Башня Континуума. Слава Резонансу
А. Седых
© А. Седых, 2022
ISBN 978-5-0056-1085-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
БАШНЯ КОНТИНУУМА
КНИГА ТРЕТЬЯ
СЛАВА РЕЗОНАНСУ
Год третий: Чумы на Пиру
ПРОЛОГ
Белая, как алебастр, рука наследного принца Синдиката Крайм-О, сёгуна Садахару Моримото, перебирала мягкие светлые волосы Изменившегося, свернувшегося калачиком у него на коленях. В чистой рубашечке и выглаженных серых брючках со стрелками, Изменившийся выглядел точь-в-точь как симпатичный двухлетний мальчуган. Лишь черный, по-змеиному раздвоенный второй язык, мелькающий в розовой влажности маленького рта, выдавал его подлинную природу не-существа. И еще нездоровая бледность, которой монстр был обязан постоянному услад-плюсовому голоданию.
Не-существам услад-плюс был необходим точно так же, как воздух людям, или вода рыбам. Хотя Изменившийся регулярно подвергался внутривенным впрыскиваниям синтетических заменителей услада, он все еще испытывал сильный дискомфорт из-за услад-плюсовой депривации, отчего порой становился капризным и даже слегка неуправляемым.
Не далее, как сегодня утром он приволок в постель Моримото оторванную голову одного из своих зазевавшихся дрессировщиков. Когда сёгун спозаранку распахнул глаза в своей элегантной спальне, то сразу увидел на кремово-желтых стенах, белоснежных простынях и одеялах мазки крови. В центре огромного ложа Изменившийся играл с мертвой головой, как котенок с клубком шерсти. Пустые, будто оплавленные, глазницы, свидетельствовали о том, что, перед тем, как убить, Изменившийся выжег жертве глаза кислотой, которую выплевывал из особых желез, спрятанных в глубине его глотки.
Эй, ты, ребенок, пробулькал Моримото.
Привстав на подушках, он протянул руку, ухватил не-существо за светлые вихры на затылке и хорошенько тряханул, заставив выпустить из зубов добычу. Мертвая голова в шлеме скатилась с кровати, подпрыгивая, как мяч для игры в боулинг, и закатилась под комод.
Что стряслось, парень. ведь обещал, что больше не будешь убивать моих людей, хриплым со сна голосом сказал Моримото, еще раз тряханув чрезмерно бойкого питомца.
Воспитатель ударил меня кнутом, ответил Изменившийся трогательным, чуть шепелявым детским голоском, облизывая раздвоенным языком окровавленные губы.
Ударил тебя? Почему? Что ты сделал?
Он сказал, я должен принять ванну а я не хотел
Убить человека для этой адской твари, вероломно скрывающейся под личиной худенького двухлетнего ребенка, было все равно, что прихлопнуть таракана. Вполне вероятно, Изменившийся и воспринимал людей, как назойливых насекомых. Он представлял новую, доселе невиданную, формацию не-существ. Пусть он не упустил случая лицемерно пожаловаться на скверное обращение, в действительности, удар электрокнута или плазмошокера для него был чем-то вроде легкой щекотки. Многочисленные тесты, проведенные над сородичами Изменившегося в Гетто научными сотрудниками Отдела Благонадежности, наглядно продемонстрировали их устойчивость к широчайшему спектру ядов и вредоносных излучений, высочайшую толерантность к смертельно опасным вирусам и бактериям, отличную выживаемость при низких и высоких температурах, безусловно смертельных для прочих живых существ. Изменившийся был в состоянии пережить несколько попаданий в упор из лучевой винтовки, даже в голову, и полностью восстановиться через двое или трое стандартных суток фантастическая скорость регенерации, о каковой могли только мечтать генетически модифицированные, напичканные боевыми имплантами, элитные солдаты Синдиката, над усовершенствованием которых Крайм-О работала столетиями.
Жуткое чудовище. Венец услад-плюсовой эволюции. Разве мог Моримото сердиться на него? Разумеется, не мог, даже когда вспоминал, что именно эта дикая тварь нанесла ему тяжелейшее увечье, откусив лицо. А вспоминал об этом Моримото всякий раз, когда смотрелся в зеркало и видел вместо лица кожаную маску, лохмотья слоящейся, пузырящейся кожи, натянутые на каркас из медицинской разновидности ультра-стали. В этот каркас были встроены сенсоры, без которых Моримото не мог ни слышать, ни видеть, а в его разорванное горло сложная система серебряных трубок, без которых он не мог говорить, дышать и принимать пищу.
И все же, ты должен пообещать, что прекратишь убивать моих лояльных служащих по крайней мере, без моего прямого приказа. И, да, ты должен принять ванну и переодеться, сказал Моримото, вставая и набрасывая поверх своей стариковской фланелевой пижамы красный халат, расшитый вручную портретами Красного Императора Мао.
После прогулки по ночной столице Изменившийся источал амбре протухших объедков, дохлых крыс и убитых бродяг. Не слишком гуманный способ избавляться от отбросов общества, но это был единственный приемлемый способ держать в узде его врожденные агрессивные инстинкты.
А моя уточка? спросил он, неохотно признавав неизбежность купания.
Будет тебе уточка, проговорил Моримото, достав из ящика прикроватной тумбы желтую пластиковую утку, без которой Изменившийся не мыслил водных процедур. Примешь ванну, потом переоденемся и сядем завтракать. Впрочем, ты, должно быть, сыт.
Нет, Изменившийся брезговал человеческой плотью, зато обожал рыться в мусорных отбросах, выискивая лакомые кусочки и всякий раз поражаясь, почему люди выбрасывают столько хорошей еды. Но, поскольку сейчас в столице стояла зима, и ночами температура падала до минус тридцати по Цельсию, ему не удалось насытиться как следует. Он пожаловался сёгуну, что содержимое мусорных баков промерзло, сделавшись твердым, как камень, и ему даже пришлось подраться за остатки тухлой пищи со стаей бродячих псов.
Я бы съел еще что-то, сказал Изменившийся, когда Моримото повел его в ванную.
Что?
Не знаю. Вкусное?
Ладно. Будешь вести себя хорошо, закажем пиццу.
Пиццу? Что это?
Вот и попробуешь. Уверен, тебе понравится. Раздевайся и складывай грязную одежду в корзину, понял?
Моримото включил воду и украдкой, чтобы не смущать питомца, стал следить, как тот раздевается и поразительно аккуратно складывает вещи в бельевую корзину. Что за диковинное создание. Его обмен веществ, физиология и биохимия радикально отличались от всего, известного им не только о людях, но и о не-существах. А ведь Изменившийся был еще совсем детенышем. Дикая агрессия сочеталась в нем с чарующей невинностью младенчества, присущей даже матерым хищникам. Когда он не отрывал людям головы, он или дремал, свернувшись калачиком, или с удовольствием возводил башенки из пластиковых кубиков, или хвостиком следовал за сёгуном, выпрашивая ласку или лакомство.
Впрочем, считать его лишь занятным, хотя и опасным зверьком было опрометчиво. Изменившийся к тому же обладал и чрезвычайно развитым интеллектом. Всего за полгода пребывания в доме Моримото он практически в совершенстве овладел человеческой речью, причем не только ниппоном, родным языком высших чинов Синдиката, но и двумя официальными наречиями государства уни-глаголицей и уни-гаэликом. Теперь его потихоньку учили счету, письменности и чтению. И надо сказать, не без успеха. Что из него могло вырасти со временем, интересно.
Что-то не так, господин? спросил Изменившийся, перехватив взгляд сёгуна. Я ведь сложил вещи правильно, да?
Да. Залезай в ванну. Осторожно, не поскользнись. Не горячо?
Нет.
Моримото добавил в воду ароматические соли и мыльный порошок, и отдал Изменившемуся его любимую уточку. Тем временем к ним зашел инструктор Изменившегося с чемоданчиком в компании двух охранников и личного помощника сёгуна. Они застыли в полупоклоне, пока Моримото не велел им распрямиться.
Да не толпитесь вы. Здесь и так жарко и душно, нечем дышать. Я сейчас, сказал он Изменившемуся, не балуйся.
Моримото вышел к подчиненным в спальню. Его помощник, почтительно трепеща, шепотом доложил сёгуну, что убрал мертвую голову, сменил постельное белье и принес чистую одежду для него и для мальчугана.
Завтрак тоже уже готов, можно подавать, господин.
Отлично. И закажи нам пиццу.
Что? Пиццу?
Да. Такой круглый кусок теста с томатным соусом и начинками.
Сделаю.
Пока охранники помогали Моримото облачиться в костюм, инструктор выкупал Изменившегося, высушил ему волосы и проследил, чтобы тот тоже натянул чистые брюки и рубашку. Потом усадил его и прикрепил на запястье компактный мед-сервер, настроенный под специфику не-существ. Моримото посмотрел на показания. Сносно, но не блестяще. Инструктор открыл чемоданчик, достал инъектор и прижал к ключице Изменившегося. Дозы услада-плюс в инъекторе хватило бы, чтобы на месте свалить с пару десятков взрослых мужчин, но для Изменившегося это было лишь минимальное количество вещества, необходимое ему для выживания.
Стало лучше? спросил инструктор.
Да.
Если тебе было нехорошо, ты должен был просто сказать воспитателю, а не отрывать ему голову, сказал инструктор.
Он кричал. И ударил меня кнутом. Он назвал меня монстром.
И, чтобы доказать ему обратное, ты свинтил ему голову с плеч?
Изменившийся опустил взгляд и засопел, уставясь на свои ботиночки. Милый, маленький обиженный монстр. И опять сёгун слабовольно не сумел на него рассердиться. По-хорошему, нужно было задать чудовищу трепку, но Моримото было не до того. Вдобавок, он подозревал, что в ближайшее время жуткий ребенок ему понадобится.
Не делай так больше, сказал он, потрепав Изменившегося по белокурой голове. Пойдем есть. Знаешь, как добраться в столовую?
Конечно.
Порозовев щеками, Изменившийся соскользнул со стула, ловко вскарабкался по отвесной стене, презрев законы гравитации, и скрылся в вентиляции.
Через полчаса они закончили завтракать, и Моримото, взяв Изменившегося за обманчиво слабую детскую руку, проследовал в переговорную, расположенную на втором подземном этаже его особняка. Пока они шли по коридорам и лестницам, элитные солдаты, бдительно сторожащие на своих постах, опускались перед на колени и ловили губами его пухлую руку, унизанную перстнями. В белых, как алебастр, одинаковых лицевых масках, с глазами, от края до края затопленными непроглядной тьмой, в бронированных ёрои они были похожи, как кошмарные близнецы. Возможность увидеть обожаемого сёгуна хотя бы мельком вызывала у них чувство сродни религиозному экстазу. Если он приказал, они бы убили себя без колебаний, сию секунду. Иногда он и приказывал. Просто чтобы снять напряжение.
Но сейчас Моримото было не до милых шалостей. Когда он вошел в переговорную, там уже собрались его заместители и приближенные вся верхушка Синдиката. Моримото скользнул взглядом по их подобострастным лицам и грузно опустился в кожаное кресло. Изменившийся тотчас забрался к нему на колени и свернулся клубком, как кот. Моримото запустил пальцы в его мягкие светлые волосы и устремил взор на экраны, на которых уже началась прямая трансляция с Луизитании.
Луизитания, при Старой Федерации известная как Федеральная Тюрьма 1892. Сюда массово ссылали как отпетых уголовников, так и политических противников режима, а позже граждан, имеющих врожденный иммунитет к вирусу Унификации. Из последних в силу до сих пор неизвестных причин девяносто пять процентов были гражданами Ниппонской Империи. За десять лет до воцарения Черного Триумвирата заключенные восстали, перебили охрану и уничтожили Центральный Терминал планеты, вышли из состава Федерации и объявили о создании свободной Республики Луизитания. Но, поскольку за два столетия местное население изрядно притерпелось к тюремным порядкам, пустующую нишу быстро занял новорожденный Синдикат
Да. Старые, добрые времена первоначального накопления капитала и безудержной борьбы за власть. Времена, когда жадные флибустьеры Синдиката бороздили космические просторы, торгуя оружием, наркотиками и особенно своими наемниками и с Черным Триумвиратом, и с противостоящим ему Свободным Миром. Им было все равно кому служить, лишь бы платили. В оправданием своим предкам, впрочем, Моримото должен был признать, что, когда дело дошло до решающей битвы, Синдикат поддержал лорда Джека, Франца Максимилиана и Константина, наследника Священной Ортодоксии и будущего Императора. Да так славно поддержал, что имперские власти передали под контроль Синдиката копи услада-плюс на Эпллтон и согласились придать особый статус бывшей Республике Луизитания.
На Луизитании официально не действовало большинство имперских законов, включая множество статей Кодекса Преступлений и Наказаний. Стомиллионная столица, главный и единственный город Луизитании вот уже пять столетий любезно привечал извращенцев, преступников и просто любителей запретных удовольствий всех мастей и степеней достатка. Пока провинциальные работяги тратили с трудом сэкономленные деньги в дешевых борделях и наркопритонах, аристократы и богачи спускали сотни миллионов в игорных домах и предавались дикому распутству в номерах лучших отелей. В хранилищах под землей в Дабл-Ви-капсулах гнили сотнями тысяч ВР-наркоманы, навеки затерявшись в виртуальных компьютерных мирах, пока наверху мраморные фонтаны круглосуточно изливались не водой, но розовым шампанским. Здесь работали и процветали торговцы органами, киллеры, беспринципные солдаты удачи, сомнительные пластические хирурги, владельцы абортариев, гаруспики, черные маги и пылкие представители самых причудливых религиозных сект и доктрин.
В сердцевине этого никогда не спящего неонового Шеола возвышалась неприступным монолитом черная зеркальная башня штаб-квартира Синдиката. Этот город принадлежал Синдикату, а значит лично Садахару Моримото. Так дела обстояли вплоть до прошлого года, пока столицу Луизитании не захватил Культ Короля и миллионы его свихнувшихся адептов.
Вероучение Культа, изложенное в их тоненьких брошюрках, гласило, что этот самый Король в незапамятной древности был кем-то вроде божества или пророка. От прочих угрюмых божеств и мрачных пророков он отличался благодушным нравом, любил выпить, поесть, хорошеньких женщин и вырубоны, обожал петь и танцевать. Его незатейливое эпикурейское учение в свое время нашло широчайший отклик среди народных масс. Однако затем с Королем что-то стряслось, и он бесследно исчез из подлунного мира. То ли вознесся, то ли отлучился в уборную, это оставалось до конца неясным, но факт заключался в том, что приверженцы Культа буквально со дня на день ожидали его возвращения. Вернувшись же, Король должен был неверующих в него испепелить, а верующих отвести в страну обетованную, дивный Грейсленд.
Многовековая летопись человеческой глупости пестрела примерами еще более абсурдных и вопиющих религиозных доктрин, и, тем не менее. Тем не менее. Моримото смотрел на экраны и видел улицы родного города, запруженные сотнями тысяч людей в одинаково белых, бахромчатых ритуальных балахонах. Одурманенные пением Короля, они двигались с потрясающей синхронностью, приплясывая под ритмы рок-н-ролла.
Поменьше слов, побольше дела! выкрикивал Король омерзительно чувственным и каким-то жирным голосом. Твои подколки ранят, как иголки! Хватит драться, пора целоваться! Хорош мне нервы трепать, пора зажигать! И удовлетвори меня! Удовлетвори меня-а-а!