Они обе умерли? спросила потрясенная Оля. А дети что же?
На языке у нее так и прыгал вопрос насчет второй семьи: а как они сами подозревали, что они того гидротермальные? Или, может, считали себя обычными людьми? Жена думала, что у нее есть любящий муж, а дети любили самого настоящего папу? Соломоныч кивнул:
Да. Обе не дожили до пятидесяти и имели один и тот же рак. Дачу эту мы с Асей купили. Квартиру в Москве нам подарили ее родители. У моих были еще дети, они не могли нам ничего подарить. Мой сын Додик живет в Кане и держит магазин с вином для паломников. Это золотое дно, а не бизнес. Там покупают любое вино за любые деньги. А Ося работает в проктологической клинике в Яффе. Нет, они приезжают. По очереди. А в этом году не приехали, потому что ни в Кане, ни в Яффе чумы нет. И им совсем не хочется ее туда привезти. Они оба мне сказали: сиди на даче и не высовывайся. Когда все кончится, мы за тобой приедем и отвезем тебя в Москву. Или куда хочешь. Деньги они мне переводили. Да и как я высунусь, в моем-то возрасте: мне уж и за руль садиться страшно. Ну, положим, приезжала лавка, я покупал еду. А потом лавка перестала приезжать. И электричество отключили. А у меня в холодильнике было много продуктов И вот, пожалуйста, мы имеем то, что имеем Вот теперь обратите внимание я ее солю. Это можно делать только сейчас. Иначе вместо жареной картошки вы получите картофельное пюре, а это не одно и тоже. Это две большие разницы
В этот момент в кухню сунулся привлеченный наркотическим запахом жареной картошки Станислав и был огорошен странным вопросом:
А как вы, молодой человек, относитесь к экспроприации?
Раньше относился отрицательно, а теперь не знаю, заинтересованно отозвался тот. А что?
А то, что я предлагаю вам и Максиму совершить экспроприацию. А если точнее то мародерство невозмутимо ответил старый еврей. Только не знаю, как вы к этому отнесетесь.
Суть предложения заключалась в том, что у соседей Соломоныча, как он знал, имелся под домом огромный зацементированный подвал, где все было идеально обустроено для хранения немаленького урожая и других запасов: соседи не только круглосуточно убивались над грядками и кустами, но и даже откармливали за лето десяток красавцев-индюков, убиенных как раз перед отъездом. Соседи успели отбыть с дачи до того, как в садоводстве была обнаружена чума, и, конечно, собирались не раз еще вернуться за припасами только вот вернуться им было не суждено. Но первый-то этаж у дома был кирпичный, так что сгорела, предположительно, только верхняя деревянная часть а подвал, по идее, мог уцелеть, и проникнуть в него через пепелище ничего не стоило, а значит, запасы не пропали, как у большинства владельцев обычных дачек без настоящего подпола, и могут сослужить теперь добрую службу подземным изгнанникам
Идею бурно поддержали и, не откладывая дела в долгий ящик и оставив хозяйство и детей на женщин и фотографа, остальные мужчины выдвинулись втроем сразу после обеда. Соломоныч неожиданно так бойко взобрался по железным скобам вслед за вечным первопроходцем Максом, что готовившиеся, в случае чего, буквально поймать старика внизу Станислав и Борис изумленно переглянулись в свете единственного живого фонарика, к которому хранились у Макса в качестве драгоценного энзе две запасные батарейки.
По лесу шли неторопливо, примериваясь к мелкому шагу старейшины, и за это время солнце успело надежно укрыться в плотном табунке высоких сероватых облаков, и, когда, наконец, выбрались на просеку к замаскированному джипу, одна половина неба была уже сплошь словно покрыта грязной пеной, зато другая, высокая и ледниково-голубая, оставалась прозрачной и свободной. Пока Макс и Стас шустро сбрасывали лапник с машины, Соломоныч, стоя к ним спиной, довольно щурился на теплый свет неба, вдыхал изо всех сил густой хвойный запах парного сентябрьского леса. И вдруг напрягся, стал вглядываться во что-то вдали и тревожно прозвучал его резкий птичий голос:
Смотрите, что это? Там, там!
Мужчины обернулись и остолбенели: из-за деревьев с противоположной стороны широкой просеки стремительно наползала, двигаясь наискосок, огромная плотная серо-коричневая туча, плывшая настолько низко и отдельно от других облаков, что можно было видеть небо не только вокруг но и над нею, словно было это не облако, а мягкая, слоистая летающая тарелка идеально круглой формы. Оно слегка колебалось, будто живое и осмысленное, и, по мере приближения, становилось как бы видимым насквозь а внутри него угадывалось то быстрое и хаотичное, то словно упорядоченное мелькание разнородных теней. Все замерли.
Гроза идет? мгновенно пересохшим ртом шепнул Станислав.
Все инстинктивно ждали потрясающего громового раската, но вместо него прямо из облака донесся отчетливый, гулкий и протяжный звук будто стадо слонов подняло изящные хоботы и принялось призывно трубить над саванной. Трубный звук повторился в другой тональности. И еще. И еще. И каждый раз по-разному. Было совершенно очевидно, что идет он именно из чудесного облака, словно там притаились загадочные небесные трубачи, крылатые и грозные. Облако неторопливо проплывало над просекой, где три изумленных человека окаменели на месте, задрав оглушенные головы, и направлялось на восток, в сторону многострадальной Москвы. Оно уже скрылось за черными верхушками елей, но небесные трубы звучали еще долго и долго в смятении стояли потрясенные люди, не решаясь заговорить
Когда все стихло, Макс первый перевел дух:
Это ангелы трубили, просто сказал он. Больше некому. Похоже, действительно песец пришел.
Э Э Сейчас вот: Пятый Ангел вострубил, и звезда, падшая с неба на землю, отворила кладезь бездны; и вышла саранча; и дано ей мучить пять месяцев только одних людей, которые не имеют печати Божией на челах своих Или что-то подобное Чумная палочка как колбаска с ножками А переносят ее блохи Чем не саранча Однако Пять месяцев а прошло только два Это ж сколько еще народу
Но Соломоныч вдруг обернулся к ним с торжественным и даже просветленным лицом. Очки его сияли, дрожали губы:
Какая саранча?! Какой песец?! Какие блохи?! Это шофары! Да, да, я узнал их это были шофары! В России в них не трубят но в Израиле я слышал на Йом-Кипур! Мы с сыном стояли и слушали, и хотели умереть от восторга! И теперь я их узнал, ничего другого и быть не может И это значит Это может значить только одно Одно Это означает, что он уже здесь
Мессия, что ли, ваш? строго спросил Максим. Знаем, наслышаны.
Он не наш, он для всех! горячо ответствовал Марк Соломонович. Он только родится родился в еврейском народе! Это вам внушили, что он всех вас поубивает, а его не надо бояться! Он принесет на исстрадавшуюся землю добро и справедливость И эти шофары возвестили о его приходе!
Мессия уже приходил. Две тысячи лет назад. Он умер и воскрес. Я верю только в Того Мессию. От остальных меня, пожалуйста, увольте, сказал вдруг историк таким непреклонным тоном, что богословский спор еврея и антисемита заглох, не успев начаться.
Знаете, давайте в садоводство лучше завтра пойдем, малодушно прошептал вдруг Максим. Не по себе мне после этого облака. Или не облака И вот еще что. Я вас обоих по-человечески прошу: ни слова об этом там. Ну, в бункере Катя может Да и вообще Начнутся разговоры Лишние А так скажем, гроза собиралась, нас поймут, ведь не голодаем еще.
Ну да, и кошачьего корма завались. В случае чего грызть его будем неуклюже попробовал пошутить Станислав, но никто не поддержал остроту.
* * *
К вечеру перемерли все до единого гаджеты, и люди инстинктивно потянулись к последнему источнику слабого света на просторную кухню, где почти всегда царил полумрак, казавшийся теперь непозволительной роскошью, хотя топливо для лампы и плитки пока имелось в достаточном количестве Но кто мог теперь сказать, какое количество потребуется им и на какой срок? Кто знал, на сколько дней, недель или месяцев рассчитан неведомый резервуар для канализации и водопровода? Кто мог предвидеть, наконец, на сколько рассчитан каждый из них самих?
После ужина никого и не пришлось просить остаться за столом: идти можно было только наощупь во тьму кромешную и только спать, потому что даже тем, кто жил в комнате не один, было страшно бодрствовать при условии, когда безразлично закрыты или открыты твои глаза: они могут притерпеться к темноте, настроиться на нее по примеру кошачьих но только в случае, если есть хотя бы малейший, хотя бы призрачный источник света. У них его теперь не осталось, поэтому, без азарта поев, пленники бункера не расходились, а продолжали уныло сидеть за своим длинным железным столом, выжидательно поглядывая друг на друга: каждому неудобно было признаться, что он ждет возможности продлить общение с живыми людьми, пусть даже и за глупейшим занятием, на которое все, будто бы, согласились вчера.
А сказки? спросила вдруг Оля Маленькая. Сказки с хорошим концом! Вчера же договорились! Так нечестно! ей казалось, что мама сегодня, как и всегда, немедленно после ужина поведет ее спать в страшную темную комнату, где она ни минуты не согласилась бы провести одна.
Не сказки, а истории, строго поправила ее Оля Большая, сегодняшняя законная королева. Ну, что, господа? Есть желающий первым начать наш Декамерон местного значения? Напоминаю, что сегодня у нас на повестке дня, как правильно вспомнила Оленька, истории, которые, начавшись не очень закончились хорошо.
Я начну! подняла вдруг руку, как на уроке, Маша. Я сегодня целый день вспоминала. И вспомнила.
История первая, рассказанная неудачливой любовницей и посредственным искусствоведом Машей, о том, как плохо люди знают сами себя.
Можно мнить о себе все что угодно. Можно представлять себя героем, спасающим, самое малое ребенка из огня, а у кого фантазия побогаче то и человечество от апокалипсиса. И ровно ничего о себе не знать, пока не придет тот самый момент. Он всегда приходит внезапно, подготовиться к нему нельзя он покажет тебя самому себе и другим до самого донышка: все твои приоритеты, установки, способность разумно мыслить или, наоборот, твое животное следование инстинкту самосохранения.
Мне такое выпало один раз, десять лет назад, когда, как многие помнят, жизнь вообще была не сахар да и весьма опасная, особенно в отношении преступности: сумку у меня на улице отбирали, деньги крали это все мелочи. Мы жили на первом этаже, поставили себе обычные пластиковые окна и считали себя в безопасности: люди еще не осознали, что относительно безопасные времена на некоторое время прервались. И однажды к нам влезли в окно
Вечером нас было дома трое: моя мама тогда пятидесяти с лишним лет, которая всегда была и остается абсолютно беззащитным человеком, мой сын, детсадовец, и я, ни к каким спасительным единоборствам не имеющая отношения. Было темно, на улице мороз, мы смотрели в полумраке телевизор, когда услышали звон стекла и стуки, как мне показалось, с лестницы. «К нам лезут», почему-то спокойно сказала мама. «Это опять в парадном», отозвалась я, потому что, действительно, в те дни сломали наш домофон, и на лестнице у нас то и дело собирались ближе к ночи пьяные компании, к счастью, не ниже третьего этажа. Но очень скоро звуки так усилились, что стало ясно: это не на лестнице! Кто-то и правда лез в окно моей спальни! Мы с мамой бросились к закрытой двери гостиной, где сидели, я осторожно приоткрыла дверь в прихожую, напротив которой как раз дверь моей комнаты, где, по определению, никого не могло быть! У меня на глазах эта дверь начала медленно открываться, за ней проступила огромная человеческая тень
Дальше произошло вот что. Я схватила своего ребенка и шагнула с ним в прихожую навстречу опасности. По дороге я успела вспомнить, что на улице мороз, и схватить с вешалки его теплую куртку. Вместе с курткой я в долю секунды успела выкинуть ребенка на лестницу через входную дверь, шепнув ему: «Беги, спасайся, звони соседям, проси помощи, вызывайте полицию», и встала спиной к двери, готовая прикрыть собой бегство своего детеныша Ни о какой опасности для себя или матери я даже не подумала, все мысли были: только бы он успел спастись!
История закончилась хорошо: преступник, видно, перепутал окна и не ожидал застать в квартире людей. Он бросился обратно в комнату, выпрыгнул в выдавленное им же окно и убежал, жестоко поранившись о стекло, о чем свидетельствовали ручейки крови на раме Вывод один: женщине, имеющей ребенка, как ни парадоксально, а проще: материнский инстинкт, присущий не только человеку, но и почти всем животным, подсказывает нужные действия, помогает не обезуметь от страха. Но как все происходило бы, не окажись ребенка дома, если бы он, например, гостил у второй бабушки? Стала бы я спасать мать? Или она меня? Не знаю. И не дай Бог узнать
Машин голос дрогнул, она замолчала.
А у тебя сын есть? Я и забыл, громко сказал вдруг Борис.
Маша вспыхнула, будто он при всех сорвал с нее одежду: теперь и дурак бы догадался, что она не то что не законная жена, или хотя бы более или менее постоянная подруга, а попросту никто, женщина одноразового использования.
Но королева, как и подобает царственной особе, немедленно бросилась водворять мир среди подданных:
Прекрасный рассказ, Маша! Прекрасный! И поучительный. Вот бы всем нам не просто травить байки, а рассказывать что-то полезное
Пожалуйста, я могу. И тоже поучительную историю, подала голос Татьяна. Даже чем-то похожую на Машину, но в другом роде. Дело было давно
История вторая, рассказанная фрилансером и домохозяйкой Татьяной, о том, как наша жизнь может неожиданно оборваться, если на помощь не придут добрые люди.
Многих из нас уже не было бы, если бы в какой-то момент кто-то не вмешался и не спас. Буднично, просто. Тотчас же забыв об этом мелком эпизоде своей жизни. Это, конечно, мог быть, например, врач, «случайно» поставивший правильный диагноз, когда очевидным казался другой Я не говорю о пожарных, выносящих детей из огня, других профессиональных спасателях. Работа у них такая. Нет, я имею в виду простых людей, которые ежедневно ходят рядом с нами, сидят в метро напротив, ждут автобус на остановке.
Вот именно о такой остановке пойдет речь.
Февраль 2016 года, Москва, часа три пополудни. Я качу коляску с трехмесячным сыном через улицу Маршала Василевского, направляясь на прогулку в знаменитый парк Покровское-Стрешнево, рядом бежит мой веселый пудель. Улица не очень оживленная, да и перехожу я по «зебре», дорога мне знакома, каждый день хожу-езжу напротив автобусная остановка с двумя-тремя ожидающими. Не холодно, но скользко. Я уже заканчиваю переход, уже приподнимаю передние колеса коляски, намереваясь втолкнуть ее на тротуар рядом с остановкой, когда из-за поворота, с площади Курчатова, буквально вылетает на нас продуктовый грузовик с такой скоростью, что ясно: его занесло и он потерял управление. Машина буквально летит по льду боком на меня и на коляску и в тот же миг выясняется, что бордюр тротуара обледенел и превратился в маленькую горку, по которой коляска откатывается на меня, и мои ноги тоже едут назад До смерти моей и ребенка (но не благополучно запрыгнувшего наверх пуделя) остаются не секунды, а их ничтожные доли
И именно в эту последнюю долю секунды мужчина, стоявший на остановке, успел подскочить к нам и буквально вдернуть и меня, и коляску! на тротуар. Я даже не знаю, за что и как он сумел ухватиться Грузовик с грохотом пронесся мимо, я оглушенно пробормотала: «Сп-пас-сибо» и сразу же к остановке подъехал автобус, в который наш спаситель и впрыгнул, даже не обернувшись
Я не то что имени его не знаю, но даже не помню лица только мелькнула темная куртка с капюшоном, из тех, которые и тогда, и сейчас видишь на каждом третьем российском гражданине