Я подошел к окну и скрестил на груди руки. Откуда-то издалека до меня доносился голос Нильса Эрика он вел у четвероклашек английский. Я вспомнил Стиана, его наглую улыбку, адресованные ему взгляды одноклассниц. Они восхищаются им, это я понял. Может, они даже мечтают о нем?
Да, наверняка.
От этой мысли меня кольнуло. Он же просто мелкий говнюк.
Я подошел к учительскому столу и посмотрел на Хеге: они с классом расположились в небольшом закутке, занятом под библиотеку, ученики расселись вокруг Хеге на подушках, а она что-то читала им вслух.
Поймав мой взгляд, она посмотрела на меня и улыбнулась. Я улыбнулся в ответ, сел за стол и заглянул в учебник, раздумывая, чем занять их на следующем уроке.
Когда я поднял голову, то встретился взглядом с Андреа. Кровь прилила у нее к щекам. Я улыбнулся. Она подняла руку и уставилась в столешницу. Я встал и подошел к ней.
Помочь? спросил я.
Вот этот пример, она ткнула пальцем в тетрадь, я его неправильно решила?
Я склонился над тетрадью. Андреа сидела неподвижно, наблюдая, как мой палец ползет вниз по странице. Пахло чем-то яблочным. Я решил, что это, наверное, ее шампунь, и почувствовал, как грудь чуть сдавило. Ее дыхание, упавшие на лицо волосы, глаза из-под челки. И все это так близко.
Да не-ет, протянул я, тут, похоже, все верно, да?
Правда? она посмотрела на меня, и когда наши взгляды встретились, я выпрямился.
Да, сказал я, давай, работай дальше!
Когда я после урока пришел в учительскую, там никого не было. И лишь усевшись, я заметил на кухне Туриль. Она намазывала бутерброд.
У тебя «окно» было? спросил я.
Она кивнула и, откусив бутерброд, выставила указательный палец, пока дожевывала.
Да, сказала она, но я тут не прохлаждалась, а готовилась к следующим урокам.
Ясненько. Я взял со стола газету.
Листая газету, я краем глаза наблюдал за Туриль как та подносит ко рту руку с бутербродом и расхаживает по кухоньке. Она наклонилась открыть холодильник. Я поднял голову. На Туриль были черные брюки в обтяжку. Я смотрел на обтянутые тканью икры и бедра, широкие, но не слишком, как раз наоборот, очень женственные в своих изгибах и полноте.
Член у меня налился кровью, и я, не сводя глаз с Туриль, закинул ногу на ногу. Как изумительно было бы переспать с ней, трогать ее ноги, ее бедра. О господи. Ох. Касаться ее груди! О, ее гладкая кожа! О, ее бедра, такие гладкие изнутри!
Я сглотнул и посмотрел в потолок. Нет, такого не случится. Даже если бы я, вопреки всему, оказался бы в постели с ней или кем-то вроде нее, у меня ничего не вышло бы. Это я знал. Она достала из холодильника пакет молока и выпрямилась. Открыла молоко и, наливая его в стакан, быстро взглянула на меня, а когда наши взгляды встретились, улыбнулась.
От нее ничто не укрылось.
Я покраснел и улыбнулся в ответ, силясь думать о чем-то таком, что отвлекло бы меня от увиденного и нарисованного воображением.
Туриль запрокинула голову и залпом выпила молоко, а после вытерла тыльной стороной ладони белые молочные «усы» и опять посмотрела на меня.
Хочешь кофе, Карл Уве? Похоже, кофе тебе сейчас жизненно необходим!
В каком это смысле? У меня что, такой вид, будто мне кофе хочется?
Нет, спасибо, отказался я.
Но отказ привлекает лишнее внимание!
Хотя, пожалуй, спасибо, поспешно исправился я. Кофе выпью.
Молока?
Я покачал головой. Она налила две чашки кофе, подошла к дивану и, передав мне одну чашку, уселась рядом и вздохнула.
Чего вздыхаешь? спросил я.
А я разве вздохнула? удивилась она. Да просто поздно уже, а я не выспалась.
Я подул на черную непроницаемую жидкость с маленькими светло-коричневыми пузырьками по краям и немного отхлебнул.
Я не очень шумлю? спросил я. В смысле, музыка не мешает? Или еще что-нибудь?
Она покачала головой.
Я слышу, что ты дома, сказала она, но мне не мешает.
Точно?
Ну конечно!
Потому что, если будет шумно, вы скажите.
А ты нас слышишь?
Почти нет. Только шаги.
Это потому, что Георг сейчас в рейс ушел, сказала она, а когда я одна, то меня почти не слышно.
А его долго не будет?
Нет, в субботу возвращаются.
Она улыбнулась. Ее губы, думал я, такие мягкие, красные и живые, а за ними зубы, белые и твердые.
Ясно. Я повернул голову, потому что дверь с противоположной стороны открылась, и в учительскую вошли Тур Эйнар, а за ним Хеге и Нильс Эрик.
Стройными рядами, прокомментировал я.
Да, мы соблюдаем расписание, ответил Нильс Эрик, и знаем, насколько важна каждая минута для будущего наших учеников. Поэтому мы не можем повторяю, не можем заканчивать уроки за три минуты до звонка. Поступить так означало бы проявить крайнюю безответственность. Да, не преувеличу, если назову такой поступок непростительным.
Да, непросто вам, учителям-предметникам. Тяжелое бремя взвалил ты себе на плечи, не растерялся я, и почему же ты классное руководство не взял, как я? Тогда мог бы сам своим временем распоряжаться.
Моя цель стать со временем директором, не получая при этом педагогического образования, заявил Нильс Эрик. Это непросто, редко кому удается, но именно такую цель я себе и наметил. Он потер руки и состроил коварную мину: а сейчас самое время закинуться парой черствых бутербродов с заветренным сыром!
В учительскую вошли Вибеке, Яне и Стуре. Я встал, освобождая место желающим перекусить, взял чашку и подошел к окну.
Небо было серое, но не давило. Возле стены напротив стояли и болтали девочки из моего класса. Ученикам восьмого и девятого разрешалось на перемене оставаться в школе, что они почти всегда и делали, по крайней мере, девочки. Младшеклассники обычно гуляли с другой стороны, возле футбольного поля.
Я пока еще ни разу не дежурил на перемене.
Я обернулся к остальным.
У кого сегодня дежурство? спросил я.
Дай-ка угадаю У тебя! привалившись к дверному косяку, Стуре простер вперед руку.
Я подошел к висящему на стене расписанию. Да, дежурство и впрямь оказалось у меня.
Черт, совершенно из головы вылетело, пробормотал я. Выскочив в коридор, я схватил куртку и, на ходу натягивая ее, заспешил к выходу.
Из-под навеса от дождя показалась толстенькая приземистая фигурка это был мальчик по имени Ю. Он устремился ко мне, но я притворился, будто не замечаю его, и перешел на противоположную сторону, где перед единственными воротами гоняла серый тяжелый мячик ватага малолеток.
Они заметили меня и прервались.
Хотите с нами? спросили они.
Запросто, согласился я, чуток поиграю.
Тогда вы против остальных!
Ладно, согласился я.
Они кинули мяч вратарю, а тот отправил его сбившейся в стайку малышне. Их было много, но ноги у всех были коротенькие, поэтому мне не составило особого труда завладеть мячом и удерживать его. Несколько раз я случайно сбил кого-то с ног, они орали, что у меня штрафной, я орал, что они маленькие трусишки, и они снова принимались гоняться за мной. Я даже на время отдал им мяч, просто чтобы не расхолаживать их, но в конце концов подбежал к воротам, забил мяч прямо под носом у вратаря и закричал, что я выиграл и игра закончена. Нет, не уходите! кричали они, мы вас сейчас обыграем всухую! Кое-кто из самых маленьких вцепился мне в брюки, но я высвободился и отбежал в сторону. Убедившись, что они снова увлеклись игрой, я пошел проведать учеников с другой стороны.
Возле стены, скорбно натянув на лоб шапку, в одиночестве стоял Ю.
Ты не хочешь с остальными в футбол сыграть? мимоходом бросил я.
Он сделал несколько шагов ко мне, и я остановился.
Я не люблю футбол, прохныкал он.
Но ты хоть попробуй! предложил я.
Нет, сказал он, можно я лучше с вами побуду?
Со мной? удивился я. Но я же просто тут хожу?
Он взял меня за руку и, глядя на меня снизу вверх, улыбнулся.
Ладно, смягчился я, если хочешь, пошли со мной.
Ведь его одноклассники увидят, как он ходит за руку с учителем неужто он сам этого не понимает?
Видимо, нет.
Вместе с этим маленьким пухлым мальчиком мы перешли на противоположную сторону школьного двора, где к ученикам из моего класса присоединились восьми- и девятиклассники.
А я вчера на уроке прочитал больше, чем надо было, сказал Ю и опять посмотрел на меня.
Вот как? Молодец. И как, понял что-нибудь?
Кажется, да, он кивнул, по крайней мере, чуть-чуть.
Футбол тебе не нравится а что же нравится?
Рисовать, признался он, я это очень люблю.
А на улице играть?
Немножко люблю на велике кататься. Вместе с Эндре.
Это твой лучший друг?
Иногда.
Я посмотрел на него. Лицо у него оставалось равнодушным.
Стало быть, у бедняги нет друзей.
Он посмотрел мне в глаза, и лицо у него расплылось в улыбке. Я положил руку ему на плечо и опустился на корточки.
А пошли вместе сыграем, а? предложил я, будешь со мной в команде.
Но я же не умею в футбол играть, заупрямился он.
Да брось, отмахнулся я, умеешь, еще как. Там только и нужно, что бегать по полю и мячик пинать! Я тебе помогу. Пошли, а то не успеем и урок начнется!
Ну ладно, согласился он, и мы побежали к воротам.
Я остановился перед воротами и поднял руку.
Я с вами еще разок сыграю, объявил я, а Ю в моей команде. Так что сейчас мы с Ю против вас. Идет?
Да он плохо играет! выкрикнул Рейдар.
Вы все играете плохо, отрезал я, а ну-ка, начали!
Играл он и впрямь плохо. Если я передавал ему мяч, он едва попадал по нему ногой. Зато теперь Ю с счастливой улыбкой бегал по полю, а спустя пару минут, к счастью, прозвенел звонок.
Ю, возьми мячик и отнеси его в учительскую, ладно?
Ага! И он вприпрыжку пронесся по коридору, зажав под мышкой мячик. Я быстро зашагал следом надеялся увидеть Лив, девушку из девятого, пока у них не начался урок.
И я успел. Когда я нагнал ее, она шла рядом с Камиллой и, сворачивая в коридор, украдкой взглянула на меня. Я посмотрел на ее узкие, безупречные бедра, и внутри у меня словно разверзлась пропасть.
После уроков я сидел в учительской и ждал, пока разойдутся по домам все остальные. Во-первых, мне хотелось одиночества, но не такого, как в квартире, а во-вторых, нужно было позвонить.
В конце концов на парковке возле школы осталась лишь машина Ричарда. Сам Ричард сидел у себя в кабинете, но в любой момент мог заглянуть и сюда, поэтому я листал справочник, дожидаясь, когда Ричард тоже уйдет.
За последние часы тучи потемнели, и, пока я сидел в учительской, в окна стукнули первые капли. Я обернулся и увидел, как они сначала разбивались об асфальт, не оставляя следов, как будто их и не было, но спустя всего несколько секунд окрашивали его в темный цвет. Небесные хляби разверзлись, и на землю выплеснулся дождь. Струя за струей пронзали воздух с такой силой, что капли, достигая земли, отскакивали вверх. Вода заструилась по водосточному желобу вниз и дальше, по земле, вдоль стены противоположного здания. Окна и крыша откликались громким дробным стуком.
Вот это ливануло! Ричард в обычной своей зеленой куртке и с ножом на поясе остановился на пороге и улыбнулся мне.
Да уж, дождь нешуточный, сказал я.
Заработался? Он вошел в учительскую.
Ну так, уклончиво ответил я, кое-что доделать хотел.
Как первая неделя прошла?
По-моему, неплохо, ответил я.
Он кивнул.
В следующую пятницу поговори с Сигрид. С методистом. Наверное, перед встречей имеет смысл будет записать все вопросы и соображения, чтобы больше проку было.
Так и сделаю, пообещал я.
Он прикусил нижнюю губу и снова стал похож на козла.
Ну ладно, проговорил он, хороших тебе выходных!
И вам, ответил я.
Через полминуты Ричард показался за окном держа портфель над головой, он бежал к машине.
Вот он вытащил ключи, открыл дверцу и плюхнулся на сиденье.
Включились фары, и по спине у меня побежали мурашки. Красный свет задних огней отражался от черного асфальта, а два желтых световых пучка от передних фар упирались в стену, которая одновременно рассеивала их и светилась сама.
Стук капель, широкие развилки водяных потоков, сбегающих по склону, вода, хлещущая из водосточной трубы.
О, это был мир, и я жил в самом его сердце.
Что же мне делать? Хотелось стучать кулаками в окна, бегать по комнате и вопить, во все горло, швыряться столами и стульями, потому что во мне через край били сила и жизнь.
ITS THE END OF THE WORLD AS WE KNOW IT! орал я на всю учительскую.
ITS THE END OF THE WORLD AS WE KNOW IT!
AND I FEEL FINE!
AND I FEEL FINE![20]
Когда машина Ричарда скрылась за холмом внизу, я прошелся по школе на тот случай, если кто-то все же тут еще остался. Завхоз, например, вдруг он где-нибудь здесь что-нибудь чинит? Но в школе было пусто, и, убедившись в этом, я прошел в маленькую комнатку, где стоял телефон, и набрал мамин номер.
Она не отвечала.
Наверное, работала сегодня допоздна, а по пути домой заехала в супермаркет, а может, вообще решила где-нибудь поужинать.
Я позвонил Ингве. Он ответил сразу же.
Алло? послышалось в трубке.
Алло, это Карл Уве, сказал я.
Ты в Северной Норвегии?
Ну да, естественно. Ты как?
Да ничего, все хорошо. Только что из читалки вернулся. Сейчас выдохну и пойду прогуляюсь.
Это куда же?
Наверное, в «Хюлен»[21] смотаюсь.
Везет дуракам.
Ты сам решил в Северную Норвегию свалить. Мог бы в Берген переехать.
Ну да.
Как дела-то там у тебя? Квартиру выделили? Устроился?
Ага. Вообще-то хорошая квартира. И уроки начались во вторник. Тоже интересно. Я, кстати, сегодня вечером тоже дома сидеть не собираюсь. «Хюлена» у нас в деревне, конечно, нету, зато есть общественный центр.
А девчонки там как? Есть годные?
Ну-у Я тут познакомился с одной в автобусе ее увидел. Может, чего и получится. А все остальные разъехались. Похоже, остались либо школьницы, либо домохозяйки.
Значит, со школьницами мутить придется?
Ха-ха.
Мы немного помолчали.
Ты мой рассказ получил? спросил я.
А как же.
Прочел?
Скорее, пролистал. Я собирался тебе написать про него. По телефону, наверное, сложновато такое обсуждать.
Но тебе он понравился вообще? Или непонятно?
Ну что ты, неплохой рассказ у тебя получился. Живой, красивый. Но давай еще попозже обсудим, ладно?
Ладно.
Снова молчание.
А папа там как? спросил я. Слышно от него что-нибудь?
Вообще ничего. А ты не слышал?
Нет, ничего. Все хочу позвонить ему.
Передавай тогда привет от меня. Мне тогда можно будет пару недель ему не звонить.
Ладно, передам, пообещал я. Я тебе на этой неделе еще напишу.
Давай, пиши, сказал он. Созвонимся еще!
Ага, пока. Я положил трубку, вышел в учительскую и, усевшись на диван, закинул на стол ноги. После разговора с Ингве я отчего-то чувствовал себя удрученным, но чем именно, я не понимал. Возможно, тем, что он живет в большом городе, Бергене, и собирается с друзьями в «Хюлен», а я намылился на сельскую вечеринку в деревне у черта на рогах, где никого толком не знаю?
Или виной тому «неплохой рассказ»?
Ну что ты, неплохой рассказ у тебя получился, так он сказал.
Неплохой?
Я как-то читал рассказ Хемингуэя, где говорилось о том, как один мальчик отправился вместе с отцом-врачом в индейский поселок принимать роды. Насколько я помнил, прошло все не очень хорошо, возможно, кто-то даже умер, но, как бы там ни было, когда все закончилось, мальчик с отцом вернулись домой, только и всего. Просто поехали домой. Мой рассказ был не хуже, это я знал. Обстановка отличалась, но это лишь потому, что Хемингуэй жил в другое время. А я современный писатель, поэтому у меня будет иначе.
А Ингве что он вообще понимает? Сколько книг прочел? Читал ли он, например, Хемингуэя?
Я поднялся и снова прошел в комнатку с телефоном, а там вытащил из заднего кармана бумажку с папиным номером и набрал его. Разделаюсь с этим поскорей и забуду.
Да, алло? сказал он. Голос резкий. По крайней мере, разговор получится короткий.
Привет, это Карл Уве, сказал я.
О, привет, ответил он.
Я устроился, сообщил я, и работать уже начал.