потом вспоминаю, что так он одевается, идя на работу или возвращаясь с неё. А ещё он любит производить впечатление на окружающих. Вот и сейчас, едва поздоровавшись со всеми, проходит к своей кровати и, ни мало не смущаясь, начинает раздеваться. Юра оборачивается к нему:
Паша, мы тебе не мешаем?
Нисколько, Павел совершенно спокойно расстёгивает рубашку, затем снимает ремень на брюках. Я отворачиваюсь, пока краска стыда не залила лицо. Впервые в жизни вижу такого, как он. А Толик поясняет:
Паша может и догола раздеться. Его ничто не смущает.
А вот к этому я совершенно не готова. Поэтому хватаюсь за стакан, как за спасательный круг. Остальные воспринимают моё действие как призыв.
Меня подождите, говорит Павел. Шампанское кто принёс?
Кстати, Паша, а что за повод? Ты нам так и не сказал, вспомнил Юра.
Повышение по службе, Павел подошел к столу, достал единственный свободный табурет и поставил его рядом со мной, потеснив тем самым Толика. Админ увольняется. На его место хотят поставить меня.
О! воскликнул Юра. Это большое событие! Пахан, ты просто молодец! Расскажи, как тебе это удалось?
Павел взял в руку стакан. Осушил его одним махом. Разве можно так пить шампанское? Потом достал сигарету и закурил. Не люблю запах табака. Я отодвинулась немного, насколько позволяло мне пространство. Он бросил на меня беглый взгляд и тут же переключился на Юру. Кажется, я для него не более чем пустое место. И, пожалуй, это к лучшему.
Я в этом клубе работаю уже два года, начал Павел. Начинал, если ты помнишь, он обращался именно к Юрке, простым подметалой. Потому что на нормальную должность не брали. Кроме того, меня отчислили тогда из универа, и вопрос о продолжении обучения висел в воздухе. За два года многое изменилось.
Только не у тебя в голове, Юра был откровенен с ним, как никто. Вряд ли кому-то другому Павел позволил бы так с собой разговаривать. Но к Юрке у него было особое отношение. Юрка, вообще, всем нравился.
Павел неожиданно усмехнулся.
Друг, можешь не переживать за меня. Всё в порядке. Я знаю, что мне нужно делать.
И он точно знал. Один выпил почти всю бутылку шампанского, а потом потянулся за второй. Я с опаской поглядывала на него, памятуя, каким он бывает агрессивным. Его голос звучал всё громче, движения становились более резкими, порывистыми. Он постоянно сквернословил и не стеснялся, похоже, никого и ничего. Я ловила себя на мысли, что побаиваюсь его. Его движения, порой совсем не контролируемые, вызывали опасение, что он может зацепить кого-нибудь и вряд ли потом попросит извинений. А ближе всех к нему сидела я. И даже присутствие Евгения меня не успокаивало. Когда Павел совсем разошёлся, вступив в спор с Толиком (а делать это ему, явно, нравилось, судя по лихорадочному блеску в глазах), я поняла, что мне пора ретироваться. Встала со стула и только собралась со всеми попрощаться, как услышала громовой голос Павла:
Опять пытаешься сбежать? Нет, красота, так дело не пойдёт, и он, схватив меня за руку, потянул назад. Ты даже ни одного стакана не выпила.
Я больше не хочу, возразила я. Мне уже достаточно.
А если я попрошу нашего Евгения исполнить что-нибудь для тебя, останешься?
Павел смотрел на меня, не мигая. И под прицелом его глаз я ощущала себя неловко. Кто этот человек? Он напоминает мне самого дьявола.
Велико искушение, да? он нагнулся ко мне и прошептал. У тебя всё на лице написано. Можешь не прятаться.
А ты разве умеешь читать по лицам? внезапно осмелев, спросила я.
Он улыбнулся и ответил мне: «Умею».
Тогда прочти что-нибудь на моём лице, я выпрямилась и гордо подняла вверх голову. Хватит! Не позволю ему себя запугать.
А Павлу, напротив, понравилась моя внезапная перемена настроения. В глазах зажёгся интерес. Он скользнул взглядом по моему лицу, внимательно всматриваясь в каждую его черту, затем спустился ниже. Я почувствовала, как кровь прилила к щекам. Сейчас опять начну краснеть. Но он сам решил меня успокоить, сказав:
Не нужно бояться, Ксюша. Я всего лишь смотрю на тебя. Обещаю, руками трогать не буду.
От его слов за километр веет опасностью. Он смотрит так пристально, что я ощущаю себя буквально голой. Такой взгляд и под одежду может беспрепятственно проникнуть. Попробуй ему помешай!
Я забыла, что рядом сидят другие люди. Его глаза меня не отпускали. Они приковали к месту и мешали пошевелиться. Он, действительно, меня не тронул. Но прикасаться можно не только руками.
Пойдём, выйдем в коридор, предложил Павел. Там и поговорим.
И я встала и последовала за ним. Он открыл дверь, пропустив меня вперёд, а затем вышел сам. Тишина и тусклое освещение ламп мне уверенности не придали. Почему именно сейчас здесь никого нет?
Хочешь? он вытащил пачку сигарет и предложил мне. Не ведая, что творю, я взяла одну дрожащими пальцами. Он поднёс мне зажигалку, и я затянулась. Курить я пробовала несколько лет назад. Мне ужасно не понравилось, и я решила, что впредь делать этого не стану. Но теперь отступать было уже поздно. Я сама согласилась. Он провокатор, бесспорно. Или змей-искуситель. И то и другое ему подходит. Только не пойму до сих пор, какого цвета у него глаза. Может, зелёные?
Я поперхнулась и стала кашлять. Он взял у меня сигарету и потушил о стену.
Зачем это тебе?
Что ты имеешь в виду? я всё ещё не могла откашляться.
Ты же не куришь.
Мне захотелось попробовать. Что в этом такого? я, наконец, обрела нормальный голос.
Чего ещё тебе хочется попробовать? Траву? Порошок? Таблеточку для поддержания бодрости?
Нет, ты что! я протестующе замахала руками. Я никогда ничего подобного
Я вижу, перебил он. И сейчас не стоит, повертел двумя пальцами окурок и бросил его в открытое окно. А зачем делаешь вид, будто пьёшь наравне со всеми? Ты свой стакан только к губам подносишь, а сама даже не пробуешь. Потом выливаешь незаметно, чтоб никто не догадался.
Вот это да! А я наивно полагала, что моих маневров за столом никто не замечает. Оказывается, Павел за мной наблюдает.
А тебе зачем это нужно? не придумав ничего лучше, вскидываюсь я. Почему ты смотришь за тем, что я делаю?
Привычка, ответил он. Мне интересно наблюдать за людьми, и уточнил. Не за всеми.
Значит, за мной интересно?
Ты не совсем такая, как другие, задумчиво произнёс он. Хотя, возможно, я ещё мало тебя знаю. Скажи, Евгений тебе, действительно, нравится?
Я решила, что врать ему в этот момент нет никакого смысла.
Да, спокойно сказала я. А что?
Ничего такого. Хотелось проверить, скажешь ли ты правду. Тебе сколько лет?
Семнадцать. Скоро будет восемнадцать.
Ты маленькая ещё, и снова задумчиво. Зачем ты приходишь в нашу комнату? Чтобы его видеть?