Учинив Мане допрос с пристрастием, Леша тут же углядел на полке с какими-то бумагами и старыми книгами, среди прочего, Манины документы и новенький сборник сказок. Нашел в нем Манины и прочел.
И глухо Маню зауважал. То есть почему-то остался очень доволен. Мане даже показалось возгордился, типа: «Знай наших!» Насмешничал, конечно, но Маня, во всяком случае, поняла его так.
Это было несколько неожиданно, и отчасти трогательно.
«Людоеда» заставил прочесть ему с самого начала. Находясь в эпицентре «творческого процесса», проще говоря, постоянно зависая у Мани над душой, Леша внимательно следил за развитием событий. Он все время ждал продолжения и требовал читать ему на ночь.
Ты мне уже три дня не читаешь дописываешь. Мань, ты обещала, обиженно гудел он своей хрипотцой он из-за двери. Жалко, что ли?
Ну хорошо, хорошо, завздыхала Маня и послушно заскользила по файлу. Где это а вот Слушай.
По вечерам у них вообще все было не так, как днем. По вечерам они жили совершенно другой жизнью.
У обоих, злой удавкой, подступала, накатывала тоска у каждого своя.
Маня поспешно глотала свою капсулу единственную, на ночь.
А Леша
С Лешей по вечерам происходила поразительная метаморфоза. Он до неузнаваемого менялся прямо на глазах. Леша днем и Леша вечером два разных человека, ничего общего.
После ужина он обычно отправлялся один на крыльцо, где стоял или сидел в уединении, понурив голову, минут 15. Затем возвращался в дом к Мане, которая суетилась на веранде с посудой совсем другой человек. Серьезный, мрачноватый и как бы застегнутым на все пуговицы. Ни следа дневного балагурства и ерничанья. Крайне корректно он спрашивал у Мани разрешения посидеть часок за ее Notebookом. Маня разрешала. И Леша усаживался перед компьютером.
Маня, кстати, несколько раз предлагала ему воспользоваться интернетом днем, фильм, например, какой-нибудь посмотреть или спорт хоть чем-то заняться. Но Леша регулярно отказывался и к компьютеру подходил только вечером, официально испросив разрешения.
Сначала он быстро просматривал новости, обычные и экономические, потом криминальные хронику происшествий. Покончив с новостями, надолго углублялся в какие-то непонятные сайты, перемещаясь из одного в другой в шахматном порядке.
Откинув широкие плечи на спинку стула, Леша сидел с жестким, непроницаемым лицом, время от времени небрежно шевеля «мышью».
И по мере того, как он так сидел, атмосфера в комнате и по всему дому начинала густеть и становиться вязкой. Со стороны Notebookа, от Лешиной спины неудержимо расползалась, била тяжелой струей крепкая, едкая мужская ненависть, настоянная на черном, злом отчаянии.
В тот вечер, ближе к ночи, воздух загустел настолько, что его можно было резать ножом и ломтями класть на хлеб.
Маня, стараясь не шуметь, ходила по дому, доделывая привычные дела и незаметно поглядывая на Лешин каменный затылок. Несмотря на всю сталь и жесть, которые Леша излучал, Мане было его почему-то очень жалко.
Она тихо вздыхала, стараясь не привлекать внимания.
Проходя по комнате у него за спиной, она вдруг на ходу, практически не притормозив, провела рукой по «бетонному» затылку, как бы снимая напряжение погладила Лешу по голове, по серому ежику.
Здоровенные плечи едва приметно дрогнули Леша застыл, глядя в монитор. А Маня, не останавливаясь, проследовала дальше на веранду, а оттуда на участок, как будто в туалет, а на самом деле топор вынести.
Леша слегка улыбался, не отрываясь от экрана, когда Маня вернулась. Взглянув на нее, неожиданно подмигнул понимающе и насмешливо, «по дневному».
Ввиду топора, надо полагать догадался, зачем выходила.
Ну и пусть. Настроение у него, главное, явно улучшилось он уже вполне по-деловому орудовал «мышью» и постукивал по клавиатуре, иронично улыбаясь себе под нос.
Минут через сорок он уступил Мане место за Notebookом и отправился спать.
Но, как оказалось, не спал, а ждал, пока Маня досочиняет очередную порцию своей сказки. И настоял, чтобы Маня прочла ему дальше с того волнительного для Леши места, где они остановились про загрустившего без мяса Людоеда-гостя и про маленьких аппетитных детей.
Таким вот образом у них с Лешей все и происходило, тянулось и можно даже уже сказать, неудержимо неслось в непонятном для Мани направлении.
Пребывание «гостя» явно и неприлично затягивалось и начинало приобретать подозрительный оттенок.
Потому что дни шли. И прошел уже месяц, и истекал второй.
У них даже сложился определенный, немного правда странный и своеобразный, но почти «семейный» уклад жизни.
Маня однажды об этом задумалась, когда варила гречку.
По вечерам они жили «иной», вполне сносной, «человеческой» жизнью, а вот днем
Днем творилось что-то невообразимое.
Бог знает что!..
Отношения между ними менялись и как-то развивались в сторону в идиотскую сторону, надо сказать!..
Нет, поначалу Маня вела себя с Лешей даже несколько свысока в силу своего руководящего положения «медработника» и вообще «хозяйки дома». Потом снисходительно по отношению к выздоравливающему «больному», щадила его.
Следующая стадия старалась быть просто на равных, пытаясь установить с ним нормальный, достойный стиль отношений.
Но не давался он, хоть застрелись!
Больше того, как-то так пошло, что с каждым днем Леша, на глазах набирающий силы, на глазах же и наглел. Грубил и дерзил окончательно «забивая» Маню и «переигрывая».
Дело в том, что Леша оказался «игрун». Неуемный озорник и весельчак. То ли шило у него было в заднице или в другом месте, то ли просто развлекался Но как факт Леша классно «зажигал», умело организуя милые, где-то даже душевные ежедневные «семейные» склоки и перебранки своего рода увлекательную «дневную дискотеку», искрометный «танцпол».
Он легко одерживал верх. Из их дневных «схваток» победителем всегда выходил он.
Сцены и «номера» практически одни и те же, изо дня в день, в тех же декорациях. Репертуар ограниченный, но устойчивый, разговоры повторялись зеркально и неизменно вариации на тему. Но рос напор и, соответственно «накал страстей». «Диджей» Леша оттягивался умело. Верховодил легко и без усилия, набирая обороты и наращивая темп во время их «дневных дискотек», и вконец так разошелся, что Маня окончательно «ослабла». Неловко защищаясь и вяло отбрехиваясь, она сдавала позиции одну за другой.
То, что он повторялся, Лешу, видимо, мало волновало.
Да и Мане легче от этого не было, и дела не меняло.
Или он все более и более странно на нее действовал? Дело было в ней или в нем?
Фиг его знает.
Маня уже плохо соображала и уныло плелась в хвосте событий, не совсем отчетливо понимая что же, собственно, происходит?
А Лешу было не остановить. Он «зажигал» во всех смыслах. Во-первых тем, что упорно не уходил. А во-вторых в прямом смысле. Но исключительно днем. И кстати, был неправ, когда говорил, что у них с Маней все как у людей, как положено.
У них-то как раз все шло шиворот навыворот. Народ обычно днем серьезен и работает. А вечерком, после трудового дня расслабляется и оттягивается, кто как может. А у них с точностью до наоборот: неслабый «оттяг», вдохновенно режиссируемый Лешей каждый Божий день.
А вечером
Абсолютно другая жизнь и «иной» Леша каждый Божий вечер.
И по кругу, по кругу День за днем.
Без малого два месяца.
Так-то.
* * *
Произошло событие, которое можно отнести в разряд знаменательных Верка нанесла им визит.
Последнее время Маня с ней общалась, но дозировано, вела себя осторожно и на контакт особенно не шла держала дистанцию. Вера позванивала, но ненавязчиво, проявляя такт. Маня всегда ее благодарила за помощь и по телефону и когда изредка встречала на улице, по пути на станцию.
А тут как-то Маня встретила Верку у магазина. Они разговорились и пошли обратно вместе. Расспросив Маню что да как, Верка ловко подвела к тому, что ей пора, наконец, нанести им «визит вежливости» и обмыть окончательное выздоровление «больного».
Короче, Вера напросилась. Не удержалась. Если честно, ее мучило ужасное любопытство. Ей страшно хотелось посмотреть на месте как там что у Мани, и главное на ее мужика, в выздоровлении которого она, Вера, принимала самое живое участие. Взять хоть одно его появление в поселке нестандартное и захватывающее Даже муж Толик его видел когда транспортировал домой к Мане, и дед когда приходил лечить. А она, Вера нет. И еще Манин муж так и не уехал, жил в поселке, но никуда не ходил никто и никогда его не видел.
Интригующая и загадочная история, как и все по Вериным смутным подозрениям и ощущениям, что связано с соседкой Маней, несколько необщительной и местами даже нелюдимой, но все равно очень симпатичной.
Словом, Верку распирало, и она, «положив» на свойственные ей деликатность и такт, почти императивно сообщила, что заглянет к ним ненадолго отметить успешное завершение «дела».
Маня про себя вздохнула и покорилась. Сочла, что должна удовлетворить Веркин жгучий интерес. Отлично понимая той смертно надоело безвылазно торчать в Николаевке, она мается со своим большим животом, не знает, куда себя приткнуть, ей скучно и нечего делать.
С другой стороны она действительно сильно помогла. Неизвестно, чем кончилось бы, если бы не Верка с ее мужем Толиком при машине и дедом-хирургом. Она была вправе рассчитывать на благодарность и внимание к себе в тех формах, в которых ей хотелось и было приятно.
Из дома они еще раз созвонились, уточнили время и забили стрелку.
Леша, узнав, что к ним зайдет Верка, пару секунд молча смотрел на Маню, взгляд у него стал холодный и настороженный. Потом прищурился и отвернулся, глядя в окно.
И вынес вердикт:
Ладно. Уже не принципиально. Пусть забегает.
Маня внутренне возмутилась и саркастически вздернула брови.
Разрешил. Пригласить ко мне мою знакомую почти через два месяца. Добрый какой. Спасибо.
Офигеть!
Точно в назначенный час, днем как договорились, торжественно прибыла Верка с огромным тортом.
Торт был циклопический больше 2 кг, дорогой и явно привезен из Москвы.
Мне его Толик вчера вечером привез я попросила. Захотелось чего-нибудь эдакого необыкновенного и вкусненького, поглядывая на Лешу, чуть смущенно приговаривала Верка, пока Маня, водрузив торт на стол, развязывала бант.
Да, тут же поддержал ее Леша, с усмешкой переводя глаза с Мани на торт и обратно. И мне тоже не поверишь, Вер.
И Леша обвел выразительным взглядом праздничный стол, который Маня как могла сервировала для чая к приходу гостьи.
Маня подала свежий хлеб, сыр, докторскую колбасу, какие-то немудреные конфеты и печенье максимум, что могла себе позволить в настоящий момент.
Предполагалось именно «чаепитие» и ничего более Маня отдельно на это намекнула. Беременная Вера полностью с ней согласилась. Манино желание в таком деле закон. Жене лучше знать нести бутылку в дом или нет, тем более днем.
Мане с трудом изыскала в Татьянином хозяйстве три почти одинаковые приличные чашки, три блюдца и три тарелочки. Аккуратно расставила приборы, порезала и красиво разложила угощение, и сочла, что все весьма достойно для такого случая.
Выворачиваться наизнанку и спускать последнее, чтобы пустить пыль в глаза Маня не собиралась, она вообще такое «купечество» не любила и не одобряла.
А Вере, кстати, все очень понравилось. Съев маленький кусочек торта, она неожиданно навалилась на колбасу и сыр. Все делала себе бутерброды и запивала чаем Маня только успевала ей подливать.
Вера ела, да похваливала, и даже сокрушалась, что давно здесь не покупала ни колбасы, ни сыра Толик из Москвы привозил.
Так вкусно, Мань особенно с чаем сил нет!..
Маня улыбалась.
В гостях все вкусно, Вер почему-то.
Точно, Мань! Главное не сама покупаешь, готовишь и подаешь как в кафе. Классно, искренне восхищалась Верка, с аппетитом уплетая бутерброды.
Маня слегка вздохнула.
Верке, Маниной ровеснице, можно было наворачивать сколько угодно и от души она была хорошенькая и стройненькая. Из «нестройненького» у нее был только живот, который торчал огурцом, но это было по-своему даже пикантно.
Верка была совершенно счастлива. Но не только из-за вкусных бутербродов и самого факта дружеского застолья.
Напротив нее сидел Леша и упирался в нее по мужски пристальным, чуть насмешливым взглядом.
Он снисходительно участвовал в общем разговоре, подавая, как он это умел, редкие шутливые реплики. При этом глаз своих серых нагловатых, полных нескрываемого, чисто мужского ироничного превосходства, он с Верки не спускал, упорно продолжая ее «сканировать».
Верка пунцово разрумянилась и истово пила чай. Ее свежее личико лучилось от удовольствия, губы неудержимо растягивались в веселую, кокетливую улыбку, нос морщился, глаза довольно сияли.
Леша сидел чуть боком к столу, легко облокотившись одним плечом на спинку стула. Шмотки на нем были родные, крутые тенниска и джинсы, и даже кроссовки свои надел перед приходом «гостьи».
Вырядился.
Маня сделала интеллигентное лицо и предложила Верке кофе.
Та моментально согласилась, и принялась пить его красиво, по ресторанному чашку держала как-то особенно изящно и небрежно изысканно и то и дело поводила точеным шоколадным плечиком, поправляя соскальзывающую бретельку бирюзового топика.
Леша, вальяжно развалившись на стуле, хладнокровно рассматривал Верку и лениво цедил свои шуточки.
Посверкивала, перекатываясь на широкую грудь, голда на крепкой загорелой шее. Стильная тенниска выигрышно подчеркивала могучий, но без чрезмерности, рельеф мускулатуры. Сильные загорелые мужские руки аккуратно, словно опасаясь повредить, держали хрупкую чашку.
Хорош, подлец!.. неприязненно усмехнулась про себя Маня, невольно вспомнив фразу из какого-то старого романа или фильма.
Верка была на седьмом небе. Она грациозно прихлебывала кофе, и временами, забывшись, засматривалась на Маниного «мужа» довольно откровенно, буквально глядя ему в рот, улыбаясь и подхихикивая в нужных местах.
Н-да-а-а
Ну ладно этот давно людей не видел, но Верка-то
Веселье, короче, шло полным ходом.
Ой, кстати внезапно выдала уже полностью освоившаяся Верка, по-свойски доверительно округлив глаза, давно хотела вам рассказать. Вы знаете, что тогда, в субботу-то ну, в ту, когда, Леш, с тобой эта неприятность произошла еще две драки было. Представляете?
Леша с самого начала твердо взял курс на «ты», а Верка с удовольствием просоответствовала.
Ну надо же. Маня покачала головой, предпочитая, однако, не комментировать.
Лешино лицо чуть отвердело и застыло в насмешливой улыбке.
Я же тогда в воскресенье, ну на другой день, в магазин ходила, на станцию, и мне Зойка, продавщица, рассказала. Ужас что было ну, в ту субботу-то тогда в июне еще.
Маня и ее «муж» молчали ждали продолжения, как бы затаив дыхание, весьма натурально изображая острый интерес к местным сплетням, по типу: «Да что ты! Чего твориться-то!.. Ну, ну, Вер не томи!.,»
Ну вот. Зойка мне и говорит: «Вер, представляешь, сегодня каких два хмыря, такие, знаешь, чморилы-мордовороты бритые на бумере тонированном к магазину подкатили и ко мне ввалились. Оглядываются чего-то и молчат стоят. А я им мальчики, вам чего? А они меня стали про мужика какого-то спрашивать мол не было ли здесь вчера, в субботу, или сегодня мужика какого-то избитого, чужого. Может его в больницу забрали или еще там что. И фотку его мне показывают».