На баркасе и тендере «Неустанного» матросы настолько отупели от адской работы, что не слышали, как на фрегате взволнованно зашумели. Они налегали на весла под безжалостным небом, ожидая окончания двухчасового срока страданий. Очнуться их заставил голос самого капитана:
Мистер Болтон! Мистер Чадд! Отдайте буксир, пожалуйста. Немедленно возвращайтесь на борт и вооружите своих людей. Приближаются наши кадисские друзья.
Вернувшись с бака на шканцы, Пелью в подзорную трубу оглядел подернутый дымкой горизонт и своими глазами убедился в том, о чем уже доложили с салинга.
Они идут прямо на нас, сказал он.
Со стороны Кадиса приближались две галеры. Видимо, верховой гонец из наблюдательного пункта в Тарифе сообщил, что им представилась блестящая возможность оправдать свое затянувшееся существование: в мертвый штиль по морю разбросан британский конвой. Галеры могли захватить несчастные торговые суда и хотя бы сжечь (увести их не удастся) под самым носом «Неустанного», лежащего на расстоянии чуть больше пушечного выстрела. Пелью посмотрел на три брига и два торговых судна. Одно из них было в полумиле от «Неустанного», и его можно было прикрыть огнем, но остальные в полутора милях, в двух милях такой защиты не имели.
Пистолеты и абордажные сабли, ребята, приказал он прыгающим на палубу матросам. Цепляйте сей-тали! Поосторожней с каронадой, мистер Катлер!
«Неустанный» участвовал в стольких операциях, где дорога была каждая минута, что сейчас на подготовку почти не требовалось времени. Команда шлюпок похватала оружие, на нос тендера и баркаса спустили шестифунтовые каронады, и вскоре шлюпки, наполненные вооруженными людьми и снабженные всем необходимым на случай непредвиденных обстоятельств, гребли навстречу галерам.
Какого черта вы это делаете, мистер Хорнблауэр? О чем вы думаете?
Пелью только сейчас заметил, что Хорнблауэр спускает на воду находившийся под его командованием ялик. Он не понимал, что мичман собирается делать против галер со своей двенадцатифутовой лодочкой и командой из шестерых матросов.
Мы можем подойти к одному из судов конвоя и усилить его команду, сэр, отвечал Хорнблауэр.
А, очень хорошо, продолжайте. Буду полагаться на ваш здравый смысл, хотя дело это гиблое.
Вы молодец, сэр! в восторге воскликнул Джексон, когда ялик отвалил от фрегата. Просто молодец! Никто другой до такого бы не додумался.
Джексон, рулевой ялика, был уверен, что Хорнблауэр не собирается выполнять обещанное и усиливать команду одного из торговых судов.
Даго вонючие, процедил сквозь зубы загребной.
Хорнблауэр чувствовал, что его команда охвачена той же безотчетной ненавистью к галерам, которую испытывал он сам. В те краткие секунды, анализируя свои чувства, он объяснил их обстоятельствами, при которых впервые увидел галеры, а также запахом, который те оставляли за собой. Никогда прежде не испытывал он личной ненависти; он сражался как слуга короля, не чувствуя враждебности к противнику. Но сейчас, под опаляющим небом, он вцепился в румпель, страстно желая поскорее сцепиться с врагом.
Баркас и тендер намного его обогнали и, хотя их команда уже отсидела два часа на веслах, скользили по воде с такой скоростью, что ялик, несмотря на преимущество, которое давало ему совершенно гладкое море, еле-еле их нагонял. Море за бортом было чистейшего, небесно-синего цвета; весла вспенивали его, делая белым. Впереди лежали суда конвоя, там, где застал их внезапный штиль. Сразу за ними Хорнблауэр увидел блеск весел: галеры быстро двигались к своей жертве. Баркас и тендер разошлись, чтобы прикрыть как можно больше судов, гичка осталась далеко за кормой. Если бы Хорнблауэр и хотел высадиться на какое-нибудь судно, для этого уже не оставалось времени. Он положил руль к борту, собираясь держаться за тендером. Тут галера неожиданно появилась в промежутке между двумя торговыми судами. Хорнблауэр увидел, как тендер развернулся и направил шестифунтовую каронаду в нос приближающейся галеры.
Налегай, ребята! Налегай! выкрикивал Хорнблауэр, обезумев от возбуждения.
Он не мог себе вообразить, что будет дальше, но хотел быть в самой гуще событий. Из шестифунтовой пушечки невозможно прицелиться на расстоянии больше ружейного выстрела она годится на то, чтоб выпустить заряд картечи по толпе, но бессильна против укрепленного носа галеры.
Налегай! снова выкрикнул Хорнблауэр.
Они были у самой кормы тендера.
Каронада выстрелила. Хорнблауэру показалось, что он видит, как от носа галеры отлетают позолоченные щепки. С тем же успехом можно остановить разъяренного быка горохом из детской трубочки. Галера развернулась, весла задвигались быстрее. Она шла на таран, как греки при Саламине[21].
Налегай! выкрикнул Хорнблауэр, инстинктивно поворачивая румпель, чтобы обойти тендер. Суши весла!
Гребцы замерли, и шлюпка по инерции скользнула мимо тендера. Сомс стоял на корме, глядя в лицо летящей к нему по синей воде смерти. Борт о борт тендер мог выдержать удар, но он слишком поздно попробовал увернуться. Шлюпка повернула, подставив форштевню галеры уязвимый борт. Больше Хорнблауэр ничего не видел корпус галеры скрыл от него финальный акт трагедии. Весла ялика едва не задели весла правого борта галеры. Хорнблауэр услышал крики и треск, увидел, как галера на миг приостановилась от столкновения. Им овладела безумная жажда битвы, мозг работал с лихорадочной быстротой.
Левая, на воду! закричал он, и шлюпка скользнула под корму галеры. Обе на воду!
Ялик метнулся к корме галеры, словно прыгающий на быка терьер.
Цепляйся за них, Джексон, черт тебя побери!
Джексон чертыхнулся в ответ и ринулся вперед, перемахнул через головы гребцов, не сбивая их с такта, схватил кошку на длинном лине и с силой размахнулся. Кошка зацепилась за резное позолоченное ограждение кормы. Джексон потянул линь, гребцы с силой налегли на весла, и шлюпка подошла к самой корме. И тут Хорнблауэр увидел то, что долго еще мучило его в ночных кошмарах: из-под кормы галеры выплыла раздробленная передняя часть тендера с цепляющимися за нее людьми теми, кто остался после долгого пути под днищем потопившей их галеры. Искаженные, налитые кровью лица, лица покойников. Через мгновение они исчезли, и по толчку, передававшемуся шлюпке через линь, Хорнблауэр понял, что галера двинулась вперед.
Я не могу удержать ее! крикнул Джексон.
Заверни на утку, болван!
Теперь галера тащила привязанный двадцатифутовым линем ялик на буксире у самой кормы, сразу за рулем. Вода пенилась вокруг, нос ялика от натяжения задрался вверх, как будто они загарпунили кита, по полуюту галеры кто-то бежал с ножом, чтобы перерезать линь.
Убей его, Джексон! крикнул Хорнблауэр.
Пистолет Джексона выстрелил, испанец упал на палубу хороший выстрел. Несмотря на горячечное возбуждение, несмотря на бурлящую кругом воду и палящее солнце, Хорнблауэр пытался продумать дальнейшие действия. Инстинкт и здравый смысл говорили ему, что самое разумное атаковать противника, невзирая на численный перевес.
Эй, вы, подтяните нас к ней! крикнул он.
Все в лодке бешено орали. Баковые гребцы повернулись вперед, ухватились за линь и налегли. Однако на такой скорости подтянуть шлюпку было невероятно трудно; после того как ценой неимоверных усилий удалось приблизиться к галере на ярд, это стало просто невозможно. Кошка зацепилась за леерное ограждение полуюта ярдах в десяти выше уровня воды, и, по мере того как шлюпка приближалась к корме, угол, под которым отходил линь, становился все круче. Нос ялика задрался еще выше.
Отставить! приказал Хорнблауэр и, вновь повысив голос, крикнул: Ребята, вынимай пистолеты!
Над кормой галеры возникли четверо или пятеро смуглых лиц. Ружейные дула уставились в ялик. Началась перестрелка. Один из гребцов со стоном упал на дно ялика, но лица на корме галеры исчезли. Осторожно стоя на качающейся корме, Хорнблауэр не мог различить на полуюте галеры ничего, кроме двух макушек, принадлежавших, очевидно, рулевым.
Заряжай, сказал он матросам, чудом вспомнив отдать этот приказ.
Шомпола вошли в пистолетные дула.
Заряжайте тщательно, если хотите снова увидеть Портсмут, сказал Хорнблауэр.
Он трясся от возбуждения. Безумная жажда битвы застилала глаза, и лишь какая-то часть сознания, вымуштрованная часть, машинально выдавала взвешенные приказы. Жажда крови на время убила в нем лучшие чувства.
Все вокруг было как в багровом тумане так вспоминалось ему позднее, когда он мысленно возвращался к этим событиям. Вдруг послышался треск разбиваемого стекла: кто-то просунул ружейное дуло в большое кормовое окно галеры. Теперь испанцу требовалось время, чтобы прицелиться. Беспорядочная пальба из ялика послышалась одновременно с ружейным выстрелом. Куда попала пуля испанца, никто не заметил; испанец упал.
Клянусь Богом! Вот нам куда! заорал Хорнблауэр и тут же себя одернул. Заряжай.
Когда пули были загнаны в стволы, он встал. За поясом у него был пистолет, из которого он еще ни разу не выстрелил, на боку абордажная сабля.
Перебирайся на корму, приказал он загребному. Ялик не выдержал бы еще одного человека на носу. И ты тоже.
Хорнблауэр встал на банку, оглядывая натянутый линь и окно каюты.
Посылай их за мной по одному, Джексон, приказал он.
Собравшись с духом, Хорнблауэр прыгнул на линь, линь провис, и ноги коснулись воды, но ему удалось, собрав все силы, несколько раз перехватить руки и взобраться по линю. Вот и разбитое окно. Размахнувшись ногами, он выбил большой кусок оставшегося стекла, просунул внутрь ноги, а затем и все тело. Хорнблауэр со стуком спрыгнул на палубу каюты: после ослепительного солнца снаружи там было совсем темно. Встав на ноги, он наступил на что-то мягкое. Оно застонало от боли, очевидно, это был раненый испанец. Рука, которой Хорнблауэр вытаскивал саблю, была в крови. В испанской крови. Выпрямляясь, он с оглушительным треском врезался головой в палубный бимс. Каюта была совсем низкая, не выше пяти футов, и он чуть не потерял сознание от удара. Но вот перед ним дверь, и он ринулся вперед, сжимая в руке саблю. Над головой раздался топот; сверху и спереди звучали выстрелы. Испанцы на корме перестреливались с командой ялика. Дверь каюты выходила на низкую полупалубу. Хорнблауэр бросился туда, в яркий солнечный свет, и оказался на узкой палубе, которая начиналась от полуюта. Узкий переходный мостик тянулся между двумя рядами гребцов. Хорнблауэр увидел бородатые лица и копны взлохмаченных волос; тощие загорелые тела ритмично двигались взад-вперед, налегая на весла.
Вот и все, что он успел разглядеть. На дальнем конце мостика рядом с уступом полубака стоял надсмотрщик с бичом. Он мерно выкрикивал что-то по-испански, видимо задавая ритм. На полубаке стояли двое или трое, за ними через проход в фальшборте полубака Хорнблауэр видел две большие пушки, освещенные падающим через пушечные порты светом. Около пушек стояли артиллеристы их было гораздо меньше, чем требуется для двух двадцатичетырехфунтовок. Хорнблауэр вспомнил слова Уэллса, что команда галеры составляет не больше тридцати человек. По крайней мере один орудийный расчет отозвали на полуют для отражения атаки с ялика.
Сзади раздались шаги. Хорнблауэр подпрыгнул. Развернувшись с саблей наготове, он увидел Джексона тот нетвердой походкой вышел на полупалубу. В руках у него была сабля.
Чуть черепушку себе не раскроил, сказал Джексон.
Он говорил, как пьяный. Вторя его словам, на полуюте, на уровне их голов, послышалась стрельба.
Олдройд идет за мной, сказал Джексон. Франклин убит.
По обеим сторонам от них были трапы, ведущие на полуют. Математически казалось логичней подниматься каждому со своей стороны, но Хорнблауэр рассудил иначе.
За мной! крикнул он Джексону и побежал по правому трапу.
Тут появился Олдройд ему Хорнблауэр тоже приказал следовать за собой.
Взбираясь по трапу с пистолетом в одной руке и саблей в другой, Хорнблауэр успел заметить, что поручни сплетены из красных и желтых веревок. Всего один шаг, и голова оказалась на уровне палубы. На крошечном полуюте сгрудились более десяти людей, но двое из них были убиты, один стонал, прислонившись спиной к лееру, двое стояли у руля. Остальные глядели через ограждение на команду ялика. Хорнблауэр был все в том же исступлении. Последние две или три ступеньки он перемахнул одним прыжком и с безумным криком бросился на испанцев. Пистолет выстрелил как бы помимо его воли, но лицо стоявшего в ярде испанца превратилось в кровавую маску. Хорнблауэр бросил пистолет и выхватил второй. Он на ощупь взвел затвор и в то же время с лязгом обрушил саблю на шпагу следующего испанца, поднятую в слабой попытке обороняться. Хорнблауэр разил и разил саблей, словно безумный. Джексон был рядом: он тоже хрипло кричал и рубил саблей направо и налево.
Бей их! Бей! кричал Джексон.
Хорнблауэр видел, как Джексон обрушил саблю на голову беззащитного рулевого. Рубясь со стоящим перед ним испанцем, он краем глаза заметил сбоку еще одну шпагу и машинально спустил курок. Рядом выстрелил другой пистолет, видимо Олдройда, и бой был окончен. Как испанцы настолько оплошали, что дали захватить себя врасплох, Хорнблауэр так и не понял. Может, они не знали, что человек в каюте ранен и путь через нее свободен, может, не думали, что трое могут напасть на десятерых, или не заметили, что эти трое проделали опасный путь по линю, а скорее всего, просто растерялись, ведь с того момента, как ялик зацепился за корму, до того, как полуют был очищен, прошло всего несколько минут. Два-три испанца сбежали по трапу с полуюта и дальше по мостику между двумя рядами гребцов. Один из них зацепился за ограждение и жестом показал, что сдается. Но Джексон уже схватил его рукой за горло. Джексон был силен неимоверно он перегнул испанца через перила, другой рукой ухватил его за ноги и перекинул через борт. Испанец с криком упал раньше, чем Хорнблауэр успел вмешаться. Палуба полуюта была полна бьющимися в предсмертных судорогах людьми, словно дно лодки рыбой. Один из испанцев, когда Джексон и Олдройд ухватили его, упал на колени. Они подняли его и перекинули через борт.
Отставить! крикнул Хорнблауэр, и они с неохотой втащили его обратно и грохнули на окровавленные доски.
Джексон и Олдройд были как пьяные, они покачивались и хрипло дышали, глядя перед собой остекленелыми глазами. Хорнблауэр сам только что вышел из этого припадка. Он шагнул к полуюту и вытер заливавший глаза пот, пытаясь одновременно стереть застлавший их багровый туман. Впереди, на полубаке, собрались уцелевшие испанцы: когда Хорнблауэр двинулся в их сторону, один выстрелил, но пуля пролетела мимо. Внизу гребцы по-прежнему мерно двигались взад-вперед, их косматые головы и нагие тела качались в такт веслам, в такт словам надсмотрщика. Тот все еще стоял на мостике (остальные испанцы сгрудились за ним) и считал: «Seis, siete, ocho»[22].
Прекратить! заорал Хорнблауэр.
Он прошел к правому борту на глазах у гребцов этой стороны, поднял руку и снова крикнул. Одно или два заросших лица повернулись к нему, но весла продолжали двигаться.