Марина Кельберер
«Утопленница» и игрок
На торжествах была большая давка, и две дамы упали с балкона, но Господь в своей милости устроил так, что они свалились на донью Мерсед. Все трое сильно расшиблись, но не пройдет и года, как будут думать о другом. Во время этого происшествия говорил Президент и, будучи близоруким, не мог взять в толк причину переполоха, криков и падения тел. Он раскланялся, полагая, что рукоплещут ему.
Торнтон Уайлдер «Мост короля Людовика Святого»
Глава 1
Маня
Маня шла по тропинке. Поле стрекотало, шуршало, звенело и благоухало. Трава по обе стороны по пояс разнотравье.
Знойный июньский денек. Сияющий денек.
Маня вздохнула полной грудью. До одури пахло лугом и близкой водой.
Хорошо.
Вторая неделя июня жаркое, роскошное начало лета. Небо ясное, как лакированное ни облачка.
Маня еще раз глубоко вдохнула густой, настоянный на травах воздух и стала осторожно спускаться с крутого обрыва по сыпучей тропке к пруду.
Вода, как и небо, лакированно блестела. По берегам ивняк, кое-где мелкие осины с яркой молодой зеленью, камыш и буйная осока.
Много тяжелой, поблескивающей под солнцем, воды.
Вода манила. Затягивала.
Вот и хорошо.
«Скоро, совсем скоро в сентябре, когда все разъедутся и все здесь опустеет я доплыву до середины этого громадного зеркала, и
Там и останусь. В зазеркалье.
Навсегда.
Опущу, расслаблю руки, закрою глаза И боль, ржавой проволокой неотступно дерущая душу, медленная, тупая, неотпускающая боль уйдет. Вода сомкнется надо мной и над ней моей мукой.
И все. Конец пытке.
Конец истории.
The end.
Чего, собственно, и требуется.
Но не сейчас. Рано еще.
В сентябре.»
Маня плавала вдоль берега и смотрела на ту сторону, на ивы, почти лежащие на воде.
Красиво. Пруд был большой, как озеро. Говорили, что примерно посередине, если взять вправо, били сильные ключи, было глубоко и вода закручивалась в воронку омут. Точно не знали, но туда никто не плавал на всякий случай.
То, что надо.
Кричали дети и лезли в воду.
Дачники со своим подстилками, пакетами, сумками, детьми, музыкой, пивом заполонили весь берег.
Да, хороший денек. Суббота.
Жизнь продолжается.
У кого как.
Маня натянула свой необъятный, размахаистый сарафан и стала карабкаться обратно на луг. Маня была толстая, ей было тяжеловато ползти вверх по оврагу. Она пыхтела, раскраснелась, отмахивалась от комаров и слепней, липнувших ужасно, цеплялась за траву.
Дело к восьми, а вечером еще и не пахнет. Июнь дни бесконечные, темнеет после 11, и то не сразу.
Обалдеть.
Вдыхая невозможно свежий, пьянящий воздух, Маня направилась в сторону своей деревни, но по другой, совсем узенькой, едва протоптанной, тропинке. В обход чтобы сделать привычный крюк, обогнуть поле и пройти через лесок, вернее, перелесок.
Там редко кто ходил, и там было ее место.
Собственно, там был просто пенек, на котором она сидела.
Просто сидела. Час или два, отмахиваясь веткой от комаров и бессмысленно глядя перед собой. Или вверх, где неторопливо шумели деревья.
И ни о чем не думала.
Вообще ни о чем.
Место было такое. Энергетика необъяснимая. Волшебная для Мани. Как только она помещалась на свой пенек, внутри у нее что-то дергалось, щелкало и как бы выключалось. Замирало.
И Маню отпускало временно.
Хоть временно.
Не отпускало нигде и никогда только здесь почему-то.
Ни в интернете, по которому она бродила, тщетно пытаясь отвлечься, забыться на время, не в силах постоянно терпеть эту муку.
Ни даже, когда сочиняла свою сказку.
Ни когда сидела на крылечке своей «летней резиденции», ветхого домика, и тоже просто смотрела на зелень на участке, старые, раскидистые яблони, высокую траву вперемежку с жирной крапивой.
Наоборот становилось хуже. Боль брала за горло.
Спасали только таблетки.
Так что или таблетку заглотить, или посидеть здесь.
На этом дурацком пне.
Маня сорвала ветку, устроилась на пеньке поудобнее в благостном ожидании спокойствия и «облегчения».
Высоко шелестели листвой деревья, стучала какая-то птица, из травы выглядывали плотные заостренные листья ландышей и круглые резные земляники.
И больше ничего. Никаких мыслей.
Блаженство.
Маня тихо сидела, машинально помахивая веткой, погружаясь в свою «нирвану».
Нет. Что-то не то. Что-то мешало. Что-то не так, и Маня пошевелилась. Еле слышный хруст вздрогнув, Маня повернула голову и вскрикнула в ужасе.
Прошиб холодный пот.
Вот вроде и помирать собралась, а
Испугалась.
Испуг не проходил только усиливался. Там, в траве, лежал мужик. Странно как-то лежал, неестественно тихо и неподвижно.
Труп?!
А откуда тогда приглушенный треск она же слышала!..
Или нажрался субботним вечерком и отдыхает?
Место пустынное сюда мало кто заглядывал.
Мане стало жутко. Тихо, стараясь ступать бесшумно, она встала и сделала уже шаг, больше всего свете желая побыстрее смыться, и вдруг буквально наткнулась на серый глаз, который в упор смотрел на нее.
Один глаз. С черным кругом огромного зрачка, с черными длинными ресницами. Мужик лежал лицом в траву, на животе, полувывернув голову.
Маня попятилась.
Подойди. Не бойся, прохрипел мужик.
Маня отступила еще на шаг назад, наткнувшись на пенек, неловко оступилась и замерла.
Подойди. Сказал, не бойся.
Серый глаз сверлил Маню. Как кролик под гипнозом, она не могла пошевелиться, и кричать не могла горло свело.
Липкий ужас.
На пьяного не похож. Точно. Скорее, наркоман вон зрачок какой. Или
Маньяк.
Сейчас он вскочит, а вокруг лесок и никого.
А плевать. Все кончится само собой и прямо сейчас. Так даже лучше естественный «the end».
Плевать-то плевать, но липкая паника не отпускала.
Мужик чуть шевельнулся и болезненно моргнул своим серым, с чудовищно расширенным зрачком, глазом.
Подойди, снова прохрипел он. Хоть веткой махни. Видишь зажрали совсем.
И тут только Маня заметила, что у мужика половина лица, обращенная к ней, была сильно обсижена и обкусана мошкой и комарами.
Сам помаши, тоже почему-то сипло сказала она. Так упился, что руки не слушаются?
И опять попятилась.
Не уходи. Сдохну. Зажрут.
Сейчас позову кого-нибудь Сейчас Я
Нет!
Что?
Нет, сказал! хрипел мужик. Не зови никого. Лучше здесь сдохну. Он не отпускал ее своим страшным глазом: Поняла? Поняла, спрашиваю?!
«Ему, наверное, очень больно», единственное, что дошло, наконец, до Мани.
Вы что не можете двигаться?
Угадала. Умная. Не могу к и он грубо выматерился.
Сердце? Маня больше не пятилась.
Да нет. Сердце вроде в порядке.
Приступ какой-нибудь? Или Вы
Хрустнула ветка мужик попытался пошевелиться. Маня неуклюже отпрыгнула и опять оступилась чуть не упала:
«Отморозок! Маньяк»!
Да не маньяк я!.. И не под кайфом, просипел мужик, с легкостью прочтя ее мысли, и скривился. Не дергайся. Сама не свались.
Пошевелиться у него так и не получилось Маня заметила.
Тогда что с Вами?!
Подрался.
Напился и подрался? Так избили?!
Типа того.
И тут Маня заметила под ним на траве кровь в районе бедра темную, густую, липкую
А-а-а!.. с круглыми от ужаса глазами, почти беззвучно закричала Маня. А-а-а!.. Вон, вон кровь, много
Помаши веткой, бь! Жалко что ли! Жрут же! моргнул опять страшный глаз, с ненормально увеличенным от боли зрачком.
Жалость пересилила страх, и мгновение потоптавшись, Маня подошла и стала махать веткой, отгоняя слепней и комаров, чуть гладя листьями мужика по лицу.
Тому, видно, немного полегчало.
Спасибо. Ты добрая.
Голова лежала неподвижно, но серый глаз зорко следил за ней.
Где я?
В смысле?
Ну, где я? Что здесь?
Деревня. То есть поселок. Николаевка.
Далеко?
Почти километр.
Ты в ней живешь?
Лето провожу.
С мужем и детьми на отдыхе?
Нет, я
Тут Маня запнулась и замолчала.
Одна?
Мужик сипел, еле языком ворочал, но вопросы свои задавал упорно в лоб. Манеру эту наглую, беспардонную Маня ненавидела. Раньше, когда ее так откровенно расспрашивали, она терялась. Терялась и злилась на себя, что отвечает. Но к своим 30-ти научилась, наконец, «не поддаваться» и «противостоять».
А сейчас почему-то опять растерялась и послушно отвечала.
Как дура.
Замужем?
Нет, я Это не Ваше дело, вдруг глупо сказала Маня, рассердившись.
Ясно. С детьми здесь?
Маню качнуло. Острая проволока впилась, продрав что-то мягкое внутри, и начала там поворачиваться.
Маня молчала.
Дети есть? давил мужик.
Нет, сглотнула Маня, собрав в кулак последние силы. Я больше не буду отвечать на Ваши вопросы о себе.
Одна лето проводишь? Или с кавалером?
Я сейчас уйду.
С подругой? Ну?
Он так поднапер, что Маня все-таки ответила машинально, почти автоматически.
Одна. Повторяю прекратите меня допрашивать. Тем более, глупости какие-то. Какое это имеет значение?
Мужик замолчал. Половину его лица, обращенную к Мане, вдруг свела судорога боли. Маня, совсем напугавшись, вскрикнула, ветка застыла в руке.
Вы сознание теряете!.. Сейчас я пойду позову подождите Вам в больницу надо Сейчас
Нет! приказал он резко и хрипло. Нет, сказал! серый глаз опять напрягся и проткнул Маню.
Ты в доме одна?
Да какое это сейчас имеет значение?!.. Я
Одна? Ну?
Да. Я
Никого не зови убьют.
Кого? прошелестела Маня.
Меня. Найдут и добьют. Уже ищут потеряли, непонятно объяснил мужик.
Те, которые Вас били Избили?!
Точно. Они. Нехорошие люди.
Сердце ухнуло, Маня помертвела.
А Вы бандит?! зачем-то задала она дурным голосом дурацкий вопрос.
Мужик опять скривился.
Заладила, бь!..
Он на глазах терял силы. Совсем ослаб еле хрипел. Но упорно гнул свое это было ясно. Только, что?!
Все происходящее с Маней напоминало дурной сон. И она никак не могла проснуться. Ее неудержимо затягивало в какую-то виртуальную воронку. Как пришитая стояла она рядом с мужиком и не уходила серый глаз с черным зрачком держал ее крепко.
Извини, с досадой просипел мужик. Я не бандит. И не маньяк. Не маньяк и не бандит, с усилием, медленно и раздельно, максимально доходчиво прохрипел он.
А кто? глупо спросила Маня.
О Господи! Бь! не удержавшись, снова выругался он, сердито сморгнув, вероятно, от боли. Человек. Мужчина. Приличный.
Врешь, опять же по-идиотски усомнилась растерянная Маня.
Приличный?! Знаем мы таких «приличных»!.. Видали не вчера родились.
Нет, на вид мужик как мужик. На бомжа не похож. И на алкаша тоже. Серый, полуседой короткий ежик на голове, одет более чем пристойно, где-то даже круто, шмотки дорогие сразу видно. Вообще-то, можно даже сказать импозантный мужик, где-то от 30 до 40. Но знаем мы таких «импозантных»!..
Он мог оказаться кем угодно. Времена сейчас такие. Каждый выпендривается как может. Ничего не поймешь.
Вполне приличный. Поняла? 35-ти лет. Поняла?
Да. Я
Слушай, хрипел мужик, слушай, мне повезло мне, что ты
Речь его становилась сбивчивой. Он опять болезненно сморгнул, очевидно собираясь с силами, которые таяли на глазах.
Слушай. Я полежу тихонько у тебя во дворе
Что?!..
На участке. Не бойся. Пару дней. Оклемаюсь и уйду. Только никому не говори. Поняла? Что видела меня? Поняла? В больницу нельзя найдут.
Вы
Да. Я. Никому. Убьют.
Вас?!
Меня, бь! Не тупи.
Но я
Пожалуйста.
Да, но даже если а как Вы туда попадете на мой участок?!.. Я вообще не понимаю
Мужик не ответил и вдруг закрыл глаз.
Отключился?!
Маня истерично начала махать веткой ему по лицу.
Безрезультатно.
Вырубился!.. Или того умер?!!!
Маня глухо вскрикнула, попятилась и припустила домой, не чуя ног и не разбирая дороги.
* * *
Крепко, видать над ним поработали, хмыкнул Веркин муж, перевернув мужика на спину, и ухватил его подмышки. Витька, че стоишь давай, бери его у меня и мне на спину.
Ща загрузим, мигнул Мане Веркин муж. От нервов Маня напрочь забыла, как его зовут.
Давай, Витек, да-а-вай крякал Веркин муж, подставив спину, на которую Витек взвалил тяжелое, безвольное тело мужика. Ничего живой, главное кряхтел Веркин муж, приноравливаясь.
Вдвоем с Витьком они доволокли «мужика» до видавшей виды, старенькой «иномарки», стоявшей около леска, и засунули его в машину.
Маня, с помертвевшим лицом и фальшивой улыбкой, суетилась рядом.
Осторожней!.. Осторожно, пожалуйста
Не боись, Мань. Не повредим, хмыкал Верки муж, больше-то чем его уже помяли не помнем
Пожалуйста, осторожно!..
А кто ж его так, а? спросил Витька, усаживаясь рядом с мужиком на заднее сиденье.
Корешки, небось, усмехнулся Веркин муж, осторожно выруливая. Суббота святое дело. Погулял, видать, маленько. Да?
Да, быстро сказала Маня. Он ко мне ехал, и вот с друзьями выпил здесь недалеко, и Повздорили, подрались а он на их машине приехал сюда, а Так получилось.
То-то, смотрю, без тачки и не со станции, вроде балагурил Веркин муж. Хороший у тебя мужик, Мань. Заводной, видать. Поехал к своей на выходные, и на-тебе Не доехал раньше срока загулял. Не дотерпел.
Может, в больницу его? спросил Витек, придерживая Маниного «мужика». Совсем плохой, по-моему.
Нет, не оборачиваясь, резко возразила сидевшая спереди Маня. Нет. Не надо. Он не хочет. Я сама. Я знаю, как нужно Что с ним делать, добавила она решительно.
Привычная, видать! хохотнул Веркин муж. Да, Мань? Не обижайся, Мань, искоса поглядел он на нее. Ты тут у нас недавно. Первый раз снимаешь, а мы-то тут все свои, по многу лет уже даром, что в Москве живем Вот, думаем, сняла, живет одна Чудно. Никто не приезжает.
Сердце колотилось, Маня молчала и деланно улыбалась.
А Верка сказала: «Манькин мужик в Москве. Вкалывает. А детей нету.»
Маня согласно улыбалась вымученной улыбкой.
Вот, думаем молодец мужик. Ну, твой-то, весело кивнул он в сторону заднего сиденья. Жене дачу снял, а сам пашет. Заботливый. И, понятное дело, мигнул он в верхнее зеркало, один в городе. Временно на свободе. Тоже неплохо. Согласись, Мань?
Заткнись, Толян, загоготал Витек. Ты чего несешь-то, а?
«Толян». Точно. Веркин муж Толик.
Маня, из последних сил, подыграла сердито улыбнулась и покачала головой.
Поехали в объезд, по дороге. Напрямик только тропинки. Ехали осторожно, чтобы сильно не трясти «хрупкий» груз.
А «мужик» всю дорогу молчал, бессильной тряпкой привалившись к Витьку. И было непонятно в сознании он или нет. Иногда только вдруг приподнимал с трудом свои длинные ресницы и приоткрывал серые, с чернильными зрачками, глаза, очевидно сведенные судорогой боли, и тут же закрывал их снова.
Толик, взглянув на него в верхнее зеркало, тихо присвиснул.
Мань, а давай все же в больницу. Минут через сорок там будем. Здесь хорошая больница не сомневайся А?
Нет. Спасибо, Толик. Давайте домой.
Лады. Как скажешь. Домой, так домой.
«Как же я его положу на участке?!» молнией ударила Маню запоздавшая мысль, когда они въехали в поселок.
Маня вспотела. «Как же я его, собственного мужа, избитого до полусмерти помещаю на участке, а?! Бред. Не стыкуется. Да и как он один ночью на улице? Даже если матрас вынести, ночи сейчас теплые, но все равно Бред и абсурд!.. Господи, что я делаю?!»
«Иномарка» бодро проехала мимо покосившегося забора-штакетника и остановилась у такой же кособокой калитки. Толик с Витьком, с хозяйственным видом, осторожно выгрузили «мужика» и двинули с ним к дому. Маня, в панике, рысью опередив их, кинулась открывать дом.
В этом старом-престаром, ветхом доме имелось всего две крохотных смежных комнаты и веранда-кухня.
А на запущенном участке трава, крапива, лопухи, и черный трухлявый домик туалета в дальнем углу, под старой яблоней.
И все.
Куда его? спросил с веранды Витек, разворачиваясь вместе с висевшим на нем «мужиком».
Туда, в дальнюю комнату, потеряно сказала Маня, показав рукой «куда».
«Что я делаю?! молотком стучала в висок неотступная мысль. Я сошла с ума. А если он сейчас помрет?!!!
Господи!.. Что происходит?!
А если
Боже, во что я влипла?!!!»
Маня была близка к отчаянию.
Ну все. Мы пошли, Мань, сказал Толик, сгрузив «мужика» на железную кровать довоенного образца.
Витек поправил «мужику» ноги.
Счастливо оставаться. Давай, лечи его. А если что свистни. Закинем в больницу по-соседски. Пока, Мань, попрощался Толик.