Насколько я помню, ни один из них не был в этом уверен.
Почему ты думаешь, что все они пропали около воды?
Отступать он не собирается.
Если здесь кто-то хочет причинить вред ребенку, велика вероятность, что это произойдет на воде.
Думаю, у него лодка. Должно быть, он каким-то образом заманивает детей к себе на лодку, а потом Каллум поднимает руки и широко разводит их. Здесь очень много мест, куда можно отвезти ребенка.
Почему ты мне это рассказываешь?
Потому что женщине, которую я знал, не все равно.
Я больше не могу смотреть даже на его отражение. У женщины, которую он знал, было два сына, и их нужно было защищать. Конечно, будь Нэд и Кит живы, я волновалась бы, что на свободе бродит убийца. Но теперь мне настолько все равно, что я даже не принимаю слова Каллума всерьез. Он прав. Что со мной произошло?
* * *
Каллум возвращается на скамью, а я перевожу взгляд на море. Через какое-то время, когда мы еще не добрались до «Эндевора», он трогает меня за плечо. Я вздрагиваю. Каллум смотрит через иллюминатор рулевой рубки в сторону берега. На пляже и за ним, на несколько миль вглубь от берега, горят небольшие костры. Они усеивают местность, словно светлячки. Я сбрасываю скорость.
Несколько минут мы стоим рядом, бросив лодку на милость волн, и смотрим на оранжевые маяки, разбросанные по склону холма. Затем Каллум расстегивает куртку.
Я встану за штурвал. Он занимает мое место. Тебе нужно кое на что взглянуть.
Мы снова плывем, быстрее, чем я бы решилась при таких волнах. Я беру сложенные листы бумаги, которые протягивает мне Каллум, и сажусь на боковую скамью. Она все еще хранит тепло его тела. Он дал мне три листа формата А4. Таблица, список имен.
Что это? Большинство этих людей мне знакомы. Тут есть Роб Дункан, отец Рейчел. Саймон Сэвидж. Мой коллега Брайан. Губернатор.
Каллум сдвигает рукоятку дросселя еще дальше, и лодка ускоряет ход.
Эти люди были на школьном спортивном празднике на Западном Фолкленде, когда пропал Фред, и в Сёрф-Бэй, когда потерялся Джимми.
Я просматриваю вторую страницу, затем третью.
Всего семьдесят пять человек.
На самом деле больше. Я исключил тех, кому меньше шестнадцати лет, а также дам.
Волна с силой обрушивается на нос лодки, и я удивленно вскидываю бровь. Каллум делает вид, что не понимает намек.
А те, кто выделен жирным шрифтом?
Мужчины в возрасте от шестнадцати до семидесяти пяти. Физически крепкие. Сорок один главный подозреваемый.
Среди них Мел. Думаешь, если он гей, то должен приставать к детям?
Я там тоже есть. И губернатор, будь он проклят. Звездочкой отмечены владельцы лодок, но, честно говоря, доступ к лодкам есть почти у всех.
Как ты составил этот список?
Начал с тех, кого смог вспомнить сам, потом занялся спортивными командами. Составы команд установить нетрудно. Спрашивал других, кого они запомнили. Немного помогла Скай Макнир. Неофициально.
Боб Стопфорд видел?
Каллум сердито дергает головой, и лодка делает рывок вперед.
Конечно, черт бы его побрал. Беда в том, что он не слушает. Я чужак и не понимаю, как тут все устроено. Сужу о том, что случилось, по меркам трущоб Глазго. Он так прямо и сказал.
Плыть с такой скоростью опасно большая волна может захлестнуть рулевую рубку.
А что ты хочешь от Стопфорда?
Пройтись по списку и выяснить, где каждый из этих людей был в то время, когда исчез Арчи. Если кто-то не сможет дать удовлетворительное объяснение, нужно обыскать его дом. Но Стопфорд этого не сделает, потому что тогда ему придется признать, что я прав.
Почему это так важно? Я встаю и жестом показываю, что готова встать к штурвалу. Я не говорю, что ты прав, но если все действительно так, почему это станет такой проблемой для Стопфорда?
Мы снова меняемся местами. Каллум прячет список в карман, но не садится. Он стоит позади, держась для равновесия за потолочную балку.
Разве ему не хотелось бы раскрыть крупное дело? Я сдвигаю рукоятку дросселя назад. Совсем чуть-чуть, но Каллум это замечает. От него ничего не скроешь.
Дело не только в нем, разве ты не видишь? Губернатор, Законодательное собрание, Министерство иностранных дел и, черт возьми, вероятно, всё британское правительство все они заинтересованы, чтобы вы тут сидели тише воды ниже травы. Если из-за вас снова начнутся неприятности, если вы привлечете к себе внимание какой-нибудь скандальной историей, тогда точка зрения, что на вас не стоит тратить силы и средства, получит широкую общественную поддержку, и ей будет трудно противостоять.
Хочешь сказать, что мы не можем позволить себе серийного убийцу?
Он качает головой, словно удивляется моей наивности.
Только серийного убийцы Фолклендам и не хватало.
Я снова двигаю рукоятку дросселя, и лодка набирает скорость.
* * *
На южном берегу Восточного Фолкленда есть длинный узкий залив под названием Порт-Плезант, а у входа в него расположен остров Плезант. Вскоре он темным пятном проявляется на горизонте. «Эндевор» лежит в узкой полоске воды между маленьким и большим островами. Крупные корабли редко заходят сюда, потому что темная металлическая туша почти скрыта водой и риск налететь на нее очень велик. Бурной ночью ее можно принять за волну, пока не подойдешь практически вплотную.
Приближаясь к затонувшему судну, я слежу за глубиной. Осадка моей лодки мелкая, но теперь время отлива, а на этом участке побережья дно усеяно камнями. Я уже вижу «Эндевор». Он лежит на дне океана. Его трюм и нижние каюты затоплены, но судно довольно высокое, и рулевая рубка торчит из воды.
Примерно в двадцати метрах от него я останавливаюсь и бросаю якорь. Скрежет механизма будит собаку, а Каллум тяжело вздыхает и проводит ладонями по лицу. Последние двадцать минут он не произнес ни слова.
Дальше на шлюпке. Надеюсь, ты готов промокнуть.
Пока я проверяю якорь, надеваю непромокаемый плащ и успокаиваю Куини, Каллум снимает шлюпку с крыши рулевой рубки. Я протягиваю ему спасательный жилет, хватаю походный мешок, и мы спускаемся в шлюпку. У нее есть двигатель, но Каллум качает головой, и я не запускаю его. Он берет весла, и мы бесшумно скользим по воде.
С поверхности моря затонувшее судно выглядит настоящей громадиной. Оно поднимается прямо перед нами, черное и мертвое. Шестьдесят или семьдесят лет назад люди, которым оно служило верой и правдой, бросили его. И я не в первый раз задаю себе вопрос, страдают ли корабли, когда их срок жизни подходит к концу.
Волны раскачивают корпус. Приблизившись, мы видим, как «Эндевор» слегка подпрыгивает печальная имитация былого движения.
Время от времени я ныряю к затонувшим судам, но удовольствия от этого не испытываю. Их укромные уголки привлекают некоторых морских обитателей. Место корабля над, а не под водой. Обломки кораблекрушений рассказывают об утраченных надеждах, о потерянных жизнях, о мечтах, не переживших шторм.
Это была бы ужасная тюрьма. Мне трудно представить большую жестокость по отношению к ребенку. С другой стороны, если он здесь, в заточении, значит, он все еще жив.
Как нам попасть на борт?
Мы приближаемся со стороны носа, и я не могу отделаться от ощущения, что старый корабль наблюдает за нами. Что там есть что-то разумное, что наше присутствие нежелательно. Может, Каллум даже не подозревает, насколько он прав. На мгновение мне даже становится спокойнее, что он рядом: эти шесть с половиной футов мышц. Но потом я вспоминаю, что меня бы здесь не было, если б он не втянул меня в эту авантюру. Палуба высоко, футах в двенадцати над нами. Я не понимаю, как на нее взобраться.
На корме есть трап. С правого борта.
Правый борт обращен к морю. Каллум налегает на весла, и мы перемещаемся в глубокую тень, где корпус закрывает луну.
Жди здесь. Каллум укладывает весла в шлюпку и встает.
Ты собираешься подняться туда один?
Он протягивает руки, и я вижу, что они дрожат.
Мы не знаем, что там. Каллум дергает трап, проверяя его прочность. Если что-то случится или я не вернусь через десять минут, возвращайся на лодку и вызывай помощь.
Я понимаю, что он и вправду рассчитывает найти что-то на этом судне. Его молчание по дороге сюда. Нездоровый, зеленоватый цвет лица. Дрожащие руки. Он напуган.
С удивительной для его габаритов быстротой и ловкостью Каллум поднимается по трапу и исчезает из виду, а я остаюсь в океане одна.
6
Я прислушиваюсь, пытаясь уловить звук шагов и голос маленького ребенка, но слышу только удары волн о корпус корабля да завывание ветра в соседних холмах. Хочется встать и взобраться на палубу вслед за Каллумом или отчалить и вернуться на свою лодку. Я не хочу сидеть здесь, привязанная к мертвому судну.
Сколько уже прошло времени?
Я напрягаю слух, но ветер слишком сильный, а вода раскачивает железный корпус, словно пытается поднять корабль из могилы на океанском дне. Каллум словно растворился в ночи.
Сколько нужно времени, чтобы осмотреть «Эндевор»? Рулевая рубка торчит над водой, но почти разрушилась под воздействием природных стихий. Перед рубкой должна быть каюта, и это наиболее вероятное место для тюрьмы. Все остальное находится внизу и должно быть затоплено. Там особо нечего обыскивать, и я уже должна была что-нибудь услышать.
Стоящая на якоре лодка покачивается на волнах. Мне кажется, что я вижу блестящие глаза Куини на палубе у самого борта.
Его нет слишком долго. Я роюсь в походном мешке и нахожу то, что нужно. Затем сую дедов револьвер в карман и поворачиваюсь к трапу. Я хочу лишь подняться наверх и посмотреть. Медленно ставлю ноги на перекладины, пока голова не оказывается над бортом.
На палубе всё в непрерывном движении. Вода перехлестывает через борт и стекает назад в море. Облака над головой похожи на дрейфующие тени. Я ищу движение, не связанное с водой, темноту, которая не пуста. Каллума нигде не видно. Большая волна заваливает «Эндевор» набок, и я едва не срываюсь с трапа. Похоже, на борту безопаснее.
Поднявшись на палубу, я останавливаюсь. Железо под моими ногами покрыто слоем мокрого ила, шершавого от многочисленных моллюсков. Повсюду водоросли: одни растрепаны ветром, другие растут как им вздумается. Судно затонуло посреди водорослевого поля, и растения пытаются завладеть им. Ветер подхватывает мои волосы и обматывает вокруг головы. Я достаю из кармана дедушкин револьвер, надеясь, что рука не слишком сильно дрожит. У меня небольшой опыт обращения с оружием. Шлепая по илу, приближаюсь к рулевой рубке, и сырая тьма словно подступает со всех сторон.
Запах мерзкий. Пахнет так, словно здесь разлагаются трупы давно умерших животных, которые вот-вот пожрут какие-то ужасные существа, выползшие из воды.
Дверь в рулевую рубку отсутствует, но внутри непроницаемая тьма. Я подхожу ближе, и в темноте проступают очертания высокой фигуры. Я вздрагиваю и поворачиваюсь, готовая спасаться бегством, хотя понимаю, что это может быть только Каллум. Он стоит, выпрямившись, совершенно неподвижно. Я вижу, как поднимаются и опускаются его плечи. Голова не двигается, а взгляд прикован к чему-то, что находится прямо перед ним. К чему-то, чего я не вижу. Вряд ли это испуганный маленький мальчик, потому что тогда Каллум уже давно нагнулся бы, взял его на руки и понес к шлюпке, победоносно улыбаясь, как и всякий раз, когда он
Я протягиваю руку и кладу ладонь на его левое плечо. Он резко поворачивается и с такой силой сбрасывает ее, что я роняю револьвер и пячусь назад. Это меня и спасает. Это или водоросли на палубе, на которых он поскальзывается и падает на колени. Иначе его вытянутые руки сомкнулись бы на моем горле. Каллум мгновенно вскакивает на ноги, но я ухитрилась не потерять равновесия, и у меня преимущество в доли секунды.
Выскакиваю из рулевой рубки и бегу к борту, но у самого трапа Каллум меня догоняет. Я падаю навзничь на палубу. Он на мне. Придавленная его весом, я не в силах пошевелиться. Сильные пальцы сжимают мое горло. Протянув руку, я нащупываю что-то твердое. Вывернув локоть, бью его по голове. Застонав, он скатывается с меня. Я бросаюсь вперед, поворачиваюсь, и наши взгляды встречаются.
Кровь капает из раны на его виске.
Что ты делаешь? Вместо того чтобы бежать, пока есть возможность, я начинаю всхлипывать, как ребенок. Каллум! Это я. Какого черта ты делаешь?
Одна его рука дотрагивается до кровоточащей головы. Вторая упирается в палубу, помогая удерживать равновесие.
Господи, что я наделал?
Несколько секунд мы сидим на корточках в метре друг от друга и смотрим друг другу в глаза. Затем я встаю и поспешно пячусь назад. Увидев револьвер на палубе рядом с рулевой рубкой, бросаюсь к нему.
Нет, не входи в Черт, эта штука заряжена?
Я оборачиваюсь:
Заряжена. В прошлом году одним выстрелом в голову она прикончила выброшенную на берег косатку. Думаю, твой мозг меньше.
Не буду спорить.
А теперь поговори со мной. Ты знаешь, кто я?
Он встает, но очень медленно, чтобы не испугать меня. Или не дать предлог нажать на спусковой крючок.
Кэтрин Куинн, урожденная Гроб. Тебе тридцать четыре года. Ты живешь на утесе над Стэнли, в доме с самым жутким садом из всех, что мне приходилось видеть.
Он ждет. По моему лицу видит, что этого недостаточно, и продолжает:
Я Каллум Мюррей, бывший второй лейтенант парашютного полка, уроженец Дункана в Шотландии. Губернатора Фолклендских островов зовут сэр Брэдли Роуз, а премьер-министра Великобритании Джон Мейджор. Мне продолжать?
Нет. Ты в порядке?
В порядке.
Движением головы я указываю на рубку у себя за спиной:
Что там? Что оно с тобой сделало и почему ты не хочешь, чтобы я это видела?
Его лицо застывает.
Нужно вызвать Стопфорда. Давай вернемся в лодку и свяжемся с ним по рации.
Что там?
Каллум качает головой:
Стопфорд.
Чтобы войти в рулевую рубку, нужно повернуться спиной к Каллуму, но, похоже, бояться теперь нужно не его. Поэтому я поворачиваюсь и перешагиваю через порог. Внутри кромешная тьма, если не считать тонкого луча фонаря, который выронил Каллум. Вонь здесь еще сильнее, и мне кажется, что меня окружают какие-то ползучие полусгнившие существа, обитатели ночных кошмаров. На память приходят стихи, которые так любила Рейчел и которые она часто цитировала. Она думала, они мне нравятся, потому что я всегда любила море. Мне они не нравились, я их просто ненавидела, но теперь очень хорошо помню.
Я наклоняюсь, поднимаю фонарь, сую револьвер в карман. Каллум заходит в рубку вслед за мной.
Носовая кладовая. По левому борту. Если ты уверена.
Я совсем не уверена. Но поворачиваю фонарь и вижу детскую ногу. Она словно дрожит в тонком луче света, как изображение в старом кинофильме. Мир накреняется, и я не понимаю, то ли в «Эндевор» ударила большая волна, то ли я едва не лишилась чувств.
Подхожу ближе три, четыре шага и провожу лучом фонаря по всему телу ребенка, от головы до обутых в кеды ног.
Джимми, говорю я.
Это не труп Арчи Уэста. Из брезента торчит кость лодыжки. Зашнурованная обувь съежилась. Этого не могло произойти с Арчи за один день. Кроме того, эти останки слишком велики и не могут принадлежать трехлетнему или даже пятилетнему ребенку. Арчи или Фреду. Мы нашли Джимми.
Согласен. Каллум стоит в двери рулевой рубки. Выглядит лет на семь.
Лежащий передо мной маленький мальчик чуть младше, чем был Нэд. На нем сохранились остатки одежды, в том числе оба кеда. На голове видны клочки волос. Бо́льшая часть кожи разложилась. Плоть все, из чего состояли пухлые щеки, округлый подбородок, сильные маленькие руки и похожие на спички ноги, тоже не сохранилась. От Джимми остался только остов из кальция, которому было предназначено расти и становиться прочнее, превращая ребенка в большого, здорового мужчину.