Туда и отправились, прикупив у селян немного рыбы, цитрусовых (похожих на помело) и набрав пресной воды. Водой запаслись на всякий случай. Вдруг порт окажется не таким гостеприимным?
Волновались они зря. Ни малейшей враждебности в порту не возникло. Просторный залив наполняли корабли всевозможных размеров и конструкций, в некоторых из которых угадывались европейские черты. Но ни одного подлинно европейского корабля в гавани не оказалось. Корабли, лодки, пирсы, постройки на сваях, где-то среди всего этого хаоса заканчивалась вода и начиналась суша.
Пришедшие с моря шхуны вызвали умеренный интерес. Их не донимала таможня или полиция. Никто ни о чем не расспрашивал, но на вопросы отвечали охотно. Сперва их приняли за голландцев, заговорили на дикой смеси языков, в которых Тропинин лишь угадывал отдельные немецкие или английские. В дело вступил Шэнь и сразу выяснилось, что здесь многие говорили по-китайски.
Это оказался остров Бинтан или как называли его туземцы Негери-что-то-там-Лада. Понятно, что наши мореходы сократили название до последнего слова. Удача вновь улыбнулась им. В настоящий момент Бинтан или Лада не пребывал под властью какой-либо крупной державы. Тут правил то ли мятежный князь, то ли, наоборот, изгнанный из своего удела на материке законный властитель. Разобраться в местной политике на основании нескольких фраз было невозможно, тем более, что длинные имена претендентов походили одно на другое. Значение имело лишь то, что заботили правителя дела ближайших земель, а остров оказался предоставлен самому себе. Что благотворно сказалось на его развитии. Город Танджунг Пинанг давно уже занимался торговлей с многочисленными китайскими, индийскими, армянскими, яванскими, малайскими и европейскими купцами, скупал у пиратов награбленное, предоставляя им взамен весь спектр услуг. За последние годы в городе понастроили множество богатых домов. храмов, дворцов, ещё больше лавок и складов. Здесь продавалось и покупалось всё, никто не притязал на монополию, а понятия «контрабанда» просто не существовало. Это был своеобразный региональный порто-франко, отчасти напоминающий какой-нибудь Порт-Рояль времен расцвета карибских пиратов.
А ещё в городе встречались красивые женщины. И несмотря на внешнюю строгость, они строили бородатым морякам глазки.
Мы останемся здесь на неделю, не больше, решил Тропинин, отметив, что его люди не прочь пожить на острове годик-другой. Передохнем, поторгуем, поправим оснастку и в путь. Нам нельзя упустить сезон дождей.
На небе сияло солнце, тучи если и набегали, то на короткое время. Даже не верилось, что в пяти сотнях миль к западу могут бушевать ураганы.
Прежде всего нам нужно найти проводника, напомнил Яшка. или хотя бы разузнать побольше о проливе и его опасностях.
Малаккский пролив был наверное самой сложной частью всего путешествия. Он лишал скоростные шхуны главного преимущества скорости и маневра, а значит и возможности уйти от нападения, если перевес окажется не на их стороне. Близкие берега позволяли пиратам атаковать прохожих купцов на веслах в безветренную погоду.
Вэнь, как единственный переводчик флотилии, оказался нарасхват. Лёшке пришлось употребить власть, чтобы оставить его при себе. В конце концов он действовал в общих интересах. А с девицами матросы могли общаться и на языке жестов.
Это был первый опыт колониальной торговли Тропинина. Он действовал осторожно. Продал часть каланьих шкур, других мехов в обмен на запас продовольствия, некоторое количество китайского чая (правда среднего качества), фарфор, кофе и некоторые другие вещи. Его наверняка надули, но полученный опыт стоил затрат. Он приобрел некоторые сведения о конъюнктуре и внутриазиатской торговле. Голландцы доминировали в ней и ревностно оберегали свои привилегии, контролируя местные государства и проливы.
Так что опять все упиралось в лоцмана.
Местный купец Ибрагим посоветовал человека, который поможет им пройти пролив. Человека звали Мамун, он был магометанином и относился к местной народности буги, что слегка развеселило Тропинина. Веселился он зря. Из разговоров стало понятно, что буги промышляют набегами, пиратством, наемничеством и даже вмешиваются в местную политику. Впрочем, Ибрагим заверил, что на Мамуна можно полностью положиться.
В качестве встречной услуги купец заказал привезти из Бенгалии корень пачак, опиум, бетель, а также благовония и прочие радости жизни, пообещав дать за всё хорошую цену. Он вообще всячески намекал, что станет надежным контрагентом, если уважаемые американцы пообещают впредь ему первому предлагать товар. На что Тропинин сразу же согласился.
***
С трудом собрав матросов по притонам (которые выглядели как обычные жилые дома), они покинули гостеприимный городок. Едва шхуны вышли из гавани, их капитаны приказали поднять пушки, так как дальнейший путь лежал в узких проливах между островами, с каждого из которых на них могли напасть. Кто его знает, городок наверняка кишел осведомителями, а Тропинин и Яшка по первому времени не доверяли и Мамуну.
Целый день ушел на лавирование между островами, наконец к вечеру корабли вышли в широкий пролив.
Следующие несколько дней Мамун давал советы, Вэнь переводил, Яшка принимал решение, а кто-нибудь из матросов передавал указания на «Мефодий».
Где-то следовало держаться ближе к юго-западному берегу (то есть к острову), где-то к северо-восточному (то есть к материку), где-то приходилось сбавлять ход, чтобы оказаться на траверзе очередного городка среди ночи и не попасть на глаза рыбаков. На первый взгляд пролив выглядел достаточно широким даже для парусника, но Мамун утверждал, что рядом с берегами много подводных камней. И разумеется, никакие буйки или створные знаки фарватер не обозначали. Хотя основная опасность исходила всё же от людей, а не от моря. Поэтому в первый же день перехода Мамун посоветовал нарисовать на парусах продольные полосы, чтобы издали шхуны можно было принять за джонки.
Яшка идею воспринял с энтузиазмом, поступив даже хитрее. На борту имелся набор парусов с латными карманами, куда вставлялись шесты на манер шпринтова, с упором в мачту. Их он и использовал. На нос натащили всякого хлама, часть бушприта обернули штормовым парусом с завернутыми в него пустыми бочками, корзинами, всё это перевязали канатами, точно сверток с подарком, так что издали он стал походить на продолжение корпуса. Похожий трюк проделали на «Мефодии». Затем корабли разошлись, и Яшка смог оценить принятые меры со стороны.
Пойдет, решил капитан.
Джонками они, конечно, выглядели лишь в сумерках, но именно сумерки считались здесь самым опасным временем. На ночь приходилось убавлять паруса, чтобы случайно не оказаться на прибрежных скалах, а медленный ход делал корабли лёгкой добычей. Поэтому вечером усиливались вахты, снаряжались фальконеты, поднималась из трюма пара пушек.
В одну из тревожных ночей они прошли местную столицу город Малакка, давший название проливу, реке, полуострову и стране. Хотя возможно всё обстояло наоборот, и город получил имя от местности или народа. Тропинин не был силён в этимологии.
Самое оживленное (и узкое) место пролива шхуны проходили особенно скрытно. Погасили топовые огни, лампы и даже пушечные фитили. С палуб убрали всё светлое, и по предложению Мамуна, добавили сажи на паруса. Тропинин мимоходом подумал, не подобное ли желание стало причиной выбора черного цвета для пиратских кораблей?
Их маленькую флотилию не заметили ни голландцы, ни их местные приспешники, ни враги, ни пираты. Голоса, крики, прочий шум всю ночь доносились то с материка, то с проходящих лодок, то с острова, что находился напротив города, однако, чужаков местные не обнаружили.
Впрочем, проскочить совсем незаметно не удалось. Едва рассвело, со шхун увидели несколько лодок, пытающихся их догнать. Но с яшкиными кораблями преследователи могли тягаться только в полный штиль. А ветер был крепок. Яшка приказал прибавить парусов и погоня быстро отстала.
Минул ещё один день.
Селангор, сообщил Мамун, показывая на небольшое устье реки.
Затем он произнес несколько фраз на кантонском диалекте.
Там камень ломать, блик добывать, перевел Вэнь.
Блик?
Голландский блик, пояснил Вэнь. Англичан зовет тин. Но наше тин значит небо. Лучше блик.
Тропинин метнулся в казёнку и вернулся с кружкой.
Олово? спросил он.
Вэнь с Мамуном дружно кивнули, подтверждая догадку командора.
Далеко? поинтересовался Лёшка. Добывают его, в смысле.
Дальше по реке.
Туда можно подняться?
Выслушав перевод, Мамун посмотрел на Тропинина как на безумца, собирающегося проглотить ядовитую ягоду.
Нет. Сулейман пригласил голландцев добывай олово, перевел Вэнь. Но Сулейман нет власти. Салехуддин Шах прогнать голландцев. Салехуддин Шах народа буги, великий воин.
Мой! Буги! гордо добавил Мамун, ударив себя в грудь.
Он не любить европейца, закончил переводить Вэнь.
Но мы не голландцы, возразил Тропинин. Мы по сути даже не европейцы.
Мамун пожал печами. Как отдельная нация американцы пока не котировались. Затем он подумал с минуту и высказал новую мысль.
Ты можешь купить сколько хочешь олова у Ибрагима, перевёл Вэнь Мамуна. В Танджунг Пинанг есть всё.
Поборов желание немедленно развернуться и отправиться на закупку олова, Тропинин заставил себя вновь думать об Индии. Возможно этот металл можно будет купить и там.
После устья Селангора пролив становился шире с каждой милей, так что оба берега вскоре превратились в дымку и исчезли. С каждой милей портилась и погода. Штормы Индийского океана нагоняли сюда высокие волны. Дожди становились чаще, сильнее, продолжительнее, пока не превратились в один бесконечный поток. Декорации намокли, усилили дифферент на нос. Маскировку пришлось убрать. До самого океана пиратов они так и не повстречали.
Глава восьмая. Форпост
Я перебросил в колонию несколько легких пушек, якобы из запасов фактории. такой груз могла поднять даже маленькая шлюпка, одолженная у Степанова. Возле бухты Ваймеа теперь постоянно дежурил кто-то из русских. Меня встретили давние знакомцы и провожатые, камчатские матросы Григорий и Иван. Первый сразу же побежал за подмогой, чтобы затащить пушки на склон к крепости. Иван остался.
Не боишься один на лодке-то плавать? спросил он. Тут течения такие, что на камни бросит и поминай, как звали.
В тот раз не утонул, теперь мне всё одно.
Я сделал глоток виски прямо из бутылки и предложил матросу. Тот не стал отказываться.
К нам не поднимешься?
Мне вдруг захотелось ещё раз повидать Петалу, но я постарался подавить желание.
Не сегодня. Времени нет. Передай Ипполиту Семеновичу, что я отправляюсь в Америку за подмогой. Через три месяца встретимся на том берегу.
Вернулся Григорий с десятком канаков и русских. Мы выгрузили пушки и я тотчас вернулся к делам.
Когда есть четкий план, действовать легче, даже если не хватает людей и ресурсов.
Я быстро поставил Викторию на уши. Всех, кого только застал, кто не был занят на других объектах (а таких бездельников оказалось на удивление много), я перебросил на новое направление. Все свободные корабли должны были взять на борт материалы, оружие, людей и как можно скорее отправиться на Гавайские острова. Даже Ватагину я на сей раз позволил тряхнуть стариной и принять участие в походе, хотя Окуневу опять отказал.
Для форпоста на Оаху мы сняли половину пушек и припасов к ним со Старого Форта. Очистили арсенал от фальконетов, мушкетов, пистолетов, от трофейных испанских клинков, что хранили в качестве резерва. Но не оружию предстояло стать главным грузом. Создать укрепление требовалось с нуля, в очень короткий срок, а значит, следовало всё нужное привезти с собой.
Первым делом я наведался на кирпичный завод. Запасов там оказалось даже больше чем я рассчитывал. Тропинин пару лет назад довел до ума концепцию непрерывного обжига. Сырец сушился на крыше кольцеобразной печи, затем загружался попеременно в её секции, расположенные вокруг трубы. В секции подавался угарный газ от генератора, сжигающего опилки, стружку, сучья и прочие отходы с верфей. Воздух же для сгорания проходил сквозь секции с уже обожжённым кирпичом и от него нагревался. В нужной секции газы встречались, производя сильный жар.
Недостатком непрерывного производства была необходимость в постоянном потреблении, то есть в спросе. А спрос являлся узким местом всякого начинания Тропинина, поэтому он предпочитал сваливать эту проблему на меня. Я же старался как мог. Но строительство у нас проходило волнами, по мере высвобождения средств, прибытия новых людей, попадание вожжи под хвост племенным вождям и прочих важных геополитических факторов. Последний крупный строительный бум произошел после возвращении Яшкиной ватаги из Кантона, когда те кто выжил, застроили небольшую улочку особняками (горожане её так и называли Семь Домов). А как раз к началу Индийского похода наблюдался спад. Поселенцев из Охотска еще не перевезли, подаренных вождями на потлач пленников уже пристроили. Кирпича скопилось не меряно. И вот он я, готовый взять всю залежь, что только поместится в шхуны.
Такой компактный груз только в радость любому шкиперу. Он придает судну остойчивость, позволяет поднять больше парусов при хорошем ветре. Вместе с кирпичом грузили известковую смесь для раствора. Тропинин так и не научился выделывать портландцемент, которому требовались особые высокотемпературные печи. Но и обычный известковый раствор у него получался достаточно крепким.
Строительную артель я тоже изрядно проредил. Пообещав желающим туристическую поездку на острова вечной весны да еще и хорошие командировочные. А все для того чтобы быстро возвести основу для форта.
Вторым номером шли плавсредства. Памятуя о желании Степанова получить канонерки, я изъял все наличные большие лодки и баркасы, что мы использовали для прибрежного рыболовства, промыслов на островках, буксировки бревен и мелких перевозок в проливах. Взамен я заказал очередную партию на Старых верфях, где теперь хозяйничал Кузьма и другие люди Бичевина. Это предприятие тоже простаивало и мой заказ оказался кстати.
Три наших корабля, загруженные под завязку материалами, оружием, лодками и людьми отправились на Гавайские острова. В гавани осталась лишь учебная шхуна «Олимпия». Поначалу я подумывал отправить и её тоже. Для курсантов Ясютина поход на Оаху мог стать отличной практикой. Правда «Олимпия» была тяжеловата и медлительна, зато и припасов могла взять больше других. Однако Ясютин отговорил меня. Кому-то следовало остаться, чтобы присматривать за акваторией, а учебная шхуна как раз и являлась нашим воинским резервом. Ясютин указал на «Филимон» только что пришедший из Калифорнии с грузом пшеницы. Часть зерна можно было даже не разгружать, а прямо так и отправить на Оаху.
На том и порешили.
***
Пока шхуны шли через океан, я занялся восстановлением оружейных запасов Виктории и прежде всего отправился в Стоквелл. Там меня ждало разочарование. Славные деньки распродаж миновали. Лондонский смог уже пах войной. Стоимость страховки росла, следом за ней росли издержки владельцев корабельных компаний, что в конце концов, тянуло вверх цены на всё. Мне пришлось потерять две недели, да вдобавок сильно переплатить за несколько хороших орудий. А плохие я бы не взял и бесплатно.