Анежка, остывая, сказал Карел мягче, чтобы не обидеть соседку, а ты не могла бы попросить своего брата подождать? Мне сейчас надо побыть одному. Начата работа над новой книгой, зреют идеи, голова кругом идет, понимаешь? Сам я не наберусь наглости ему отказать. Пойми, мне сейчас не до того. Мозги работают совсем в другом направлении. Завтра начну собирать информацию, рыться в интернете, я, кажется, поймал ветер. Меня даже Элишка в такие дни не трогает. Идет поток мыслей, образов, появляются указующие знаки, начинает работать та самая мистика, понимаешь?
Ну, соседка сделала паузу, конечно, понимаю. Только жалко. Мне кажется, вы с этими людьми могли бы очень многое дать друг другу. Вы чем-то очень сильно похожи. Это заметила не только я. Вон и Любош кивает. Ну, ладно. Новая книга. Это на самом деле стоит того, чтобы себя в чем-то ограничить. Я сама позвоню брату. Не бери в голову. Тебе на самом деле сейчас не до этого
Карел услышал в трубке двойной сигнал. Это был отбой звонка Анежки и, одновременно, сообщение о том, что во время разговора ему звонил Войтех.
В последнее время они с сыном общались мало и старший Брукнер, на душе у которого в настоящий момент творилось что-то непонятное, усилием воли отодвинул все свои мысли в сторону и тут же набрал дорогой сердцу номер.
О, наконец-то, вместо приветствия пропел в трубку Войтех. Ты плотно засел в телефоне.
Анежка осаждает, отмахнулся отец, ты же ее знаешь. Трещит, как Они, видишь ли, были в гостях и теперь ей кажется, что весь мир должен пережить вместе с ней эмоции, которых она там набралась.
Ты собираешься к ним?
Нет, вспоминая разговор с соседкой, тяжко вздохнул Карел, кое-как отбился.
Но ты ведь в Хлистовице?
Да.
Я утром приеду к тебе.
Что-то случилось?
Войтех чуть слышно рассмеялся:
Если бы ты сегодня не сбежал из города, с укором ответил он, то вечером узнал бы, что на завтра у твоего внука Матуса назначено прослушивание в школе «Music Villa». Бабушка, между прочим, уже поздравила внука с поступлением, хотя Итка и я настроены более осторожно. Сегодня к ним в школу приезжал преподаватель по саксофону из «Music Villa», Георгий и, послушав Матуса, тут же подошел к нам с предложением. Ездить туда, конечно, далековато, но «Music Villa» это школа новой формации, очень престижная. Если сын завтра проявит себя, думаю, мы пойдем на эти расходы.
Карел растерянно огладил колючий подбородок:
«Music Villa», задумчиво произнес он, мне кажется, это где-то на Сейдлерова?
Точно.
Ты хочешь, чтобы я поехал с вами?
Ну, неопределенно хмыкнул в трубку Войтех, зная тебя, на такое я даже не рассчитываю. У вас с мамой вечно какая-то своя жизнь, причем уже отдельная друг от друга. Я просто хотел привезти к тебе, в Хлистовице, Радомира. Боюсь, он будет мешать нам в поездке. Посиди с ним. Мне кажется, вы прекрасно ладите. Вечером я его заберу, а взамен тебе первому сообщу о результате собеседования. Идет?
Шантажист, шутливо буркнул в трубку старший Брукнер, вези. Только тут из еды лишь четверть бутылки вина, сыр, лепешки и кусок ветчины.
Все привезу. Ты же знаешь, Итку. Она упакует вас на неделю. К девяти буду
Пунктуальность и эмоциональность у Войтеха были унаследованы от матери, поэтому приехал он только в девять тридцать три. Карел встретил их на пороге дома с кружкой чая в руках, в халате и тапочках.
Заспанный Радомир, поздоровавшись с дедушкой, прошмыгнул в дом и, пока мужчины разговаривали и переносили на кухню пакеты с едой, поднялся на второй этаж. Карел видел это и расценил так: ребенок просто капризничает или обиделся на родителей за то, что не взяли его с собой.
Когда же Войтех уехал и старший из Брукнеров, к слову безумно любящий малыша Радомира, поднялся вслед за ним на второй этаж, то обнаружил внука спящим на одной из кроватей. Карел спустился вниз и тут же набрал номер сына:
Что там? ответил тот с ощутимой тенью раздражения.
Он лег спать.
И что?
Может, заболел?
Не заболел, мы возили к доктору.
Доктору? Карел подумал, что ослышался. А что, есть проблемы?
Нет, не проблемы, смягчил тон Войтех, просто после прошлых выходных, когда мы были там, в Хлистовице, он то ли переиграл, то ли испугался чего-то, но спал эту неделю из рук вон плохо. Доктор сказал, что он здоров, только по какой-то причине перевозбужден. Так что не трогай его, пусть отоспится
Ну хорошо, вздохнув, успокоился дедушка, езжайте с богом. Перезвонишь потом
Радомир проснулся только в два часа по полудню. Карел в это время сидел за компьютером, с головой погрузившись в материалы, найденные для работы над новым творением. Малыш подошел незаметно. Его объятия были сродни прикосновению включенного электрошокера. Дедушка выпучил глаза и задержал дыхание от неожиданности, но Радомир, не обращая внимания на это, привычно взобрался к нему на колени:
Смотришь киношку? поинтересовался внук. Если ужасы или триллер выключай. Мама будет ругать нас. Хотя, мы с тобой можем ей и не говорить об этом, правда?
Это документальное кино, все еще переживая шок от неожиданного появления внука, сдержанно процедил сквозь зубы дед, но я тебе не советовал бы тебе его смотреть.
Страшилка? с пониманием вздохнул малыш и вдруг спросил: Дедушка, а зачем взрослым надо это смотреть?
Что это?
Страшилки. Детям нельзя, а сами смотрят. Там же страшно?
Страшно, согласился дед.
Так зачем тогда смотреть? Значит, вам хочется?
Можно сказать и так.
Деда, а почему людям так хочется смотреть страшное?..
На этот вопрос у Карела не было ответа. Кто знает, чем руководствуются там, на Небесах, посылая на землю таких пытливых детишек? Это потом все они вырастают и становятся обыкновенными людьми, но вот в детстве. Их вопросы, впрочем, иногда и их ответы являют собой прямое дыхание Всевышнего. Их слова настолько искренни, правдивы и точны, что слушая все это, просто разводишь руками: «Как так»?
Чего стоят все эти многотомные труды философов и мыслителей? Они завязывали узлами мозги целым поколениям, изучающим их, а тут бац! Несколько слов плюс невероятно точная интонация и спутанный, как волосяной колтун вопрос ясен и понятен, словно белый день.
Карел, преисполненный чувства уважения к внуку, взял его маленькую ручку, поднес ее к своим губам и поцеловал.
Что это? поинтересовался дед, замечая, что ребенок держит в руке крохотную каменную фигурку.
Это я нашел в старом дедушкином доме, заговорщицки прошептал Радомир, там, где папина мастерская. Ты ему не расскажешь? Я лазил на чердак
Ты что? зашипел, подражая ему дед, тебе же запретили! Там столько всякого хлама. Упадет что-то на тебя и придавит. Каково тогда будет мне?
Ты огорчишься догадался малыш.
Не то слово! А мама? А папа? А Матус?
Он, конечно же, будет плакать, серьезно заключил внук.
Мы все будем плакать! Ну, ладно. Я никому не скажу. Покажи мне. О, кто это? Собачка?
Это Мортис
Хм, задумался Карел, который сразу же напрягся, понимая, что где-то недавно видел это слово. Это его кличка?
Это не кличка, это имя, уточнил Радомир.
Имя? Вот как? Это ты ему его придумал?
Нет, это он сам мне его сказал
Ого? вбивая в поисковик это странное слово и попутно немея, совершенно растерялся дедушка. Мортис в переводе с латыни означало смерть.
Глава 2
У Брукнера похолодели пальцы. Он, стараясь оставаться максимально деликатным, продолжил расспрашивать мальчика о каменной фигурке и тот, полностью доверяя своему деду, поведал историю, от которой писатель то и дело покрывался гусиной кожей.
Оказывается, в старом доме, который теперь был мастерской, Радомиру стали слышаться какие-то голоса. «Это, пояснял малыш, было похоже на радио, которое говорит где-то в далекой комнате. Они не шепчут, как мы с тобой сейчас, дедушка, они шелестят. Как листья на деревьях».
И что же они тебе шелестят?
Разное, спокойно ответил внук, про жизнь, про смерть, про то, как все вокруг нас устроено а больше всего рассказывают обо мне самом, кто я, откуда появился А ты ничего там не слышишь?
Нет, ответит дед и через усилие улыбнулся, пытаясь все перевести в шутку, мне пятьдесят один год и хоть бы раз кто-то рассказал правду о жизни или смерти, да и обо мне самом. До всего приходится доходить самому
Давай я тебе, дедушка, расскажу, оживившись, предложил Радомир, чем вынудил Карела войти в ступор и на какое-то время замолчать. То, что дед услышал потом и вовсе ввергло его в полуобморочное состояние, заставив судорожно вспоминать где и какие лекарства лежат в их загородном доме
мне уже много чего показали и рассказали, заговорщицки продолжал полушепотом внук. Я столько вспомнил из своего прошлого, что сразу даже плохо спал. Во сне никак не мог догнать Мортиса, а здесь, у тебя дома все получилось. Уснул и сразу побежал за ним.
Куда побежал?
К мосту, дедушка. Есть такой мост. Я его видел еще до того, как родился.
Как это до того? опешил писатель. Где ты его видел?
Там, где я буду водить.
Кого водить? Куда водить?! Радик, я тебя перестал понимать, объясни!
Ребенок загадочно покосился на деда, сел поудобнее и спросил:
Кто построил старый дом, где папина мастерская?
Мой прадед, Первуш Брукнер.
Кем он был?
Крестьянин, вспомнил Карел. Я его не застал. Он умер в 1933 году. Мой отец родился только в 27-м. Твой дедушка Силен говорил, что его отец Первуш умел лечить. Он был из Бойев3 и гордился этим. К нему со всей округи ездили люди, считали за доктора. Еще при Масарике4, кто-то пожаловался на него по поводу врачевания, но прадед вовремя помог кому-то из правительства и от него навсегда отстали. Он и на эту землю, и на дом заработал своим знахарством. Обо всем этом отец и дед мне говорили так, а как все было на самом деле, кто его знает. Нам бы сходить в костел, там есть книги записей
Первуш был Vodivý, (Водивый), не дал договорить деду Радомир, и я родился таким.
Что это значит «родился таким»? округлил глаза Карел.
Скоро вспомню все, обучусь заново и, как и Первуш буду водить умерших через мост.
Старый Брукнер с трудом произнес:
Это тебе тоже, Мортис поведал?
Нет, улыбнулся малыш, сам Первуш. Дедушка, а почему ты не рассказывал, что тоже знаком с Мортисом?
Старший Брукнер вскинул брови:
Радик, мой малыш, клянусь тебе я никогда его не видел
Это неправда, спокойно заметил внук, и не бросайся запросто клятвами. Ты не раз держал его руках после пожара.
Какого пожара?
Ты Ты и правда ничего не помнишь, с сожалением опустил взгляд Радомир. Плохо, очень плохо. Глубоко же ты загнал в себя воспоминания. Тот, старый дом горел, и горел по твоей вине
У Карела закололо под сердцем. Он ясно слышал, что Радомир перестал говорить, как ребенок. В его интонациях зазвенели нотки взрослого, умудренного опытом человека, и только голос оставался детским. «Боже, начинал паниковать старший Брукнер, что же это творится с нашим мальчиком? И о каком пожаре он говорит?»
Карел судорожно посылал запросы в свою память, но она была чиста, как белый лист. Если бы в истории их рода было что-то подобное, то, даже если бы он сам этого не помнил, о таком заметном, важном событии как пожар ему рассказали бы дед или отец.
и тогда, продолжал вещать взрослыми интонациями вдруг переродившийся в кого-то ребенок, ты решил оторвать Мортиса от старинного камина.
Карел понял, что пропустил что-то важное и переспросил:
Ты говоришь про тот камин, что завален хламом на чердаке?
Радомир повернулся и смерил деда колючим взглядом:
Да ты совсем меня не слушаешь, Карел. Как же силен твой страх. А ведь это он заставил тебя все забыть и свернуть с пути Водивых. Ты сам вскормил в себе это чудище и продолжаешь держать его при себе, как огромную сторожевую собаку, убивающую всех, кроме кормящего ее хозяина. Что ж, пришло время посмотреть этому зверю в глаза и показать, что не все его боятся.
Ты не переживай, дедушка, я начну с начала, с меня не убудет. Для пользы дела я готов повторить все это столько раз, сколько потребуется, главное, чтобы ты хоть что-то вспомнил.
Наш старый дом горел, и горел по твоей вине, повторил Радо. Ты, как и я, и Первуш был рожден Водивым. Среди наших предков лишь отец Первуша Антонин, не имел этого дара, а вот отец самого Антонина Бозидар тоже водил за мост.
В те времена за это даже по простому устному доносу могли легко сжечь на костре, поэтому Бозидар много путешествовал. Он добрался до Италии, ходил и во Францию.
В 1798 году французские войска заняли Рим. Папа римский Пий был захвачен. Его заключили в крепость городка Валанс. Пий Шестой не имел нормального исхода и сильно мучился перед смертью. К нему пускали только местного епископа, стоящего на стороне республики. Пий вынужден был признаться тому в своих тяжких грехах, дабы объяснить собственные страдания. Смерть Папы была выгодна всем, включая его самого, но он не мог нормально уйти и понимал, что попросту повиснет между мирами с таким тяжким грузом грехов.
Епископ донес о беде Папы членам правительства. Те отнеслись к проблеме Пия с пониманием, но никто лично не хотел иметь отношение к казни. Убить Папу дело непростое, это же наместник бога на земле, могли быть серьезные последствия. Он должен был умереть сам.
В те времена люди еще хорошо знали о Водивых, о них ходили легенды, но как не искали во Франции и Италии, никого из них не смогли найти. Видно, те хорошо прятались.
Стали искать пришлых. Пустили слух, что надо «провести» очень больного человека и пообещали хорошую награду. В тавернах висели дощечки с объявлением, а народ шептался: «Это ловушка! Хотят позвать «guide» и тут же его казнить, как еретика».
Бозидар, читал эти объявления и тоже остерегался. Его привлекало то, что обещали очень хорошие деньги. Через пару дней он все же решился. Добрался до Валанса и постучался в ворота крепости. Охранники, выслушав его плохой французский, сообразили, кто это такой и отвели к начальнику стражи. Тот, переговорив с чужестранцем, тут же вытащил из ящика стола кожаную мошну, плотно набитую монетами: «Сможешь провести человека, тихо сказал он, мы забудем о том, что ты еретик, останешься жив и вот обещанная награда, а если к утру наш друг не остынет, отведем тебя в «длинную комнату», а оттуда сейчас только одна дорога на гильотину».
В камере, после разговора с «больным», Бозидар понял с кем имеет дело. Пий с самого начала не скрывал того, кто он есть. Каялся, плакал, молился лежа, обращаясь к потолку своего каменного мешка. Сил подняться у него уже не было. Когда же выяснилось, что найденный во Франции guide родом из Боймии (Боемии, сейчас Богемии), Пий тут же сказал, что неплохо говорит на чешском. Он освоил его на службе референдарием в Апостольской сигнатуре.
Узнав о том, что его собеседник чех и он Водивый, Пий сорвал с груди свой крест и сказал: «Отдадите его моему помощнику, Петеру, он тоже из Чехии. Ватикан сейчас небезопасное место, но Петер Зурек заведует складами вне Ватикана. Он мне очень обязан. Скажете ему, что я ушел, благодаря вам, и попросите его отдать вам черный куб с собакой. Этот куб сделан из дьявольского металла. Гиды зовут этот материал «Огненный камень». На кубе припаяна черная собачка. Этот куб все, что осталось от последнего, древнего рода Водивых, живущих в этрусском городе Фельсина. Этот город в давние времена захватили ваши земляки, так что куб перейдет вам по праву победителей. Думаю, вы сообразите, что с ним делать»
Боже мой, не в силах больше сдержаться, начал дрожать Карел, мальчик мой. Кто ты? Откуда ты все это можешь знать?
Дедушка, с какой-то странной улыбкой ответил Радомир, а я и есть Бозидар.