Принцесса Шиповничек - Ольга Бухина 4 стр.

На фотографии паспортного формата был красивый молодой человек с высокими скулами и темными усиками.

 Брат Геммы?

 Она никогда не упоминала ни о каких братьях.

 Двоюродный брат? Друг?

 Твой отец, мама?  Бекка тихо высказала то, о чем все подумали.

 Не знаю. Она никогда не говорила ни о каком муже. И о семье вообще. Только о том, что все в замке заснули, а ее разбудил принц.

 Невроз навязчивых состояний,  вставил Хови.

 Рассуждай лучше о зубах, умник,  предупредила Сильвия.

Еще в шкатулке обнаружилось несколько газетных вырезок, несколько фотографий той же самой молодой женщины в компании столь же бедно одетых людей и маленький черный бархатный мешочек. Дрожащими пальцами миссис Берлин открыла мешочек, выудила оттуда мужское кольцо с большим темным камнем и передала его Бекке.

 Может, это кольцо нашего дедушки?  сказала Сильвия.

 Принца?  спросил Хови.  Или мистера Принца?

 Не думаю, что она не уверена но мне кажется, что она вообще не знала, кто мой отец. Была война. Все перевернулось вверх дном. Она просто сумела выбраться вовремя.

 Вовремя?  возразила Бекка.  Но, мама, посмотри на дату на въездной визе 14 августа 1944 года. Она приехала сюда в самый разгар войны.

 Не может быть,  недоуменно посмотрела на дочь миссис Берлин.

 Может, Гемма вовсе не Гитл,  предположил Майк.  Вы же никогда не слышали, чтобы ее так называли.

 А зачем хранить чужую въездную визу?  спросил доктор Берлин.

Бекка поднесла кольцо к свету и прошептала:

 Мама, тут что-то написано внутри.

Доктор Берлин взял кольцо, пошел в кабинет и вернулся с увеличительным стеклом.

 Здесь три буквы и дата «ЙМП 1928».

 Ни Гитл, ни Мандельштейн,  удовлетворенно произнес Майк.

 Это мужское кольцо, идиот.  В голосе Сильвии звучала неподдельная нежность.  «П» значит Принц.

 Что же это такое?  недоумевала Шана.

 Ответ знает только Гемма,  вздохнул доктор Берлин.

 А спрашивать теперь слишком поздно,  добавил Майк.

 Если только мы не верим в духов,  вставила Бекка.  А Бенджамин убеждал меня, что мы, евреи, в духов не верим.

 Невроз навязчивых состояний.

 Заткнись, Хови,  хором произнесли все три сестры.

Доктор Берлин положил кольцо рядом с фотографией молодой женщины с ребенком:

 Загадка, завернутая в тайну внутри головоломки.

 Это про Россию,  отозвалась Сильвия.

 Согласно Черчиллю,  добавила Шана.

 Мои умненькие девочки,  улыбнулся доктор Берлин.

 Я собираюсь все разгадать.  Бекка накрыла ладонью фотографию и кольцо.  И головоломку, и загадку, и тайну. Я собираюсь найти замок и принца и потребовать наше наследство. Эти фотографии, кольцо и все остальное мне помогут. Я обещала Гемме.

 Невроз навязчивых состояний,  снова повторил Хови.

На этот раз никто не обратил на него внимания.

Глава 5

У Бекки первый раз в жизни ночевала подружка, и Гемма пообещала рассказать им на ночь сказку.

 Она нам расскажет «Спящую красавицу», если попросим,  объяснила Бекка.  Она ее лучше всех рассказывает.

История с проклятьем напугала обеих девочек.

 Когда тебе исполнится семнадцать,  произносила Гемма слова злой феи,  мое проклятье обретет силу. Ты будешь лежать, и страшная мгла покроет весь замок, и все умрут. Ты тоже, принцесса.

Тут Гемма изобразила, как ужасно злая фея смеялась.

 Быстрее, Гемма, рассказывай дальше,  умоляла Бекка, почти целиком спрятавшись под одеяло вместе с прижавшейся к ней подружкой Ширли.

 А про веретено? И про иголку?  прошептала Ширли так, что от ее дыхания у Бекки зашевелились волосы и на шее стало горячо.

Бекка молча ткнула подружку локтем в бок.

 Но одна из добрых фей,  продолжала Гемма,  успела все-таки сказать свое пожелание: «Не все умрут. Некоторые просто уснут. И ты, принцесса, тоже».

Ширли сердито села на постели:

 Это все не так. Вы неправильно рассказываете.

Гемма улыбнулась.

 У нас дома рассказывают так,  заявила Бекка.  Если тебе не нравится, ты мне больше не лучшая подруга.

 Я хочу домой,  сказала Ширли.  Я плохо себя чувствую. У меня живот болит и в горле больно глотать.

Ее отвезли домой. Они с Беккой по-прежнему дружили в школе, но она больше никогда у них не ночевала. Бекка больше никогда ее не приглашала.

Глава 6

Тишину в доме нарушало лишь тиканье старых часов. Бекке никак не удавалось заснуть. Сначала ей казалось, что в комнате слишком жарко, и она решительно, почти королевским жестом отбросила одеяло. Пяти минут не прошло, как ей стало нестерпимо холодно, и она закуталась в два одеяла. После двух часов метаний, когда ее попеременно бросало то в зябкую дрожь, то в жаркий пот, она наконец сдалась и села. Электронные часы-будильник на столике возле кровати показывали без одной минуты два. Пока она смотрела, светящиеся цифры 1:59 сменились цифрами 2:00. Вздохнув, Бекка спустила ноги с кровати, нащупала тапочки и, уже на ходу завязывая пояс фланелевого халата, пошла вниз.

Она достала остатки шоколадного печенья из фарфоровой банки с голубым рисунком и побрела в гостиную. Пощелкала пультом телевизора. Пробежалась по всем тридцати шести кабельным каналам. Нашлись три эротических фильма, один из которых она уже видела, местные новости и погода в Техасе дождь, в Фениксе жара. Через минуту, поймав себя на том, что тупо пялится на таблицу настройки, сердито выключила телевизор, хотя он, бедный, совершенно не заслуживал таких эмоций, и вернулась на кухню.

В банке завалялись три ванильных печеньица ванильное печенье Бекка ненавидела, даже свежее, но все равно их съела.

Она зашла в столовую, зажгла свет. На столе, все так же в беспорядке, лежали рассыпанные бумажки. Бекка обошла стол, раздумывая, стоят ли старые фотографии, таинственные документы и газетные вырезки бессонной ночи.

 В последние дни Гемма была не в себе,  прошептала она.  Все это просто ерунда.

Казалось, что слова прозвучали с чужими интонациями. Больше похоже на Сильвию.

Бекка придвинула стул и села во главе стола. Через минуту она положила руку на крышку деревянной шкатулки и надавила, да так крепко, что на ладони остался четкий отпечаток вырезанной розы.

«Бесполезно,  подумала она,  бесполезно убеждать себя, что эти клочки бумаги не имеют никакого значения».

Ведь Гемма не зря прятала от них шкатулку, не зря взяла ее с собой в дом престарелых. Значит, это было важно. Гемма. Женевьева. Аврора. Гитл. Шиповничек. Кто знает?

Вдруг, словно наяву, Бекка услышала, как Гемма рассказывает сказку о Спящей красавице. Бабушкин голос заполнил комнату:

Бекка дотронулась до собственных рыжих кудряшек и улыбнулась. Папа называл их с Геммой своими прекрасно-красными розами. У самой Бекки, как у большинства рыжих, до двух лет волосы были совсем жиденькие Но это же сказка! Бекка виновато оглянулась не видит ли кто. Однако все еще спали.

 Монетками,  громко произнесла Бекка.

Она подозревала, что умение рассказывать истории и додумывать детали у нее от Геммы. Додумывание деталей совсем не то качество, которое должен развивать в себе журналист.

Бекку бросило в дрожь. Это, в конце концов, всего лишь сказка, которую она слышала сто тысяч раз. Вдруг ей пришло в голову а у Геммы-то не было никого, кто бы «носил одно с ней имя». Ни матери ни отца ни мужа. У нее была только дочь и три внучки. Может, поэтому она так навязчиво возвращалась к сказке о Спящей красавице?

 Просто волшебная сказка,  шепнула Бекка. Пыталась утешиться?

Но в доме, куда пришла смерть, утешения нет.

Добрая фея посулила вместо смерти сон. И что в этом такого плохого? Детьми она, Шана и Сильвия снова и снова обсуждали, чем плохо просто уснуть.

Внезапно Бекку осенило, и ответ на детский вопрос нашелся сам собой. Ну конечно! Плохо не тому, кто заснул. Плохо остальным, тем, кто не спит

В Гемминой сказке счастливый конец ждал лишь принцессу Шиповничек и ее маленькую дочку. В этой истории, несомненно, была какая-то странность. Теперь Бекка это ясно видела. В бабушкиной версии сказки все кроме принца, разбудившего принцессу поцелуем, самой принцессы Шиповничек, а после и их ребенка абсолютно все остальные продолжали спать. И что же Но тут у Бекки в ушах зазвучал Геммин голос, и столовая наполнилась печалью:

Бекка глубоко вздохнула, Геммины слова постепенно затихали. В книге сказок, которую они читали в школе, поцелуй принца разбудил всех. Но в бабушкином варианте от смертельного заклинания злой феи уснули все. Уснули и умерли. Неудивительно, что Ширли как-ее-там из соседнего дома больше не захотела у них ночевать. Уснуть и умереть.

 Гемма, о чем ты только думала?  сердито прошептала Бекка.

Она зевнула и взяла в руки фотографию женщины с ребенком.

 А потом ты жила долго и счастливо?  спросила Бекка у фотографии.

Женщина на снимке не смотрела в камеру. Черные глаза глядели куда-то мимо Бекки. Как она ни поворачивала фотографию, женщина всегда смотрела вбок. Ребенок лежал у матери на груди и сосал палец.

Утром все спустились к завтраку и обнаружили за столом спящую Бекку. Ее голова примостилась между двух стопок документов. Предметы из бабушкиной коробки были разложены по четырем стопкам: фотографии, вырезки, документы и четвертая «разное». Там лежали: кольцо, конвертик с двумя прядями волос, золотистой и рыжей, латунная пуговица, на вид форменная, и оторванная половинка итальянского железнодорожного билета.

Вырезки она разложила в хронологическом порядке: первая от 30 августа 1944 года, последняя от 3 июня 1956 года.

Датировать фотографии было невозможно. Разве что одну-единственную, хотя на всех была изображена одна и та же женщина. На всех фотографиях она была явственно беременна кроме одной, где она держала на руках ребенка. На всех фотографиях, кроме последней, женщина была в мешковатом темном платье с белым кантом по вороту и манжетам. Она стояла чуть в стороне от группы людей перед рядом бараков, за которыми виднелся кусочек то ли озера, то ли океана. На всех снимках женщина прикрывала рукой живот и насторожено косилась на фотографа.

Документов было всего семь, и Бекка долго их расшифровывала. Во-первых, американская въездная виза, датированная тем же месяцем, что и самая старая газетная вырезка. Во-вторых, какой-то бланк с тщательно выписанной подписью Гитл Мандельштейн внизу. Тоже похоже на какую-то визу. Еще свидетельство о рождении Евы Штейн; документ о гражданстве с фотографией серьезной, но все еще юной Авроры Штейн от 6 июля 1946 года; договор аренды квартиры на углу 12-й улицы и Авеню А в Нью-Йорке; справка о вакцинации. И, наконец, в голубой обложке, документы по ипотеке на дом на Школьной улице, где росли Бекка и ее сестры. Гемма купила этот дом в 1953 году за восемь с половиной тысяч долларов. Тридцать восемь лет назад.

 Подсказки,  бормотала Бекка, перебирая документы.  Почему Гемма делала из этого такой секрет? И какое эти бумажки имеют отношение к «Спящей красавице»?

 Видишь, Гемма, я стараюсь,  произнесла она в пустой комнате, уронила голову на стол и заснула.

Ее тихонько разбудила мама.

 Иди ложись, милая. Так и заболеть недолго, а у меня сейчас нет сил за тобой ухаживать.

Бекка сонно заморгала, зевнула.

 Обещай, что ничего не будешь трогать. Я все разложила по порядку. Обещай, что не подпустишь их к бумагам.

Она имела в виду сестер.

 А как же завтрак?

 Можете поесть на кухне, как всегда. И неважно, что они скажут.

Сильвия как-то пожаловалась, что есть на кухне «слишком примитивно». Правда, было это после того, как она вышла за Майка и они завели постоянную няню для Бенджамина. Сильвия брала уроки французской кулинарии, и ужинали они при свечах.

 Обещаешь?  еще раз спросила Бекка.

 Обещаю, милая.

Вздохнув, Бекка встала и неохотно отправилась в спальню. Но ее сон все время прерывался: по лестнице взад-вперед с воплями носились трое детишек.

Глава 7

 Гемма, а почему ты все время рассказываешь про Спящую красавицу?  спросила Бекка.

Это было в Нортгемптоне. Они сидели в кафе-мороженом и праздновали Беккино окончание детского сада. В животе у нее плескался клубничный коктейль, немножко даже пролилось на платье. Как же здорово, что Шана и Сильвия еще в школе, а то бы они стали ее дразнить. Всю дорогу домой распевали бы: «Неряха-растеряха».

 Ты что, не любишь «Спящую красавицу»?  удивилась Гемма.

 Люблю. Но почему ты рассказываешь про нее все-все время?  упорствовала Бекка.

 Потому что я ее тоже люблю.

В машине, когда они ехали домой, бабушка снова принялась рассказывать ту же сказку. Когда она дошла до слов короля: «Пойте и танцуйте, дорогие гости. Пойте и танцуйте. Выкиньте из головы все мысли о мгле. Запрещаю вам об этом думать», Бекка начала повторять за бабушкой слова сказки.

 А дальше помнишь?  спросила Гемма.

 Да! Да!

 Ну, сегодня был твой последний день в детском саду. На будущий год ты пойдешь в трудную школу (Трудной школу называли Шана с Сильвией, потому что приходилось делать домашние задания.) Может, ты и не захочешь без конца слушать мою сказочку.

Бекка потянулась к бабушке, схватила ее за руку.

 Она мне никогда не надоест! Это же твоя сказка.

 Твои бы слова да Богу в уши,  отозвалась Гемма.

 Это из другой части, глупенькая,  возразила Бекка.

Бабушка улыбнулась, и Бекка начала рассказывать:

 Когда принцессе Шиповничек исполнилось семнадцать это на двадесять лет больше, чем мне.

 На двенадцать лет больше.

 Когда принцессе Шиповничек исполнилось семнадцать, однажды, без дальнейших предупреждений Что такое предупреждений?

 Когда тебе говорят «осторожно!».

 А, понятно! Без дальнейших предупреждений на все королевство опустилась мгла. А что такое мгла?

 Туман. Выхлопные газы.

 Мгла, страшная мгла. Она покрыла все королевство. И все люди в королевстве заснули: и хорошие, и плохие, и молодые, и старые, и даже отец и мать принцессы Шиповничек. Спали все: лорды и леди, учителя и ученики, совы и собаки, кролики и каббалисты. И все-все горожане. И так крепко они заснули, что сто лет не могли проснуться. А тебе уже есть сто лет, Гемма?

 Не совсем.

 А мне шесть.

 Не совсем.

 А сто лет это много?

 Вечность.

Глава 8

Когда Бекка проснулась, был уже полдень. Солнечный свет лился сквозь жалюзи, рисуя на полу знакомые уютные узоры. Бекка знала, что ей приснилась куча коротеньких снов, целая коллекция, но вспомнить ни одного не могла. Она встала, потянулась, сделала десять наклонов и десять приседаний, потом отправилась в ванную почистить зубы.

Ванная была занята. Из-за двери слышалось, как Хови что-то мурлычет себе под нос. Бекка тихонько постучала в дверь и, не дождавшись ответа, пожала плечами и пошла вниз. Кофе, наверно, уберет неприятный вкус во рту не хуже зубной пасты.

Тарелки от завтрака громоздились в кухонной раковине. Кофеварка была пуста, что означало мама снова легла. Бекка налила в кофеварку воды, достала новый фильтр, выбросила старый, отсчитала пять столовых ложек колумбийского кофе. Дождалась, пока чудо-машина превратит воду из-под крана в горячий темно-коричневый бодрящий напиток. Это покруче любого чуда из Библии не захочешь, а уверуешь. Кофе закипал, а Бекка тем временем ополоснула тарелки и сунула их в посудомоечную машину.